– Но боевые действия начинать лучше одновременно с выдвижением матрасников за границу. Я опасаюсь, что они возьмут с собой хотя бы взвод тех же нацгвардейцев. Для усиления после существенных потерь. Если укропы не помогут, то Соломон может и отменить операцию. Просто решит, что сил недостаточно, и все. Да и вам будет проще, если у нациков взвод заберут.
– Я могу согласовать это со своим командованием?
– Лучше, если не сообщать, откуда у такой просьбы ноги растут.
– Обтекаемо сошлюсь на данные разведки. По телефону у меня большего не спросят.
– Договорились. Допиваем чай и выезжаем.
Сами спецназовцы тоже пили крепко заваренный чай. Он без проблем снимает сонливость, заставляет кровь энергичнее бегать по венам и потому лучше греет. Пользовать другие согревающие напитки в боевой обстановке запрещалось.
Утро покрыло все вокруг изморозью. Кусты, деревья, трава, низ стен заводских корпусов – все, что было ближе к земле, это искрилось в лучах солнца, восходящего где-то над недалекой Россией. В такую пору, радующую глаз, о войне и думать-то не хотелось, но приходилось.
На шахту волкодавы ехали на батальонном автобусе, в котором, как и в заводском корпусе, часть стекол была выбита. Вместо них ополченцы вставили жестяные или фанерные листы. Те и другие крепились к кузову наспех, простыми саморезами. Дешево, как говорится, и сердито. По крайней мере, в салоне не было ветра, и это уже грело не столько тело, сколько сознание.
А начальник разведки батальона вообще мороза не боялся и ехал на квадроцикле, подставив раскрасневшееся лицо ветру. Но его, похоже, сильно согревала обширная и солидная борода, не только прикрывавшая часть лица, но и временно исполняющая обязанности шарфа. Иван Иванович вообще выглядел человеком, который не понимает, что такое простуда или недомогание. Просто в голове не укладывалась мысль о том, что он может болеть.
Его голову прикрывала не традиционная папаха, а какая-то то ли кавказская, то ли туркменская лохматая шапка, ничего общего с казачьей не имеющая. Но она, кажется, была теплой. Начальник разведки батальона не снимал ее, даже находясь в натопленном помещении.
Автобус остановился у здания шахтоуправления, о чем говорила вывеска под стеклом, сохранившаяся каким-то чудом. Вся стена вокруг нее была иссечена осколками, а сама она осталась нетронутой. В здании вылетели окна и двери. Никто не закрывал их даже листами жести.
На шахте работать было явно некому. Все мужчины взяли в руки оружие, чтобы защищать свои дома и семьи. Этот очевидный факт не нуждался в комментариях.
– Сюда зачем? Пропуска выписывать? – хрипло и мрачно пошутил Лесничий.
– Фонари вам понадобятся? – спросил Стерх. – Юрий Прокопьевич возьмет. Настоящие, шахтерские, безотказные. Он других не признает.
– Это его дела. Пусть сам с шахтерским "угольком" ходит. Даже на поверхности. У нас свои, тоже безотказные. – Сергей Ильич мотнул головой и вытащил из рюкзака, стоящего на сиденье рядом с ним, хороший тактический фонарь, который можно было крепить на автомат "9А-91".
Такое же оружие было и у лейтенанта Величко. Кравченко взял с собой пистолет-пулемет "ОЦ-69".
– Тогда едем прямо на шахту. Юрий Прокопьевич, показывай, куда нам, – громко, перекрикивая двигатель автобуса, приказал Стерх.
Неестественно бледный Юрий Прокопьевич сидел рядом с водителем и что-то говорил ему.
Автобус развернулся и поехал сначала назад, а потом по внутренней дороге, присыпанной недавним снегом. Никто кроме них ею не пользовался, но снег был не глубокий, всего пару сантиметров толщиной, и езде не мешал. Бордюр поднимался над ним достаточно высоко и не позволял заблудиться.
Они удалились от шахтоуправления метров на триста. Со всех сторон над поверхностью торчали подъемники-копры. В разных местах то ли парили, то ли слабо дымились терриконы.
