– Вне подозрений, – сказал Принц, чтобы не вступать в долгий процесс вспоминания неведомого ему Вити. – Серега, давай диктофон.
Наступила волшебная минута, когда несколько человек, словно присутствуют на хирургической операции, смотрят, как монитор пишет "Добро пожаловать", вертит песочные часики и, нервно тилибомкая, никак не может определить подключенный к нему юэсби разъем. По подоконнику окна беззвучно застучал град.
– Совсем погода свихнулась, – заметил Вихорь, но, как и положено в волшебную минуту, никто ему не ответил.
До погоды ли тут, когда на экране рисуется человеческий голос, похожий сейчас на мохнатую гусеницу, нет, на древний ламповый ершик, нет, на хвост бродячего кота, то ободранный, то пушистый.
– Я Сергею звонил. Но неважно. Мне помощь нужна. То есть, не мне уже, а ей.
Лотта остановила запись. Ловко и умело орудуя курсором, выделила кусок разлохмаченной звуковой дорожки. На экране появилось окно, в строчки которого она вбила с клавиатуры несколько букв.
– Мужчина, – сказала она пристальными дальнозоркими глазами вглядываясь в цепочку цифр, потянувшуюся через экран: – белый, европеец, возраст около тридцати, родной язык русский.
Принц на всякий случай стукнул локтем по ребрам Вихоря, чтобы тот не вздумал комментировать на свой манер эти удивительно ценные данные. Ушиб локоть.
– Вес около девяноста. Лысеет. Тиреоидная недостаточность, – продолжала Лотта Карловна: – по всей видимости женат, курит, вероятно, сигареты с фильтром. Два вставных зуба в нижней челюсти справа. Металлокерамика.
– Это вы шутите, Лотта Карловна? – осторожно спросил Принц. Все остальное для его дедуктивных методов тайны не составляло, но лысина и вставные зубы… Все‑таки техника со времен Шерлок Холмса шагнула далеко вперед.
– У каждого человека должно быть хобби, – назидательно сообщила наставница нерадивому ученику, – и цифровая аудиофонетика ничуть не хуже других хобби.
– А рыбалка? – жалобно спросил Вихорь.
Лотта поглядела сочувственно:
– Новое хобби должно появляться приблизительно каждые два года. Мне уже немало лет, мальчики. А раньше, сами понимаете, у меня не было, – она набрала побольше воздуха и с удовольствием выговорила: – кластера… Так вот, человека с такими приметами среди принесенных вами карточек нет. Убедила?
Торжествующий клик по экрану. В нарядной яркой комнатке высоко над Москвой снова зашуршал голос:
– …Помоги ей, Принц. Я понимаю, это для тебя ерунда, школьные воспоминания. Одноклассники и все такое. Но ты помоги. Этот снегопад – последний. Совсем последний. Это гибель, для всех. Армагеддон.
Дальше звуковой кошачий хвост на экране распушился в ровную широкую линию. На записи был шум и только шум.
– Глушилку врубили, – безаппеляционно заметила Коган. – коротковолновую, портативную, сейчас такие на автомобилях уже устанавливают. А когда‑то работали по "вражьим голосам" и были у них разновидности, как у Вини – пуха. Шумелки, болталки, бормоталки… Раньше я сказала бы, что тот, кто звонил, попался на крючок спецслужбам. Но сегодня не знаешь, у кого может оказаться ядерный чемоданчик. Просто говорю, включен коротковолновый глушитель радиосигналов. Мало?
– Очень мало, Лотта Карловна.
Шарлотта Карловна искоса улыбнулась. Без причины она этого не делала. И точно:
– Ну если мало, то давайте посмотрим пристальнее.
– Помоги ей, Принц. Я понимаю, это для тебя ерунда, школьные воспоминания. Одноклассники и все такое. Но ты помоги.
