Что Стася положила глаз на Климчака, Патриция теперь была абсолютно уверена. Пожалуй, и добилась бы своего, не стань ей поперёк дороги её проклятущая невинность.
Судья тем временем решил переключиться на другую тему:
- Вы знакомы с шофёром из прокуратуры?
Карчевской с неимоверным трудом удавалось подавить своё возмущение:
- Я разговаривала с ним пару раз, когда там бывала.
- О чём?
- Он спрашивал, зачем я пришла, а я отвечала, что к жениху.
Судья нырнул в бумаги и так надолго там закопался, что Карчевская успела охолонуть и вернуть себе потерянное душевное равновесие. Она настороженно ждала продолжения допроса, и, надо признать, что это продолжение поставило бы в тупик любого.
- А о документах ничего не говорил, что является девицей?
- Кто? - изумилась огорошенная Карчевская.
- Ну, тот шофёр…
Вконец дезориентированная свидетельница пробормотала:
- Нет, не говорил…
Точно так, слово в слово, показания и были продиктованы для протокола Секретарша, разумеется, ничего странного не заметила. Шофёр, вне всякого сомнения, оказался честнейшим человеком, поскольку не утверждал, будто является девицей.
Судья приступил к длительному совещанию с народными заседателями. Дискуссия трёх титанов позволила Патриции оторваться наконец от пристального наблюдения за свидетелями и их взаимоотношениями. Высокая судебная инстанция самым откровенным образом растерялась и оказалась не в состоянии принять хоть сколько-нибудь разумное решение, а следовательно, по мнению Патриции, надо было взять паузу, а ей предоставить возможность отловить Кайтуся.
Старый гриб не подвёл и объявил перерыв.
* * *
- Да таскай он ей эту водку хоть вёдрами, что с того? - сердито рычала Патриция за угловым столиком в ближайшей забегаловке. - Законом же не запрещено! Не хочу селёдки, лучше - картофельные оладьи. Какого чёрта он привязался к этой водке?
Кайтусь тоже был сердит и озабочен. Картофельные оладьи одобрил. С пивом.
- Сам не знаю. Водка выступает как элемент, заслуживающий осуждения…
- Следовательно, подзаборная шлюха не пить её никак не могла? Слушай, они же сами себе вредят, да ещё при полной Стасиной поддержке. Во-первых, застигнутая врасплох невеста и в самом деле имела полное право дёргаться. Там, извольте видеть, Стасю принимают по первому разряду, а тут она в кухне вполне могла рассчитывать на успокоительное. Коньяка же у них не было? А во-вторых, сколько этой водки, в конце концов, там было, цистерна?
- Все дружно показывают, что четверть в графинчике и пол-литра в бутылке. А что?
- А то, насколько я понимаю, всё обвинение строится на Стасиной правдивости?
Кайтусь взглянул на подающую пиво официантку, посмотрел вдаль, посмотрел на Патрицию, и ему почти удалось скрыть обуревавшие его чувства недоверчивости, подозрительности и неуверенности.
- Надо же на чём-то основываться, - холодно произнёс он. - Вот мы и основываемся на том, что Стася говорит правду.
- Уж больно мутная эта правда.
- Это ещё почему?
- Да концы с концами не сходятся. По версии Климчака и Гонораты Гонората не пила, невеста в кухне не пила, всю водку выдули Стася, Павловская и Климчак…
- Под печенье…
- …после чего Стася наклюкалась. Ничего удивительного. Со слов Стаси же, выходит, что Гонората пила как лошадь, Павловская с Лёликом тоже не отставали, а ещё и невесту поили. Сама же Стася едва пригубила. Тогда, спрашивается, чем же она так набралась?
- Но она же не спорит, что пила!
- Сколько? Давай подсчитаем. Всего у них было четвертинка и пол-литра. Пол-литра - это двенадцать рюмок…
- Откуда ты знаешь? - с ходу заинтересовался Кайтусь.
