4.
– Все готовы? – спросил Сурок.
Ребята замялись: дело было непривычное – это тебе не киоск коммерческий курочить и не в охране столбом стоять – первым никто откликнуться не решился.
– Я спрашиваю, все готовы?! – озлился Сурок.
– Да готовы, готовы, – пробурчал Вовчик-Ёрш без малейших признаков энтузиазма.
В защитном омоновском шлеме и бронежилете, делавшего из худого в общем парня плотного мужика в расцвете лет, он походил на пришельца из космоса, только вот на плече у него висел не бластер, фантастическое оружие будущего, а самый обыкновенный в наших ши-ротах автомат Калашникова, короткоствольная модификация. Остальные (а Сурок собрал на Заречной почти всех рядовых службы безопасности группировки) выглядели не лучше. Но зато производили неизгладимое впечатление.
– Значит, так, – со вздохом сказал Сурок, – воспроизвожу карту ещё раз – для особо одарённых. Ты, Вовчик, ты, Костя, и ты, Борис, заходите внутрь. Ты, Вовчик, даёшь сразу оче-редь в потолок и командуешь: "Всем лечь на пол! Руки на затылок!", после чего встаёшь слева от входа и держишь на мушке стойку, чтобы никто не высунулся. Ты, Костя, встаёшь справа и держишь центр комнаты. Ты, Борис, проходишь внутрь и спрашиваешь, у кого ключ от "аква-риума"? Если не скажут сразу, пальни разок в потолок для острастки. Они не дураки и не само-убийцы – отдадут. Откроешь клетку, выпустишь Геру и Симакина, пустишь их впереди себя; автомат в этот момент лучше держать на ремне: перекрёстной стрельбы допустить нельзя. Те-перь вы, – Сурок повернулся. – Ты, Сидор, и ты, Сёмка, внутрь не заходите, встаёте у входа, изображаете из себя крутых охранников, никого, естественно, не пропускаете. Подчёркиваю: внутрь не за-хо-ди-те. Ни при каких обстоятельствах. Даже если вон его, – Сурок кивнул на Вовчика, – будут убивать, и он будет звать на помощь, – Сурок сделал паузу. – Когда эти трое с Герой и Симакиным выйдут, вы будете прикрывать тыл. Они садятся, я подгоняю авто-бус и забираю вас. После этого срываемся и дальше уже по плану отхода. Вопросы?
– У матросов нет вопросов, – заявил мрачно Костя-Бугай.
– Смотрите у меня, – сказал Сурок. – От карты не отклоняться.
Он запустил двигатель и вывел микроавтобус марки "тойота" из Скучного тупика на За-речную улицу. Этот микроавтобус Борька-Завгар (получивший своё прозвище за особый инте-рес к автомобилям) увёл час назад прямо с платной и охраняемой автостоянки. После завер-шения операции по освобождению Стрельцова и Симакина микроавтобус планировалось бро-сить.
Сурок остановил "тойоту" метрах в десяти от дверей отделения и скомандовал:
– Вперёд, братва, надерём козлам задницы!
Вовчик распахнул задние двери "тойоты" и первым соскочил на асфальт Заречной ули-цы. За ним с грохотом посыпались остальные.
"Во дают," – подумал Сурок почти с восхищением, но тут же спохватился: не пристало высшему офицеру службы безопасности наблюдать за действиями собственных подчинённых с восхищением, а пристало ему наблюдать за этими действиями свысока и внимательно, отме-чая и запоминая ошибки личного состава, чтобы потом, при "разборе полётов", высказать свои замечания.
Сурок сплюнул в приоткрытое окно и стал наблюдать. Он был уверен в успехе и почти не мандражировал.
И поначалу всё шло хорошо, как по написанному. Вовчик-Ёрш, Костя-Бугай и Борька-Завгар рысцой преодолели десять метров до входа и, пинком распахнув дверь, ввалились внутрь четвёртого отделения. Сёмка-Лопух и Сидор-Шампур, приотстав на шаг, заняли пози-цию у двери. Приглушённая очередь. Звенят стёкла. Чей-то крик, оборвавшийся на пике. Всё, вроде, по плану.
– Ну давайте, давайте, – пробормотал Сурок, стискивая пальцами руль.
