– Если вы мне соврали, то прекрасно знаете, что это за вещь. А если не соврали… если не соврали, то лучше вам этого не знать. Спокойнее будет. И еще. – Ираклий Андронович протянул мне прямоугольный кусочек картона, похожий на визитку. – Возьмите. Здесь номер моего личного телефона. Если вы что-то вспомните или узнаете – звоните в любое время. Это в ваших интересах.
Я не посмела отказаться. Странная это была визитка: только семь цифр, и больше ничего. Ни имени, ни фамилии, ни званий, ни регалий. Очевидно, предполагалось, что все и так знают, кто ее хозяин.
Я спрятала визитку в сумочку, допила воду, оставшуюся в стакане, и робко спросила, можно ли поехать домой.
Ираклий Андронович очнулся от своих невеселых дум и снова превратился в любезного хозяина дома.
– Конечно, конечно!
Взял трость, завозился в мучительной попытке подняться на ноги. Я отвела глаза в сторону. Если брошусь ему помогать, он может обидеться. Во всяком случае, я так думала. Поэтому сидела в кресле, обозревая цветущие клумбы. Вот стукнула трость, послышались звуки неровных шагов. Ираклий Андронович уже стоял возле кресла, протягивая мне руку.
– Прошу вас!
Я вложила пальцы в его теплую ладонь. Она была мягкой, надежной и успокаивающей. Это была ладонью человека, на которого можно положиться.
"Кругом сплошной обман!" – подумала я, вставая.
Ираклий Андронович прочитал мои мысли и тут же выпустил мои пальцы.
– Я распоряжусь, чтобы вас отвезли обратно в город.
– Благодарю.
– Ну что вы, какие пустяки! Это я вас благодарю, что нашли время заехать.
Я промолчала, чтобы не затягивать обмен любезностями. Мне мучительно захотелось домой, в мою ненадежную крепость, куда могли прийти незнакомые люди и перевернуть все вверх дном.
Но все равно это был мой дом, и я рвалась к нему всей душой.
Трость застучала, удаляясь от меня к двери. Перед тем как войти в дом, Ираклий Андронович остановился, обернулся ко мне и с искренним беспокойством спросил:
– Надеюсь, мои люди вели себя вежливо? Я приказал, чтобы они соблюдали максимум корректности!
Я опустила голову, прикусила губу, скрывая улыбку. Интересно, его люди знают о слове "корректность"? Впрочем, жаловаться не стала.
Ираклий Андронович кивнул. Открыл дверь и скрылся в доме, не прощаясь со мной. Из чего я заключила, что мы с ним еще увидимся. И возможно, второе свидание не закончится для меня так же благополучно, как первое.
Через мгновение на террасу вышел молодой человек с бритым затылком. На его носу по-прежнему сидели черные очки. Видимо, с этим киноатрибутом американских гангстеров молодой человек был не в силах расстаться ни днем ни ночью.
– Машина у ворот, – довел он до моего сведения.
– Показывайте дорогу, – ответила я.
Так состоялось мое знакомство со странным человеком по имени Ираклий Андронович. Лично я бы предпочла наше общение на этом и завершить. Однако мои пожелания здесь, видимо, в расчет не принимались.
Правила в этой игре устанавливали иные силы.
На обратном пути я не отрываясь смотрела в окно машины пустыми невидящими глазами и думала о своем. Мысли были не очень веселые.
Да, попала я в историю. Интересно, почему именно я? В опасные приключения обычно попадают бесстрашные героини романов. Я же человек совсем другого склада: обычная серая мышка, которая высовывает из дома нос только для того, чтобы заработать на пропитание! Почему же все это случилось именно со мной? И что за человек Штефан Батори? Почему он решил умереть именно в моем доме? Лучшего места не нашлось?
Я села поудобнее, прикрыла глаза ладонью.
Неужели все это произошло на самом деле? Неужели это я, своими руками, избавилась от трупа? Причем таким жутким способом! Никогда бы не подумала, что я на такое способна! Странно, что меня почти не мучает совесть. И кошмары не снятся. Вывести меня из равновесия обычно очень легко: достаточно недоброго взгляда, колючего слова. А тут такое произошло, и ничего!.. Живу как ни в чем не бывало!
