– Судя по твоему аппетиту, в сумочке надобности не останется, – ответила Хадиджа и, вытерев руки горячей ароматизированной салфеткой, активно принялась за еду. Главные блюда представляли собой шедевр кулинарного искусства, особенно для молодых людей, претерпевших испытания погони по безлюдным каменным степям, смертельный страх и ужасы плена. Попросив чай, перемешанный с мятой, и отвар из шафрана, Хадиджа и Бен откинулись на своих тюфяках, наслаждаясь редкими минутами блаженства от чревоугодия, снимая стресс трелью соловья и благоуханием благородных роз. Официант вернулся скоро, вновь поразив разнообразием сладостей и десертов, из которых молодые люди выбрали только традиционную халву и сушеные финики в шоколаде. Расплатившись и забрав немного еды с собой в дорогу, Бен и Хадиджа нехотя встали со своих мест и направились к выходу.
– Я с трудом хожу, – сказала Хадиджа, еле передвигая ноги.
– Ничего, у тебя будет часок покинуть меня и отправиться в страну грез…
– О чем это ты? – не поверив ушам, спросила девушка.
– Можешь поспать в машине, у нас еще час до Мешхеда, – уточнил Бен. – Как же после всего этого ты можешь меня покинуть? – с усмешкой спросил он.
– Как раз после всего этого от тебя убежит любая нормальная девушка.
– Не дальше своих грез, где вновь встретит меня…
– Да ладно, я уже не знаю, о чем мы говорим, – махнула рукой Хадиджа, устраиваясь на заднем сидении для дорожного сна.
– Все понятно, до встречи в Мешхеде, – сказал Бен и выехал на ровную как стрела дорогу, которая не сулила никаких неприятностей.
Через час, бросив машину около железнодорожной станции, молодые люди поспешили на отъезжающий в Тегеран поезд. Не успел кондуктор скривить лицо при виде увесистого рюкзака Бена, как несколько купюр в местной валюте смягчили его сердце.
– До сих пор все идет хорошо, даже подозрительно, – сказал Бен, располагаясь с Хадиджей в отдельном купе. – Документы работают, моя новая внешность у всех вызывает доверие, желудки полные, а настроение боевое.
– Только выспаться никак не получается, и все вокруг мелькает и проходит мимо в окошке, – сказала девушка, устраиваясь около окна.
– Впрочем, как и вся жизнь. Даже угадать тяжело на каком месте оборвется моя кинолента за окном, – добавил Бен.
– Сколько ехать до Исфахана?
– Ты хотела спросить, как долго тебе придется выслушивать мой дорожный бред? – поправил Бен.
– Если я смогу уснуть, то это меня вовсе не побеспокоит, – ответила Хадиджа, забравшись на полку с ногами.
– Очень мило с вашей стороны, – улыбался Бен, открывая бутылку минеральной воды. – А в Исфахан мы приедем только через сутки.
– Что-о?! – протянула девушка, потеряв сон.
– В этом не меня вините, – рухнув на свою полку, сказал Бен. – Прямое железнодорожное полотно между двумя этими городами еще строится, а устроившие нам эту прогулку через Тегеран, скорее пожалев меня, дали возможность выспаться. Вообще-то, я не прочь был бы и порулить.
– В таком случае мог бы взять мне отдельное купе.
– А этого не было в инструкции, – сделав серьезное выражение лица, сказал Бен. – Для спокойствия вашей души могу отвернуться к стенке и застыть в таком положении на сутки.
– Никак не привыкну к твоей новой внешности, – неожиданно улыбнулась девушка, – лучше, если я закрою глаза.
– Точно, и я вырубаюсь от твоего сябзи плова, – засыпая, сказал Бен, предварительно настроив особенную опцию на своем телефоне, способную сканировать пространство в радиусе десяти метров и реагирующая на движение и устойчивое тепловое излучение в заданных точках, в данном случае за дверью и окном купе. Если кто-либо задержался бы около их двери более чем на две секунды, то Бен получил бы соответствующий сигнал на телефон. Для полной предосторожности центр посадил в соседние купе своих людей, о которых был информирован Бен, но которые не догадывались сами, зачем им нужно было в спешке отправляться в Исфахан.