Он уловил движение на улице, глянул и ему разом стало нехорошо. Из магазина под вы-веской "Двадцать четыре часа" (где отсиживался перед тем Зимагор) вышел и остановился на ступеньках словно бы в задумчивости милиционер в полной форме одежды при фуражке и ко-буре. За ним из магазина вышла девушка – вполне нормальная девушка в короткой юбочке и кожаной сумочкой через плечо.Её, впрочем, Сурок почти не заметил: всё его внимание сосре-доточилось на этом "легавом" и на его реакции. Теоретически он, "легавый", должен был всё понять и свалить с места на полных парах: даже если у дверей родного отделения застыли коллеги из ОМОНа, не факт, что они благожелательно отнесутся к неизвестному им сержанту милиции, появившемуся в пределах прицельной видимости. Однако реакция сержанта оказа-лась на удивление неадекватной. (Сурок не знал, что видит перед собой Ривковича, "зануду из зануд" города Ветрогорска, иначе по-другому бы представил себе расклад). Сержант спокойно, не делая резких движений, вытащил из кобуры ПМ, так же спокойно передёрнул затвор, досы-лая патрон, после чего аккуратно прицелился и выстрелил через улицу в Сёмку-Лопуха.
Пистолет Макарова – не шибко мощная машинка, но на таком расстоянии ударной силы девятимиллиметровой пули, выпущенной из него, хватило, чтобы отбросить Сёмку спиной на стену. Пуля попала ему в единственное незащищенное место – в горло.
Но на этом кошмар для потрясённого Сурка не закончился. Сержант успел сделать ещё один выстрел, но в этот раз промахнулся, потому что Сидор-Шампур сообразил присесть и прямо так, с корточек, высадил в несговорчивого мента весь рожок целиком. Длинная очередь перерезала сержанта пополам, задела, конечно, завизжавшую девицу. Разлетелась вдребезги витрина "Двадцати четырёх часов", и там в магазине заголосили. И в тот же момент, видимо, не выдержали нервы у той троицы, которую Сурок послал в отделение. "Тра-та-та-та-та!" – заработали автоматы внутри отделения.
– Козлы! Перестреляют же друг друга! – запричитал Сурок.
Он наконец очнулся и газанул, подогнав автобус к самым дверям. У него мелькнула идея бросить всё и смыться – через минуту здесь полгорода будет! – но он усилием воли подавил его.
Сидор-Шампур отбросил автомат и склонился над безжизненным телом Сёмки.
– Брось его! – свирепо заорал Сурок. – Брось, мать твою! Он мёртв.
Сидор повернулся на окрик, невидяще уставился на Сурка.
– Сёмка, – сказал он тихо, – Сёмка, ты живой?
Стрельба в отделении стихла.
– Иди! Туда! – продолжал орать, брызгаясь слюной, Сурок. – Посмотри! Может! Кто! Уцелел!
– Сёмка… – сказал Сидор.
Он был в шоке, ничего не видел и не слышал. К огромному облегчению Сурка входная дверь отделения распахнулась и на пороге появились: сначала Вовчик-Ёрш, за ним – очу-мело мотающий головой Гера, за Герой пошатываясь, Зимагор, за Зимагором – живые и здоровые Костя-Бугай и Борька-Завгар.
– Заберите его! – крикнул им Сурок. – Заберите Сидора!
Вовчик и руководство проскочили мимо к задним дверям микроавтобуса, а Костя и Борь-ка, несмотря на напряг, догадались, что к чему. Подхватили Сидора под руки и повлекли, бук-вально потащили его прочь от отделения и мёртвого Сёмки.
– Газуй! – разрешил наконец Вовчик, и Сурку не надо было повторять дважды.
Над кварталами уже разносился вой многочисленных сирен.
"Да уж, – думал Сурок ожесточённо, – это вам не хухры-мухры, это вам урок, козлы тёртые! Подумаете в другой раз". Тут ему пришло в голову, что это урок не только для Ветро-горской милиции, но и для группировки Лысого Геры: сначала – Женька, теперь – Сёмка, мать вашу так и раз эдак!..
– Потери? – спросил Лысый Гера, утираясь платком. – Потери есть?
Сурок был сосредоточен на дороге – он уводил микроавтобус запутанным маршрутом через дворы – но на вопрос всё-таки ответил.
