- И это как нельзя лучше свидетельствует, что потерпевшая была застигнута врасплох! Она не знала, что имеет дело с грубияном, привыкшим распускать руки, не ожидала ничего подобного и была парализована страхом. Вывод из этой ситуации однозначен - насилие имело место. Защита подсудимого, по сути дела, также не отрицает самого этого факта, а лишь пытается опорочить потерпевшую, становясь на позицию обвиняемого, в глазах которого все женщины легкодоступны. Поэтому мы не приписываем ему злого умысла, не говорим, что действовал предумышленно, просто отнёсся к происшедшему как к очередному приключению, и сам был неприятно удивлён сопротивлением жертвы, просто не мог поверить, что она не согласна. Решил, что та с ним заигрывает, что притворное сопротивление следует преодолевать, таковы правила игры, иначе какой же он мужчина. Вот и преодолел! Принимая во внимание все обстоятельства этого дела, неоспоримую вину подсудимого и единственное смягчающее обстоятельство… достойное, к сожалению, только троглодита… я требую для обвиняемого два года лишения свободы!
Кайтусь смолк. Продолжая стоять, он ждал, когда судья осознает наступившую тишину и очнётся от дремоты. Патриция воспользовалась моментом:
- Ты выбил у Островского из рук все аргументы, - недовольно заметила журналистка. - А этого старого маразматика вогнал в ступор.
Один из заседателей, по-видимому, тоже пришёл к такому заключению, так как нервно пошевелился и пхнул судью локтем в бок. Тот вздрогнул, резко мотнул головой, ошалело заморгал и на всякий случай грохнул молотком по столу.
Адвокат Островский счел это приглашением к выступлению, встал с места и вышел на середину зала, позволив тем самым Кайтусю сменить местоположение.
Прокурор уселся и бросил тревожный взгляд на Патрицию, которая с сомнением покачала головой.
- Граждане судьи! - начал защитник, сразу постаравшись придать своему голосу интонацию лёгкого порицания. - Я представить себе не могу обвинительного приговора по рассматриваемому делу! Пану прокурору отлично известно, что в нынешние времена падение нравов свойственно не только польской молодёжи, но и молодёжи всего мира. Понятия, которыми оперирует уважаемый прокурор, как-то: большая любовь с первого взгляда, скромность или добродетель, сегодня уже неактуальны, их просто больше не существует. Занятие сексом с особой противоположного пола сейчас явление столь же обыденное, как совместная прогулка…
Кайтусь снова вопросительно взглянул на Патрицию. Он ещё не догадался, куда клонит адвокат, может, она?
Она-то, конечно!
- Сейчас докажет, что всё это дело не стоит выеденного яйца, - презрительно информировала она брошку.
Столько-то Кайтусь и без неё знал.
Во время обвинения судья мог позволить себе вздремнуть, защиту же решил послушать. Кто знает, что взбредёт в голову проклятому адвокатишке, ведь он, пройдоха, никакими обязательствами не связан, а значит, может здоровенную свинью подложить, а ты потом расхлёбывай, в смысле… Ну да понятно… Лучше уж быть в курсе, что он наплетёт…
- …При изнасиловании физическая сила используется иначе, нежели, к примеру, во время разбойного нападения, - просвещал присутствующих господин адвокат. - Следует учитывать специфику дел об изнасиловании. Наукой давно установлен факт: любая женщина при первом половом контакте естественным образом защищается, что впоследствии в её воображении или воспоминаниях превращается в отчаянное сопротивление, а в глазах нападавшего выглядит только заигрыванием и кокетством. Особенно если нападавшим является мой подзащитный…
Он прервался и так внимательно стал смотреть на Климчака, что его примеру последовал весь зал. Все уставились на злоумышленника и принялись его жадно разглядывать, что вывело Лёлика из себя, и тот беспокойно заёрзал на скамье подсудимых, не зная, устыдиться ему или раздуться от гордости.