- Я в своё время специально измеряла. Четвертинка - это будет шесть, итого - восемнадцать. На пятерых приходится по три рюмки и паре капель на нос.
- Если организм очень остро реагирует… - начал Кайтусь и заткнулся, получив свою порцию оладий.
Патриции оладьи не помешали.
- Но Стасин не реагировал, будь она, как утверждают, горькой пьяницей, уже закалился бы.
- И что тогда?
- А то, что она должна была у Климчаков выпить больше. А если бы Стася выпила больше, то кому-нибудь другому досталось бы меньше, это вам не Кана Галилейская, и алкоголь там чудесным образом не размножался. Выходит, или Гонората и вправду не пила, или Лёлик невесте водку не выносил, или и то и другое сразу. А значит, Стася лжёт!
- Сама призналась, что Климчак принялся к ней клинья подбивать после четвёртой рюмки. А в придачу пила на пустой желудок, а что и того хуже, закусывала печеньем!
Патриция задумалась.
- А знаешь, ты, пожалуй, прав. По показаниям сама заявила Гонорате, что ей от печенья плохо стало, и оказывается, обе сказали правду.
- Ага, признаёшь! - обрадовался Кайтусь, но радость его оказалась недолгой.
Патриция не сдавалась:
- Что вовсе не противоречит тому, что могли эти три четверти литра вылакать вдвоём, без посторонней помощи, только Карчевская и Стася. И чего стоит тогда хвалёная Стасина правдивость?
Кайтусь почувствовал вдруг, что здорово устал. Слишком много навалилось всякой дурной игры, вранья и подковёрных махинаций. Любимая стихия оказалась неожиданно утомительной, и он решился на откровенность:
- Так и быть. Скажу правду. По первоначальным показаниям Климчака, которые он потом многократно повторял, никакой водки он Карчевской не относил, а те две рюмки, с которыми вышел, сам и тяпнул. Он же с самого начала заявлял, что устал после работы и проголодался, а раз уж получил выпивку, то хотел закусить. Не печеньем же! В кухне было мясо - жареная свинина с лучком да с картошечкой. Мамаша Климчакова своих уработавшихся мужиков кормила основательно. Стасе это в голову не пришло, вот она и совершила ошибку.
Патриция достаточно хорошо знала Кайтуся, чтобы чувствовать, когда он врёт. На этот раз не врал. И делал это весьма неохотно.
- Так почему же он этого суду не сказал? Ни он, ни его девицы?
- Чтобы выставить Стасю лгуньей. А при случае девицы хотели и Карчевскую замазать. Стася не знает, кто ту водку выпил, верит, что невеста.
- Ясно. Могла бы и сама догадаться. Откуда им знать, что весь этот процесс - одно большое надувательство…
Патриция без всякого предупреждения резко сменила тему:
- Ладно, чёрт с ней, с водкой. Ты, понятное дело, был на осмотре места преступления?
Кайтусь чуть не подавился куском оладьи. Он тихо надеялся, что Патриция не станет об этом спрашивать и довольствуется одной маленькой правдой. Господин прокурор принялся лихорадочно соображать, что бы тут соврать, но, как назло, в голову ничего не лезло, ведь она, на худой конец, в любой момент могла съездить туда сама и увидеть всё собственными глазами. Мало того, могла и защитника с собой прихватить!
- Ну был. Видел я это место. И что с того?
- Он взял её за руку, два шага, и она уже оказалась за калиткой. Там так удобно подъехать? Улица?
Кайтусь постарался прикрыть смущение пренебрежением и равнодушием:
- Никакой улицы нет, но подъехать можно. По просёлку. Если постараться, можно и к самой калитке, но быстро развернуться, это уж дудки, признаю, тому на "Варшаве" здорово пришлось попотеть.
- Если вообще подъезжал, - усомнилась Патриция. - Так я и вижу таксиста, который в ночи будет соваться на просёлочную дорогу, где нет разворота. Сколько там до улицы?
