- Там было обоюдно. - Голос Мелоди оставался спокойным. - Брейн был великолепен. Я никогда прежде не встречала таких мужчин. И он тоже перевернул мою жизнь.
Кошка щурила глаза на закат. Тень от нее на ковре была больше ее самой.
- Он тоже говорил, что я опасна. - Мелоди спокойно смотрела на Бишопа. - Вы худощавы, сдержанны, говорите тихим голосом. Почти полная ему противоположность. И все-таки странно схожи с ним. Тем, например, как думаете.
- О вас?
- Нет. - Она снова улыбнулась. - Он любил меня. И умер, любя меня.
- И остался верным до конца?
Некоторое время Мелоди сидела, не отвечая, и просто рассматривала Бишопа. Наконец проговорила:
- Опять полная противоположность. Ты ведь считаешь меня ядовитой. Правда?
- Нет. Только когда тебя берут…
- Это слово имеет столько значений…
- … в руки.
Она засмеялась, внезапно подняв голову, свободным, мягким, грудным смехом.
- Боже мой, Хьюго, быстро же ты наносишь ложные удары…
- Я вынужден.
- Другие так медлительны. Они могут придумать только одну тему для разговора - о своем влечении ко мне. Оно их душит, затопляет. Они не могут с ним справиться…
- Два раза ты сказала "другие". Как будто я принадлежу к какой-то группе.
- Принадлежишь. К мужчинам.
- Ты ненавидишь половину человечества. Мужскую половину.
Она ответила так, будто сама только что осознала:
- Да, верно. Да.
- Но почему? Разве они не у твоих ног?
- И из-за этого я должна их любить?
- Дело твое.
Он поднялся со стола и принялся шагать по комнате. Мелоди наблюдала за ним. Солнечный свет густел, наливался краснотой, теперь виден был лишь ее темный силуэт в массивном резном кресле на фоне алого венецианского окна.
- Я ненавидела их давным-давно.
Он едва услышал ее голос.
- Ты говоришь так, будто что-то подошло к концу, - спокойно сказал Бишоп, - "Другие были…", "Я ненавидела их…"
- Мои слова, как видно, подвергаются тщательной проверке. Не так ли, Хьюго?
- Они интересны. Слова не должны просто вылетать и исчезать. - Он перестал расхаживать и остановился возле стола, глядя на нее сверху. - Но почему прошедшее время?
- Я и не заметила, что говорю в прошедшем.
- Может потому, что Брейн был последним из "других"?
Мелоди встала из-за стола. Стройное, гибкое тело ее двинулось к нему, руки свободно заложены за спину. Бишоп знал, что многие мужчины видели ее такой; она приближалась, а они смотрели, и дыхание у них перехватывало.
Он знал, что́ они чувствовали при этом; в нем тоже текла живая кровь, и трудно было не забыть в такой момент, что у Мелоди есть еще и разум, не только это сводящее с ума тело, не только эти откровенные синие глаза. А ум ее был начеку, он работал, и этого нельзя недооценивать; она крадется бесшумно, как кошка, прежде чем прыгнуть.
- Ты очень интересуешься Дэвидом, - сказала Мелоди.
Она стояла так близко от Бишопа, что он чувствовал излучаемое ею тепло. Глаза ее расширились и не мигали. Жутко красивые.
- Да, - ответил Бишоп.
- Почему? - мягко спросила она.
Глядя в эти глаза, словно растворяешься в чем-то. Даже думать становится трудно.
- Я много слышал о нем от других людей.
- Во-первых, от меня. А кто другие?
Ни браслетов, ни сережек, ни брошей. Просто золотистая кожа, сияющие синим глаза, темная волна волос.
- Те, кто знали его.
- Кто именно?
- Его друзья.
В голосе Мелоди слышался гнев, хотя говорила она по-прежнему тихо.
- Когда они успели рассказать?
- Как только он умер.
- И что они рассказали?