Через тридцать минут Бен открыл глаза и подошел к двери. Он открыл дверь прежде, чем кондуктор успел постучать.
– Проверка билетов, – на автомате сказал кондуктор, лицо которого тут же изменилось при виде грозно насупленных бровей Бена. – Ах, это ваше купе, конечно же. Не пожелаете чего-либо, кофе, чай, перекусить? – учтиво спросил рассыпающийся в любезностях кондуктор, быстро возвращая билеты Бену.
– Только спокойствие и тишину, – сурово ответил Бен.
– Будет сделано, все понятно, только позовите, если что, и я к вашим услугам, – повторяя одни и те же слова, кондуктор отошел к соседнему купе.
После этого Бен проспал около пяти часов кряду и, проснувшись, вдруг резко вскочил, словно ужаленный, немного напугав Хадиджу. Несколько секунд он смотрел невидящими глазами на девушку, словно пытаясь вспомнить, откуда она взялась в его купе. – У меня было точно такое же состояние, когда я проснулась, – сказала Хадиджа, наливая воды для Бена. – "Где я?", "А этот еще кто?" – почти паника, пока сознание не вернуло меня в жестокую реальность.
– Не такая она и жестокая, это самый мягкий вагон, – отпивая воду, сказал Бен. – Кстати, скоро подъезжаем к Тегерану. Только жаль, что никаких прогулок не предусмотрено.
В унисон словам Бена кондуктор стал оглашать в коридоре, что через час поезд прибывает в столицу.
– Никакого настроения для прогулок, поскорее бы домой, – ответила девушка, вновь уйдя в себя.
– Ну, это вроде близкая вам страна, тоже шииты…
– Я не разделяю мусульман по конфессиям, чтобы не угождать недоброжелателям, – прервала Бена девушка.
– Согласен, но учитывая исторический факт существования различных школ и течений в исламе, ты все же к какому-то из них себя относишь или нет? – учтиво уточнил Бен.
– Я пытаюсь, по мере своих сил, практиковать мою религию в той версии, в какой она была изначальна ниспослана.
– То есть это как-то же называется, саляфи, ваххаби или еще как-то?
– Все эти определения в наше время слишком политизированы и используются для навешивания ярлыков и создания образа нового врага. Чем-то же нужно было заполнить пустоту после падения коммунистической идеологии. По сути, провокации против ислама нужны для финансирования ВПК западных стран и имперских захватов новых ресурсов и территорий.
– Ты не ответила на вопрос…
– Как ты представляешь себе ортодоксального иудея или христианина? – ответила вопросом на вопрос Хадиджа.
– Наверное, так же, как и ты, как человека, строго придерживающегося оригинальных или корневых столпов своей религии.
– Я ответила на твой вопрос?
– Не совсем. Те же ортодоксы, каждый в своей религии, бывают более или менее радикальными и опасными для других.
– Фанатизм и радикализм у большинства верующих исходит прежде всего от невежества. К сожалению, таковые становятся инструментами в политических играх в руках недоброжелателей, враждующих с исламом.
– И ты себя считаешь…
– …выбирающей срединную стезю, где главное – не впадать в крайности и оставаться на позиции просвещения и терпимости, – ответила девушка.
– А как же террористические акты и вооруженный произвол со стороны различных мусульманских группировок? – не отступал Бен. – Они называют это борьбой во имя ислама…
– Борьба должна происходить на поле боя, в сражении между воинами, а не против гражданских лиц, кто бы это ни был. Иначе это против устоев ислама…
– Да, но и в первые годы возникновения исламской религии были войны и захваты, – уточнил Бен.
