Что будет дальше, никому не известно. Потому что автоматная стрельба вполне в состоянии вызвать обвал в горизонте. Не факт еще, что он накроет врага. Может и на спецназовцев обрушиться или между группами, перекрыв дорогу. Поэтому лучше переждать приближение противника в стороне, дать ему отойти от поворота, чтобы исключить возможность побега.
А в том, что приближался именно противник, сомнений у старшего лейтенанта не имелось. Никому другому здесь делать было нечего.
Недаром комбат Стерх удивлялся, говорил, что не знает, как проникают на территорию, подконтрольную его батальону, разведывательно-диверсионные отряды национальной гвардии. Все возможные пути были перекрыты, а они тем не менее проходили. Скорее всего, так же вот, через заброшенные старые шахтные горизонты.
По большому счету хорошо было бы пропустить эту группу мимо себя, а потом отследить ее на поверхности. Но на выходе в шахтный ствол спецназовцев поджидал Юрий Прокопьевич. Диверсанты наверняка убьют его.
Однако в голову Лесничему тут же пришел еще один вопрос. Клеть обычно стоит наверху, а ручная лебедка снята с нее. Как же тогда диверсанты поднимаются на поверхность?
Ответ пришел сам собой: проход, не отмеченный на карте. Ведь не шутки ради кто-то отгибал не самые мягкие прутья арматурной сетки. Значит, там есть выход. Бандиты пойдут туда.
У Сергея опять появилась мысль пропустить их и отследить. Если они двинутся в другую сторону, то можно будет продолжить преследование. Если же направятся к шахтному стволу, то придется сразу атаковать их и уничтожить.
Еще Сергей Ильич помнил, что на поверхности стоит автобус с водителем. Бандиты наверняка пожелают получить такой транспорт. Подвергать риску человека, сидящего за рулем, тоже было неразумно. Атаковать противника при попытке захватить автобус – какой тогда вообще смысл в преследовании и отслеживании?!
Все эти мысли быстро промелькнули в голове старшего лейтенанта. Решение было принято до того, как противник показался из-за поворота. Атаковать и уничтожить здесь. Тем более что усилитель слуха уже доносил тихий разговор, который велся на украинском языке.
Терпеть пришлось недолго. Обычно ожидание сильно утомляет. Но так происходит, когда ты не знаешь времени появления противника, вообще не в курсе, подойдет он или нет. При этом боец вынужден постоянно сохранять повышенное внимание и прислушиваться к каждому звуку, доносящемуся с нужной стороны.
Усилители слуха помогали волкодавам ощущать приближение противника. Можно было выделить даже отдельные шаги. Вот кто-то споткнулся и громко выругался.
Потом послышался какой-то удар. Видимо, высунулась любопытная крыса, и кто-то из укропов запустил в нее камнем, угодившим в гнилую доску.
Наконец-то из-за угла ударили лучи. Четыре фонарика светили вперед. Еще три – под ноги идущим. Но врагов было, скорее всего, больше, чем семеро. Где-то позади смутно угадывались в темноте другие фигуры.
Похоже было, что шли представители нацгвардии. Черные мундиры носят только они.
– Внимание! Отставить лопатки! – прошептал командир в микрофон. – Отстрел начинаем с замыкающих.
Эту последнюю фразу Сергей Ильич мог бы и не говорить. Офицеры и сами знали, в кого следует стрелять в первую очередь, чтобы не дать противнику возможности убежать или спрятаться. Такова обычная тактика ведения боя спецназом.
Лесничий включил тепловизионный прицел своего автомата и сразу нашел в темноте еще три фигуры. Значит, бандитов всего десяток. Для опытных стрелков, находящихся в засаде, это не много.
Движением большого пальца правой руки Сергей опустил предохранитель на градацию автоматического огня, нашел цель и спросил:
– Все готовы?
– Готов, – прозвучал ответ.
– Готов.
– Поехали. Беглым!..
Выстрелы не грохотали. Противник даже на такой короткой дистанции мог слышать только лязганье металла. Сделать затвор автомата бесшумным пока никому из мировых оружейников не удавалось.
