Стерн сидел, вытянув вперед ноги, и внимательно разглядывал Людовича. Профессор говорил, не выпуская изо рта сигарету, расхаживал взад-вперед перед экраном, позабыв о своей хромоте. В бесцветных глазах загорались огоньки. В подвале было прохладно, а лоб профессора лоснился от пота.
"Теперь вы видите Пермь с высоты птичьего полета. - Людович ткнул указкой в простыню. - Город вытянулся вдоль реки на семьдесят километров. Вот это голубое пятно - Камское водохранилище. Его пересекает автомобильный мост, двумя километрами ниже по течению Камы - железнодорожный мост. И тот и другой объект хорошо охраняются".
Людович бросил окурок на пол, раздавил его подошвой ботинка и продолжил: "В восемнадцати километрах ниже железнодорожного моста, почти в самом центре города, находится плотина Камской ГЭС. Это и есть наш объект. По плотине с одного берега на другой проходит автомобильная дорога и железнодорожная ветка. Интересная деталь, которая может показаться парадоксом: плотину Камской ГЭС не охраняют ни солдаты, ни милиция. Как это вам нравится? В России это явление называют головотяпством. Очень распространенная штука".
Зураб и Стерн переглянулись. Конец указки остановился посредине плотины.
"Взрыв должен произойти здесь, - сказал Людович. - Длина самой плотины от берега до берега вместе с насыпью - около полутора километров. При взрыве в ее центре мы получаем ударный эффект и необратимые катастрофические последствия. Высота плотины - около сорока метров. Емкость Камского водохранилища - более девятнадцати кубических километров воды. Теперь представьте, как водный поток, который невозможно остановить никакими силами, летит с этой высоты, сметая все на своем пути. Впрочем, это лишь внешний эффект, поверхностный, общий. С моими расчетами вы ознакомитесь позднее. Для проведения акции необходимо около двух тонн тротила. Такой объем взрывчатки уместится в обычном грузовике. Теперь о главном, о последствиях акции, о ее цели. Ведь задача не в том, чтобы взорвать плотину Камской ГЭС, цели у нас иные".
Людович остановился, прикурил новую сигарету и снова принялся ходить перед экраном. То ли он собирался с мыслями, то ли просто наслаждался курением, трудно понять.
"Город застраивался, особенно в советское время, совершенно бессистемно, - продолжил он. - Построенные более полувека назад оборонные предприятия находятся ниже плотины ГЭС, в самой низине. Воду для производства брали и берут из Камы. Саму ГЭС построили позже, при ее возведении не учли особенности местного рельефа. Итак, после взрыва произойдет сброс сотен тысяч тонн воды из Камского водохранилища непосредственно в Каму. Уровень реки в первый же час поднимется на полтора метра. По моим расчетам, еще через час уровень Камы вырастет на два с половиной метра. Что значат эти цифры?"
Стерн слушал и думал, что Людович - шизофреник, страдающий раздвоением личности. Сам себе задает вопросы - и сам же на них отвечает. И еще эти сатанинские, горящие адским огнем глаза. Не человек, а прямо-таки адская машина. Впрочем, среди шизофреников, которых Стерн встречал в жизни, попадались весьма талантливые люди.
"Ниже по течению на расстоянии четырех километров от ГЭС расположен кислотный завод, который первым попадает в зону затопления. - Людович помахал указкой, словно шпагой. - Его территория вытянута вдоль русла реки на четыре с лишним километра. Здесь выпускают серную и азотную кислоту. Это единственное место в России, где производят олеум - серную кислоту предельно высокой концентрации".
Зураб взмахнул в воздухе рукой: "Если не трудно, профессор, расскажите об этом подробнее".
"При соприкосновении воды с кислотой произойдет несколько мощных взрывов, - объяснил Людович. - Из людей, занятых в этот день на производстве, не выживет никто. Главное же: после того как рванут резервуары, пары кислоты поднимутся в верхние слои атмосферы и выпадут на землю дождем или росой. Это так называемый кислотный дождь. День для проведения акции нужно выбрать ясный, солнечный. Если мы проведем акцию при дождливой погоде, кислотное облако смешается с водяными парами, эффект будет не тем, что мы хотим получить. Ветер должен дуть на северо-запад. В этом случае кислотное облако накроет аэропорт Савино, что в двенадцати километрах севернее плотины, и одновременно нефтеперегонный завод".