– Там что, уголь горит? – спросил Лесничий, не знающий о шахтах практически ничего.
– Там не уголь, а отвалы пустой породы, – объяснил Стерх так, словно сам был шахтером и все про это знал.
Впрочем, он был местным жителем. Большинство населения в регионе так или иначе связано с добычей угля. Наверное, комбату часто приходилось слышать разговоры на эту тему.
– Там, в терриконах, много всяких побочных минералов и веществ, которые загораются от соприкосновения с кислородом воздуха. У нас на Донбассе практически треть терриконов горит. Иногда даже взрывы бывают. Но это уж редкие случаи. Хотя даже на моей памяти такое происходило. Совсем недавно. Десять человек пострадали. Взрыв был такой громкий, словно десяток крупнокалиберных мин в одно место попал. Мы даже смотреть приезжали. Думали, какая-нибудь ракета от укров прилетела. Нам в шахтоуправлении, которое тогда еще работало, все и объяснили. Я сам даже не запомнил, что там взрывается, хотя нам и это говорили. Какие-то пары и газы под поверхностью скапливаются. Особенно зимой опасно бывает, когда террикон снегом покроется. От горения он днем подтаивает, а ночью, как подморозит, ледяная корка образуется. Газы выйти не могут, в результате – взрыв. Хорошо, если корку подтопит или просто проломит давлением газа. Но тоже не всегда так получается. Если снега навалит много, наст бывает крепкий.
Юрий Прокопьевич что-то сказал водителю. Автобус остановился возле ветхого копра, украшенного поверху какой-то металлической конструкцией с большим колесом.
Перед тем как выйти, Сергей Ильич достал четыре картонные коробки и вручил своим офицерам и Юрию Прокопьевичу.
– Что это? – спросил Стерх.
Старший лейтенант открыл свою коробку и показал. Прибор внешне напоминал беспроводную гарнитуру для сотового телефона.
– Усилитель звука, – объяснил Сергей. – Если желаешь слышать, что подчиненные про тебя за твоей спиной говорят, могу выделить перед отъездом. У нас в группе связь между собой существует. А вот Юрий Прокопьевич остается вне ее. С этой штукой он нас услышит, а мы его. Без проблем. Кстати, и в разведке вещь удобная. Противника издалека слышно. Пользуется популярностью у охотников и студентов, которым лекции не всегда бывает слышно. Есть в свободной продаже. При артиллерийском или минометном обстреле пользоваться не рекомендую. – Он показал, как прибор крепится на ухо и включается.
– Работает? – шепотом спросил Стерх.
– Работает. – Юрий Прокопьевич даже шепот услышал. – Можно идти. Пора уже.
– Да, Сергей Ильич. Вам пора, да и мне тоже. Я только проводил. Автобус с вами остается. Будет дожидаться возвращения. Я специально попросил Ивана Ивановича, чтобы за нами поехал. Мы с ним сразу и отбываем. Даже без чая. – Комбат кивнул на термос Кравченко.
– Созвонимся.
– Да, конечно.
Шахтный ствол находился прямо под копром, на самом верху которого была установлена электрическая лебедка, опускающая и поднимающая стволовую клеть. По крайней мере, именно туда через систему подвесных блоков шли тросы от клети. Но эта лебедка имела и ручное управление на случай какого-то аварийного отключения электричества, как объяснил Юрий Прокопьевич.
Все стволовые клети устроены именно так, потому что при авариях внизу электричество часто отключают принудительно, чтобы где-то не произошло замыкание кабеля, оборванного породой. Тогда спасатели спускаются в шахту, используя силу собственных рук.
– Для этого в клеть ворот ставится. Помогите его загрузить. Вот он, у самой стены. По сути дела, это обычная ручная лебедка.
Юрий Прокопьевич с помощью лейтенанта Величко перекантовал довольно тяжелую штуковину в подъемную клеть и начал устанавливать ее на специальные анкера. Кравченко и Лесничий помогали ему, подсвечивая себе тактическими фонарями.