Бандиты не сразу поняли, что это за звук, а потом было уже поздно. Трое укропов, оставшихся на ногах, бросили свои включенные фонари, резко развернулись и попытались добежать до поворота. Когда жить хочешь, будешь со всей мочи нестись даже в темноте. Но пуля всегда летит быстрее любого бегуна, даже самого тренированного. До поворота добежали все трое, но ни один не успел за ним скрыться.
Спецназовцы встали, чтобы подойти поближе. Они на всякий случай держали оружие наготове, и старшему лейтенанту Кравченко пришлось сделать последний выстрел.
Один из бандитов оказался только ранен. Он встал на колени и поднял руку над головой. Пуля свалила его, но через пару секунд раздался взрыв гранаты.
Тут же что-то затрещало, заскрежетало.
– Назад! – выкрикнул Лесничий, сообразив, что происходит. – Бежим!..
Теперь уже не было смысла прятать от кого-то лучи фонарей. Волкодавы на бегу переключили их на широкий рассеивающийся свет. Они неслись, почти летели в обратную сторону, к шахтному стволу, и слышали, как за спиной, пытаясь догнать их, рушатся потолки и валится на рельсы порода. Обвал работал по принципу домино.
Офицеры уже приближались к памятному опасному месту, где были бы вынуждены резко сбросить скорость. Только теперь обвалы прекратились. Лишь одно облако сырой пыли пыталось угнаться за людьми.
– Горизонт нас все же выпустил, – констатировал факт Величко. – Я уж не надеялся. Бежал и думал, как же хреново так глубоко под землей лежать будет.
– Выпустит, только когда на поверхности будем, – не согласился Кравченко.
Волкодавы осмотрели один другого при свете фонарей и невольно засмеялись. Они сейчас были похожи на классических шахтеров, фотографии которых любила когда-то публиковать на первых полосах советская пресса. Лица офицеров были черными от пыли, светились только глаза и зубы.
– Ладно. Величко не одобрял глубину могилы, а ты, Александр Аркадьевич, о чем думал?
– О маме. Как она без моей финансовой помощи на свою минимальную пенсию жить будет. В принципе, у нас в Одессе это невозможно. Сейчас там вообще неизвестно что творится. Пока я на зоне был, маме жена помогала. А без меня как будет?
У самого старшего лейтенанта Лесничего мысли были, как он сам считал, неестественными и неподходящими. Сергей думал о том, сколько людей придется Иващенко просить у Стерха, чтобы заменить их троих. Он мысленно укорил себя за то, что не вспомнил о жене и сыне, с которыми мог бы больше не увидеться. Но таким, видимо, сделала его служба и чувство ответственности, воспитанное ею. Сергей Ильич и в самый критический момент оставался прежде всего командиром группы волкодавов.
Лесничий решил переждать пятнадцать минут, чтобы дать возможность устояться осыпям. Только после этого он сам пошел на разведку, не желая кого-то посылать в такое опасное место. Вызывался Кравченко, говорил, что командиру нельзя рисковать собой. Но Сергей Ильич сказал ему, что если с ним случится беда, то его сможет заменить Иващенко, который полностью в курсе дел и задач, поставленных командованием.
Командир приказал смотреть за ним в тепловизоры. Понадобится помощь, подойти недолго. Он пошел один. Хотел проверить, можно ли снова пройти по горизонту, воспользоваться им для решения оперативной задачи. Но уже через пятьдесят метров Сергей понял, что проход перекрыт полностью. Обрушились не только потолки, но и стены. Лесничему пришлось вернуться.
Кравченко и Величко встретили его молча. Они оценили всю опасность ситуации и уже сумели перевести дыхание. Но все обошлось. Командир уцелел.
Лесничий подошел к товарищам, вздохнул и приказал:
– Уходим! Затея не удалась.
– И как теперь?.. – Величко хотел, чтобы перед ним выложили все и сразу.
