Навстречу стали попадаться пешеходы. При виде летящей на всех парах машины они отходили в сторону и останавливались, испуганно оборачивались вслед. Видя, что его никто не преследует, Колчин сбавил газ. Вытащил из кармана трубку мобильного телефона, набрал номер российского торгового представительства.
Этот канал связи действовал до шести утра, Колчин имел право использовать его только в самом крайнем случае.
- Слушаю, - раздался в трубке хрипловатый голос.
- Подберите меня у входа на книжный базар. Ровно через час. Если меня не окажется на месте, значит, я совсем не приду. Ждать не имеет смысла.
- Вас одного? - переспросил мужчина.
Колчин резко свернул вправо.
- Да, одного, - повторил Колчин.
- Какой объект они выбрали? - спросил мужчина. - Говорите прямо по телефону, какой объект. Нет времени на иносказания.
- Не знаю, - проорал Колчин. - Но, возможно, буду знать через час. Ждите меня у входа на книжный базар. Поняли?
- Поняли. Запомните: черный "сааб" с дипломатическим номером. Все, связь окончена.
Придерживая руль локтем, Колчин достал из-под ремня пистолет, выщелкнул из рукоятки расстрелянную обойму, бросил ее на коврик. Вставил снаряженную обойму, передернул затвор. И тут услышал вой сирен, где-то совсем близко, на соседней улочке или за поворотом. Очевидно, в гостиницу "Аксарай" уже мчались все городские полицейские. Значит, и за синей "лагуной" сейчас начнется охота.
Колчин сбросил скорость до пятидесяти километров, вывернул руль, гася инерцию движения машины. Машину крутануло на брусчатке, вынесло на встречную полосу, развернуло на сто восемьдесят градусов. Колчин ударил по газам. Машина понеслась в противоположном направлении, свернула направо, выехала на тротуар, едва не задев магазинную витрину.
Колчин остановил машину в тесном дворике, похожем на огромную помойку, пересел на заднее сиденье. Сбросил с себя серый пиджак, забрызганный кровью, брюки, стянул через голову черную рубашку.
Вытащив из пакета аккуратно сложенную форму моряка российского торгового флота, приготовленную для Людовича, он переоделся. Китель был слегка тесноват в плечах, но брюки оказались впору. Фуражка со светлым верхом чуть великовата, козырек наезжает на глаза. Такая форма не лучшая маскировка, но на худой конец и этот вариант неплох. В своем сером гражданском костюме в бурых кровавых пятнах он не пройдет по городу и пары кварталов, оглянуться не успеет, как окажется в полицейском участке. А вот на человека в морской форме в Стамбуле вряд ли кто оглянется. Город просто кишит моряками, военными и гражданскими из всех стран мира.
Глава двадцать вторая
Пригород Перми. 20 августа
Время текло, как песок сквозь пальцы. По радио гоняли пошлые шлягеры, тупые, надоевшие до тошноты. Время от времени эта музыкальная белиберда прерывалась сообщениями местного радио. Диктор повторял ту же информацию, что и ранним утром: из колонии строгого режима бежали заключенные, но уже найден фургон, в котором они покинули территорию ИТУ, а также его водитель, соучастник побега. На ноги поднят весь личный состав городской и областной милиции. У преступников нет шансов выбраться из города. И так далее...
Стерн по-прежнему лежал на кровати. Ватутин, чтобы чем-то себя занять, тасовал замусоленную колоду карт, сам с собой играл в очко.
- Им просто деваться некуда, этим зэкам, - повторял он. - Ведь передали по радио: четверти часа не прошло, как их хватились. Ну, это же западло... Суки, нашли время...
Ватутин дожидался ответа Стерна, но тот угрюмо сопел и не отвечал.
В восемь с минутами утра передали, что один из бежавших заключенных задержан на улице Строителей. Сопротивления беглец не оказал, задержание прошло гладко, без крови, без единого выстрела. Однако задержанный отказывается сообщить, где находится второй беглый зэк.
- Или не знает, - сказал Ватутин.