Ламповая щетка на экране начала разъезжаться. Вот это уже волна с крутыми изгибами. Вот изгибы стали плавными и бегут по экрану стремительно, а поверх них легли две кривые: розовая и желтая. Лотта увеличила масштаб и обвела рамочкой склон волны. Фон из белого стал синим, а волна побелела.
– Посмотрели все сюда! – велела учительница: – кто‑нибудь видит что‑нибудь?
– Дрожит полоска, Шарлотта Карловна…
– Молодец, Вихорь. Это называется сложением амплитуд. Звуковые волны складываются независимо от их мощности. Более сильная не подавляет слабую, и если одну вычесть… Кто зевает, кому скучно?
Большая волна на экране исчезла, а мелкие ее завихрения легли на горизонталь, образовав маленькую, но тоже волну. Седая женщина со стройной фигурой вдавила одну из кнопок на клавиатуре компьютера и держала, пока маленькая волна не стала большой, хотя и очень неаккуратной на вид.
– Паразитные шумы усиления неизбежны. Мы не услышим почти ничего. Но "почти", это уже не "ничего".
– Помоги ей, Принц… – теперь голос говорящего звучал гулко и грандиозно, как будто за морем атмосферных помех заговорил великан ростом с московскую высотку, из окна которой смотрел в темноту Вихорь.
Град таял на подоконнике. Очень быстро таял, будто снаружи царила летняя жара. Голос исчез, остался только шум. Потом из‑за шума донесся далекий крик. Не отчаянный, а яростный, будто кто‑то кому‑то немедленно что‑то приказал. И гулко, далеко, но довольно отчетливо – выстрел.
Лотта остановила звуковую запись и поглядела на учеников со скромным удовлетворением, словно доказала теорему Виета в назидание двум безнадежным двоечникам, застрявшим у доски.
– Вашего приятеля не только глушили. По нему еще и стреляли. Пространство открытое, почти наверняка. Дистанцию выстрела оцениваю около пятидесяти метров. Я бы на вашем месте поглядела милицейские сводки города Петербурга за ночь, когда был принят звонок.
Сергей Вихорь обнял старушку за плечи и поцеловал в аккуратно уложенную проседь на виске.
А Принц вдруг задал себе вопрос. Интересно, есть ли в коллекции голос Тамаркиного брата Ленечки, ведь парнишка – бенефис старой учительницы. И сам себе ответил, что, скорее всего, нету. Потому что тема засекречена серьезным грифом, и инструкции запрещают любое свободное обращение таких записей. Но спрашивать, прав он или нет, Принц не стал, Лотта Карловна ушла бы от ответа, проворчав что‑то вроде: "Оставь эти замашки Шерлок Холмса".
"Пуща". Фельдъегерская почта. Входящий 217/…
Из поздравления в связи с назначением на должность главы национального проекта "Север"
…Прошедшие годы и старания учителей позволили вам накопить солидный опыт, заработать непререкаемый авторитет во многих теоретических и практических областях, Принц. Но одному даже невероятно талантливому человеку архисложно нести столь тяжелый груз ответсвенности. С другой стороны рядом всегда есть те, кто…
Эксминистр рыбного хозяйства РФ Василий Аксенович Марютин
А еще через полчаса двоих байкеров на "Харлее" остановили на выезде из Москвы по Ленинградскому шоссе. Сержант ППС, не слушая объяснений, требовал от здорово промокших парней вернуться на Васильевских спуск "для выяснения некоторых обстоятельств".
Примерно в это же время два безупречно выбритых и облаченных в деловые костюмы молодых человека, пройдя вдоль серебристого состава на платформе Ленинградского вокзала, показали пропуск начальнику скоростного поезда "Сапсан". При этом тот, что пониже ростом, оттянул обшлаг рубашки с рубиновой запонкой и, взглянув на Tissot, удовлетворенно сказал:
– Едем домой, джентльмены!