– Это был только один из вариантов. Будем использовать другие. Но проверить этот все равно требовалось. Он был самым многообещающим. Да и худа без добра не бывает. Мы уничтожили диверсантов, значит, спасли чьи-то жизни. Тоже хорошо. Уходим. Юрий Прокопьевич, конечно же, слышал взрыв и весь, наверное, испереживался. Человек немолодой, пожалеем его сердце.
Когда волкодавы прошли половину завала, впереди мелькнул слабый желтый луч. Это был явно не тактический фонарь, какие имели при себе спецназовцы. Ими же пользовались бойцы диверсионной группы укропов.
Волкодавы сразу выключили свои источники света, подняли оружие и остановились. Тепловизионные прицелы в данном случае помогали больше, чем фонари. Надо сказать, что этот слабый луч не вызывал у офицеров особого беспокойства. Может быть, работала их интуиция.
Она не подвела.
– Юрий Прокопьевич!.. – первым узнал шахтера по силуэту, вырисовывающемуся в прицеле, старший лейтенант Кравченко.
– Он, – согласился Лесничий.
Шахтер подошел ближе и проговорил:
– Слава богу, все в порядке. Я уже молился за вас…
– Только твоими молитвами мы и вышли, – сказал Величко. – Выбежали.
– Что там взорвалось?
– Укры шли. Диверсионная группа, наверное.
– Как они туда попали?
– Я бы спросил, – сказал Лесничий. – Но уже некого. Последний гранату бросить хотел, да не успел. А потом и все тела завалило.
– Сколько их было?
– Десяток.
– Понятно. Здесь все кругом еле-еле держится. На честном брехливом слове, так сказать. Выходим быстро, но соблюдаем осторожность! – Юрий Прокопьевич чувствовал себя самым опытным подземным жителем и начал командовать.
Он первым двинулся к выходу. Волкодавы пошли за ним. Все молча добрались до бокового прохода, не обозначенного на карте.
Там Сергей Ильич остановился, показал лучом фонаря на решетку и спросил шахтера:
– А это что, Юрий Прокопьевич?
Шахтер пожал плечами и ответил:
– Я здесь не работал. Не могу сказать. Но добыча тут точно не велась. Это просто какое-то ответвление горизонта. Рельсы туда не идут. Впереди завал. Думаю, когда-то начали что-то строить и бросили из-за завала. Такое случается. Порода оказалась слишком мягкой.
– А может оттуда быть выход на поверхность?
– Сомневаюсь. Для этого нужно отдельный шахтный ствол возводить. А смысл какой? Один есть. Его вполне хватает. Где-то дальше второй. Там уголь поднимали. А это… не знаю. Шахту давно строили. Раньше и технологии были другие. Те проекты нам сейчас непонятны. Ничего сказать не могу. Прежде с одного горизонта на другой можно было по деревянным лестницам пробраться. Значит, и выход такой же может быть. Но точно я ничего сказать не могу.
– Диверсанты укров шли в эту сторону, хотя и не знали, что здесь стоит клеть. Как они смогли бы подняться?
Юрий Прокопьевич только молча пожал плечами.
Вскоре они выбрались на поверхность и стали снимать ручную лебедку.
Шахтер взял из рук Лесничего фонарь, подсветил себе и заметил:
– А смазка-то на лебедке свежая. Похоже, диверсантам кто-то с этой стороны помогал подниматься.
Глава 14
Новость об уничтожении группы диверсантов сразу заинтересовала длиннобородого казака Ивана Ивановича Иванова, поскольку таковы уж были его должностные обязанности. Получив согласие Стерха, он быстро обзвонил нескольких командиров подразделений, которых пожелал использовать в поиске, и уехал на квадроцикле в сторону шахтерского поселка. Маршрут ему был знаком. Он утром уже проехал его в обе стороны.
До этого водитель автобуса доложил, что ни грохота взрыва, ни выхода пылевого облака из шахтного ствола не слышал и не видел. Должно быть, все это не вышло за пределы верхнего помещения. Но он заметил двух мужчин, молодого и пожилого. Они прошли со стороны поселка мимо шахты куда-то в глубину, к дымящим терриконам. Но там никому нечего было делать.