Удивительно. Наверное, дело в том, что я совсем не знала умершего. В его смерти я никак не замешана, ни прямо, ни косвенно, вот совесть меня и не мучает. Действительно, с какой стати он решил явиться ко мне в дом и умереть? Кто его звал? Кто он вообще такой, этот Штефан Батори?! Зачем он приходил на набережную? Почему смотрел на меня таким неприязненным взглядом? Почему решил разрушить мою спокойную жизнь? Что я ему сделала?..
Раздумывая над этими вопросами, я и не заметила, как мы доехали до дома. Опомнилась, только когда шофер обернулся и спросил, где меня высадить.
Машина стояла на том самом перекрестке, где меня похитили два часа назад. До дома рукой подать, можно, конечно, выйти и здесь. Но тут я вспомнила про пустой кошелек и браслет, лежавшие в сумочке.
Нет, миновать магазин Феликса Ованесовича мне никак не удастся.
На лобовое стекло упали крупные дождевые капли, вдалеке тяжко загрохотали небесные литавры. А у меня нет зонта! Я нерешительно посмотрела на водителя. Тот ждал моего ответа почтительно и терпеливо.
– Простите, а вы не могли бы подвезти меня во-он до того угла? – попросила я.
– Конечно, – ответил шофер и тронул машину с места.
Мы доехали до угла, шофер, следуя моим указаниям, свернул направо. Я обнаглела от собственной безнаказанности и заставила его довезти меня до самых дверей магазина. Поблагодарила, выскочила из машины, нырнула под навес.
Немного отдышалась и потянула на себя ручку. Раздался негромкий серебряный перезвон колокольчика. Тут же из подсобки вышла молоденькая продавщица.
– Добрый день! Чем могу помочь?
– Добрый день, – ответила я. – Мне нужен Феликс Ованесович.
– А по какому вопросу?
Я переступила с ноги на ногу. Говорить о цели моего визита с посторонним человеком не хотелось.
– Скажите, его спрашивает Маша Светлова, – сказала я. – Он знает, по какому поводу.
Продавщица бросила на охранника многозначительный взгляд, так сказать, поручая меня его заботам. После чего удалилась в служебное помещение.
Я подошла к витрине и принялась рассматривать ювелирные украшения. Вообще-то к побрякушкам я совершенно равнодушна. А может, не считаю себя достаточно красивой, чтобы заботиться о внешнем виде. Может быть…
Через пять минут дверь подсобки распахнулась, оттуда выкатился Феликс Ованесович с радушной улыбкой на усатой физиономии.
– Машенька! Вот приятная неожиданность! Какими судьбами?
– Феликс Ованесович, я по делу, – начала я без околичностей.
– Неужели надумала? – еще больше обрадовался ювелир и пригласил к себе в кабинет.
Мы спустились на несколько ступенек вниз и оказались в уютном подвальчике. Миновали комнату персонала, вошли в маленький отдельный кабинет. Феликс Ованесович усадил меня в кресло у стола, сам сел на стул, стоявший напротив.
Я достала из сумочки браслет, протянула его ювелиру. Тот принял украшение на удивление ловкой, хотя и толстой рукой.
Повертел перед глазами, немного похмыкал.
– Не нравится? – спросила я с улыбкой: ясное дело, сначала покупатель попытается сбить цену.
– Очень нравится, – против ожидания ответил ювелир. Отложил браслет в сторону, посмотрел на меня с какой-то странной нерешительностью.
– Вы раздумали его покупать? – удивилась я.
– Нет, не раздумал. Только, понимаешь… – Феликс Ованесович замялся. – Понимаешь, это очень дорогая вещь.
– Вы в прошлый раз предлагали пятьсот долларов.
– Браслет стоит дороже, – твердо сказал ювелир.
Очевидно, он принял какое-то нелегкое для себя решение, потому что вдруг успокоился.
– Ну, заплатите дороже, я не против.
Феликс Ованесович вздохнул.
– Я не смогу тебе заплатить столько, сколько он стоит. В антикварном магазине тебе дадут тысяч пять.