– Женьку замочил Грант – в качестве демонстрации… Сёмку – только что, вмешался какой-то мент с улицы и…
– Так, значит? – сказал Лысый Гера и замолк.
– Что теперь-то будет, а? – дёрнулся Вовчик-Ёрш. – Что же будет, а?
– От версии участия в деле "Белой стрелы" придётся отказаться, отозвался Зимагор непонятно. – Если "Белая стрела" и была, то вся уже вышла. Говорил я Пирогову: "Помрёшь дураком", а он, дурак, не верил…
Зимагор хотел засмеяться, но лишь громко и надсадно раскашлялся.
Глава одиннадцатая. Наставник
1.
Как только Сергей Фёдорович Зак понял, что его сестра, Анастасия Фёдоровна, видела у Володи боевой клинок, он немедленно почувствовал резкую боль в своей правой ступне. Во-обще, он давно заметил, что стоит ему набрести на верный ход (в шахматной партии) или на-ткнуться на многообещающую идею (во всех других случаях), как искалеченная ступня сразу отзывалась всплеском боли. Видимо, это было как-то связано на психосоматическом уровне, и рецепта от этого не имелось.
Начиналась боль с покалывания в большом пальце, потом покалывание распространя-лось по ступне выше, превращаясь в устойчивый зуд, какой бывает в затекших членах. Ещё через какое-то мгновение ступню начинало выворачивать пальцами вверх, и боль достигала своего пика. Сергей Фёдорович в такие минуту морщился и прикусывал нижнюю губу, подавляя стон. Лучше всего в этом случае помогала водка. Однако когда тебе в голову приходит инте-ресная идея, не всегда есть возможность утопить её в самом пошлом из наркотиков. Сергею Фёдоровичу приходилось терпеть. Как, например, сегодня, после ухода Артемьева.
– Ну а теперь, Тася, – перемогая боль, сказал Зак сестре, – всё, как на духу. Какой длины был клинок? С локоть? Заметила украшения? Рассказывай! И быстро!..
Он понял, что именно в клинке заложен путь к раскрытию загадки, путь к Володе и тем людям, которые подчинили его себе и сделали из неплохого скоромного парня религиозного фанатика.
– Да ведь, Серёжа, я его толком и не разглядела. Меч как меч.
– Всё-таки меч? Не палаш?
– А какая разница?
Пришлось объяснить разницу.
– Палаш – это всегда клинок односторонней заточки и с тупым сглаженным концом. Бывает загнут, как сабля. Короче, это рубящее оружие, а мечи бывают самые разные.
– Знаешь, Серёжа, – сказала Анастасия Фёдоровна. – Тогда это был точно не палаш. У него был прямой клинок и, кажется, обоюдоострый.
– Ага, – сказал Сергей Фёдорович. – Украшения? Клейма, монограммы?
– Серёжа, – Анастасия Фёдоровна виновато вздохнула, – я этот клинок мельком виде-ла. Зашла как-то к Володе в комнату, постучаться забыла, а он сидел у себя на кушетке и кли-нок этот разглядывал. Ну он отругал меня, конечно, что я без стука, а клинок, наверное, унёс – я его больше не видела.
– Так, – сказал Сергей Фёдорович. – Как выглядела крестовина, не помнишь?
– Крестовина? Это вот между лезвием и рукояткой?
– Именно.
– Обыкновенно. Прямая крестовина.
– В чём Володя носил меч? Ножны были какие-нибудь? Чехол?
– Не знаю.
– Ох ты, горе моё.
Сергей Фёдорович задумался. Боль в ноге мешала мыслить последовательно, но Зак давно научился хватать идею за хвост, не обременяя себя логическими выкладками.
Неудовольствие его по отношению к сестре было отчасти показным, поскольку в рамках описанной ситуации она сумела увидеть даже больше, чем кто-либо другой. Дура, конечно, ба-ба – мальца прошляпила, упустила, но в определённой наблюдательности ей не откажешь. Хотя выводы из увиденного делать не умеет. Впрочем, на это у неё есть он, старший брат и сыщик на пенсии.