Привлекая внимание профессора, Зураб кашлянул в кулак и задал новый вопрос: "Что произойдет в этом случае?" Людович остановился, попросил Цыбульского дать на экран фотографии аэропорта и нефтеперегонного завода.
"Аэропорт - это десятки гражданских самолетов. - Людович снова закурил. - Вот они. А вот двухсоттонные емкости с нефтью, соляркой и бензином разных марок. Все это будет уничтожено за пять минут. Кислотный дождь подобной концентрации вызывает стремительную коррозию металлов. Завод взлетит на воздух, возникнет пожар, который едва ли потушишь за неделю. Самолеты просто развалятся на части. У меня есть точные расчеты и математические выкладки. Позднее вы с ними ознакомитесь".
"Какое влияние оказывает такой дождик на организм человека? - спросил Стерн. - В такую погоду, как мне кажется, не рекомендуют ходить по грибы?" Зураб, ценивший черный юмор, рассмеялся. Людович, кажется, шуток не понимал.
"Достаточно просто подышать парами кислоты, как в носоглотке, бронхах и легких образуются язвы. А дождь - это стопроцентная мучительная смерть. Кожа слезает с человека, как чулок, - ответил Людович и неизвестно кому погрозил указкой. - В зону затопления также попадают пушечно-литейный завод и заводской поселок при нем. Завод расположен примерно в десяти километрах ниже плотины. Как только вода достигнет заводской территории, взорвутся домны, плавящие металл. Это ведь непрерывное производство".
"Сколько человек погибнет после взрыва плотины?" - спросил Стерн.
"Общее количество жертв не поддается строгому исчислению. - Людович потер платком лоб, блестевший в свете проектора. - По моим расчетам, в первые сутки после катастрофы погибнет около ста тысяч человек. Но это только начало, всего лишь цветочки. Пермский регион на долгие десятилетия станет кровоточащей раной на теле России. Залечить эту рану у Кремля не хватит ни сил, ни средств. Масштабы пермской катастрофы, сумма материального ущерба и число человеческих жертв значительно превзойдут Чернобыль".
Тот памятный вечер закончился очень приличным ужином в кабинете пана Цыбульского. На стол подавала женщина среднего возраста в наглухо застегнутой блузке и темной юбке до пят. Оказалось, что на так называемые гуманитарные пожертвования можно вполне сносно жить и питаться, заказывая еду в дорогом ресторане.
Людович ел мало, беседы на посторонние темы не поддерживал. Он хмурился, глядел не в глаза собеседнику, а куда-то в сторону. Отказался от сливочного десерта, но выпил большую чашку черного кофе. Потом взял палку и, поднявшись, на прощание протянул Стерну руку.
"Значит, вы сможете сделать это?" - спросил Людович. "Смогу", - кивнул Стерн. "Я рассказал вам лишь о некоторых последствиях этого взрыва. На вас произвел впечатление мой рассказ?" Стерн пожал плечами: "Пожалуй". - "Скажите, у вас хватит решимости не отступить в последний момент? Не у всякого человека есть внутренняя сила... Ну, вы понимаете, о чем я говорю".
Стерн помолчал с минуту. "Понимаю, - ответил он. - Если я за что-то берусь, то довожу начатое до конца. Сейчас Зураб собирает деньги, чтобы перевести их на мой банковский счет. Время терпит, сроки установлены. Об остальном можете не беспокоиться".
"Я надеюсь на вас. - Людович вытащил из кармана блокнот в кожаном переплете с золотым тиснением, протянул его Стерну. - Одна просьба, которая может показаться вам немного сумасшедшей. Или сентиментальной. Здесь не содержится ничего, что может вас скомпрометировать. Бросьте этот блокнот в реку, в Каму. Здесь любимые стихи моей жены. В разные годы я переписывал их из поэтических сборников. Себе на память". Стерн перелистал страницы и сунул блокнот в карман: "Брошу".
