Неожиданно внимание Артемия привлек боярин Андрей. Дружинника поразило выражение лица мужчины, напряженное и одновременно отсутствующее. Не считая самого Артемия, он был единственным, кто не слушал венецианца! Бледного, измученного, хмурого Андрея, казалось, терзали мрачные мысли, мешавшие ему не только следить за рассказом Ренцо, но и трапезничать. Не догадываясь, что за ним следят, Андрей осушил кубок, подал знак слуге снова наполнить его и повернулся к столу князя. Артемию показалось, что в глазах Андрея сверкнули странные искорки, когда тот посмотрел на Гиту. Однако в этот момент дружинник услышал шепот Филиппоса:
– Я тоже знаю это растение с черными ягодами!
– О чем ты? – спросил Артемий.
– Слушай Ренцо! – ответил мальчик.
– …Кокетки этого королевства придавали блеск глазам с помощью настойки растения под названием белладонна, bella donna , то есть "прекрасная дама". Действительно, она расширяет зрачки…
– Я не знал об этом свойстве белладонны, – вмешался Деметриос. – В Константинополе лекари прописывают капли на основе этого растения при желудочных коликах. Впрочем, у меня есть флакон с этим лекарством, которое я принимаю каждый вечер.
– Как бы мне хотелось испытать на себе эту настойку! – воскликнула Настасья, глядя по очереди то на своего жениха, то на Деметриоса.
Вместо ответа Стриго презрительно пожал плечами.
– Мне тоже хотелось бы, – робко сказала Мина, не отрывая взгляда серых глаз от Ренцо.
– Готов спорить, что и моя возлюбленная Гита сгорает от желания испытать эффект этих капель! – рассмеялся Владимир. – Хорошо! Если Деметриос не видит в этом ничего предосудительного…
– Конечно нет, – вежливо ответил грек, поднимаясь. – Я сейчас же принесу флакон.
Артемий не упустил ни слова из этого разговора, одновременно внимательно слушая, что шептал ему на ухо Филиппос. Вдруг он резко встал и жестом остановил Деметриоса, уже собиравшегося покинуть зал:
– Погоди, благородный гость! Мой сын, который хорошо разбирается в травах и знает их различные свойства, утверждает, что белладонна – это опасный яд. Я хочу предупредить дам, прежде чем они прибегнуть к бесполезным и… пустым опытам, рискуя дорого заплатить за свое кокетство, – сказал Артемий осуждающим тоном и снова сел.
Его слова были встречены удивленным перешептыванием.
– Я не осмеливаюсь оспаривать знания, которые превосходят мои сведения, – ответил Ренцо. – Тем более что в красоте присутствующих здесь дам нет ничего искусственного, – добавил он, глядя прямо в глаза Мины столь откровенно, что молодая боярышня покраснела и опустила голову.
Пожав плечами, Деметриос занял свое место.
– Я с удовольствием отдал бы свой флакон с каплями дамам, но вполне возможно, что юный боярин не ошибается. Мой лекарь посоветовал мне соблюдать осторожность. Я не должен увеличивать дозу, прописанную им. Мне также хотелось бы добавить – да не рассердится на меня знаменитый венецианский путешественник, – что его рассказ вызывает у меня сомнение. Даже самые неисправимые кокетки византийского императорского двора ничего не знают об этих свойствах белладонны. А ведь нет более прекрасных и более ловких в искусстве обольщения дам, чем дамы Константинополя! Красота ее милости севасты Марии, матери князя Владимира, служит тому живым примером. И я с полным правом могу сказать: супруга великого князя киевского покинула наш двор почти двадцать лет назад, но Византия не забыла красоту дочери Константина Мономаха.
Растроганный словами, прозвучавшими в адрес матери, Владимир поблагодарил Деметриоса кивком головы. Затем князь спросил, где византийский сановник так хорошо выучил русский язык.