- Не знает, - сказал Стерн.
Диктор, выдержав паузу, произнес:
- Теперь в руках следствия находится водитель фургона и один из заключенных, чье имя пока в интересах следствия держится в секрете. Поиски второго преступника продолжаются.
Стерн скинул с лица полотенце, глянул на часы и снова закрылся полотенцем. На часах - восемь двадцать.
Интересно, где сейчас Зураб? В Польше, в Турции? Если он в Стамбуле, то наверняка сладко спит в объятиях пышногрудой и крутобедрой блондинки. Склонные к полноте блондинки в его вкусе. Да, Зураб явно спит... Ведь в Стамбуле сейчас пять с четвертью утра.
Стерн лежал, закрыв глаза, и перелистывал недавние воспоминания, словно страницы хорошо знакомой книги.
В начале лета они с Зурабом заказали отдельный кабинет в тихом ресторане "Загорье" в пригороде Варшавы.
Хозяином "Загорья" был грузин, давний приятель и земляк Зураба. Поэтому кабак считался среди своих надежным заведением, где можно говорить о чем угодно, не опасаясь, что твои слова прослушают полицейские ищейки или контрразведчики.
"Польша вполне приличная страна, но довольно коррумпированная. - Зураб попробовал белое вино и кивнул официанту. - Но, разумеется, не такая продажная, как Грузия. И взяточников тут в сто раз меньше. Впрочем, с Грузией по этой части никакое государство не сравнится. Грузия сегодня, пожалуй, самая продажная страна в мире. Там все куплено и перекуплено снизу доверху. А Польша мне понятна. Поэтому я себя здесь нормально чувствую, почти как дома. А тебе как Варшава?"
Стерн на минуту задумался и честно ответил: "В моей жизни нет настоящих душевных привязанностей. Поэтому мне живется легко в любой стране мира. Разумеется, если у меня все в порядке с наличностью".
Когда подали коньяк, Стерн сказал: "Этот Людович, он странный тип. Не интересуется деньгами, премиальными. Я не доверяю таким людям. Откуда вы его откопали?" - "Сам нас нашел, - ответил Зураб. - Он несколько раз приходил в "Приют милосердия". Видимо, подозревал, что под этой вывеской скрывается не псевдогуманитарная шарашка, а что-то более серьезное. Обращался к Цыбульскому, говорил, что ему нужно встретиться и переговорить с самым высоким начальством. Наши спонсоры решили присмотреться к этому человеку поближе.
"Мы следили за Людовичем в течение нескольких месяцев, слушали телефон, выясняли его личность, - сказал Зураб. - Нужно было убедиться, что он не работает на русских. Когда проверили, то пошли на контакт. Это его идея - теракт в Перми. Он всесторонне обосновал предложение. Сделал все расчеты. Мы перепроверили - объект диверсии выбран идеально".
"Тогда, при нашей встрече с Людовичем, он говорил о какой-то незаживающей ране на теле России, - сказал Стерн. - Якобы эта рана образуется после нашей акции. Это что, просто образное выражение?"
"Нет, все очень конкретно, - ответил Зураб. - Просто не было времени все растолковать. После взрыва на плотине ГЭС произойдет много всяких неприятностей. О них Людович уже говорил". Зураб мучительно долго ковырял вилкой утиное крылышко. Видимо, в эту минуту он решал, посвящать ли Стерна во все тайны предстоящей акции. Или скрыть некоторые ее детали. Но Зураб не из тех людей, кого подолгу грызет червь сомнения. Доверяя какому-то человеку, он доверяет ему до конца.
"Понимаешь, дело тут вот в чем, - объяснил Зураб. - Ниже по течению реки находится секретная бактериологическая лаборатория, в ней хранятся почти все самые опасные вирусы, известные человечеству. И незнакомые тоже. Во времена "холодной войны" русские проводили там опыты по созданию бактериологического оружия. "Холодная война", как утверждают политики, кончилась. Но вирусы-то остались. Так вот, эта лаборатория попадает в зону затопления".