Кремль. Пресс – служба Правительства РФ
Председатель Правительства России подписал распоряжение о создании при Совете при президенте РФ Межведомственной рабочей группы по приоритетному национальному проекту "Север". Создание рабочей группы позволит обеспечить эффективное взаимодействие между федеральными и региональными государственными органами власти при реализации проекта "Север". Одновременно подписано распоряжение о назначении руководителем Межведомственной рабочей группы Бондаря В. Т.
Глава 7
Двадцать седьмое. Дымка над городом
Рыжий, очень некрасивый молодой человек подошел к неприметной двери в одном из самых глухих закоулков Кавалергардской улицы города Петербурга. Заросшая грязью кнопка звонка утонула под веснушчатым пальцем. Дверь отворилась словно сама собой, пропуская посетителя, и тут же снова захлопнулась. Стена, с парой рядов колючки поверху, снова казалась глухой и безжизненной, только темнели на ней грязные круги от попаданий мячей местных малолетних футболистов.
Рыжий спустился по гулким ступенькам и предъявил пропуск в раскрытом виде. Паренек в форме флотского мичмана молча козырнул. Узкие двери лифта раздвинулись бесшумно, стенки в кабине оказались металлические и отполированые, как зеркала. Рыжий человек посмотрел на свои отражения, от каждого несло холодом. И неудивительно, ведь лифт ехал вниз.
Рыжему еще дважды пришлось предъявить документы. В томительно долгом коридоре. И у входа в большой сводчатый зал, где в отдельных секциях светились, а большей частью тускло отражали свет энергосберегающих ламп слепые глаза экранов. Не говоря ни слова, рыжий человек прошел к секции, провел магнитной картой через узкую щель и, поглядев на часы, вдавил пару оранжевых, тугих кнопок под экранами.
Изображения появились сразу на нескольких, но молодого человека интересовало только одно. Сигнал посылала обычная камера наблюдения на перроне метро. Сейчас там сновало маловато народу, и поезд еще не подошел. Ярко блестели две линии рельсов. Облепленная рекламными стендами, и если бы не эти стенды, красивая кафельная стенка убегала вдаль.
А на перроне стояла русоволосая девушка со спокойным, немного отрешенным взглядом. В это воскресное утро она оделась в широкий, свободно ниспадающий с плеч плащ. Чаще всего так одеваются беременные. Девушка посмотрела на часы, и поглядела прямо в объектив камеры, как будто надеялась заметить там холодный, наблюдающий за нею глаз.
Камера здорово искажала перспективу. То, что находилось метрах в пяти от нее, уже казалось далеким, а прогуливавшийся по перрону милиционер вообще ребенком, одетым на маскарад. Однако рыжий заметил, что подземный мент поглядел в сторону девушки благосклонно и даже улыбнулся перед тем, как строго потребовать документы у небритых брюнетов, волочивших по перрону тяжеленную сумку.
Может, у него дома жена беременная, подумал Рыжий с легкой усмешкой. Прижал витую проволочку, тянущуюся из уха куда‑то под воротник белоснежной форменной рубашки и сказал тихо – тихо, хотя во всем сводчатом помещении сейчас не было никого.
– Князь. Я на узле. Кукла прибыла, вышла на одностороннюю связь. Понял. Оставаться под землей. Разрешите спросить, Князь, что‑то непредвиденное? Включить вторую камеру? Вы же знаете, здесь можно снять данные с любой в городе. Московский вокзал?
К перрону метро подкатил поезд, он вырвался из‑за края монитора стремительно и столь же стремительно понесся вдаль, к невообразимо далекой точке тоннеля под электронными часами. Девушка в плаще еще раз посмотрела на часы, потом искоса на милиционера, непреклонно стоящего над двумя кавказцами, потрошащими сумку, набитую аккуратно уложенным постельным бельем. Девушка незаметно, на уровень плеча подняла руку, как будто сбившийся рукав поправляла, и пальцем нарисовала в воздухе круг. Как будто показывала тому, кто за ней наблюдает – указания помню, буду кружить, пока не получу новых.