- Как минимум метров сорок, - неохотно признался Кайтусь. - Что вовсе не доказывает, будто не стал заезжать. В конце концов, ведь те две всё же вышли и на том же такси уехали!
- А надо было отыскать таксиста, а не плакаться на разыгрываемые спектакли! Хороши следователи, нечего сказать… За сорок метров Стася десять раз могла прийти в себя! А что это за россказни, кто где сидел? По показаниям правдивой Стаси выходит, что Климчак спереди. Как же, кто рядом с водителем, тот и платит! А Гонората, что, со слов Стаси, пила, как губка, с заднего сиденья называет адрес, показывает дорогу, платит, отпирает калитку… Чушь! Как ты это себе представляешь? В стельку пьяная Гонората даёт указания, а Климчак рядом с шофёром, что? Спит?
- Нет. Едет.
- Молчит себе в тряпочку и подчиняется бабским распоряжениям? Какой-то очень уж Лёлик пассивный. Тебе не кажется?
- По капусте её волок, - буркнул Кайтусь.
- Собака его больше волнует, чем Стася. А наша несчастная героиня калитки даже не проверила, а вот в подвал ломанулась, чтобы уж точно обратного ходу не было. Бред сивой кобылы! А дикая ненависть обеих панёнок, запавших на Лёлика, тебе ни о чём не говорит? Или этого тоже никто не заметил?
- Не многого ли ты хочешь от судьи? - съязвил Кайтусь.
- Судьи! - яростно фыркнула Патриция. - А героическая оборона в дачных казематах? Если это изнасилование! Какая же сволочь за всем этим стоит?!
На последний вопрос Кайтусь ответа не дал.
* * *
Уже по возвращении из Лонцка для Стаси начались трудные времена.
Самый нервный период с жутким трепыханием где-то внутри уже почти прошёл, ситуация прояснилась, но от этого стало только хуже. От родной сестры, дружившей с Гоноратой, Стася узнала, что Лёлик и в самом деле обзавёлся невестой, которая, почитай, поселилась у них дома, и дата свадьбы, того и гляди, будет назначена. Зажицкая тоже почти что получила отставку, ходила мрачнее тучи, а девчонки как-то при ней шутили, что Элька - не промах, раз уж поймала мотылька, то не выпустит. Стася чуть было не ляпнула, как же так, ведь говорил, что женится только на девственнице, при чём же тут Элька?
Так она и трепыхалась, когда повстречала Гонорату с Павловской. И не выдержала, спросила про свадьбу Лёлика. Гонората явно без энтузиазма подтвердила, что да, собирается жениться. Когда, не сказала, и довольной не казалась. Не будь Стася так занята собой и своими чувствами, наверняка заметила бы, что Гонората отнюдь не в восторге от будущей жены брата и всю эту затею со свадьбой ничуть не одобряет.
А Стасе во что бы то ни стало следовало увидеться с Лёликом, ведь ситуация сделалась критической, и процесс соблазнения просто необходимо было ускорить. Ничего лучшего придумать не смогла, как только заявить, что у неё к нему срочное дело.
- Нет его, - сказала Гонората. - На даче работает, вернутся с отцом только к вечеру… - И вдруг вспомнила, кто ещё там, на даче, отирается. Гонората даже специально не задумывалась, интрига родилась сама собой, тем более что Стася торчала рядом, как приклеенная. О Лёлике спрашивает, вот и отлично, втюрилась она в него или нет, а пригодится. - У нас тут вечеринка намечается, - равнодушно добавила Гонората, - Юрка Зажицкий приехал, может, зайдёшь?
Не появилось ещё на свете такой силы, что заставила бы Стасю отказаться, и приглашение было немедленно принято. Она подождала на лавочке, пока девчонки управятся с каким-то своим делом и вернутся за ней. Готова была дожидаться хоть до утра. Ей и в голову не пришло, что тем самым полностью демаскирует свои так неумело скрываемые планы и чувства в отношении Лёлика. А девчонки дурами уж точно не были. Все втроём пошли к Климчакам.