– Я родился в квартале золотых дел мастеров, в приходе Святого Маманта, где проживает самая большая русская колония. Надо сказать, что я весьма скромного происхождения. Но моему отцу при помощи одного из его клиентов удалось получить для меня небольшую должность при дворе. В самом деле, с младых ногтей я готовил себя не к работе с драгоценными металлами, а оттачивал стиль своих литературных сочинений. Я никогда не забывал язык, на котором говорили в квартале, где прошло мое детство. Точно так же я не забываю о своем скромном происхождении. Мой отец, простой мастер, служил империи с тем же усердием, с каким теперь служу ей я, с такой же преданностью, что и тысячи подданных, поставивших свои таланты на службу государства!
Было далеко за полдень, когда завершился пир. Одни гости откланялись, в том числе епископ и тысяцкий, других пригласили занять отведенные им комнаты, чтобы чуток отдохнуть. Владимир объявил, что после непродолжительного отдыха гости вновь соберутся и примут участие в развлечениях первого дня празднеств. Артемий, уже не столь озабоченный, как в начале пира, удалился в свои покои в сопровождении слегка захмелевшего Филиппоса – воспользовавшись тем, что отец отвлекся, мальчик попробовал греческого вина.
Колокол храма пробил четыре удара, когда Филиппос ворвался в рабочий кабинет Артемия.
– Я знаю, что задумал князь! Гости посетят ярмарку, а затем пойдут в загон, где держат диких лошадей, пойманных в степи! Владимир хочет показать послам, как укрощают лошадей половецким способом. Можно я пойду с ними? Это у крепостной стены, рядом с восточными городскими воротами.
– Если ты обещаешь быть благоразумным, – ответил боярин.
Когда Артемий и Филиппос присоединились к гостям, все уже были готовы к прогулке. Несмотря на нетерпение собравшихся, Владимир, казалось, не спешил покидать дворец. Поговорив с Деметриосом, князь обратился к гостям.
– По просьбе магистра, путешествующего с двумя сундуками манускриптов, я приказал отнести эти сундуки в свою библиотеку, – сообщил он. – В течение трех дней, которые Деметриос проведет во дворце, манускрипты будут храниться опечатанными в книгохранилище. Просьба Деметриоса предоставляет мне возможность показать свою библиотеку послам Царьграда, а также другим почетным гостям… Но где же Андрей? Пусть его позовут!
– Я здесь, князь, – откликнулся молодой боярин.
Артемия вновь поразило напряженное выражение его лица. Андрей не снял свиту, расшитую серебряными нитями, но был в черных мягких сапогах, не предназначенных для улицы, и без головного убора. Судя по всему, он не собирался принимать участия в прогулке.
Выслушав распоряжения Владимира, Андрей позвал двух слуг и велел им отнести сундуки Деметриоса в библиотеку. Затем во главе процессии он зашагал по лестнице, которая вела на второй этаж. Только Филиппос не последовал за всеми. Получив от отца разрешение, он выскользнул на улицу, сгорая от нетерпения навестить в конюшне белую лошадь дружинника.
Свет прекрасного солнечного сентябрьского дня проникал в библиотеку через шесть узких слюдяных окон с решетками. Стеллажи до самого полка были заполнены манускриптами. Здесь были тяжелые тома с золотыми и серебряными переплетами, свитки папируса, пергаменты. Они были сложены в стопки и скреплены двумя дощечками с железными уголками. Другие книги хранились в больших сундуках, стоявших вдоль стен. Несколько открытых книг лежали на аналое. Можно было видеть страницы, украшенные миниатюрами и исписанные темно-красной и золотистой тушью. Пучки полыни, предохранявшие бесценные манускрипты от червей и личинок, были разложены на полках и между сундуками. Дикорастущие степные травы источали тонкий пьянящий аромат, который, витая в воздухе, смешивался с запахом старых пергаментов. В углу стояла печь.