– Долларов?! – Я в изумлении откинулась на спинку кресла. Ничего себе! Мамин браслет такой дорогой! Я об этом даже не подозревала! – А почему так много? – спросила я. – Это ведь серебро с бирюзой. Материал недорогой.
– Недорогой, – согласился ювелир. – Зато работа исключительная. Я думаю, она выполнена сирийским мастером, жившим примерно двести лет назад. Видишь, какой орнамент, а какова филигранная отделка… Это очень тонкая работа. Может быть, уникальная. Так что… – Феликс Ованесович снова вздохнул и развел руками. – Не хочу тебя обманывать, не хочу брать грех на душу. Ты одна, без матери, без отца… Нет, не стану тебя обманывать. Вещь очень дорогая.
– Значит, вы советуете отнести в антикварный салон? Но там же придется ждать, когда продадут! – вырвалось у меня невольно.
– Придется. А тебе что, деньги нужны? – догадался ювелир.
– Очень! – подтвердила я. – Очень нужны! Дома ни копейки, а муж в командировке. Подруга заболела, ей лекарства нужны, фрукты… Даже не знаю, что делать.
Феликс Ованесович задумчиво поскреб небритый подбородок.
– Ладно, – решил он вдруг. – Дам тебе взаймы. Двести долларов спасут?
Я взяла браслет, подвинула его ближе к ювелиру.
– Давайте так, – предложила я. – Вы мне даете семьсот долларов под залог этого браслета. А через месяц я выкупаю у вас браслет за семьсот пятьдесят.
– А если не выкупишь?
Я подумала и решительно ответила, что если не выкуплю, то вещь будет его.
– Ты серьезно?
– Вполне. У вас свои проблемы, почему вы должны вешать на себя еще и мои? Вы честно мне объяснили положение дел, я вам за это очень благодарна. Поэтому предлагаю компромисс. Согласны?
Феликс Ованесович колебался недолго, подошел к сейфу, достал семь стодолларовых купюр. Положил их передо мной на стол и торжественно объявил:
– Договорились!
С моей души свалился огромный камень. Вот и решена одна проблема. Причем решена с минимальным ущербом. Я ведь могу выкупить браслет обратно. Одно плохо: чтобы выкупить свою вещь, придется брать деньги у Пашки. И как я ему все объясню?
Впрочем, об этом подумаю потом, когда придет время. На сегодня у меня полно других забот.
Я забрала деньги и вышла на улицу. Дождь разошелся не на шутку, по тротуару потоком неслась грязная мутная вода. Я немного постояла под навесом, поглядывая на низкое небо.
Нет, просвета мне не дождаться. Дождь зарядил надолго. Значит, придется сначала зайти домой, взять зонт и одеться потеплее. Заодно позвоню Катерине, узнаю, что купить.
Я собралась с духом и выбежала из укрытия. Дождевые потоки обрушились на меня, как гнев божий. Я прикрыла голову сумкой и побежала к дому.
Я ворвалась в квартиру, стуча зубами. На мне не было ни одной сухой нитки. Я позвонила на пульт и сняла квартиру с охраны. Потом быстро сбросила грязные туфли и, на ходу сдирая с себя мокрую одежду, бросилась в ванную. Встала под душ и замерла под горячей струей, обхватив руками голые плечи. Меня тряс холодный озноб.
Минут через пять я немного пришла в себя, взяла жесткую мочалку и хорошенько ее намылила. Яростно растерла синюю, как у ощипанного цыпленка, кожу, отдраила себя с головы до ног… Закутавшись в широкое полотенце, я вышла на кухню, открыла холодильник, с удовольствием оглядела продуктовое изобилие.
Дома было так хорошо, а за окном так плохо, что я чуть не поддалась искушению обо всем забыть и остаться в уютной квартире. Но тут же вспомнила о Катерине и устыдилась своего малодушия. Сняла со стены телефонную трубку, набрала номер подруги. Катя взяла трубку не сразу и ответила таким голосом, что у меня перехватило дыхание.
– Что с тобой? – спросила я.