Лесничий по просьбе шахтера открыл створки люка в полу. Юрий Прокопьевич спустился туда, попросил фонарь и нашел на полке ключи, необходимые ему.
Он долго свинчивал гайки с длинных анкерных болтов. Потом спецназовцы ухватились за две тросовые петли и опустили лебедку на место. Шахтер закрепил болты гайками. Потом он просто отмотал конец троса, пропустил его через четыре блока и закрепил на стальном канате, проходящем сбоку клети. После этого осталось надеть трубы-удлинители на короткие ручки ворота.
Спуск начался.
Сначала клеть оказалась у какого-то другого выхода.
– Уже? Так быстро? – спросил Лесничий, посчитав, что они прибыли на место.
– Нет. Это аварийное гнездо, – ответил шахтер. – Не совсем понимаю, зачем оно нужно, но раньше такие делали. Комната с кислородными дыхательными аппаратами. Там же включается контроль за работой воздушной нагнетательной системы.
– Что за гадость такая? – спросил Величко. – Когда задыхаешься, трубу в рот суют? Не спутать бы с бытовой газовой.
Юрий Прокопьевич взялся за ствольную коробку автомата лейтенанта и направил луч фонаря за пределы клети.
– Вон та более светлая труба. По ней в современные шахты нагнетается воздух. Поэтому в шахте всегда есть легкий сквозняк. Чтобы метан нигде не скапливался. Хотя это все равно происходит. У нас на Донбассе его не так много. Вот в Кузбассе все шахты опасные. Там метана – хоть месторождения разрабатывай. Впрочем, и у нас иногда взрывается. Потому внизу лучше не курить. Когда шахтер в забой спускается, сигареты диспетчеру сдает. Чтобы даже не хотелось. На большинстве шахт имеются два ствола. Через главный уголь поднимают, через вспомогательный – людей. Обычно нагнетание воздуха идет по главному стволу. Но эта шахта старая. Здесь много чего не так, как на современных.
Спуск продолжался. Наконец-то клеть замерла. Лесничий посветил за нее. Прямо от шахтного ствола вдаль уходили рельсы.
– Прибыли, – сообщил Юрий Прокопьевич.
– А что, через эту клеть уголь поднимали?
– С чего вы взяли? – не понял шахтер.
– Рельсы для вагонеток…
– Нет. Отсюда вагонетки в горизонт загоняли. Поднимали по второму стволу. Вас же предупредили, что я с вами не пойду, да? Буду вас здесь ждать. Дальше как-нибудь сами. Предупреждаю сразу, горизонт опасный. Крепления деревянные. Тюбинг стоит не везде.
– Что такое тюбинг? – спросил Величко, имеющий желание повышать свой интеллектуальный уровень.
– Сборные крепления. – Юрий Прокопьевич опять взялся за автомат лейтенанта и провел лучом по стенам. – Видите, ствол укреплен чугунными изогнутыми плитами. Это надежно. В старом горизонте такой тюбинг стоит только в самом начале. Дальше деревом крепили. Так работали в пятидесятые годы прошлого века. И ничего, не обижались. А сейчас люди требуют, чтобы им горизонты кафелем выкладывали.
– Не будем время терять. У нас его не так уж и много, – заявил командир. – Карта у меня с собой.
– Постарайтесь, повторяю, быть осторожнее. И запомните, в горизонте опасно не только стрелять, но даже резко кричать. Никогда не знаешь, что и где может обвалиться.
В начале осмотра волкодавы передвигались настолько быстро, насколько обстоятельства позволяли им это сделать. Они шли по шпалам, сперва бетонным, потом деревянным, уже дряблым от гнили, хотя и пропитанным вонючим креозотом. Чугунный тюбинг закончился чуть позже бетонных шпал.
Сразу после этого сам горизонт сузился. Над головами офицеров навис низкий деревянный потолок, подпертый такими же балками и стойками, настолько прогнившими, что палец, напряженный до жесткости, проваливался в них. Через многочисленные дыры в досках капала вода и просыпалась сырая земля, образующая прямо между рельсами целые горки, формой похожие на мини-терриконы.