А на соседнем мониторе уже шли по просторному светлому залу пассажиры только что прибывшего из столицы скоростного поезда "Сапсан". Вот от толпы встречающих внезапно отделилась импозантная красавица в коротеньком плащике. Не столько скрывающем, сколько подчеркивающем достоинства ее фигуры. Она безошибочно углядела в толпе двоих – рослого атлета с несколько простоватым лицом и худощавого, с длинными черными волосами юношу, который еще секунду назад оживленно разговаривал, а теперь вот замолк, теребя обшлаг с рубиновой запонкой. И вежливая улыбка на его лице явно означала: "Здравствуй Тамара, что это ты тут случайно делаешь? Ах, ты на машине? Ну, да, конечно бы неплохо…"
– Я понял вас, Князь, – проговорил рыжий. – Кукла будет кататься в метро до вечера.
* * *
– Выходит, Тойли просто боялся, что Ван Хаартман вытеснит его как посредника?
– Элементарно, Вихорь, подозревать, что тебя хотят вытеснить, первое правило бизнеса по – китайски, – закрыл тему принц Принц. – У вас много милиции на вокзале и на улицах, джентльмены.
– Сегодня двадцать седьмое, – обронила Тамара, как нечто само собой разумеющееся. Объехала два огромных, похожих на танки, милицейских грузовика с зарешеченными окнами, и продолжила тоном, показывающим, что с панталыку ее не сбить: – ну так Ленечка будет очень рад…
– Нет, – сказал Принц, тоном, разъясняющим, что не помогут ни уговоры, ни слезы, ни обещание никогда в жизни больше не подвозить его от вокзала до милицейского управления города Петербурга на роскошном автомобиле. – Извини, Тамара, но у меня еще сегодня дел по горло.
– Хорошо. Ладно, – Тамара перегнулась через колени Принца, без особой необходимости толкнув дверцу, чтобы тому удобнее было выметаться на тротуар, где на ступенях под плещущимся триколором застыли два автоматчика. – Значит, опять ребенок будет сидеть и скучать в гостинице. Я думала, что могу рассчитывать на дружескую помощь. Я думала, что в воскресный день сходить с племянником на аттракционы – это тебе не в напряг…
Принц вылез из машины и поежился, в Питере светило солнце, но блеклое, сквозь дымку, а воздушная масса, видимо, пришла прямехонько из Арктики. Легко одетые после утреннего прогноза прохожие бежали вприпрыжку. Автоматчики выглядели несчастными.
Вихорь выбрался из машины сам, и сделал ручкой. Отчего Тамара пнула педаль газа, с ловкостью водителя маршрутки захлопнув обе дверцы без помощи рук, исключительно силой инерции. "Лексус" взял с места сто двадцать, пролетел пятьдесят метров и, вспахивая колесами асфальт, затормозил у светофора. Автоматчики и водитель милицейского грузовика переглянулись.
– Это не мой племянник! – на всякий случай напомнил Принц Вихорю и, нервно похрустывая пальцами, поднялся по ступенькам: – Почему холодно так, джентльмены? Почему ОМОН на улице средь бела дня? Почему двери офицеры охраняют?
– Так ведь двадцать седьмое, Принц, – почтительно пояснил один из автоматчиков, с лейтенантскими погонами на плащ – палатке. Помнят еще, подумал Вихорь.
– И что теперь? Конец света?
Здание управление изнутри гудело, как трансформаторная будка. Вверх и вниз по лестницам пробегали нервные офицеры, одни в круглых металлических шлемах защитного цвета, другие в фуражках, как будто собрались на парад. Третьи орали в рации хриплыми невнятными голосами. Вдоль стены, как на расстреле, стояло человек десять девушек в милицейской форме. У девушек были широкие плечи, серые юбочки до колен и большие испуганные глаза. Из них явно формировали батальон смерти, чтобы отправить на защиту Зимнего Дворца от разъяренной толпы рабочих и крестьян.