Итак, что мы имеем в качестве основы для построения рабочей версии? Мы имеем меч. Не палаш, не саблю, не рапиру, а меч… Ох, господи, что ж ты болишь-то так?.. Меч простой, функциональный, не антиквариат – настоящее боевое оружие. И Володька, если судить по рассказу Артемьева (а этому оперу приукрашивать не было никакого резона), своим мечом пользоваться умеет. Где его могли этому научить, для меня не вопрос. Там же, где научили ценить органную музыку и читать одну-единственную книгу. Но для того, чтобы всему этому научить, нужно время и место – тут Артемьев прав на сто процентов. Время должно было по-влиять на распорядок дня, а место…
Лицо Зака покрылось испариной. Казалось, безумная боль будет длиться вечность. Но нет – кажется, отпустило…
– Тася, – обратился Сергеё Фёдорович к сестре. – Ты что-то говорила о сборах… о спортивных сборах, на которые ездил Володя.
– Да… говорила, – сестра удивилась внезапной смене темы. – Весь апрель там про-вёл.
– А конкретнее? Где сборы проводились? Кто их курировал? Кто оплачивал удовольст-вие?
– Да есть такой лагерь – "Солнечный берег" называется…
– А, знаю. Военно-спортивный лагерь Министерства обороны. Ну, дальше?
– Во-от. А оплачивала всё школа. С меня ни копейки не попросили. Сказали, что Володя очень способный и должен ехать. А я, знаешь, как на грех, простыла и затемпературила, и Во-лодька упёрся: не поеду и всё! Но ему разрешили – поехал с опозданием.
"А молодец всё-таки парень, – подумал Зак, – не окончательно ещё зарылся. Есть, зна-чит, ещё надежда".
– Говоришь, школа оплачивала? Третья? Средняя?
– Да.
– А бумаги какие-нибудь оформлять пришлось? Ну, согласие твоё в письменной форме?
Анастасия Фёдоровна задумалась, а потом подняла на Зака удивлённые глаза:
– Знаешь, нет. Я и не подумала как-то. Мне из школы позвонили, спросили. И Володя потом подтвердил. А когда Марина – это Паши Королёва мать – сказала, что и Паша собира-ется… Знаешь, мне и в голову не пришло…
– Страна непуганых идиотов! – с офицерской прямотой охарактеризовал ситуацию Зак. – Кто хоть из школы звонил, помнишь?
– Да классный руководитель Володи и звонил. Скоблик. Лев Васильевич.
– Что преподаёт? – быстро спросил Сергей Фёдорович, сам удивляясь, как может вести вполне профессиональный допрос при такой боли в ноге.
– Историю. Он молодой ещё – недавно тридцать пять исполнилось – но говорят очень хороший учитель, талантливый.
– А кроме преподавания истории и организации сборов он ещё чем-нибудь занимается? Подумай, Тася, мне любая мелочь может сгодиться.
– Да я с ним, Серёжа, плохо знакома – только на родительских собраниях и встречаем-ся.
– И всё-таки попробуй вспомнить.
Должно быть ещё что-то. Иначе не сойдётся: времени у них – мало.
– Ну, он ещё группу продлённого дня ведёт…
Есть! Теперь сошлось… А больно-то как!.. Верный признак.
Значит, так. Артемьев не знает исходных посылок и двинется их выяснять к друзьям Во-лодьки, потом будет искать военно-патриотическую организацию. А мы исходные посылки уже знаем и двинемся в другую сторону. Пока неясно, впрочем, какую роль играет этот… Скоблик во всей истории, но то, что к нему тянется большинство нитей, представляется очевидным. К нему мы и пойдём… В смысле, доковыляем…
– Что ж, Тася, – сказал Зак сестре, не без труда поднимаясь.- Считай, что Володю я нашёл. Не сегодня, так завтра, будет дома.
– Ой, Серёженька, – у Анастасии Фёдоровны глаза были на мокром месте, но кое-что и она сообразила: – Так ты думаешь, это Лев Васильевич… Володю?..
– Думаю, он, – кивнул Сергей Фёдорович уверенно. – Только смотри у меня, никому ни слова – молчок! И капитану этому, если он снова нарисуется, тоже ничего не говори – с ним я сам разберусь. Потом.
2.
Рабочий день в средней школе номер три закончился полчаса назад. День вышел тихий, поскольку до начала учебного года оставалось ещё две недели с хвостиком; школьников было не увидеть, а большинство преподавателей пребывали в заслуженных отпусках.