– Первое мусульманское общество, как лучший пример для других, воевало только с теми, кто шел на них с оружием в руках. Именно об этом говорится в Коране, в одном из аятов которого Всевышний говорит мусульманам, что воевать с врагом нужно до того, пока он воюет с ними. Но если противник сложит оружие, то и мусульманам нужно прекращать войну, так как Всевышний не любит тех, кто преступает пределы дозволенного . Не оружием распространялся ислам, как это хотят навязать те, которые не передают, а пишут выдуманную ими самими историю человечества и, в частности, распространения ислама. Показательным примером могут быть такие страны как Индия, Китай или Индонезия, где живет более половины всех мусульман земного шара. Ведь в эти страны ислам пришел через купцов и просветителей. Другое дело – захватнические и братоубийственные войны, служащие интересам отдельных мусульманских правителей, которыми богата история Востока. Но здесь религия не при чем. Очевидно, что мусульмане также грешат и не всегда поступают по заповедям своего вероучения, чем навлекают на себя праведный гнев Аллаха, получая те наказания, свидетелями которых мы являемся на примере многих современных мусульманских стран. Ну что тут сказать? Уж лучше быть наказанным и очищенным в этом мире, чем гореть в будущем!
– Значит, бедствия, войны и несчастья – это очистительные механизмы? – удивившись, уточнил Бен.
– Не все так просто и прямолинейно, конечно. Наказание, которое мы получаем в этой жизни, – это результат тех проступков, которые мы совершаем своими руками, говорится в Коране , – ответила Хадиджа. – И верующий человек должен понимать, что трудности, будь они испытанием или наказанием, всегда являются шансом осознать свой грех, раскаяться и очиститься, пока он жив.
– Да, я смотрю, у тебя расписаны ответы на все мои еще и не заданные вопросы, – отшутился Бен и, указывая в окно, сказал: – Вот он, Тегеран, центр противоречий и будущих надежд.
– Жаль, что не удастся хотя бы глазком взглянуть, – выдохнула девушка. – Слишком короткая остановка для спокойной прогулки и…
– …инструкции не позволяют, – закончила она. – Я знаю. – А почему центр будущих надежд? – спросила Хадиджа.
– Я не удивлен, что у тебя не возникло вопросов о противоречивости этой столицы, – заметил Бен. – А насчет надежд, ты и сама можешь быть свидетелем того, как очевидно меняются настроения запада по отношению к Ирану.
– Или Ирана по отношению к западу, – добавила девушка.
– Да, без встречного движения ничего не получится, – согласился Бен.
– И чем же ты можешь это объяснить?
– Ничего особенного, вечная тема энергетики, смешанная в коктейль отношений западных стран с Россией, и, конечно же, интересы отдельных групп и людей, – безапелляционно заявил Бен. – Самая реальная возможность для Европы сойти с газовой иглы России – это воспользоваться иранскими запасами. Особенно после захвата Крыма Россией старушке Европе больше некуда деваться, как прыгнуть в объятия хитрому, но очень сексуальному мулле, – подмигнул Бен. – А для России Крым очень важен еще и потому, что он обеспечивает выход к месторождениям нефти и газа в Черном море.
– Неужели нефти и газа много и в Черном море? – спросила Хадиджа.
– Тьма тьмущая. Прогнозируют, что Кувейт и рядом не стоял, но нужны громадные инвестиции, с чем у России сейчас туговато. Как только Эксон с Шеллом зачастили туда и пробурили две скважины, так в Москве сразу вспомнили "веселую" шутку Хрущева о безвозмездной передаче Крыма Украине и решили, что "такая корова нужна самому". А так Европа могла бы получить реальную альтернативу в виде украинского газа с новых месторождений, но это были бы громадные финансовые и политические потери для России. Поэтому, при сегодняшних реалиях, иранский фактор все больше начинает оживать, при условии, что удастся снять острые противоречия между Ираном, Израилем и западом и не забыть щедро вознаградить политиков в чалме.