- Как он жил.
Она придвинулась вплотную и тело ее коснулось Бишопа.
- Хьюго.
- Да?
- У тебя опять непроницаемое лицо.
- Я чувствую опасность.
- Ты думаешь о чем-то.
- Я регулярно этим занимаюсь.
Алые губы ее раскрылись. Они были очень близко.
Он стал думать о ней. Забыв, что у нее есть разум.
- Представь, что мы ни о чем не говорили, ничего не знаем друг о друге, - выдохнула она.
- Да?
- У тебя и голос тоже суровый.
- Предположим, мы не разговаривали. И что?
- И я вот так подошла к тебе.
- Предположим.
- Что бы ты тогда сделал?
- Это не имеет значения.
От нее шел чувственный жар. В комнате стало тихо.
- Ты уверен в этом?
И опять ему казалось, будто он находится с ней в пустынном месте, недосягаемом для других. Вся жизнь была сосредоточена в этом жарком, живом теле.
- Да, - ответил он.
Мелоди дрожала.
- Холодно? - ласково спросил он.
Она сделала от него несколько шагов.
- Да. Я слишком близко к тебе подошла. И давно ты уже умер?
Он засмеялся. С некоторым облегчением. Потом предложил:
- Давай выпьем?
Она улыбнулась.
- Ты искренне смеешься, да?
- А ты нет?
- Думаю, да. Хотя, пожалуй, это не столько смешно, сколько наводит на размышления. У тебя есть шотландское виски?
- Тебе с содовой?
- Да, прекрасно.
Он приготовил напитки, приговаривая:
- Наводит на размышления… иными словами - приводит в ярость?
Мелоди все еще улыбалась.
- Ты ведь в бешенстве? - невинно спросил Бишоп.
- Даже если бы я была в бешенстве, я бы не позволила себе проявить его. Разве нет?
- О, думаю, да. По отношению ко мне, пожалуй, не позволила бы. Я ведь очень по-доброму к тебе расположен, Мелоди.
- Ах, какой самодовольный. Еще и торжествует.
- А ты злишься из-за того, что я один из немногих мужчин, которые находились так близко от тебя и не опалили крылышки?
- Ты первый. - Она произнесла это с некоторым недоумением. - Первый из тех, кто действительно является мужчиной, я имею в виду. Другим вообще нечего было опалять. Сутенеры.
- Удивляюсь, что ты водишься с такой странной компанией.
Мелоди рассмеялась.
- Некоторые вещи трудно объяснить. Это все равно, что спустить курок и только тогда обнаружить, что ружье не заряжено.
Он подал ей бокал.
- Но это то, что произошло со мной.
Она покачала головой.
- Нет. Ты сопротивлялся изо всех сил, как сумасшедший. Разве не так?
- Так.
Мелоди свободно вздохнула и провела пальцами по темным волосам, откидывая их назад.
- Ну, тогда я могу по крайней мере выпить.
- Неужели для тебя так важно, что тому единственному мужчине, который устоял перед тобой, пришлось приложить для этого все силы?
- Да, Хьюго. - Она наклонила бокал. - Три глотка за победителя.
- Давай лучше по полтора за каждого из нас. Это была ничья.
Вместе с бокалами они подошли к окну. За письменным столом находилась глубокая ниша, в которой стояло массивное, большое кресло. Казалось, что и воздух на улице окрасился, густея фиолетовыми тенями.
- Странное окончание игры, - сказала Мелоди. Бишоп проследил за направлением ее взгляда. На столе стояла шахматная доска с пятью расставленными на ней фигурами: два ферзя, король, конь и слон.
- Да, действительно, - согласился он.
- Ты сам задал себе такую задачу? - Она кивком указала на шахматы.
- Да. Можешь решить ее?
- Я плохо знаю шахматы. Для них требуется особый склад ума. Военное искусство. Я всегда остерегаюсь шахматистов, особенно если они к тому же пишут толстые психологические трактаты о человеческом поведении.