По знаку Андрея четверо писцов покинули книгохранилище. Слуги внесли сундуки Деметриоса. Наложив личную печать Владимира на красные восковые печати, Андрей кратко поведал о сокровищах библиотеки, которыми так гордился князь.
– Самые интересные манускрипты привезены, разумеется, из Царьграда, – сказал он. Послы с довольным видом закивали головами. – Большинство книг на греческом. Однако у нас много и русских книг. Некоторые книги доступны горожанам, поскольку мы применяем менее дорогой материал, чем пергамент, а именно бересту, которую используют в основном для переписки…
– А также чтобы научиться читать и писать, – робко заметила Гита. – Я очень люблю берестяные свитки, они напоминают мне об уроках.
– Принцесса на удивление легко выучила наш язык! – заявил Владимир.
– Просто ее высочество принцесса Гита очень талантлива, – глухо отозвался Андрей. – Жаль, что столь одаренная молодая женщина не может посвятить себя науке.
– Отныне принцесса Гита, какой бы талантливой она ни была, будет посвящать себя мне! – со смехом возразил Владимир.
Князь с любовью поцеловал руку Гиты. Все присутствующие улыбнулись, настолько очевидным было счастье молодой четы. И только тогда Артемий заметил странное выражение лица Деметриоса, стоявшего рядом с дружинником. Грек смотрел не на английскую принцессу, а на будущего хранителя библиотеки. То, что он увидел, позабавило его до такой степени, что он издал чуть слышный смешок. Артемий вопросительно посмотрел на Деметриоса. Грек, пожав плечами, тихо произнес одно-единственное слово: "Пигмалион". Артемий хотел спросить, что означает неведомое ему слово, как вдруг его внимание привлекла Настасья.
Стоя чуть в стороне, молодая боярышня медленно перелистывала прекрасную Псалтирь, разложенную на аналое.
– Этой книгой я особенно горжусь, – сказал князь, поворачиваясь к Настасье. – Она переписана на русском по заказу моего отца. А миниатюры выполнены мэтром Алипием , знаменитым киевским иконописцем!
Однако миниатюры мало интересовали молодую боярышню. Она закрыла Псалтирь, но, вместо того чтобы отойти от аналоя, стала исполнять какой-то странный ритуал. Запрокинув голову, закрыв глаза, она тихо произнесла несколько слов, а потом, не глядя на книгу, открыла ее наугад и ткнула указательным пальцем в середину страницы. Заинтригованный князь и его гости наблюдали за ней в полной тишине. Наконец Настасья открыла глаза и громко, отчетливо прочитала стих, который выбрала вслепую:
– Не погуби души моей с грешниками и жизни моей с кровожадными, у которых в руках злодейство и которых правая рука полна мздоимства .
Изумленные гости стали переглядываться, но по-прежнему хранили молчание. Нахмурившись, Настасья перечитала стих, словно силилась понять тайный смысл слов: "…у которых в руках злодейство и которых правая рука полна мздоимства".
– Но это нелепо! – воскликнула она.
Потом, заметив, что стала центром всеобщего внимания, сказала:
– Почему вы так на меня смотрите? Это касается только меня… Впрочем, в этом нет никакого смысла!
Однако голос Настасьи дрожал. Артемий впервые увидел смятение на ее прекрасном холодном лице.
– Что все это означает? – спросил Владимир. – Объясни нам, боярышня!
– Да простит меня твоя милость, княже, но тут и объяснять нечего! – промолвила она голосом, срывающимся от едва сдерживаемой злости.
– Напротив! – настаивал князь. – Ты должна нам все объяснить, боярышня! Что означают эти загадочные и оскорбительные слова?
Настасья по-прежнему молчала, и Владимир добавил:
– Твой жених Стриго и ты – мои гости. Но ты благодаришь меня отнюдь не учтиво. На кого ты намекала?