"И в этом случае удержать вирусы в лаборатории не будет возможности?" - продолжил мысль Стерн. "Вот именно, - кивнул Зураб. - Как бы ни старались власти, чего бы они ни делали, в ближайшие день-два после акции тысячи людей заболеют сибирской язвой, чумой и другими болезнями, у которых даже нет названий, только секретные порядковые номера. И дальше число больных будет расти в геометрической прогрессии... Секретная бактериологическая лаборатория и есть наша главная цель. Понял?"
Стерн молча кивнул.
"Людович считает, что этого тебе как исполнителю лучше не знать", - добавил Зураб. "Тогда зачем ты об этом говоришь?" - Стерн закурил тонкую сигару. "А я считаю, что ты должен знать все, - ответил Зураб. - Все тонкости, все нюансы. Возможно, когда-нибудь наша акция станет достоянием гласности. Твое имя внесут в Книгу рекордов Гиннесса. Как человека, который убил больше всего людей. Не любил, а убил". - Зурабу понравилась собственная шуточка, он смеялся так долго, что на глазах выступили слезы.
...Стерн открыл глаза и снял с лица полотенце. Смеялся не Зураб, а Ватутин. Заливисто, звонко...
- Вы анекдот про зеленую собаку слышали? - спросил Ватутин, продолжая посмеиваться. - Только что по радио передавали. Я чуть не...
- Не слышал. К сожалению.
- Может, рассказать?
- Позже!
Стерн посмотрел на часы. Оказывается, он задремал и проспал добрых сорок пять минут. Уже девять часов утра...
Глава двадцать третья
Стамбул, район Длинного рынка. 20 августа
К дому хозяина гостиницы "Аксарай" Колчин пробрался извилистым лабиринтом проходных дворов. Зашел во двор не с улицы, а с тыла, через подворотни. Появись Колчин пятью минутами раньше, он столкнулся бы с Шаханом Самбулатовым нос к носу.
Однако этой встречи так и не суждено было состояться. Шахан в сопровождении двух вооруженных телохранителей только что уехал в "Аксарай".
Знакомый торговец фруктами и зеленью своим телефонным звонком разбудил Самбулатова в четыре утра с минутами и, задыхаясь от волнения, заявил, что гостиница, принадлежащая Шахану, разгромлена, а все постояльцы поголовно вырезаны неизвестными бандитами.
Самбулатов успел натянуть штаны, поднять на ноги двух своих людей, проверенных земляков, живших в его квартире. И тут телефонные звонки стали раздаваться не переставая. "Я все знаю, выезжаю", - кричал в трубку Самбулатов и порывался надеть рубашку, но телефон снова звонил. Беспокоили соседи, знакомые, земляки. "Роза, отвечай по телефону", - крикнул Шахан жене, надел куртку, опустив в карман пистолет. Он выбежал за дверь и помчался к машине так быстро, что молодые парни, вооруженные карабинами, едва поспевали за хозяином.
Колчин, не заставший всей этой суеты и беготни, на минуту остановился и оглядел двор. Шахан занимал верхнюю половину двухэтажного каменного дома. На первом этаже помещалась скорняжная мастерская. Вдоль второго этажа протянулась внешняя галерея, напоминающая летнюю веранду. Во двор выходило четыре окна, закрытых внешними ставнями. Колчин пересек двор, поднялся на два лестничных пролета, остановился перед дверью. Вытащив из-за пояса пистолет, поставил курок в положение боевого взвода и спрятал оружие за спиной. Левой рукой снял с головы морскую фуражку и только тогда надавил пальцем кнопку звонка.
Дверь открыли без вопросов. С другой стороны порога стояла высокая худая женщина лет сорока пяти в длинном бордовом платье с широкими рукавами. Каштановые с проседью волосы стянуты узлом на затылке, на шее нитка дешевых бус. Женщина окинула Колчина недоуменным взглядом, прищурила глаза, соображая, какая нужда привела русского торгового моряка в дом чеченского переселенца. Разумного объяснения не нашлось.