Глава девятнадцатая
Москва, Таганка. 29 июля
Крошечная мастерская по ремонту очков с романтическим названием "Рассвет" помещалась в кривом переулке в районе Таганской площади. Желтый двухэтажный домик с двумя пыльными витринами доживал последние недели или месяцы своего существования. Его назначили под снос и частично уже отгородили от проезжей части железобетонным забором. Жильцов, как водится, выселили в новостройки за МКАД, домик опустел, но в мастерской еще теплилась искорка жизни. Ровно в девять утра владелец мастерской, близорукий старичок по фамилии Луценко и по кличке Пискля, открыл входную дверь для посетителей. А получасом раньше Стерн занял позицию на противоположной стороне улицы, за углом старинного особняка.
Приехав в Москву ранней электричкой, Стерн пешком дошел до Таганки, по пути позавтракав в какой-то забегаловке на Земляном Валу. На Таганской площади, в сквере, сел на скамейку и, чтобы убить время, прочитал раздел криминальной хроники в "Московском комсомольце".
Сразу же нашел короткую заметку о тройном убийстве в Люблино, в пункте приема вторичного сырья. Сначала перечислялись скупые факты. Найдены тела двух кавказцев и одного русского, раны пулевые, личности установлены. Следствие склоняется к версии о разделе сфер влияния между наводнившими город криминальными авторитетами с Кавказа. Стерн не сдержал улыбки: ясно, что ментам просто не за что ухватиться, вот и чешут языком...
Едва мастерская открылась, Стерн перешел улицу, толкнул входную дверь.
- Здравствуйте, Георгий Борисович!
Луценко снял с носа очки и прищурился, будто хотел лучше разглядеть Стерна.
- Мы же вчера договорились, что вы придете вечером, - поморщился Луценко. - Утром сюда нельзя.
- До вечера долго ждать, - улыбнулся Стерн. - Кроме того, я боюсь темноты. С детства. Как настроение?
- Какое там настроение... - махнул рукой Луценко. - Сами видите: дом ломают. И что теперь? Сошлют куда-нибудь в Южное Бутово. А я тут шесть лет проработал.
Слово "проработал" Луценко произнес с запинкой.
Доходы Георгия Борисовича складывались не из той мелочи, что он выручал за починку очков и подгонку линз. Луценко изготавливал на заказ документы приличного качества. Заказчиков подбирал осторожно, с оглядкой. Соглашался работать лишь с проверенной клиентурой или с теми людьми, у которых были рекомендации от общих знакомых, людей в авторитете.
Старик снова запер входную дверь, прошел за прилавок, поманив за собой гостя. Миновали темный коридорчик, Луценко зажег лампочку, толкнул железную дверь, пропустил Стерна вперед.
Комнатка без окон была небольшой, тесно заставленной старой, бросовой мебелью. Угол отгорожен матерчатой китайской ширмой, расписанной гейшами в цветных кимоно. Рисунки на ткани потускнели от времени, впитав в себя многолетнюю пыль. Хозяин нырнул за ширму, отодвинул от стены фанерную тумбу, вытащил кусок плинтуса и поднял половую доску. Достал из тайника целлофановый пакет с готовыми документами.
Выйдя из-за ширмы, развернул пакет, положил на маленький однотумбовый стол паспорт и водительское удостоверение.
- Теперь вы Заславский Юрий Анатольевич, - сказал Луценко. - Состоите в разводе, бездетны. Прописаны в Москве на Таманской улице. Поздравляю.
Стерн взял в руки паспорт, повертел его и так и эдак, придирчиво посмотрел на просвет страницы, долго разглядывал собственную фотографию.
- Откуда бланк паспорта? - спросил он.
- Не волнуйтесь, - улыбнулся Луценко. - Я делаю только надежные бумаги. Жалоб еще ни разу не поступало.
Сунув паспорт в карман пиджака, Стерн стал разглядывать водительские права.
- Хорошо. - Убрав в карман водительское удостоверение, он вытащил бумажник. - Вчера вы получили аванс триста баксов. Я остался должен, кажется... пятьсот?