- Это вам не какой-нибудь пещерный человек, примитивный бандит или разнузданный хулиган, - продолжал защитник. - Наоборот, перед вами симпатичный молодой человек приятной наружности, располагающий к себе и галантный, пользующийся огромным успехом у женщин. Весь предыдущий опыт подсказывал ему, что и в данной ситуации протест партнёрши - только видимость, обычный ритуал, и как совершенно верно заметил пан прокурор, будучи настоящим мужчиной, мой подзащитный не мог воспринять этот протест всерьёз. Необходимо также учесть и сопутствующие обстоятельства, ведь если женщина добровольно приходит к мужчине, пьёт алкоголь, а потом утверждает, что её изнасиловали, то это абсурд! Потерпевшая Руцкая повела себя точно таким же образом. Я вовсе не утверждаю, будто она развратница, но, возможно, именно в тот вечер, под влиянием алкоголя, услышав о присутствии невесты, она во что бы то ни стало решила заполучить Климчака. Он сделался её идеей фикс, настоящим наваждением. Определённое влияние могла тут оказать и его слава дамского угодника…
- Смотри, пожалуйста, как господин адвокат всё угадал! - услышал Кайтусь левым ухом. - Прямо мои мысли читает. Захотела его, вынь да положь, и немедленно.
В этом и у Кайтуся не было ни малейших сомнений. Не мог только на все сто процентов утверждать, что Стася сразу решилась переспать с Лёликом. Подождала бы чуть-чуть, хоть ради приличия…
- …А как выглядело её сопротивление? - продолжал Островский, усиливая осуждающие нотки в своём выступлении. - Взгляните на обвиняемого и его жертву! Разве Климчак похож на силача, Геркулеса, дикого зверя? Ни в коем случае, скорее, можно утверждать, что он человек хрупкого телосложения. Руцкая, несомненно, не уступает ему по своим физическим возможностям! Посмотрите на неё повнимательнее. Кто скажет, что это робкий, тщедушный, запуганный ребёнок…
Скрип зубов Кайтуся утонул в стакане с водой. Говорил же этой дурынде, чтобы хоть самую малость поплакала, так нет же, как об стенку горох!
- …Здесь, в зале суда, мы имели возможность восхищаться её поразительной энергией! Пан прокурор совершенно верно подметил, что только один человек вышел из подвала покалеченным, причём сама же пострадавшая признала, что причиной основных её травм стала капуста! Как же так случилось, что во время столь отчаянной обороны она даже не поцарапала нападавшего? А всем известно, какое страшное оружие женские ногти, значит, Климчак должен быть исцарапан до крови!
В чём же заключалось тогда сопротивление? В протестах на словах? Нет сопротивления, нет и изнасилования…
- Ручкой его отталкивала, пока ручка не устала, - прошипела в ярости Патриция, а Кайтусь поспешил что-то пометить в своих бумагах.
- …Не могу также согласиться с паном прокурором и в том, что следствие было исчерпывающим. Где, спрашивается, таксист, который вёз всю компанию на дачу, и где тот, что отвозил нашу пару домой? Плоцк - не метрополия, и таксистов тут совсем не много. Водители могли бы прояснить весьма существенные обстоятельства дела, но их почему-то не нашли…
- А что я говорила! - поддакнула Патриция. - Почему?
Кайтусь снова что-то записал. В преддверие массированного артобстрела после процесса он укреплял свой окопчик.