Гость поздоровался, извинился за свою бестактность и ранний визит. И объяснил, что ему нужен по совершенно неотложному делу господин Самбулатов.
- Это насчет гостиницы? - спросила Самбулатова.
- Совершенно верно. - Колчин напряженно улыбнулся. - Насчет гостиницы. А вы Роза Самбулатова, его жена?
Лицо женщины сделалось суровым, уголки бескровных губ опустились. Этот морячок оказался осведомленным человеком. Слишком уж осведомленным.
- Мы уже все знаем.
Роза толкнула дверь, пытаясь захлопнуть ее перед носом Колчина, но гость толкнул дверь со своей стороны и легко вошел в квартиру. Бросил бесполезную фуражку на пол. Видимо, хозяйка хотела закричать во все горло, но Колчин уже вытащил из-за спины пистолет, направил дуло в живот Розы и отрицательно помотал головой.
- Не надо, - прошептал Колчин. - Не ори. И никто не пострадает. Муж дома?
- В гостиницу уехал... - Роза отступила к стене.
- Ну вот и хорошо, - кивнул Колчин. - Другие мужчины в доме есть?
- Нет. Только дети. Они спят.
- Где у вас гостевая спальня?
- Последняя дверь налево.
- Проводи-ка меня туда.
Не оглядываясь, Роза пошла вдоль коридора. Колчин, озираясь по сторонам, двинулся за ней. Первая дверь в коридор была закрыта. Вторая дверь оказалась распахнутой настежь. Колчин повернул голову: посредине комнаты на горшке сидел коротко стриженный мальчуган полутора лет. Ребенок напевал песню, при виде незнакомого мужчины помахал ему рукой.
Роза дошагала до конца коридора, открыла дверь.
- Здесь спальня для гостей.
- Оставайся на месте, - велел Колчин и вошел в комнату, на ходу засунув пистолет под ремень.
В разных углах стоят три одинаковые железные кровати. Слева большой платяной шкаф с зеркалом. Окно, задернутое прозрачной короткой занавеской, выходит на узкую улицу. Колчин за спинку ухватил первую же кровать, отодвинул ее от стены. Увидел на полу два вытертых чемодана, покрытых слоем вековой пыли. И больше ничего. Он подошел к следующей кровати, сдвинул ее с места. Рядом с плинтусом лежал исписанный листок почтовой бумаги.
Колчин сел на кровать, опустил руку вниз, выудил листок. И прочитал две первые строчки:
"Я, Е. Д. Людович, бывший инженер-строитель, пишу это письмо с чувством глубокого раскаяния и сожаления. То, что я совершил, трудно..."
Кажется, то самое письмо. Людович не обманул. Колчин сунул бумагу в карман форменных брюк, встал с кровати и придвинул ее к стене.
- Слышь, ты!
Колчин, сидя на кровати, оглянулся на голос. В дверях стояла хозяйка, держа в руках автомат АК-47. Ствол был направлен в лицо незваного гостя.
- Встань, повернись ко мне, - скомандовала Роза. - Но сначала сними китель. И подними кверху руки.
Колчин выполнил приказание. Медленно скинул китель, бросил его на кровать, встал на ноги и вскинул руки.
- Теперь вытащи из-за пояса свою пушку, - сказала Роза. - Делай это очень медленно. Держи пистолет за рукоятку двумя пальцами. Дулом вниз. Вот так. Брось его на кровать. И отступи на четыре шага.
Колчин чуть замешкался, не понимая, в какую сторону ему отступать.
- В угол, - заорала Роза.
В комнате была такая жара и духота, будто окно здесь не открывали с тех незапамятных времен, когда построили дом. Колчин чувствовал, что под рубашкой вспотели спина и грудь, горячая испарина выступила на лбу. Капли пота щекотали брови. Хотелось вытереть пот рукавом, но боязно сделать одно неверное движение, которое будет неправильно понято хозяйкой.
Он продолжал держать руки поднятыми.
- Роза, я ничего вам не сделаю. - Колчин старался говорить ровным, спокойным голосом. - Клянусь, я не желаю вам зла.