– Да ни на кого, княже! – воскликнула Настасья, закрывая рукавом лицо. – Я никого не хотела оскорбить.
– Прошу, княже, выслушать меня, – неожиданно вмешалась Мина, подходя к Владимиру.
Покраснев до корней волос, она продолжила:
– Возможно, тебе неведомы некоторые обычаи русских девушек. Существует поверье, согласно которому невеста накануне свадьбы может узнать свое будущее, открыв наугад Псалтирь. Поверь, Настасья не хотела никого оскорбить, она просто пыталась узнать свое…
– Я не просила тебя выгораживать меня перед князем! – крикнула Настасья. – Не хватает, чтобы все думали обо мне невесть что!
Теперь, когда смысл поступка Настасьи стал ясен, все понимали, почему молодую боярышню охватило смятение. Гита подошла к Настасье и, ласково обняв за плечи, стала шептать слова утешения. Однако Настасья быстро отстранилась, качая головой. Гордость не позволяла ей принимать слова сочувствия. Она предпочла бы замять инцидент и забыть о нем. Гита умоляюще посмотрела на Владимира. Князь понял ее намек.
– Да простят меня мои гости! Мы задержались в библиотеке, – спокойно и любезно сказал князь. – Не правда ли, это развлечение достойно прекрасных молодых девушек? Некоторые не любят книги… Но зато все они любят платья и ткани, ожерелья и браслеты! Я обещал вам показать ярмарку. Золотых дел мастера и оружейники, лучшие купцы города ждут нас. Пусть мои дорогие гости выбирают на прилавках любые диковинки. Князь заплатит за все!
На улице Филиппос, уже оседлавший белую лошадь Артемия, с нетерпением ждал выхода гостей, болтая с Митьком и Василием. Испросив у Владимира позволения, двое приятелей присоединились к гостям, обрадовавшись неожиданному развлечению. На ярмарке они должны были следить за мальчишками со слишком ловкими руками, помогать иностранным гостям торговаться на по-русски… Но, главное, эти крепкие молодцы будут полезны в загоне с дикими лошадьми!
Артемий подумал, что и он бы охотно посмотрел на забаву, задуманную Владимиром. Однако он должен был проверить список ответных даров, которые князь собирался преподнести басилевсу. Вздохнув, дружинник принялся наблюдать, как конюшие помогали дамам и как греческие сановники садились верхом. Дождавшись момента, когда кортеж выехал через ворота крепостной стены на площадь перед храмом, Артемий направился в свой рабочий кабинет.
Вечерело, когда Филиппос и оба отрока, вернувшиеся с прогулки, присоединились к Артемию в беседке в саду Владимира. Беседка была расписана мотивами цветущих растений, птиц и животных. Подступающая ночная тьма пока не мешала восхищаться этим изящным строением, которое Владимир приказал возвести незадолго до приезда Гиты. Дружинники и мальчик уселись на скамье вокруг небольшого стола в центре. Артемий кликнул слуг и велел принести свечи и подать скромный, но сытный ужин, состоящий из мяса и пареных овощей.
– А как же пир Владимира? – спросил разочарованный Филиппос. – Разве мы не присоединимся к гостям?
– Два пира в день – это слишком для дружинника, – ответил Артемий. – Князь знает, где меня найти. Что касается тебя, то тебе хватит впечатлений на сегодняшний день.
Очень скоро Артемий, ужиная, слушал рассказ отроков о визите князя и его гостей на ярмарку.
– …Ряды, где продают пряности, столь любимые Владимиром, оставили чужеземцев равнодушными, – говорил Митько. – Хазарские, булгарские и арабские купцы в своих пестрых нарядах не произвели на них никакого впечатления, впрочем как и снадобья, жито и травы, которыми они торгуют.
– И неудивительно, – заметил Артемий. – Базар Царьграда – самый известный в мире! Диковинный для нас товар не произведет впечатления на наших гостей.