Господин адвокат неспешно продолжал, теперь уже с явным осуждением;
- …Никто не отрицает, что потерпевшая не была трезва. Как же она так хорошо всё помнит? Или-или… Или она находилась под воздействием алкоголя, а значит, мы не можем полностью доверять её показаниям, касающимся важных деталей… Взять хотя бы собаку, наличие которой, равно как и её громкий лай, доказаны, а Руцкая её не видела и не слышала… или же она была трезва, а следовательно, отдавала себе отчёт, что делает, и сознательно встала на путь, приведший её к половому контакту с обвиняемым. Но и в первом, и во втором случае мы должны констатировать: этот контакт не был результатом изнасилования. Якобы потерпевшая панна Руцкая согласилась на него, возможно, даже стремилась к нему, после чего, весьма вероятно, почувствовала разочарование или обиду и потребовала наказать мнимого обидчика. Слишком много вокруг нас настоящих преступлений, чтобы мы наказывали за воображаемые! Учитывая все обстоятельства данного дела, я категорически настаиваю на оправдании моего подзащитного!
Не дожидаясь реакции судьи, защитник вернулся на своё место и сел. Впрочем, долго ждать ему не пришлось, судья всю его речь выслушал с большим интересом и открытыми глазами. Создалось даже впечатление, что он надеется на продолжение. Разочарованно вздохнув, он легонько стукнул молотком и побурчал с заседателями.
Патриция воспользовалась моментом.
- Не будь эта развалина таким законченным дебилом, ни в жизнь бы его не осудил!
Кайтусь машинально кивнул, после чего, вспомнив, что, как ни крути, а находится по другую сторону баррикады, быстро ухватился за стакан с остатками воды - единственную свою опору.
Набурчавшись вдоволь, судья, видимо вспомнив о своей последней обязанности, обратился к Климчаку:
- Обвиняемый, у вас есть что сказать?
Климчак бодро вскочил.
- Всё в точности, как сказал господин адвокат! Я бы так здорово не смог, но всё так и было. Прошу меня оправдать!
Высокочтимый Суд надулся, как мышь на крупу, и, ко всеобщему изумлению, заявил, что оглашение приговора состоится в четырнадцать часов. Без малого через четыре часа…
* * *
На что-то вроде второго завтрака у пани Ванды Патриция с Кайтусем явились вместе. По пути Кайтусь успел поплакаться:
- По-хорошему, у меня не было никаких разумных аргументов!
- А откуда их взять? - рассердилась Патриция. - Невооружённым глазом было видно, что собираешься нести чушь, над Климчаком поиздеваться… Сидел он, видите ли, ну и что? Сидеть и импотент может! А так хоть поприличнее вышло.
- Лажа-то осталась!
- Не твоя, а судейская. Хотя жертву мог бы и получше натаскать…
В дверях салона пани Ванды Кайтусь успел только себе под нос пробормотать несколько прочувствованных и совершенно непечатных слов в адрес Стаси.
Пани Ванда обладала уже всей необходимой полнотой знаний о выступлениях сторон. Получены эти знания были таинственным образом, который Патриция, разумеется, обошла тактичным молчанием, отлично понимая, что подобный способ получения информации юридически незаконен, всеми осуждаем и вообще не существует. И тем не менее власти разного уровня используют его под большим, понятное дело, секретом повсеместно и регулярно. Все прекрасно знали о процветающей везде и всюду прослушке и не заморачивались по этому поводу.
Адвокат Островский, прибывший чуть раньше, как раз принимал поздравления, к которым Патриция с ходу и присоединилась.
- С ваших уст слетали сплошные перлы, жаль только, что пришлось рассыпать их перед свиньями. Прекрасная речь! А вы сомневались…
- Само как-то получилось, - кокетливо оправдывался господин адвокат. - Дело-то яснее ясного. Дураку понятно, что обиженная девица решила отомстить. Я, скорее, паном прокурором восхищаюсь, что смог хоть заговор нарыть.
Кайтусь молча проглотил эту жабу, стараясь сохранить выражение снисходительного равнодушия.
- И жертва преступления вам не помогла, - попыталась утешить молодого прокурора весёлая пани Ванда. - А впрочем, успех и так у вас в кармане.
- Успех! Ха-ха!
- А кто-нибудь меня просветит, зачем нашей старой перечнице четыре дополнительных часа? - вежливо поинтересовалась Патриция. - Плохо верится, что он ломает голову над приговором!