Вскоре волкодавы неожиданно для себя встретили раздвоение горизонта. Влево уходил проход, неплотно закрытый арматурной сеткой. На карте, которую привез Лесничему комбат Стерх, его не значилось. Значит, на карту особенно полагаться не следовало.
Не исключено, что они по ошибке Юрия Прокопьевича попали в другой горизонт, или же Стерх что-то напутал, вручил не ту карту. Вернее, не он, а те люди, которые выдавали ему ее. Выяснить это внизу возможности не было.
Чтобы удостовериться в своей правоте, Сергей Ильич даже посветил фонарем на карту. Нет, ничего похожего на ответвление, да еще под таким острым углом, здесь не было. Дальше волкодавам должны были встретиться боковые штреки. Но они располагались перпендикулярно горизонту и были отмечены крестом, означающим, что прохода там нет.
Однако исследовать тоннель, не отмеченный на карте, Лесничий не стал, даже задерживаться перед ним не пожелал. Он посветил фонарем и убедился в том, что арматурные прутья по краям отогнуты. Между ними и гнилой деревянной стеной вполне мог пролезть человек. Этот факт обеспокоил Сергея, но время подгоняло его.
Группа продолжила движение вперед. Компас под землей работал, кажется, вполне нормально, если проверять его, глядя на карту. Он показывал, что движутся спецназовцы в нужном направлении. Каждый поворот горизонта совпадал с тем, что было обозначено на карте. Это внушало командиру умеренный оптимизм.
Между собой они переговаривались шепотом, не отключая аппарат усиления слуха, хотя надобности в нем не было, поскольку коммуникационная система "Стрелец" обеспечивала устойчивую связь внутри группы. Но пока особой необходимости в общении не было. Даже разговорчивый Величко под землей выглядел угнетенным и помалкивал.
Скоро группа вышла на участок, где потолок полностью провалился. Проходить по горизонту дальше волкодавам пришлось с риском для жизни. Не было никакой гарантии в том, что люди не угодят под обвал, когда будут проходить под этим местом. Поэтому офицеры передвигались с кошачьей осторожностью, слегка пригнувшись, в готовности совершить резкий рывок в любую безопасную сторону, стоит только чему-то над головой угрожающе зашевелиться.
Разговоров они вообще избегали. Даже не стали обсуждать присутствие двух наглых гигантских крыс, которые спокойно сидели впереди и наблюдали за приближением людей. Когда расстояние до них составляло уже около пяти метров, твари все же проявили свое естественное и в корне правильное недоверие к людям. Они получили удары по глазам яркими лучами тактических фонарей и убрались в кромешную антрацитовую темноту решительными и энергичными скачками.
К радости спецназовцев, сложный и опасный участок горизонта не был продолжительным. Скоро они снова могли смело и достаточно быстро идти по шпалам между рельсами.
Волкодавы отклонялись в сторону только тогда, когда на их пути появлялась очередная вагонетка. Почему шахтеры бросили их здесь, никто из офицеров не знал. Скорее всего, не смогли вывезти из-за обвала, а расчищать линию путей посчитали опасным делом. Списать имущество с баланса было куда проще. Естественное советское решение.
Так они миновали несколько боковых ответвлений, точно указанных на карте. Это уже говорило о том, что горизонтом спецназовцы не ошиблись, да и карта тоже соответствовала месту. Только в самом начале кто-то забыл или не стал по какой-то непонятной причине указывать ответвление горизонта. Такой вот факт не давал покоя Лесничему, мешал думать. Ему хотелось точно знать, куда вел этот путь.
– Куревом пахнуло, – внезапно прошептал Кравченко, идущий первым.
Сергей Ильич потянул носом. То же самое сделал и Величко. Но ни тот, ни другой ничего не почувствовали.
– Не уловил, – тихо проговорил Величко. – Но у меня нюх не самый лучший на свете. Поэтому гарантию дать не могу.
– Я на свой нюх никогда не жаловался, – сказал Лесничий. – Но тоже ничего не уловил.
– Волной пролетело и пропало. – Кравченко даже ладонью перед носом помахал, словно желал показать, как оно происходило. – Но запах был. Точно.