Именно эту парочку и хотел найти начальник разведки батальона. Иван Иванович подозревал, что это и есть те самые люди, которые помогали диверсантам перебираться в тылы расположения батальона ополчения. Наверное, они провели туда уже не одну группу.
– Вот такие у нас дела творятся, – сказал Стерх. – Все как на нормальной гражданской войне. Не разберешь, где свой, а где чужой. Ладно. Будем разбираться. У Ивана Ивановича хватка бульдожья. Если он вцепится, то не отпустит. А у меня свои заботы. Если я не нужен, то поеду готовить операцию. Потом созвонимся.
– Да, созвонимся, – согласился Сергей Ильич.
Признаться, присутствие ополченцев не столько помогало работе боевой группы ЧВК, сколько мешало ей. А дел еще оставалось много. Время крепко поджимало. Волкодавам следовало срочно искать возможность проникновения на территорию, подконтрольную заморскому ЧВК.
– Суматоха, что у тебя нового?
– Докладываю, командир. Соломон подтвердил свой приезд. Значит, стоит ждать. Матрасники не доложили ему про свою попытку неудачной атаки на нас. Я было подумал, что такое сообщение прошло по какому-то другому каналу, например, по телефону кодированной связи, но из последующей переписки понял, что его не было вообще. "Гуси", похоже, трепетно берегут свою безупречную репутацию. Тут Иван Иванович рассказывал, что в донецком аэропорту двух морских котиков недавно завалили. Хотели тела америкосам передать, а те не берут, говорят, их спецназ здесь не воюет. Вместе с котиками еще два ведра польских наемников положили. Эти тела забрали сразу, без возражений. Назвали свой спецназ добровольцами. Но это их беда. Я, кстати, выставил на сайте у наших "диких гусей" фотографию их хмырей, прикованных к трубе. Но для качественной съемки там темновато было. Лиц на снимке даже я не различал. Коллинз признаться не захотел, говорит, что не понимает, кто на фотографии, хотя внимательно, по его словам, ее рассматривал. Не нашел знакомых. Он только обратил внимание Соломона на то, что все пленники без правого ботинка. Сказал, что о подобном уже слышал, вчера такое же произошло с их убитыми. Мол, что это какая-то жуткая казачья магия, куда более сильная, чем вуду. Я так думаю, Коллинз всерьез поверил уверениям талантливого фантаста волкодава Величко. По моему скромному мнению, у полковника на почве правого ботинка наблюдается устойчивый синдром. Я бы назвал это заворотом мозгов. Если прочитать его переписку, становится ясно, что Коллинз напуган, как девочка, услышавшая страшную сказку. Хотя удивляться такому не стоит. Все матрасники – дети Голливуда, воспитаны на всяких глупостях, в том числе и на ужастиках. Теперь Коллинз стращает самого Соломона, который про правый ботинок расспрашивал в подробностях. Тоже, должно быть, от боязни магического воздействия основательно наложил в подштанники. При этом Коллинз обосновал свои геройские действия, в ходе которых понес новые потери, преследованием и уничтожением казачьей разведки. Она, получив накануне отпор, решила сегодня атаковать куда более солидными силами. По словам Коллинза, нападение было пресечено до того, как успело начаться. Во время преследования "гуси" уничтожили больше половины атакующих – двадцать восемь человек. Интересно, как они у нас, казаков, столько нагаек насчитали? Или хотя бы стволов? Впрочем, дело не в этом. Короче говоря, отбились они от нас успешно. Однако, к сожалению полковника, около двадцати казаков сумели в темноте убежать. Организовывать длительное преследование "гуси" не стали, не желая оставлять без присмотра свою базу, которую могла атаковать другая группа казаков. Документов на трупах, по словам Коллинза, не обнаружено. А забирать тела было хлопотно из-за их количества. Требовалось без дороги подгонять грузовик, а туда проехать сложно. Потому заниматься этим герои не стали. После вылазки вернулись на базу. Они получили приказ идти разными путями, чтобы не стать групповой мишенью для какой-нибудь высокоточной ракеты, которая была применена накануне вечером против их грузовика с минометными расчетами. Потому до общего сбора невозможно было подсчитать собственные потери. И только на базе Коллинз обнаружил, насколько эти потери велики – недосчитались семерых. Казаки, видимо, воевать умеют, хотя бойцы ЧВК говорят, что действовал, судя по всему, снайпер, которого невозможно было обнаружить стационарными приборами. Он засел по другую сторону холма и оставался невидимым с базы. Коллинз подозревает, что казаки проводили заранее подготовленную операцию, специально выманивали бойцов ЧВК под огонь снайпера или даже нескольких. При этом они не ожидали наличия у противника такого высокотехнологического оснащения, которое позволит обнаружить и уничтожить их самих. Казаки думают, что на базе стоит простая украинская часть. Свою операцию Коллинз считает успешной, несмотря на потери, тем не менее заявляет о необходимости значительного подкрепления для успешного проведения основной операции.