- Еще бы ты желал мне зла, русский ублюдок. Сволочь. Вы, русские, убили двух моих братьев. Но я, лично я, отомстила за их смерть.
- Не я убивал твоих братьев, - робко возразил Колчин.
Роза не услышала или не захотела услышать эти слова.
- Я научилась стрелять. И отомстила.
- Вот видишь, за братьев ты уже отомстила. - Колчин сглотнул застрявший в горле комок. - Значит, все в прошлом. Та война, те жертвы. А моя кровь, моя жизнь тебе не нужны.
- Я ничего не забыла. - Роза упрямо покачала головой. - Ты ворвался ко мне в дом. Ты чуть не убил меня из своего пистолета. Я имею право тебя пристрелить. Мне ничего за это не будет. А полицейские только "спасибо" скажут.
Колчин искал выход из положения, искал спасительную лазейку. Но не было ни выхода, ни лазейки, ни мышиной норы. Не находилось даже простых, убедительных слов. Язык словно окостенел. Колчин думал, что время близится к половине шестого. У книжного базара его высматривают сотрудники СВР, легальные разведчики, работающие под дипломатической крышей. Дожидаются, чтобы вывезти на территорию посольства и спасти.
Они будут ждать до шести. Возможно, прихватят еще минут десять, но не более того. А он торчит здесь, под дулом автомата, и, если быть честным, шансов выбраться живым из этой душной комнаты, похожей на гроб, совсем мало.
- Вы, русские, сожгли мой дом. Мы с мужем и детьми уехали от вас навсегда. Мы хотели только немного мира и спокойной жизни. Но вы не даете нам жить даже в Турции. Ты вломился в мое жилище. Ты угрожал мне оружием. Здесь, в моем доме, обыск учинил. Что ты искал?
- Письмо, письмо от друга, - брякнул Колчин и тут же решил, что соврал плохо, неубедительно. - Письмо от Людовича, он гостил в вашей квартире на днях, а потом переехал в "Аксарай". Письмо завалилось за кровать.
- Давай сюда это письмо. Нет, не подходи ко мне. Положи его на кровать. Туда, где китель лежит.
Роза говорила громко, низким срывающимся на хрип голосом, почти кричала. Ее жилистые, видимо, очень сильные руки далеко высовывались из рукавов платья. Колчин думал, что эта баба через несколько секунд навертит в нем дырок больше, чем в головке швейцарского сыра.
Он покосился на окно. Колчина и Розу разделяли пять-шесть шагов, но о том, чтобы прыгнуть, выбив плечом оба стекла и рамы, полететь вниз со второго этажа, и думать нечего. Если бы в руках женщины был пистолет, она могла бы промахнуться. Но из автомата, да еще с короткой дистанции, не промахнется и человек, совсем не умеющий стрелять. Да и прыгать слишком высоко.
- Вынимай письмо! - закричала Роза.
Колчин полез в карман. В этот момент что-то загремело в прихожей или в соседней комнате. Истошно закричал ребенок. Видимо, мальчик, долго сидевший на горшке, задремал и свалился с него.
Роза лишь на мгновение отвела взгляд в сторону. Но это мгновение решило все.
Колчин полетел на пол, ушел с линии огня, перевернулся через плечо. Совершив кувырок, резко задрал ногу кверху и ударил каблуком ботинка в автоматный магазин. Роза нажала на спусковой крючок, короткая очередь полоснула по фанере потолка. Колчин ударил женщину в опорную ногу на уровне колена - и, видимо, попал, куда целил. Роза, вскрикнув от боли, выпустила автомат из рук, чуть присела.
Колчин, лежа на спине, ударил Розу каблуком в низ живота.
Женщина, вскрикнув, упала спиной на пол, гулко ударившись затылком о крашеные доски. Вскочив на ноги, Колчин пинком ноги отбросил автомат в дальний угол. Наклонился над Розой, занес тяжелый кулак. И разжал пальцы. Роза находилась в глубоком обмороке.