– Еще не надо! – кричал в телефон почтенный седой как лунь генерал – майор, сидевший за столом дежурного и поминутно поправлявший настольную лампу на гибкой ножке, так что казалось, будто он душит маленького, высунувшегося из за стола жирафа. – Пусть идут! Пока по маршруту, пусть идут! И пусть несут, что хотят. Я тебе дам, профилактически! Хрена лысого мы им сегодня нарушим их конституционные права! Ты понял, мать твою?! Хре – на лы – со – го…
– Что здесь происходит, джентльмены?
– Две колонны до тысячи человек. Они утверждают, что их восемь тысяч, но это слава богу, звон. У нас двадцать грузовиков, но может не хватить личного состава… что – о? – почтенный генерал – майор поднял налитые кровью глаза, и невидяще воззрился на двух штатских, нагло отрывающих его от работы: – Я тебе что, мать твою, дежурный? И почему, мать вашу, посторонние в помещении?
– Мать мою? – задумчиво переспросил Принц.
Взгляд генерал – полковника прояснился не сразу, а постепенно, как будто оседала пена в стакане хорошего, холодного пива.
– Никак нет… – пробормотал он, с отголосками грозы в голосе: – исполняющий начальника управления Хромов… Сегодня двадцать седьмое… Матерь божья…
– Вот именно, товарищ генерал, – назидательно сказал Вихорь, присаживаясь рядом с настольной лампой: – практически матерь божья. И вы пожалуйста нас извините, что мы без звонка, без приглашения. Мой друг долго был вдали от волн родной Невы. Ему трудно понять, что такое двадцать седьмое число…
– Массовые беспорядки… Провокации против городской власти… – сказал Хромов не столько бравым, сколько усталым голосом. А потом мученически взглянул на Вихоря, объясни мол, сам.
– Они тут постоянно что‑нибудь архитектурно – историческое сносят, и что‑нибудь многоэтажно – выгодное строят, Принц, я имею в виду Смольный. Некие активисты кинули идею защиты городского центра. И теперь регулярно, двадцать седьмого числа каждого месяца…
– Почему именно двадцать седьмое?
– Потому что Петербург был основан двадцать седьмого мая, – угрюмо глядя в стол, пробурчал генерал – майор Хромов: – на Заячьем острове Петром Великим.
– Это символично. Ведь все начальство берет на этот день отпуска за свой счет. И расхлебывает кашу наш дорогой товарищ Хромов, – подытожил Вихорь: – а все почему? Да потому, что когда‑то учился на архитектора, но по комсомольской путевке был направлен в угрозыск.
Телефон на столе не звенел, он мигал лампочкой и делал это все настойчивее. Не обращая на телефон внимания, Хромов поднялся из‑за стола, машинально еще раз изогнул лампу и, поправив рубашку за ремнем форменных брюк, осведомился:
– Я отстранен?
Принц тоже присел на стол, по другую сторону от полковника, внимательно посмотрел в глаза спросившему и медленно положил руку на генеральское плечо:
– Не знаю, кем я вам показался, но как бы то ни было, являюсь штатским, и отстранять от должности российских генералов не в праве. И вам это будет легче понять, если перестанете дрожать за свое кресло и расскажете правду. Ведь не уличные же беспорядки довели ваши нервы до столь плачевного состояния? Что, джентльмены из питерской милиции уличных беспорядков не разгоняли, что ли?
– Сегодня в городе… – генерал – майор сглотнул, потом поднял и снова бросил трубку телефона, чтоб заткнулся: – сегодня на митинге сторонников сохранения исторического облика города, рядом со зданием предполагаемого представительства национального проекта "Север"… высока вероятность террористического акта с использованием террористов – смертников… У нас есть информация.
– Чеченский след? – понимающе переспросил Вихорь. Полковник снова глотнул и помотал головой:
– Никак нет, джентльмены. Латышский…