Учитель истории и руководитель группы продлённого дня Лев Васильевич Скоблик, в очередной раз отказавшийся от летнего отпуска, сидел в "учительской", наблюдая за тем, как его коллеги (в основном – женщины средних лет: некрасивые и с усталыми глазами) собирают со столов тетради, личные вещи. Он пил чай и никуда не торопился, наслаждаясь покоем.
В "учительскую" заглянула Наталья Максимовна, завуч.
– Лев Васильевич, к вам посетитель, – сказала она.
Скоблик не удивился: он привык к посетителям. В основном, это были ребята – они его любили, и он это знал; реже – родители, из тех, которые чувствовали его авторитетность сре-ди подрастающего поколения и приходили за советом, как обуздать очередного отпрыска. В последнем случае Лев Васильевич обычно говорил, что возьмёт отпрыска на заметку. И дейст-вительно брал, действительно и целенаправленно занимался и кое-что у него даже получа-лось. Взять, к примеру, Пашку Королёва – такой был замкнутый и агрессивный подросток, член уличной команды, готовый кандидат в "быки" для криминальной структуры, а теперь – один из лучших Воинов, прошёл два круга посвящения. А родители-то как рады! Тихий, говорят, стал, спокойный, слова поперёк не скажет, в отличники по всем предметам выбился как тут не ра-доваться?
"Интересно, – размышлял как-то Скоблик, – а если бы они узнали. Про всё: про ини-циацию, про испытание, про искусство, про Меч – что бы они сказали?"
Скоблик был достаточно разумным человеком, чтобы понимать: ничего хорошего роди-тели Королёва не сказали бы – ругаться бы начали, в суд обратились. Может быть, даже уда-лось бы им что-нибудь высудить, однако вернуть сына в лоно греха у них вряд ли уже получит-ся: прошедший вторую стадию посвящения миру сему уже не принадлежит – он принадлежит Господу. И только Господь Бог волен решать, кем Пашке Королёву быть, когда он вырастет.
"И мне, как проводнику слова Его," – подумал Скоблик, улыбаясь.
В общем, встречи с родителями Лев Васильевич не боялся. Разные весовые категории – борьбы не будет.
– Посетитель? – переспросил Скоблик, поднимаясь из-за стола. – Что ж, пусть прохо-дит. Спасибо, Наталья Максимовна.
Дверь в "учительскую" открылась во всю ширину проёма, и через порог переступил чело-век, которого Скоблик до сего момента ни разу не видел, но по прихрамывающей походке, по широкому лицу с твёрдым подбородком, по уверенному взгляду чуть прищуренных глаз понял, что перед ним человек волевой, собранный, способный на многое, умеющий отстаивать своё мнение не только словом, но и делом. Наверняка, бывший военный. Почему "бывший"? Потому что текущие военные с тростью не ходят.
– Вы… действительно ко мне? – уточнил на всякий случай Скоблик.
– Да, я к вам, – сказал посетитель, – если вы, конечно, Лев Васильевич.
При этих словах от посетителя дохнуло таким ароматом, что Скоблик едва удержался от того, чтобы не поморщиться.
"Алкоголик, – подумал Скоблик с облегчением. – Спившийся после отставки офицер. Такой не страшен".
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Офицер сел, выставив трость перед собой.
Зак хотел произвести впечатление алкоголика. С этой целью он по дороге в школу завер-нул в рюмочную "Снежинка", где, как известно всякому, подавали "Двойное Ветрогорское" пи-во, сдобренное для крепости техническим спиртом. В "Снежинке" он заказал сразу две пол-литровые кружки и выдул их в один присест. Во-первых, это притупило пульсирующую в ноге боль; во-вторых, создало вокруг Зака необходимую для дела ауру "фруктовых" ароматов. И Скоблик легко купился на уловку.
– Моя фамилия – Зак! – сказал Сергей Фёдорович.
– Но у меня нет ученика с такой фамилией, – Скоблик развёл руками.
– Зато у вас есть ученик по фамилии Кильчицкий.
– Да, такой есть. Володя Кильчицкий есть… А-а, – догадался Скоблик, – вы его дядя? Сергей Фёдорович, если не ошибаюсь?
– Да, это я, – Зак кивнул.