- Как, неужели вы не догадываетесь? Обоснование рожает!
- Я полагала, что оно уже давно родилось и даже успело немного подрасти?
- Не иначе защита напакостила, - злорадно отыгрался Кайтусь. - Высокий Суд просто заслушался господина адвоката, теперь вносит мелкие коррективы, но так, чтобы не нарушить руководящих указаний.
Пани Ванда пригласила собравшихся к столу, к компании осторожно присоединился её супруг, привлечённый запахом свежеиспечённой запеканки, и, как обычно, надеющийся, что частная беседа о забавном процессе с ещё более забавным изнасилованием не превратится в критику режима. На всякий случай он предусмотрительно занял место на краю стола у самой двери, оставляя себе возможность улизнуть. Домработница подала предваряющие запеканку очаровательные канапе.
- Вы токмо, господа, не шепчите, - попросила она. - Я тут себе в сторонке тоже слушаю. Страсть как хочется знать, чем энта пустая заваруха кончится. Так что уж вы, пожалте, погромче, погромче, не стесняйтесь.
- Каролинка знакома с молодёжью, замешанной в это дело, - пояснила хозяйка. - И имеет свою точку зрения.
- И считает изнасилование пустой заварухой? - осторожно полюбопытствовал Кайтусь.
- Фу ты, ну ты! - презрительно фыркнула Каролинка и выплыла из столовой, пожимая плечами.
- Собственно говоря, настоящего восхищения здесь достойна наша прелестная хозяйка, - галантно обратился адвокат к пани Ванде. - Выискать такого судью - это высший класс! Мои аплодисменты!
- А хотят от меня ещё большего. Впрочем, интуиция мне подсказывает, что без помощи не останусь… Прошу к столу, запеканка стынет.
Хозяин дома с удовольствием потянул носом и уселся на стул.
- Не ожидается ли какого следственного эксперимента? - с надеждой пробормотал он. - Что-нибудь забавное по части защиты?
Из-за шума отодвигаемых стульев расслышала его только сидевшая рядом Патриция и радостно подхватила:
- Именно! Выяснилось, что вся защита свелась к отталкиванию нападавшего ручкой…
- Одной?
- О второй речи не было. Да и та одна, похоже, быстро утомилась.
- Отталкивание - тоже защита, - без особого энтузиазма возразил Кайтусь.
- Что вы говорите? А высокочтимое обвинение никогда так не отталкивали?
- А если отталкивали, то что?
- То высокочтимое обвинение должно предстать перед судом за изнасилование!
- Дама в суд не подавала…
- Не иначе потому, что одна ручка отталкивала и губки шептали: "Нет, нет…", а другая ручка держала мёртвой хваткой…
- О! - живо подключился пан Войтек. - Нашлось применение второй руке?
- Со страху и нервов может так руку свести, что не разжать, - злорадно пояснил Кайтусь.
Знал, вреднюга, что Патриция заведётся, так ей и надо за подковырки в суде.
Патриция охотно завелась с полоборота:
- Смотрите-ка, у Стаси появилась новая физиологическая особенность. То добродетель, то ручки, а в придачу страх так сковал ей ноги, что пока Климчак с панталонами тыркался, она вросла в землю и не могла с места сдвинуться? Не только ручку, но и ножку свело?
- Вот именно! Аргумент, что сама этого хотела, не проходит!
- Хотела, ещё как хотела! - рассмеялась пани Ванда. - Совсем невмоготу стала её прославленная добродетель. Поведи себя этот болван чуть повежливей…
- Да он и представить себе не мог, что его не обманывают, не привычный он к девственницам, - оправдал Лёлика пан адвокат, не обольщавшийся насчёт своего подзащитного.