В Стасиной голове царил полный сумбур: первый раз в гостях в этой квартире, а в перспективе - Лёлик. Как себя вести? Смело, развязно и соблазнительно или, наоборот, скромно и сдержанно? Заставить его проявить к ней интерес? Сидеть тихо, ждать и притворяться равнодушной? Нет, это отпадает, сам он не начнёт, не очень-то его Стасина добродетель привлекает, да и вообще, сколько можно тянуть, того и гляди будет поздно. Может, и правда, доказать ему?
И тогда он женится на ней, а не на какой-то там Эльке!
Слишком всё быстро закрутилось. Стася предпочла бы помедленнее, поспокойнее. Понятно, что ничего обдумать она не успела, пыталась разобраться в своих ощущениях, да тоже не вышло. С одной стороны, над всеми смешанными чувствами главенствовало нетерпение, а с другой - извечное, чтобы не сказать, клиническое: и хочется, и колется…
Это и представляло собой главную проблему, на решение которой требовалось время. А времени-то и не хватало.
Человек более опытный и то испытывал бы затруднения, а что уж говорить о Стасе! Поставив в итоге на контролируемое дерзкое соблазнение, она не рассчитала свои силы. Знала, что алкоголь позволяет расслабиться, отпускает моральные скрепы, чувствовала, что ей трудно будет преодолеть собственную сдержанность, а надо действовать вопреки себе, против своей натуры, вот и забыла про закуску, приняла допингующий продукт на пустой желудок.
А стол изобилием не блистал. Водка и печенье - кошмарная парочка! Зажицкие не появились, а посему начали втроём: Гонората, Павловская и Стася. Гонората легко пьянела, водки не любила и поэтому сразу принялась себя ограничивать. Стася знала, главным образом из книг, ну, и по своему мизерному опыту, что дамы не пьют как сапожники, никакого хрясь сразу по стакану! - а только маленькими глоточками, по чуть-чуть, а приличные деревенские женщины, вообще, выпивая рюмку, прикрывают рот передником. В застольях, где Стасе доводилось участвовать, главным напитком был "папа с мамой", то есть сладкий вишнёвый сок со спиртом, а сей нектар очень удобно было пить по полрюмки. Вот она машинально и применила известную методу в новых обстоятельствах. Только Павловская, имевшая крепкую голову, опрокидывала рюмку как нормальный человек.
Гонората помнила про свою интригу, слух у неё был хороший, и, как вернулись работники, уловила. Она завела пластинку, заставила Стасю поднять тост, долила её рюмку доверху, слегка удивившись, что девушка не возражает. В стоявшем на столе графинчике, который своей элегантностью должен был подчёркивать изысканность торжества, оставалось уже на донышке.
Павловская встала из-за стола, подошла к буфету, спокойно достала оттуда непочатую поллитровку и предъявила на всеобщее обозрение.
- Вот, пожалуйста! Есть ещё!
На эту презентацию и угодил вошедший из кухни Лёлик.
Он не кинулся очертя голову в бездну разврата и не воспылал безумной страстью при виде Стаси. "Добрый вечер, девушки", - только и сказал. Стася же совсем растерялась, беспомощно огляделась, схватилась за графинчик и поболтала остатками водки.
- Гонората, ты почему так плохо пьёшь, - высказала она претензию хозяйке. Это должно было прозвучать задорно, а вышло, скорее, жалобно. - Здесь ещё чуток есть, с кем мне выпить?
- С Лёликом, - посоветовала Гонората и достала из буфета соответствующую ёмкость. - Из меня никудышная компания, от водки сразу плохо делается, а вот Лёлик - другое дело, может поддержать.
Лёлик, конечно, мог, но в данный момент не хотел.