Бишоп поднял брови. Мелоди повернулась, глядя в другой конец комнаты. В полумраке красиво прорисовывалась изящная линия ее шеи.
- Х.Б. Риптон "Анатомия вины"… Х.Б. Риптон "Человек в кризисной ситуации"… Х.Б. Риптон "Первичный инстинкт"…
- Мой любимый автор. Американец.
Мелоди снова посмотрела на Бишопа.
- Я бы и сама так решила, потому что все это американские издания. А люди ставят на полки обычно своих любимых писателей. Но сержант сегодня во время дознания громко назвал Хьюго Риптона Бишопа. Так что никакие отречения не принимаются.
Он пожал плечами. Она улыбнулась и добавила:
- Насколько понимаю, я только что пыталась соблазнить профессора психологии. Не удивительно, что сопротивление оказалось таким упорным.
- Но мастерство соблазнительницы было потрясающим. - Он смотрел в окно. Загорались уличные фонари. - Ты пришла сюда только за этим? - И прежде чем она успела ответить, Бишоп добавил: - Нет, тебе бы ничего не удалось. Для этого нужно было зазвать меня к себе домой. Там атмосфера больше соответствовала бы соблазнению, чем здесь.
- Ты все заранее продумываешь, да?
- С другой стороны, к тебе домой кто-нибудь мог прийти. Например, Струве. Ему бы это вряд ли понравилось.
Их бокалы почти прижимались друг к другу; ее теплая рука задевала край его ладони.
- Хьюго, - сказала Мелоди, - борьба умов меня утомляет. Это скучно. К тому же я безоружна, а выступаю против такого мастера. Я готова признать твое превосходство. - Слабый свет с улицы падал на ее лицо. Здесь, в этой комнате, они оба совершили переход из дня в ночь. - Да, я боялась, что Эверет помешает нам. Он несколько назойлив. С тех пор, как два дня назад он вернулся из Штатов, я не знаю покоя. Я…
- Он прилетел самолетом?
- Да, а что?
- Прилетел, потому что узнал о гибели Брейна?
Она долго молчала, потом тихо проговорила:
- Ну да, ты же за работой… Тебя интересует Дэвид и все, что имеет отношение к его жизни. Что ж, хочу предложить тебе сделку. Мне в общем-то все равно, что ты о нем узнаешь, а никто на свете тебе не расскажет о нем столько, сколько я.
Впервые он услышал в ее голосе совершенно искреннюю ноту.
- Мне еще ни разу не приходилось уговаривать мужчину сделать то, что я хочу. Особенно это - завтра я собираюсь на несколько дней поехать на южное побережье Франции. Так вот, мне бы хотелось, чтобы ты поехал со мной. И если ты поедешь, я расскажу тебе о Дэвиде. Такую я предлагаю тебе сделку.
- Зачем ты едешь? - вежливо осведомился Бишоп.
- Отчасти затем, чтобы освободиться от Эверета. Если поедешь, пожалуйста, не говори, что ты со мной. Ему известно твое имя, и он может узнать, куда ты делся. И тогда он отправится следом.
- Зачем ему отправляться следом? - так же вежливо спросил он.
Кулачок ее давил на его руку. В голосе слышалось раздражение:
- Может, вам это представляется невероятным, профессор, но он добивается меня.
В слабом сумеречном свете Мелоди увидела, что Бишоп улыбается, и процедила сквозь зубы:
- Моя злость тебя забавляет?
- Не совсем так. Смех - странная вещь. Стоит кому-то споткнуться и растянуться во весь рост, большинство из нас с трудом сдерживает смех. А если это наш лучший друг, то мы просто держимся за бока. За последние несколько минут я тебя немножечко узнал. И твое отчаяние стало из-за этого смешнее.
Он чувствовал ее ярость, просто осязал на расстоянии.
- Я немедленно уйду отсюда, если ты не перестанешь кривляться, - прошипела Мелоди.