Патриция не упустила случая опять похвалить заслуженного работника юстиции:
- Как вы хорошо разгадали все нюансы их переживаний, да что толку? Судья на эти тонкости плевать хотел, в одно ухо влетело, в другое вылетело и никакого следа не оставило. Слушайте, а насчёт формальностей… Если честно, почему ни одного таксиста так и не нашли? Менты с самого начала, что ли, знали, что дело тут нечисто, и предпочли лишний раз не подставляться? Потому как в непреодолимые трудности я ни в жизнь не поверю! Или все таксисты из города бежали?
- И чума шла за ними по пятам… - машинально продекламировал пан Войтек, вогнав на мгновение сидевших за столом в лёгкий ступор.
- Чума вряд ли, скорее осторожность, - со вздохом пояснил Кайтусь. - Ни один не хотел признаться, чтобы потом по судам не затаскали, кому охота время терять, это ведь заработок. Известно, с места преступления быстрее всех смываются свидетели.
Пани Ванда к накладываемому куску запеканки добавила осуждающий взгляд:
- Будет вам. Разумеется, их нашли, но если кто захочет ознакомиться с их показаниями, случится небольшой пожар… Ни к чёрту эти показания не годятся, и вам это отлично известно.
После откровений Зигмунда и растрёпанных познанских документов Патрицию уже ничто не удивляло. И всё же хотя она, как и другие журналисты, многие ставшие ей известными неблаговидные факты вынуждена была скрывать, идиотизм данного дела побил все рекорды. Страстный роман в Познани разбитной бабёнки с высокопоставленными варшавскими партийными функционерами, отразившийся эхом в Плоцке и рушащий счастливое будущее невинной девочки Стаси…
Патриция на некоторое время выключилась из общей застольной беседы, вообразив развесёлые сцены в прибрежных зарослях с напыщенным партийным бонзой в главной роли под аккомпанемент национального припева: "Вы не знаете, с кем имеете дело!". И это называется страшная государственная тайна!
- …Консультант, специально присланный, разумеется, анонимно, для наблюдения за должным проведением процесса. Уже одним своим присутствием… - язвительно объясняла пани Ванда.
- Сидит там и помогает судье писать обоснование? - не вытерпел Кайтусь, хоть и обещал себе ни словом не упоминать проклятого консультанта. Терпеть не мог таких неотразимых красавчиков-блондинов, особенно в опасной близости от Патриции, и не собирался привлекать к нему дополнительного внимания.
Журналистка догадалась, что говорят о Зигмунде, но сейчас ей не хотелось о нём сплетничать.
- Погодите, я вот чего не пойму, - обратилась она к пану адвокату. - Те познанские бумаги так истрепались, что трудно разобраться… Сынок-шалун того функционирующего болвана…
- Только без фамилий, пожалуйста!
- …болвана без фамилии участвовал в бизнесе и получал доход с грабежа лохов вместе с папашей? Или совсем наоборот, конфликт стал чистой случайностью?
Господин Островский принялся было решать, какую степень откровенности он может себе позволить, но неожиданно почувствовал, что излишнее лицемерие плохо отразится на пищеварении, что ввиду потрясающей запеканки стало бы катастрофой, а посему и махнул в глубине души рукой на все эти экивоки.
- Не удалось докопаться? По большому счёту он не просто участвовал, а был инициатором и организатором. Пока не влюбился в приманку, одну из трёх…
- А! Создал целое предприятие!
- Развивающееся. Милиция бесилась, а прищучить юное дарование не могла, прокуратура за ошейник придерживала… Прошу прощения, - пан адвокат отвесил поклон в сторону Кайтуся.
- Я тут ни при чём, - с деланым равнодушием отозвался тот. - Меня там не было.
- Разве? - удивилась коварная пани Ванда.
- Там первую скрипку в настоящее время играет очаровательная пани прокурор Вишняк, - добавил адвокат, а Кайтусь окончательно одеревенел.
Конец, сейчас вылезет на всеобщее обозрение тот проклятущий зажиленный день и в самый, что ни на есть, неподходящий момент!