- Господи, отстань, что это вам так приспичило?
- Тоже мне трезвенник выискался, трудно, что ли, с ней выпить?
- Я устал, только что со стройки. Мне есть хочется.
Гонората заподозрила неладное.
- Отец тоже вернулся?
- Вернулся, ужинает. Что она тут графином размахалась? Я голоден как волк и с ног валюсь, ещё развезёт!
Обуреваемая своими разнонаправленными чувствами, Стася, словно маятник, раскачивала графин с остатками водки над свежепоставленным стаканом. Говорить она была не в состоянии, только смотрела глазами раненой серны. Подпиравшая буфет Павловская наблюдала за этой сценой с умеренным интересом.
- Выпей, раз девушка просит. Видишь же, что просит. С одного не развезёт. Наливай, Стася, а то выветрится!
Стася послушно налила, старательно следя, чтобы последние капли попали в стакан. Во избежание лишних препирательств Климчак стакан взял.
- Ну ладно, ваше здоровье.
Выпил и, не обращая внимания на застывшую Стасю, поискал, чем бы закусить. Обнаружив только печенье, обозвал его дерьмом, заявил, что идёт ужинать, и отправился на кухню. Стася отмерла и вся в нервах, забыв о приличиях, жахнула свою рюмку. Гонората выглянула на балкон.
- Слушайте, пошли на балкон, там приятнее. Давайте все перетащим.
Перебазировались за столик на балконе. У Стаси уже шумело в голове от последней рюмки, но ещё хватило ума напиться содовой. Она изо всех сил пыталась собраться с мыслями и чувствовала, что сегодня решающий вечер - пан или пропал, надо же, в конце концов, определиться!
Гонората вернулась в комнату, сменила пластинку, рядом опять нарисовался Лёлик.
- Что, меняете дислокацию?
- Кто ещё там, в кухне? - с подозрением спросила его сестра. - Только родители?
- И Эльжбета. А ты против?
Гонората откровенно поморщилась.
- А эта чего заявилась?
- Работать на стройке может, а прийти нет? Имеет право с нами поужинать?
В голосе Гонораты слышалось крайнее осуждение:
- Нашёл невесту, нечего сказать! Не вздумай её сюда в комнату пускать, - она заметила бутылку водки и вручила её брату. - На, открой!
- Очень надо, она сюда и не рвётся, - обиделся Климчак, ловко выбивая пробку. - Устала девчонка, весь день вкалывала на даче, поест и пойдет домой.
- И ты с ней? - брызнула ядом сестричка.
- А что, мне невесту и проводить нельзя? - парировал братец.
Сидевшая здесь же у открытой двери Стася слышала весь разговор и вскочила как ошпаренная. Та самая Элька! Ну нет, этого она не допустит, раз уж решила быть соблазнительницей!
Климчак стоял за порогом, рванувшаяся к нему Стася об этот самый порог запнулась и рухнула прямёхонько на него, что выглядело, будто кинулась к нему в объятия. Бутылку, к счастью, держала Гонората, так что у Лёлика руки были свободны, и он смог поймать падавшую на него девушку. Такое проявление страсти пришлось ему по вкусу, и хотя голод давал себя знать, игнорировать столь нежные авансы донжуан из Плоцка не собирался и дал заманить себя на балкон.
Гонората наполнила рюмки. Она вовсе не хотела зла этой глупышке Стасе, хоть та и носилась со своей добродетелью, как дурень с писаной торбой, зато очень даже желала зла Эльжбете. Всё лучше, чем эта подстилка, бетон мешать да лестницы мыть - ещё куда ни шло, так нет же, лезет в приличный дом, а уж в невестки такую, боже упаси! Совсем у Лёлика крыша поехала, но, может, Стася эту Эльку подвинет…
Таким-то вот образом девчонка, воспринимаемая до сих пор с некоторым пренебрежением, вдруг сделалась главной героиней разыгравшейся драмы.