– И напротив, они, вытаращив глаза, смотрели на огромные рыбины, выловленные в Днепре! – вмешался Василий. – Князь обещал им подать сегодня вечером на стол карпов и стерлядь.
– В ряду, где торгуют кожами и мехом, – продолжал Митько, – Владимир подарил каждому по шубе на выбор: кунью, соболью и так далее… Они поступили в соответствии с присказкой наших купцов, которые говорят: "Воздвиженье кафтан снимает, а шубу надевает". Прилавки ломились от мехов, которые только можно найти в Смоленске. Разумеется, гостей не пришлось уговаривать!
– Все знают о щедрости князя, – заметил Артемий. – Но лучше расскажите о том, что произошло в загоне для диких лошадей. Владимир в нескольких словах поведал мне об этой истории, однако я хочу выслушать вашу версию событий.
– Василий, расскажи ты! – проворчал Митько. – Боюсь, я зайду слишком далеко, вспоминая о бесстыдстве боярина Стриго.
– Как знаешь, – согласился Василий. – Едва гости расположились на небольшом холме, возвышающемся над лугом, князь, Митько и я присоединились к загонщикам, которые должны были направить табун в сторону загона. Мы остановили лошадей в сотне шагов от холма, чтобы все могли наблюдать за этим зрелищем. Мы были вооружены арканами, в том числе и князь, который хотел подарить степную лошадь принцессе Гите. Владимир проявил необычайную ловкость. Ему удалось поймать великолепного черного жеребца и вскочить на него. Подарив жеребца Гите, он пригласил всех присутствующих мужчин последовать его примеру и доказать свою храбрость, укротив дикую лошадь. По закону степей лошадь принадлежит тому, кто сумеет ее взнуздать. Князь заявил, что тот, кто совершит такой же подвиг, станет владельцем животного.
Византийские придворные привыкли умащивать свои тела благовониями, носить драгоценности и плести заговоры в коридорах императорского дворца, а не упражняться на открытом воздухе! Венецианец тоже, по всей видимости, не привык к таким забавам. Однако он, будучи хитрым как лис, сказал князю: "Пусть твой подарок остается единственным и неповторимым, как драгоценности Феофано!" И тогда боярин Стриго имел наглость принять вызов!
Василий перевел дыхание, а Митько яростно ударил кулаком по столу, пробормотав несколько весьма нелестных слов в адрес Стриго.
– Молодой боярин зашел в загон. И хотя первая попытка ему не удалась, он все же поймал красивую гнедую кобылу и оседлал ее. Это было непросто, ведь кобыла совсем дикая.
– А что было потом? – нетерпеливо спросил Артемий.
– Он подвел кобылу к князю и дерзко заявил, что делал это вовсе не ради собственной славы, а для прекрасной благородной девушки, которой он хочет преподнести подарок. Естественно, все подумали о его невесте, Настасье… А он возьми да и подари кобылу Альдине, служанке Гиты!
– Молодой девушке с рыжими волосами? – уточнил Артемий.
– Ей самой! Я не в состоянии описать разразившийся скандал, боярин! Настасья плакала, осыпала жениха упреками. Принцесса Гита попыталась защитить Альдину, напомнив, что ее отец был лучшим воином короля Гарольда… Словно это аргумент: служанка остается служанкой!
– А жених остается женихом. Он связан словом чести! – добавил Артемий. – Стриго попытался оправдать свое поведение?
– Он сказал: "Среди присутствующих девушек только у нее нет лошади!" А потом молчал как рыба, когда все принялись утешать Настасью. Деметриос снова спас положение. Он сказал, что учтивость Стриго достойна похвалы, что она делает честь княжескому двору. Владимир и Гита подхватили этот аргумент. В конце концов Настасья успокоилась.
Некоторое время Артемий молчал, погрузившись в размышления. Вытерев длинные усы льняной салфеткой, он наконец сказал: