– Очень хорошо. Итак, вы считаете, что он не вводил вас в заблуждение. Что он сделал так, как сказал. Но завещание, которое мистер Прескотт называет настоящим, датировано седьмым марта тридцать восьмого года, тогда как уже после этой даты брат сообщил вам, что увеличил отписываемую фонду сумму до миллиона. Таким образом, вы обвиняете мистера Прескотта в подлоге.
– Вовсе нет, – нетерпеливо ответила мисс Хоторн. – Если бы мои выводы строились на столь невероятном предположении, как это, я бы изменила мнение. Я знаю Гленна Прескотта. Это довольно ловкий и опытный адвокат с Уолл-стрит, от рождения гибкий в вопросах этики и морали, что абсолютно необходимо в его профессии. Но в нем нет ни грамма дерзости и воображения, без которых немыслимо воровство широкого масштаба. Скорее я напишу великую эпическую поэму, чем он украдет три миллиона, подделав завещание моего брата. Полагаю, вы это имели в виду, когда говорили о том, что он поделит деньги с мисс Карн.
– В общем, да. Фальсификация того или иного рода, не обязательно подделка подписей. Вы видели документ?
– Да.
– Он весь умещается на одном листе?
– Нет. На двух.
– Отпечатан на машинке, разумеется?
– Да.
– На втором листе есть какие-либо ключевые пункты?
Она сосредоточенно нахмурилась:
– Я не… Подождите. Да, вспомнила. Почти все напечатано на первой странице. На второй тоже есть текст, но немного, а также подписи – моего брата и свидетелей.
– Тогда, по всей вероятности, не было необходимости рисковать, подделывая подписи. Но если вы отвергаете мошенничество со стороны Прескотта, на каком основании вы делаете вывод…
– Я как раз подошла к этому. За тем и приехала к вам. Мне кажется, все было примерно так. Ноэл действительно попросил Прескотта оформить завещание – в том виде, в котором нам его предъявили. Хранилось оно в сейфе конторы Прескотта. Но в то же время или чуть позже, возможно на следующий день, Ноэл составил другое завещание, где сам, ничего не говоря Прескотту, распределил свое имущество так, как того желал в действительности. Вопрос состоит в том, где это последнее, настоящее завещание? То, которое имеет законную силу?
Вульф проворчал:
– Сначала надо ответить на другой вопрос. Почему ваш брат попросил мистера Прескотта оформить завещание, которое намеревался сразу же заменить другим? Столько хлопот, и все впустую.
Мэй покачала головой:
– Не так уж и много. А мою теорию подтверждают слова самого Прескотта. Мы спрашивали у него вчера, знает ли мисс Карн о завещании, и он сказал, что да. Сообщил, что на следующий день после того, как оно было оформлено, мисс Карн видела завещание и читала его. Она приходила в офис Прескотта – об этом договаривался Ноэл, и Ноэл же велел адвокату показать мисс Карн завещание.
– Понятно, – буркнул Вульф.
– Это и есть ответ на ваш вопрос. – Слабый, почти незаметный глазу румянец появился на щеках ректора колледжа. – Я не делаю вид, будто знаю что-либо о сексе и о том, что он творит с людьми. Все остальное в мужчинах и женщинах мне вполне понятно, но секс… Должна признаться, он выше моего разумения. То ли он миновал меня, то ли я сама обошла его стороной. У меня есть колледж, мои достижения, моя карьера, у меня есть я. Только умом, но не сердцем могу я постичь, почему мой брат опустился до таких уловок. Он желал сдержать свое слово и выполнить обязательства перед семьей. Но ему нужно было удержать мисс Карн, а добиться этого он мог, только доказав, что в случае его смерти она получит свою… награду. Признаю, что я не способна уяснить, почему он нуждался именно в мисс Карн, и нуждался столь отчаянно. Но здесь я лишь могу отослать вас к тысячам экспертов, от Шекспира до Фэйт Болдуин .
Вульф кивнул:
– Не будем спорить об этом. Вырисовывается неплохая теория. Вы сами ее придумали?
– Идея была моя. Сестры ее поддержали. Мистер Прескотт слабо возражает, что Ноэл был выше такого надувательства. Однако мне кажется, что в душе он со мной согласен. Подозреваю, что о сексе он знает не больше моего. Он никогда не был женат.
– Вы пришли сюда как представитель группы, которая наняла меня вести переговоры с мисс Карн?
– Да. То есть сестры со мной заодно, но не Дэйзи. Она не способна рассуждать здраво. На самом деле они все сейчас в таком шоке из-за… из-за новых фактов, вскрывшихся в связи со смертью нашего брата, что о завещании и не думают. А я думаю. Брат погиб. Мы его похоронили. Он хотел, чтобы в случае его смерти мой колледж получил некую сумму. Я намерена проследить за тем, чтобы его намерения осуществились. С молчаливого согласия моих сестер я прошу вас приостановить переговоры с мисс Карн.
– Я предложил ей удовлетвориться двумястами тысячами долларов, а остаток поделить между миссис Хоторн и всеми вами.
Мэй вытаращила на него глаза:
– Неужели она согласилась на это?
– Нет. Но может согласиться завтра или чуть позднее. Она напугана.
– Чего ей бояться?
– Убийства. Расследование убийства – водоворот грязи, мисс Хоторн. Не могу не отметить, что вас оно не очень пугает.
– Я крепкая. Все сестры Хоторн крепкие. Но, черт возьми, не хотите же вы сказать, что это мисс Карн убила Ноэла? – Она все еще таращилась на моего босса. – Мне такое даже в голову не приходило!
– Я понятия не имею, кто убил вашего брата. Давайте сосредоточимся на завещании. Я всего лишь объяснял причину страха мисс Карн. Ваша теория представляется мне интересной. Я допускаю, что она вероятна и даже верна. Однако, если мисс Карн пойдет на уступки, я составлю соглашение и попрошу его подписать, что советую сделать и всем вам.
– Она не согласится.
– Я говорю о возможном развитии событий.
– Обсудим это, когда оно станет реальностью. – Мэй Хоторн могла быть не менее резкой, чем сам Вульф. – Мне, наконец, нужно сказать еще одно, ради чего я сюда пришла и к чему так долго не могла подойти. Мы просим вас найти завещание нашего брата. Последнее, подлинное завещание. Если в нем что-то оставлено мисс Карн, мы не будем возражать.
Вульф тряхнул головой:
– Я боялся, что вы это скажете. Но я не ищейка, мадам. Я за это не возьмусь.
Начались препирательства. Они длились четверть часа и ни к чему не привели. Вульф стоял на том, что с его стороны будет нелепо браться за подобную работу. У него нет доступа в различные здания, офисы, жилища, комнаты и укрытия, где Ноэл Хоторн мог бы хранить свое завещание. Получить право доступа у судебного исполнителя, распоряжающегося недвижимостью убитого, будет трудно, если вообще возможно. Да и потом, если завещание существует, его рано или поздно найдут люди, разбирающие бумаги покойного. Мэй возражала в том духе, что детективам положено искать пропавшее, а Вульф как раз и есть детектив.
Закончилось дело ничьей. Как если бы человек пытался вытащить дуб из земли и наконец прекратил попытки, буркнув: "Но и ты меня тоже не можешь вытащить". Мисс Хоторн не бурчала, когда поднялась и вышла из кабинета. Она ни словом, ни взглядом не признавала, что потерпела неудачу. Я проводил ее в прихожую и не огорчился, когда она приняла мое предложение подвезти ее, ведь это означало возможность подышать свежим полночным воздухом. Она сняла шляпу, выдвинула подбородок, закрыла глаза и позволила ветру играть ее волосами, пока мы катили по Пятой авеню.
Резиденция Хоторнов находилась на Шестьдесят седьмой улице, и я, подъезжая, оглядел ее с умеренным любопытством. Это было большое старинное здание из серого камня в четыре этажа, с железными решетками на окнах, всего в нескольких десятках футов к востоку от Пятой авеню. Мэй мило улыбнулась, когда благодарила меня, и пожелала доброй ночи.
Вернувшись домой, я направился прямо на кухню и раздобыл себе стакан молока перед тем, как пройти в кабинет. Вульф только что прикончил вторую из двух бутылок пива. Я стоял, попивая молоко и одобрительно поглядывая на босса сверху вниз. Молоко было чуть холоднее, чем я люблю, и потому я прихлебывал его маленькими глоточками.
– Хватит ухмыляться! – рявкнул Вульф.
– Черт, какие ухмылки. – Я опустился на стул. – Я восхищаюсь вами. Сколько всего вам пришлось претерпеть ради того, чтобы Фред, Теодор и я не оказались на пособии по безработице! Ну, и как вам понравились легендарные сестры Хоторн?
Он крякнул.
– А что касается убийства, – заявил я, – то дело легче легкого. Это сделал Тайтус Эймс, потому что мечтает в женском платье посещать Варни-колледж и изучать естественные науки. Из чувства преданности будущей альма-матер он убил Ноэла, чтобы научный фонд получил обещанный миллион. И теперь Мэй в ярости, потому что миллион усох до одной десятой. И без зазрения совести она продала вам безумную сказочку о секретном завещании, спрятанном в дупле старого дерева, и тому подобном дерьме…
– Ничего она мне не продала. Идите спать.
– Вы считаете ее теорию о втором завещании вероятной?
Он положил ладони на край столешницы, готовясь отодвинуться в кресле от стола, но я опередил его, поднявшись и выйдя из кабинета, за дверями которого продолжил движение и не останавливался, пока не поднялся двумя этажами выше и не оказался в своей комнате. Там, допив молоко, я разоблачился, побрил ноги, снял накладные ресницы и отдался сладким объятиям Морфея.
В восемь утра меня встретило утро, предвещающее еще один жаркий день. Из окна в комнату затекал воздух, от одного глотка которого приходилось разевать рот, чтобы вдохнуть еще немного, хотя на самом деле хотелось вообще не дышать этой духотой. Поэтому я принял душ попрохладней и в качестве одежды на день выбрал костюм из легкого полотна "палм-бич".
На кухне пыхтел Фриц, только что вернувшийся после доставки подноса с завтраком в комнату Вульфа на втором этаже. Разложив перед собой "Таймс", я занялся апельсиновым соком и сэндвичем с омлетом. В газете я не нашел свидетельств того, что Скиннер, Кремер и компания развязали большой мешок с новостями об убийстве Ноэла Хоторна; на это не было ни намека. По-видимому, они понимали, что перекресток впереди оживленный, и не желали рисковать. Я налил себе вторую чашку кофе, чтобы ознакомиться со спортивным разделом, но зазвонил телефон.
Я принял звонок на кухне, с аппарата Фрица. Мне в ухо забубнил Фред Даркин – настойчивым встревоженным полушепотом, который сразу заставил меня предположить, что наш сыщик опять наступил кому-то на ногу и его арестовали.
– Арчи?
– Слушаю тебя.
– Ты бы лучше приехал сюда поскорее.
Так и знал, с тоской подумал я и уточнил:
– В каком ты участке на этот раз?
– Да нет же, послушай. Приезжай сюда. Дом девятьсот тринадцать по Одиннадцатой Западной, старое кирпичное здание. Я сижу здесь, а мне тут быть не следует. Нажми кнопку напротив фамилии Доусон и поднимись на второй этаж. Я тебя впущу.
– Что за хрень…
– Давай же, пошевеливайся.
В трубке щелкнуло. Я произнес нечто выразительное. Фриц хохотнул, и я запустил в него булочкой, которую он поймал одной рукой и швырнул обратно, но промахнулся. Мне пришлось залпом допивать свой кофе, а он был горячим, как кипяток в аду. Передав Фрицу сообщение для Вульфа, я заскочил в кабинет за кобурой с пистолетом – на всякий случай, трусцой добрался до гаража на углу, прыгнул в родстер и помчался в центр города.
Но обошлось без стрельбы. Припарковался я в сотне футов восточнее нужного дома на Одиннадцатой улице, поднялся по ступенькам в старомодный вестибюль, нажал кнопку рядом с табличкой "Эрл Доусон", толкнул дверь, когда раздался щелчок открывшегося замка, и преодолел два марша темной узкой лестницы. В конце площадки осторожно приоткрылась дверь, за которой маячила круглая физиономия Фреда. Я пересек площадку, распахнул дверь и, шагнув внутрь, притворил ее за собой.
Фред зашептал:
– Господи Иисусе, не знаю, что́ теперь делать.
Я огляделся. Гостиная оказалась просторной, с мягким ковром на полированном полу и удобными креслами, остальная обстановка в том же духе. Хозяев видно не было.
– Чудная у тебя квартирка, – заметил я. – Вот что могу тебе посоветовать в отношении стиля…
– Заткнись, – прошипел Фред.
Он двинулся в сторону второй комнаты и поманил меня согнутым пальцем:
– Иди и посмотри.
Я зашел туда вслед за ним. Эта комната была меньше первой, но с таким же мягким ковром. Также я отметил пару кресел, туалетный столик, комод и большую изящную кровать. Взгляд мой остановился на мужчине, который на ней возлежал. По описанию, которое дал Сол, я, несмотря на отсутствие некоторых деталей туалета, узнал в нем спутника Наоми Карн, с которым она ужинала прошлым вечером в "Санторетти". Синяя рубашка, серый галстук-самовяз и серый пиджак из камвольной шерсти были на мужчине, но ниже наблюдались только белые трусы, голые ноги и синие носки с подвязками. Человек дышал как гейзер, готовый извергнуть фонтан.
Фред с гордым видом поведал мне:
– Он застонал, когда я стягивал с него брюки, поэтому я не стал больше ничего трогать.
Я кивнул:
– Вид у него не самый достойный. Ты установил, как его зовут?
– С этим какая-то неразбериха. Внизу указано, что тут проживает Эрл Доусон, и он сам назвал этот адрес как свой домашний, и даже ключи у него имелись от дверей. Но зовут его иначе. Это Юджин Дэвис, партнер юридической фирмы "Данвуди, Прескотт и Дэвис", что находится в доме номер сорок на Бродвее.
Глава седьмая
Я уставился на Фреда. Комическая сторона дела отошла на задний план.
– С чего ты взял? – спросил я.
– Я обыскал его. Вот, сам посмотри на комоде.
Я на цыпочках пересек комнату, чтобы изучить горку разнообразных предметов, среди которых имелись: водительские права на имя Юджина Дэвиса; членский билет адвокатской ассоциации округа Нью-Йорк на имя Юджина Дэвиса из фирмы "Данвуди, Прескотт и Дэвис"; пропуск на Всемирную выставку 1939 года в Нью-Йорке, с фотографией все того же Дэвиса; страховое свидетельство на автомобиль; три письма, полученных Юджином Дэвисом по его рабочему адресу; две фотокарточки Наоми Карн, на одной из которых она снята в купальном костюме…
Я сказал Фреду:
– Пойди покарауль у входной двери, если кто появится – кричи. Я собираюсь покопаться здесь.
Осмотр я произвел быстро, но тщательно. Дэвис лежал без чувств и всасывал воздух, словно медведь, которого чуть не придушили. Без внимания я не оставил ничего, охватив эту спальню, еще одну поменьше, ванную, кухню и большую гостиную вместе с гардеробной. Найди я там последнюю волю и завещание Ноэла Хоторна, датированное более поздним числом, чем седьмое марта 1938 года, вылетел бы прямо из окна, но ничего похожего на глаза мне не попалось. Как не попалось вообще ничего, что могло бы иметь отношение к завещанию или убийству – или к любому другому феномену, представляющему для меня интерес, если не считать еще восьми фотоснимков Наоми Карн различных форм и размеров, три из которых были надписаны: "Джину", а указанные ниже даты относились к 1935 и 1936 годам. Даже в холодильнике было пусто.
Напоследок я еще раз посмотрел на члена адвокатской коллегии, забрал Фреда и вместе с ним вышел на улицу. Там мы погрузились в родстер, завернули за угол, выехав на Шестую авеню, где я притормозил в утренней тени зданий и потребовал объяснений:
– Как все было?
Фред запротестовал:
– Мы должны остановиться там, откуда будет видно…
– Он проваляется в отключке еще не один час. Расскажи все папочке.
– Ну, я наблюдал за ним…
– Твой объект и женщина вместе покинули "Санторетти"?
– Угу. В одиннадцать. Они пошли на запад в сторону Лексингтон, я следовал за ними пешком, а Сол – в своей тачке. Он посадил ее в такси, и Сол поехал за ней. Этот парень постоял, глядя вслед такси до тех пор, пока оно не скрылось из виду, а потом как попер на юг, будто вдруг вспомнил, что забыл нечто важное во Флориде. Это жираф, а не человек. Я ноги чуть не до колен стер, пока бежал за ним. Проклятый дуралей перся на своих двоих до самой Восьмой улицы!
– Мы устроим ему выволочку и скажем, чтобы больше так не делал. Как же ты страдал, бедненький! Все такие детали можешь опускать, а то у меня сердце разорвется от жалости.
– Иди ты знаешь куда. Объект зашел в одно местечко на Восьмой улице, около Шестой авеню, это бар и ресторан под названием "Уэлмен". Я знаю парня, который там работает. Вот, я подождал немного снаружи, а потом тоже зашел и увидел, что за стойкой стоит как раз Сэм – ну, мой знакомый. Я купил себе выпить и покалякал с ним немного. Объект стоял неподалеку и наливался под завязку: посидит над стаканом минут десять, потом опрокинет его одним махом и велит повторить. Так продолжалось часа полтора, Сэм уже начал хмуриться, и я порасспросил его. Кстати, на напитки мне пришлось потратить два шестьдесят.
– Даже не сомневаюсь. Придется подождать, пока Вульф лично не проверит твои расходы, сам я такое не пропущу.
– Нет, ты послушай, Арчи…
– Ладно, посмотрим. Заканчивай доклад старшему по званию.
– Погоди, дай насмеяться. Ха. Сэм сказал, что объект – хороший клиент, иногда даже слишком хороший. Его зовут Доусон, и живет он неподалеку. За два года Сэму дюжину раз приходилось отправлять Доусона домой на такси. В общем, так мы и сидели полночи. Спустя какое-то время объект отошел от стойки, добрел до стола, сел и продолжил пить там. Наконец рухнул головой на стол. Мы с Сэмом попытались привести его в чувство, но он вырубился. Тогда я предложил отвезти его домой, и Сэм сказал, что это круто с моей стороны, и я тоже так думал, пока не потащил этого псевдо-Доусона по лестнице наверх. Должно быть, в нем не меньше двух сотен фунтов.
– Сол говорит, что сто семьдесят.
– Сол не таскал его на второй этаж. Сюда я приволок его в четверть шестого, снял с него ботинки и брюки, потом сел и стал думать. Главный вопрос был в том, как поднять тебя с постели в такой час. Я ведь знаю, какой ты бываешь до завтрака…
– И поэтому ты поспал немного, а затем уже забил тревогу по телефону, словно…
– И ничего я не спал. Я просто хотел, чтобы ты понял…
– Ладно. Не трать слов попусту. Думаю, боссу следует возместить тебе расходы на выпивку. И добавлю, что твое знакомство с бесчисленными Сэмами в бесчисленных барах иногда бывает полезным. Я скоро вернусь.
Я выскочил из машины, дошел до угла и завернул в аптеку, где отыскал телефон и набрал номер.
– Это Арчи, Фриц. Переключи-ка меня на оранжерею.
– Мистера Вульфа там нет.
Я глянул на часы, которые показывали в тот момент пять минут после десяти часов утра.
– О чем ты говоришь? Конечно же он там.
– Нет, правда, Арчи. Мистер Вульф уехал.
– Ты с ума сошел. Если он сам велел тебе так сказать… кого он вообще хочет одурачить? Звони в оранжерею.