- Не совсем так... - Луценко поправил очки. - Пятьсот плюс пятьдесят процентов с общей суммы. За срочность.
- Не понял, - покачал головой Стерн. - О надбавке за срочность мы не договаривались.
- Я работал весь вечер и всю ночь. Это же срочный заказ. Обычно на такие дела уходит неделя, даже десять дней. Зураб знает мои расценки, спросите у него. Все без обмана.
- Возможно.
Стерн опустил бумажник обратно в карман, так и не вытащив деньги.
- Я свяжусь с Зурабом, потом зайду.
Луценко округлил глаза, бросился к двери и, загородив ее грудью, отрезал Стерну путь к отступлению.
- Э, нет. Так дела не делаются. - Старик опустил одну руку в карман брюк, давая понять гостю, что после такого грубого разговора можно ненароком получить в брюхо несколько граммов свинца. - Надо заплатить. И только потом помашете ручкой.
Стерн, держа руки опущенными, стоял в шаге от хозяина. Неожиданно он выбросил вперед левую полусогнутую руку, наотмашь ударил Луценко ребром ладони в подбородок.
Луценко, охнув, открыл рот.
На пол вывалилась розовая вставная челюсть. Стерн наступил на челюсть каблуком, растерев ее едва ли не в порошок. Затем сжал руку, которую Луценко держал в кармане штанов, до хруста выкрутив кисть. Карман оказался пустым: ни ножа, ни пистолета. Хозяин блефовал.
Стерн шагнул вперед, ухватил Луценко за галстук, стянул узел на шее.
- Ну, сколько я тебе должен? - прошептал Стерн. - Как насчет надбавки за срочность, а?
- Не... не... не трогай меня, - прохрипел Луценко. - От... отпусти...
Щеки и лоб старика пошли пятнами, губы затряслись. Он задышал хрипло, прерывисто. Стерн медленно сдавливал узел галстука. Глаза Луценко вылезли из орбит.
В ту секунду, когда старый вымогатель уже прощался с жизнью, Стерн ослабил хватку и отступил назад.
- Ну вот, вижу, теперь мы обо всем договорились, - ухмыльнулся Стерн. - Сразу бы так.
Луценко перевел дух. Ноги еще тряслись, но он понял, что самое страшное уже позади. Он полез за платком, чтобы вытереть нос.
В эту секунду Стерн снова притянул старика к себе, ухватив за лацканы пиджака, отодвинул его в сторону, освобождая дорогу. Затем развернул хозяина на сто восемьдесят градусов и резко оттолкнул от себя. Луценко, словно крыльями, взмахнул руками, но не смог устоять на ногах и полетел в угол комнаты. Спиной повалил китайскую ширму, порвав материю. Очки сорвались с носа, отлетели под стол.
Через минуту Стерн вышел на улицу и неторопливо зашагал к метро "Таганская".
Для телефонного разговора с Зурабом нужно найти подходящее место. Стерн решил, что Пушкинская площадь подойдет идеально. Вокруг полно офисов, магазинов, а стало быть, полно людей с мобильными телефонами. Весьма вероятно, что рабочая частота телефона Елены Юдиной совпадает с частотой одного из мобильников, хозяин которого обретается где-то поблизости. Значит, звонок Стерна трудно засечь.
Сев на лавочку возле "Макдоналдса", Стерн огляделся по сторонам, включил мобильный телефон. Через минуту он услышал в трубке голос Зураба.
- Я остался без денег, - сказал Стерн вместо приветствия.
- Что значит "без денег"?
- Денег нет. Я своими глазами видел, как твоего посыльного с кейсом увезли на "скорой помощи". Все произошло средь бела дня на улице. Да, сейчас он в больнице, ясно?..
- Черт знает что!
- Вечером я пошел к тем ребятам, которые приготовили посылку с игрушками. Мы не смогли договориться, не сошлись в цене. Да и денег у меня не было, чтобы с ними рассчитаться.
- Эту новость я уже знаю. Читаю московские газеты в Интернете.
- Но посылку я все-таки забрал.
- Забрал? - переспросил Зураб. - Ну, хоть тут хорошо. А Пискля сделал, что его просили?