- Не думаю, что уйдешь. Но я, во всяком случае, действительно перестану. Такие спектакли быстро надоедают.
- Никогда в жизни не встречала такого бездушного эгоиста…
- Сегодня ты получила массу новых впечатлений. И я тоже.
Мелоди вздрогнула всем телом от изумления, когда Бишоп поцеловал ее в губы. Потом застыла, не откликаясь, затаив дыхание. Он слышал, как бьется ее сердце. Наконец она отозвалась на его ласку и ответила глубоким французским поцелуем.
- Ты мастер неожиданностей, - через мгновение сказала она.
- Но ведь ты всю жизнь ждешь именно этого.
- Только не от тебя. Что тебя заставило?
- Глупость. Потому что ты перестала заставлять меня это делать.
- А не потому, что тебе захотелось?
- Это без слов понятно.
- Ты что же, возвращаешься к жизни?
Он покачал головой.
- Нет, но ведь и у смерти бывают иногда выходные.
Она допила виски и минуту смотрела на него.
- Ну вот, я начинаю тебя меньше ненавидеть.
- Не становись сентиментальной.
Мелоди расхохоталась.
- Со мной этого давно не бывало, Хьюго.
- Чего?
- Чтобы я так смеялась.
- Звучит приятно. На слух - приятно.
- Это приятно и на ощупь.
- Может, дело в виски.
- Нет. В тебе. Поехали со мной в Монте-Карло, милый.
- Хорошо, - ответил Бишоп.
Глаза ее округлились.
- Еще одна неожиданность. Я думала, мне придется преодолеть массу препятствий, прежде чем ты согласишься. Ты легок на подъем?
- И свободен от любви.
Она опустила свой бокал на стол и сжала его локти. Голос стал хриплым от волнения.
- Завтра? Самолетом?
- Да, утром.
Мелоди заговорила быстро, не выбирая и не обдумывая слов. Поэтому выходило искренне:
- Не знаю почему, но я волнуюсь. Может потому, что после того, как погиб Дэвид, мне хотелось уехать, может потому, что нужно сбежать от Эверета, когда он здесь. Есть и еще одна причина, о которой я пока не могу тебе сказать. И я взволнована тем, что ты согласился ехать со мной. Просто дух захватывает, как на гребне волны. Ты незаметно проник мне под кожу, и я вся горю. Со мной такое редко бывает.
Губы ее раскрылись, и в быстрой, хищной улыбке мелькнули белые зубы.
- Это прекрасно, - сдавленно произнесла она.
Бишоп взял у нее бокал и вместе со своим пошел к бару.
- Послушай, Мелоди, - сказал он через плечо. - Я по-прежнему считаю тебя опасной. И ядовитой. И я нисколько не верю твоим словам. В тебе слишком много тела и мало сердца. А мозги твои повернуты так, что ни один мужчина не сможет продержаться с тобой и пяти минут, если забудет об опасности.
Он медленно вернулся с наполненными бокалами; бледный свет из окна отражался на их стеклянной выпуклости.
- Я говорю это просто потому, что хочу, чтобы ты оставила свои глупые надежды насчет нашей поездки в Монте-Карло. Ты сказала, что это сделка. И мы едем на этих условиях. Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой, и у тебя есть на то свои причины. А у меня свои.
Он протянул ей виски, и, когда она взяла, добавил:
- Сегодня утром было дознание. Учитывая показания, которые там давались, никакого иного заключения и не могло быть. Смерть в результате несчастного случая. Но Брейн погиб не во время аварии. Хотя, конечно, она действительно раздавила его. Но он уже был мертв до этого. И я хочу знать, что убило его. И как-нибудь в те дни, когда мы будем лежать на средиземноморском пляже, я спрошу тебя об этом.
Мелоди застыла неподвижно, словно кошка. Глаза ее светились в темноте. Рука дрогнула, всколыхнулась поверхность жидкости в бокале, который она держала, и снова выровнялась.