– Очевидно, что это разрешимая задача, ведь с периода дружбы запада с Ираном при Шахе Пехлеви не так уж много прошло, каких-то тридцать пять лет, как секунда в ходе истории. Особенно, если учесть быстро меняющиеся глобальные и местные приоритеты, – выдала девушка.
– Я чувствую себя школьником после твоих комментариев, – весело поддразнил девушку Бен.
– В политике я слаба, сдаюсь! – смущенно сказала Хадиджа. – Это у меня, скорее, от избыточного усердия, чтобы не показаться невежей.
– Хочу отметить, что благодаря твоим стараниям мне очень приятны и полезны беседы с тобой, – с искренней учтивостью ответил Бен.
– Да? Спасибо. Я тоже от тебя много что узнала, – отметила девушка и стала с интересом разглядывать открывающийся из окна вид на Тегеран.
Перекошенные крыши уступали место зданиям из стекла и бетона, между которыми высились купола и минареты мечетей. Ряды деревьев и цветочных кустов обрамляли улицы, заполненные неспешными горожанами.
Возникла неловкая тишина, прерванная шумом вокзала и выкриками грузчиков и разносчиков еды.
– Часовая остановка, – послышался голос кондуктора в коридоре, – просьба не опаздывать к отбытию.
– Ну что ж, самое лучшее время перекусить, – потирая руки, сказал Бен и принялся доставать еду, взятую из ресторана "Дервиш".
– Да, лучше сейчас, пока не укачало, – ответила Хадиджа, накрывая столик.
За долгими и интересными дискуссиями молодые люди даже не заметили, как поезд медленно тронулся и продолжил свой путь в сторону Исфахана. Вскоре наступили сумерки и Хадиджа, приютившись в углу спальной полки, тихо погрузилась в легкую дремоту. Бен по просьбе девушки задернул штору, оставив включенным свет. Он отвернулся к стенке и тут же уснул.
На рассвете Бен проснулся, почувствовав движение за спиной. Хадиджа, готовившаяся к утренней молитве, собиралась выйти в коридор.
– Доброе утро, – сказал он.
– Доброе, Бен. Я сейчас вернусь, – сказала девушка и направилась к двери.
– Не торопись, – остановил ее Бен, – не забывай, что я твой самый надежный телохранитель, хотя это тебе и не в радость.
– Моих ангелов-хранителей мне достаточно, – учтиво напомнила Хадиджа, с незаметной улыбкой дожидаясь предсказуемой реакции Бена.
– Начинается…. Я только проверю коридор и тамбур, – сказал Бен и первым вышел из купе.
Все было тихо, и только легкий стук колес и скрип купейных дверей дополнял картину сонного утра.
– Я подожду тебя здесь, – сказал Бен, прислонившись к окну рядом с тамбуром. Проводив девушку обратно в купе, Бен заблокировал замок на двери и направился в комнату для мужчин. Когда он вернулся, девушка заканчивала молитву в сидячем положении. Повременив в коридоре, он вновь открыл дверь через пять минут и увидел, что Хадиджа уже успела накрыть столик для завтрака.
К полудню поезд въехал на шумный перрон вокзала города Исфахан. Нагрузив себя всем багажом, Бен пустился вперед, пробивая в толпе дорогу для Хадиджы. Исфахан встретил молодых людей горячими и шумными объятиями восточного города. Перемешав в себе колорит старины с элементами неизбежной современности, город изобиловал неповторимыми красками и звуками, подчеркивающими его уникальность и привлекательность.
Пробившись через толпу грузчиков, встречающих и провожающих, Бен и Хадиджа вышли на площадь, представляющую из себя восточный базар, перемешанный с несчетным количеством такси, которые умудрялись ездить прямо между лавками торговцев. Отбиваясь от назойливых приглашений таксистов, Бен выбрал припаркованную в сторонке машину, пожилой водитель которой, оставаясь безучастным к происходящему вокруг, читал утренние газеты.
– Салам алейкум, уважаемый, – поздоровался Бен. – Нам нужно в центр, если я не оторвал вас от чтения.