- Сделал. Я только что от него.
- Он жив?
- Жив, - усмехнулся Стерн. - Запомни мое новое имя, чтобы оформить посылку: Заславский Юрий Анатольевич.
- Записал, - ответил Зураб. - Что еще?
- У меня по-прежнему нет помощника.
- Но есть адрес верного человека. На него можешь рассчитывать, как на себя самого.
- Сегодня же его навещу. Ты поможешь с деньгами?
- Сомневаюсь. Вряд ли я смогу убедить наших спонсоров снова сделать взнос в кассу. После того, что случилось на юге, наши акции сильно упали в цене. Не все верят в успех. Но аванс за твою работу уже переведен куда надо. Об этом можешь не беспокоиться. Если хочешь, проверь.
- Проверю, - пообещал Стерн. - Перезвоню через пару дней. Пока.
Москва. Мясницкая улица. 29 июля
Дверь коммунальной квартиры на последнем, восьмом, этаже дома дореволюционной постройки открыла женщина в замызганном халате. Руки ее были мокрыми и красными. До лестничной площадки долетал звук льющейся из крана воды. Видимо, хозяйка стирала белье в ванной комнате, когда Стерн позвонил в дверь.
- Мне нужен Станислав Утехин, - сказал Стерн. - Я по срочному делу из совета по...
Женщина даже не дослушала, махнула рукой в дальний конец коридора:
- Последняя дверь.
Стерн прошел вдоль длинного полутемного коридора, остановился перед самой дальней дверью, постучал.
- Открыто.
Стерн потянул за дверную ручку, вошел. Одна створка большого окна была распахнута настежь. Ветер колыхал белые тюлевые занавески.
По правую сторону от окна на разобранном диване лежал мужик лет тридцати пяти, хозяин холостяцкой берлоги, который, видимо, только что проснулся. В желтой майке, по пояс закрытый скомканным одеялом, он привалился спиной к подушкам. И сладко зевал.
- Чем обязан?
Оставив вопрос без ответа, Стерн бегло осмотрел неопрятную, давно не убиравшуюся комнату. Шкаф, старый телевизор "Рубин", на стене книжные полки, забитые детективными романами. В углу три пары разборных гантелей, двухпудовая гиря и небольшая штанга. На цепи к потолку подвешена боксерская груша.
Стерн подошел к дивану, придвинул стул, сел.
- Ты Стас Утехин?
- Ну, - мрачно кивнул мужик. - Документы, что ли, показать?
- Не надо. Я друг Зураба. Ты мне нужен.
Сонливость с хозяина как рукой сняло. Он заволновался, пригладил ладонью короткие черные волосы, привстал с подушки. Потянулся к тумбочке, вытащил из пачки сигарету и прикурил.
- Я ждал. - Мужик глубоко затянулся. - Я готов, я в хорошей спортивной форме. Тренируюсь каждый день. Боксирую, железо качаю. Только... Ты должен знать...
- Ты о чем? - не понял Стерн.
Стас откинулся на подушки, сдернул одеяло. Вместо правой ноги Стерн увидел культю.
- Как это случилось?
- Автомобильная авария. Раздробило кости чуть выше колена. Врачи не смогли спасти ногу. Но это ничего...
Утехин потушил окурок в пепельнице. Подобрался к краю дивана, заглянул под него, вытащил протез. Живо пристегнул его к культе, поднялся. Прошелся до двери и обратно. Встал под люстрой и попрыгал. Затем снова прошелся по комнате.
- Видишь, протез как родная нога, - сказал он. - Я тренировался. Я не лежал на диване. У меня образовалась мозоль, поэтому я практически не чувствую боли. Я давно забыл о костылях и хожу даже без палки.
- Когда? - спросил Стерн.
- Что "когда"?
- Когда это случилось?
- Десять месяцев назад. Но теперь я ничем не хуже здорового человека. Я каждый день тренируюсь, поднимаю штангу... Стреляю с обеих рук. Владею любым оружием.
- Можешь не продолжать, - покачал головой Стерн.
- Когда я иду по улице, никто не замечает, что я без ноги.