– Не знаю, – прошептала Катька и судорожно закашляла. – Маш, приезжай. Что-то мне нехорошо.
– Еду!
Я быстренько оделась, схватила с вешалки куртку, сунула ноги в сухие кроссовки. Выскочила из квартиры, чуть не забыв самое главное: сумку с деньгами. Вовремя спохватилась, заперла дверь на все замки, побежала вниз по лестнице, не вызывая лифт. Уже внизу вспомнила, что снова забыла поставить квартиру на сигнализацию. Плюнула и не стала возвращаться.
Я выскочила из подъезда, набросила на голову капюшон, рванула к дороге. Поймала частника и попросила ехать как можно скорее.
Так. Что бы сейчас Катька ни говорила, вызываю "скорую помощь". У подруги вовсе не обычная маленькая простуда. Возможно, пневмония.
Мы доехали до Катиного дома за рекордное время: пятнадцать минут. Я отдала водителю последние двести рублей, заскочила в обменник и разменяла двести долларов. Если обычная "скорая" начнет тянуть резину, позвоню в платную. Говорят, что эта помощь никогда не опаздывает. Еще бы, за тысячу рублей в час!
"Господи, как быстро тают деньги! – размышляла я, бегом поднимаясь по лестнице. – Не успеваешь даже в руках подержать. А-а, плевать! Катька мне дороже любой валюты".
Я остановилась перед дверью ее квартиры, сбросила с головы капюшон, нажала кнопку звонка. Катька добиралась так долго, что я чуть не поседела от волнения.
Едва взглянув на подругу, я тут же сказала:
– Все! Игры кончились! Вызываю "скорую"!
Катерина подумала и согласилась. Я схватила телефон, не отрывая взгляда от бледного лица Кати. Вот, значит, как дела обстоят. Плохо обстоят, если такая упертая особа, как Катерина, со мной согласилась.
– Минут через тридцать приедут. Кать, может, вызвать платную "скорую"?
– А ты что, разбогатела?
– Разбогатела.
– С чего это? Отобрала у Теплякова свои картины?
Я засмеялась:
– Ты ведь знаешь, это невозможно.
– Тогда откуда деньги? – потребовала отчета подруга. – Небось продала семейные цацки?
– Не продала. Отнесла в ломбард. Вернется Пашка, я у него возьму денег и выкуплю браслет…
– Значит, отнесла бирюзовый браслет, – поймала меня Катерина. – Ну и дура. Такая прекрасная вещь!
– Я же не насовсем его отнесла… – не успела договорить я.
Катька вдруг начала медленно оседать на пол. Я подхватила ее под мышки, с трудом удержав от падения. Поволокла тяжелое податливое тело к дивану, уложила на потертые пуфики. Похлопала подругу по щекам.
Катерина открыла глаза. Минуту они оставались бессмысленными, потом подруга посмотрела на меня и улыбнулась:
– Испугалась?
– Господи! Еще как! Ты же сознание потеряла!
– Глупо, – прошептала Катька и снова закрыла глаза.
Я схватила ее за руку, умоляя потерпеть.
– Не мельтеши, – попросила Катя слабым голосом. – И не дави пальцы, больно…
Я выпустила ее горячую руку. Метнулась в спальню, схватила плед, сложенный на стуле, и укрыла Катю.
– Сядь рядом, расскажи, какие у тебя новости.
Я села на край дивана, поправила плед под Катиным подбородком.
– Новости? Да какие у меня новости? Сплошные старости.
– Что-нибудь выяснила про него?
– Про кого? А! Ты имеешь в виду…
Я чуть не произнесла вслух имя человека, которого мы с подругой утопили. Новостей у меня много. Рассказывать, не рассказывать?
Я посмотрела на измученное Катино лицо. Нет, не время сейчас. Пускай подруга хоть немного поправится. Тогда все и расскажу.
– Я имею в виду именно его, – подтвердила Катя. – Ну, признавайся, начала собственное расследование?
– Да ну тебя! – отмахнулась я. – Какое расследование?! Я и расследование – вещи несовместные!
– А чем ты занималась?