На голове Лесничего была вязаная шапочка, подбитая для тепла собачьей шерстью. Он двумя пальцами выдрал несколько волосков, поднял их перед глазами и посветил фонарем, определяя циркуляцию воздуха, который кожей не ощущался, но мог идти только спереди или сзади.
– Ветер в харю, – непонятно чему радуясь, за командира сказал Величко, наблюдающий за действиями Сергея Ильича, и сразу посмотрел вперед.
Но светить туда фонарем он не стал. Сообразил, насколько это может оказаться опасным.
Опустили лучи своих фонарей под ноги и оба старших лейтенанта.
– Через тридцать метров – крутой поворот налево, – предупредил Лесничий. – Выдвигаемся в темпе. Предельно тихо. Осторожнее со светом.
Величко и Лесничий сразу доверились нюху Кравченко. Если спецназовец что-то сказал так уверенно, то это значило, что он не шутит. Надо немедленно принять какие-то конкретные превентивные меры. Так говорил боевой опыт всех членов группы волкодавов.
Как оказалось, предосторожность не была излишней. Группа не успела еще добраться до поворота, когда правая стена осветилась лучом мощного фонаря. Кто-то передвигался им навстречу.
Это не могли быть шахтеры, поскольку они не работали, да и не могли бы позволить себе курить в шахте. Появление под землей бойцов из батальона Стерха тоже исключалось. Иначе их командир знал бы, что они здесь.
Значит, это мог быть только противник. И не имело значения, какой именно – отоспавшиеся и оклемавшиеся "дикие гуси" или укропы.
А усилитель слуха уже доносил звуки чьих-то шагов. Вообще-то так шлепают перепончатыми лапами настоящие гуси. И дикие, и домашние, но натуральные, из птичьего роду-племени. Хотя бывает, что и люди имеют гусиную походку. Лесничий знал, что такие персонажи, как правило, сильно сутулятся.
– Занимаем позицию, – прошептал командир в микрофон коммуникатора.
Он не оборачивался, но почувствовал, как сместились к противоположным стенам оба его помощника.
– Стрелять опасно, – проговорил Сергей.
– У нас оружие с глушителями, – напомнил Кравченко. – Не должно быть осложнений. А промахиваться мы не будем.
Честно говоря, Сергей Ильич не знал, насколько опасен в горизонте выстрел из оружия с глушителем. Вроде бы резкого звука, а значит, и сотрясения воздуха не будет. С другой стороны, предположить можно всякое. Лучше поостеречься.
– Приготовить лопатки! Стрелять только в случае, если их больше шести. С двумя на одного мы справимся. Дожидаемся! – приказал Сергей Ильич.
Раньше, в первых боевых операциях, у него сильно стучало сердце. Значит, было волнение, хотя сам он его не ощущал. Обычно оно мешает думать, а сердцебиение – нет.
Но потом он привык к подобным ситуациям и даже забыл про учащенное сердцебиение. Сейчас, прислушиваясь к себе, Сергей Ильич ощущал только холодное спокойствие. То самое, которое нарабатывается с опытом, позволяет в самых сложных ситуациях думать быстро и правильно, действовать решительно.
Стена, на которую и до этого падал луч фонаря из-за поворота, стала вдруг освещаться еще ярче. На ней отчетливо выделялись четыре точки.
Рука Лесничего скользнула за спину и отстегнула клапан малой саперной лопатки. Это испытанное оружие спецназа обычно затачивается до такого состояния, чтобы лопаткой можно было бриться.
То, что в стену светили четыре фонаря, еще не говорило о том, что противников именно столько. Их могло быть и больше. Просто другие направляли лучи себе под ноги или же вообще не включали свои фонари.
Сергей Ильич выбрал позицию не за вагонеткой, которая стояла на рельсах, а в стороне, в двух шагах от Величко. На вагонетку обязательно направятся лучи нескольких фонарей. Тогда есть риск оказаться освещенным. Это, конечно, сразу даст противнику возможность открыть огонь на поражение и под его прикрытием скрыться за поворотом.