– И что Соломон? – спросил Иващенко. – Есть реакция?
– Отдельным письмом выспрашивал про правый ботинок. Потом другое прислал. Потребовал не ввязываться больше ни в какое противостояние с противником, на попытки атаки отвечать минометным огнем, вызывать в подкрепление нацгвардию или ближайшие армейские части. Он лично обещал дать указание министру обороны Украины – неплохо звучит! – о всемерной поддержке отряда Коллинза. Теперь что касается подкрепления для ЧВК. Соломон, видимо, с кем-то связывался и потому второе письмо прислал только через сорок минут. Сообщил, что к его прибытию на базу подтянут или даже пришлют вместе с ним взвод нацгвардии, самых опытных и испытанных солдат, каких только смогут найти. Помимо того, Соломон обещает выделить необходимое количество бойцов из своей личной охраны. Ее численность он при этом не уточнял. Я вчера и сегодня пытался что-то отыскать по этому поводу, но с разбегу найти ничего не удалось. Могу только предположить, что Соломон сможет отдать не более трети состава охраны. Половину – это максимум, невероятная щедрость. Желательно бы предельно уменьшить и этот состав. Прямо на подходе. В дороге. Но это уже задача не моя, а лейтенанта Редкозуба. Я ему уже передал данные.
– Мы так и планировали вообще-то, – сознался Лесничий. – Что скажешь, Редкозуб? Есть конкретные предложения?
– Я работаю. Готовлюсь, – пообещал лейтенант, сидящий за своим импровизированным столом спиной к командиру, и при этом даже не обернулся. Он что-то паял, и по помещению растекся устойчивый запах плавящейся канифоли. – Вопрос стоит только в способе доставки меня и груза на дорогу.
– Груз тяжелый? – поинтересовался Иващенко, словно желал взвалить его на свои широкие мосластые плечи.
– Не столько тяжелый, сколько объемный. Два рюкзака, содержимое которых легко взрывается.
– Не кантовать! – сделал предупреждающий и весьма категоричный вывод Величко.
– Так что, командир, может у нас выгореть история со скоростной доставкой такого груза, как я со своими рюкзаками?
– Сейчас будем это решать, – пообещал Сергей Ильич. – Хотя лучше бы все сложить вместе. Одно место багажа всегда лучше двух. По тарифу выходит дешевле. Это возможно?
– Возможно. Сделаю. Но тяжеловато получится.
– Пусть. Донесем. Иващенко, вскрывай ящики и приступай к сборке. Выбери себе помощников. Хорошо бы припахать Ивана Ивановича, но он уехал.
Еще перед приездом Стерха с начальником разведки Лесничий с Иващенко долго сидели над картой и что-то соображали. Наверное, они приняли какое-то решение. По крайней мере, Виктор Юрьевич уже знал, о чем конкретно идет разговор, потому что нетронутых ящиков с оборудованием и оснасткой еще оставалось много.