– Алейкум ас салам, добро пожаловать в Исфахан, – учтиво поприветствовал мужчина, отложив газеты, – новости подождут, если Аллах посылает заработок. Откуда вы? – Мы журналисты из Узбекистана, пишем исторические статьи о своих соседях, – ответил Бен.
– Вынюхиваете, значит, что-то тут у нас, – подшутил старик.
– Можно и так сказать, – не растерялся Бен.
– Как зовут? – просто, по-стариковски спросил таксист.
– Мустафа Карим. А вас?
– Ага Хусейн, – сказал он и тепло пожал протянутую руку Бена. Загрузив багаж, старик стал медленно выбираться из оживленной толпы.
– Ваши коллеги так старались заработать, что чуть ли не силой запихивали нас в свои машины, – улыбался Бен.
– Во всем нужно знать меру, а особенно в стараниях завоевать этот мир, – ответил старик, многозначительно тряся указательным пальцем. – Но каждый определяет эту меру себе сам, в зависимости от силы своей веры и страха перед Судом Всевышнего.
– Чем же ваши коллеги не выдерживают меры, активно призывая к своим услугам? Может, это от большого старания быть полезным своей семье? – поинтересовался Бен.
– Я вам расскажу одну притчу, сынок, чтобы объяснить разницу между излишним старанием и благим упованием на Милость Аллаха. Много лет тому назад большая часть нынешней Испании в течение семи веков принадлежала мусульманскому миру. Может, ты слышал про Кордовский Халифат? – обратился он к Бену.
– Я знаком с этой страницей истории, – ответил Бен.
– Так вот, первые три века это было единое сильное государство. Начиная с 11 века, оно поделилось на множество эмиратств, что и было началом конца великой эпохи, которая продержалась до 14-го века. Шпионы из разных европейских стран в качестве торговцев все время навещали эту страну, чтобы разузнать ситуацию изнутри. Представь, что на первых порах, когда они приходили на рынок поторговаться, то зачастую продавец мог предложить ему обратиться к его соседу или товарищу, у которого, быть может, товар куда лучше и выгоднее. Такие порядки изрядно удивляли иноземных купцов. Это был показатель богобоязненности и добрых отношений в этой общине. Понимая, что им не одолеть такой сплоченный народ, иноземцы возвращались к своим правителям с плохими новостями. Прошло время, поменялись поколения, и теперь уже шпионы видели, как торговцы на рынке хвалили только свой товар, который не всегда отвечал хваленому качеству, и мало кто интересовался положением своего товарища и соседа. Тут-то они решили, что настал момент сокрушить это больное, ослабевшее общество и овладеть его имуществом.
– Все когда-то возникает, переживает свой расцвет, упадок и смерть, – вздохнул Бен.
– Но мало кто говорит сейчас о важной роли этого государства в развитии Европы, – продолжил старик, – оно было предшественником расцвета, источником науки и культуры европейских народов. До 19 века в университетах Европы точные науки изучали по учебникам и трудам арабских ученых, попавших в европейские страны через Кордовский Халифат, – с гордостью завершил свой монолог приветливый старик. – Ну вот, мы въезжаем в центр города, – неожиданно резюмировал таксист, – куда вас довезти? – Мы выйдем около Площади Имама, – сказал Бен, – позади мечети.
– Хотели прогуляться? Может, сначала я вас в отель отвезу? – поинтересовался водитель.
– Не стоит, мы не сильно задержимся, и оттуда до отеля рукой подать, – объяснил Бен.
– Вот мавзолей Низам уль Мульк, – показывал старик, проезжая мимо места, где был похоронен знаменитый визирь империи Сельджуков. – Вот вам мечеть Джами, если будет интересно посетить. А вот мы подъезжаем уже к Мечети Имама. Там, дальше – Хашт-Бехешт и уникальный мост Си-о-Се Поль. А вниз по дороге, вы дойдете до Собора Святого Христа Спасителя, – не мог угомониться Ага Хусейн. – Вот мы и приехали.