Я пожала плечами, лихорадочно придумывая себе занятие, и соврала, что чистила дома серебро. Мы немного помолчали. Потом Катька разомкнула белые губы и сказала:
– Не вовремя все эти болезни. Ты одна остаешься. Я волнуюсь.
– Кать, ну это же ненадолго. Поправишься, вместе и займемся поисками правды.
Катя растянула губы в резиновой улыбке.
– Не успокаивай, я не маленькая. Нет, Машка, я надолго зависла. Черт, с рейса сорвалась, теперь вообще не ясно, когда и куда полечу!
Я погладила руку подруги, умоляя ее не переживать из-за какого-то рейса.
– Не все так просто, моя дорогая. Свято место пусто не бывает. На хороший рейс всегда найдется достойный претендент. Когда я выберусь из больницы, мне достанется что-нибудь вроде бывших братских республик. Или в лучшем случае Центральная Африка.
– А ты была в Африке? И я не была, – сказала я. – Нигде не была. Валенок валенком.
Катерина сжала мою ладонь. Ее пальцы были сухими и горячими.
– Ничего. У тебя все еще впереди.
– У нас, – поправила я. – У нас с тобой все впереди. Все самое хорошее.
Наш разговор прервал долгий требовательный звонок. Я пошла открывать дверь.
– Где больная? – не здороваясь, спросила пожилая тетенька в белом халате, наброшенном поверх свитера.
– Там, – ответила я, показывая на комнату.
Врачиха кивнула и отодвинула меня в сторону. Через десять минут осмотр был завершен.
– Собирайте ее вещи, – сказала врачиха. – Отвезем в больницу.
– Доктор, что с ней?
– Пока не знаю. Сделаем снимок. Там видно будет.
– Пневмония у меня, чего там скрывать, – вклинилась Катька.
Врачиха рассердилась:
– Если вы такая грамотная, зачем нас вызывали? Вы кто по профессии? Стюардесса? Вот и давайте каждый будет делать свое дело!
Хотя я ожидала чего-то подобного, все же на минуту растерялась, присела на краешек дивана. Катерина дотронулась до моей руки горячими пальцами, прошептала:
– Достань новый халат, ночнушку, тапочки, чистое белье. Полотенце, зубную щетку…
Я уложила все необходимое в спортивную сумку.
– Мы готовы. Только я с ней поеду, – предупредила я. – Хорошо?
– Хорошо, хорошо, давайте побыстрей! У нас еще вызовов полно!
Остаток дня прошел сумбурно. Катерину доставили в больницу и тут же отправили на обследование. Я поговорила с лечащим врачом, неловко сунула ему в карман халата тысячу рублей. Врач сделал вид, что ничего не заметил.
Я заручилась его обещанием позвонить мне, как только будут известны результаты обследования, оставила Кате немного денег, узнала график посещений. Пообещала прийти завтра и отправилась домой. На душе у меня было муторно.
Как правильно заметила Катерина, я осталась одна. А я не привыкла быть одна, не привыкла к тому, что принимать решения в этой жизни придется самой!
Я брела домой, не обращая внимания на проливной дождь. Муж в отъезде, подруга в больнице… А больше у меня никого нет.
Я чувствовала себя несчастной домашней собакой, забытой хозяевами на улице. Это было унизительное чувство.
До дома я добралась, когда на улице начало темнеть. Отперла многочисленные замки, включила свет в прихожей. Захлопнула за собой дверь, огляделась вокруг: не посетили ли меня снова незваные гости?
Беглый осмотр показал, что гостей не было. Ну и слава богу!
Я, не раздеваясь, упала на банкетку, стоявшую возле вешалки, несколько минут посидела, тупо разглядывая рисунок на обоях. Мыслей не было, сил не было. Ничего не было.
Наконец я пришла в себя. Стянула намокшие кроссовки, сбросила на пол куртку. Пошла на кухню, достала из холодильника кастрюлю борща, поставила разогревать. Правильнее было бы отлить пару половников в маленькую кастрюльку, но сил на все это у меня уже не было.
Устала. Ну и развлечения у меня в последнее время, не позавидуешь! Не жизнь, а роман Майн Рида!