Голос его звучал почти ласково:
- Поскольку я уверен, что ты знаешь.
Ход восьмой
Покачивая ногой и глядя в потолок, Бишоп говорил:
- Ты оказалась права, твоя маленькая Софи мне действительно понравилась.
Мисс Горриндж налила еще по чашке кофе.
- Я рада. Она тебе что-нибудь рассказала?
- В общем-то нет. Больше всего меня поразило то, что она оказалась вторым человеком, кому смерть Брейна принесла облегчение. И мне кажется, есть еще такие люди. - Он посмотрел на часы. - Между прочим, через три часа я отбываю в Монте-Карло. Самолет отправляется в полдень.
Мисс Горриндж передала ему чашку кофе.
- Ты едешь один? - спросила она.
- Нет. С Мелоди. Она меня просила.
Пару секунд мисс Горриндж неодобрительно глядела на Бишопа своими бесцветными глазами. Потом сказала:
- Скверно, что ты играешь с огнем, Хьюго. А теперь еще и уезжаешь для этого так далеко, что я не смогу окатить тебя холодной водой в случае необходимости.
- Не будет такой необходимости.
Она пожала плечами.
- Какие указания на время твоего отсутствия?
- Никаких. Только если позвонит Струве и спросит, где я, скажи ему, пожалуйста.
- Что ты уехал в Монте-Карло?
Он кивнул, отхлебывая кофе.
- Я должна сказать, что ты поехал туда один? - спросила мисс Горриндж.
- Ты не знаешь.
- Но ведь он догадается.
- На то и расчет. Мелоди просила меня никому не говорить, куда я еду; она не хочет, чтобы Струве знал. А я хочу.
- Почему?
- Потому что он явно человек скандальный, а там, где начинается скандал, события разворачиваются быстрее. Я ведь еду не для того, чтобы поплавать да позагорать вдвоем с Мелоди. Я смогу узнать от нее гораздо больше, если Струве будет там, и напряжение возрастет. В такой ситуации люди больше раскрываются, больше говорят. А я буду слушать.
Бишоп встал, засовывая три письма в карман своего домашнего жакета.
- Будь добра, Горри, положи для меня несколько рубашек в дорожную сумку. Я хочу еще заехать в Саут-Нолл перед самолетом.
- Да?
- Да. Что-то тревожит меня в этой разбитой машине. Что-то я там упустил, но не знаю что. Возможно, я ошибаюсь, но не думаю. Хочу просто удостовериться.
- Ты рискуешь опоздать.
Он опять посмотрел на часы.
- Знаю. Может быть, ты пришлешь сумку мне в аэропорт? А я ее там заберу.
- Ладно, но тебе все равно надо торопиться, Хьюго.
Он исчез, и она услышала, как сразу же зашумела вода в душе. Мисс Горриндж вышла в переднюю и, взяв телефонную трубку, позвонила швейцару.
- Джимми, у тебя найдется свободная минутка, чтобы вывести из гаража машину мистера Бишопа и прогреть мотор?
- Что, время поджимает, мисс?
- Да. Через десять минут он помчится отсюда с бешеной скоростью, и мне не хотелось бы никаких неприятностей.
Она положила трубку и озабоченно поглядела на нее. Это внезапное решение о поездке в Монте-Карло импульсивно и вполне в его характере. Оно ее мало беспокоило. Но женщина! Женщина, с которой он ехал, вызывала у мисс Горриндж тревогу. Она попросила его поехать - и он едет. Только и всего. Конечно, Бишоп ехал во Францию, бросив свои дела, не для того, чтобы развлечься; вместе с тем имелось по крайней мере полдюжины женщин, с которыми он предпочел бы провести там время и мог бы поехать, если бы они попросили. Но мисс Горриндж не могла отделаться от мысли, что Мелоди уговорила его тогда, когда другим бы это ни за что не удалось.