* * *
Сон мой был сумбурным.
Почему-то я разгуливала по парку с огромным мопсом - то есть это был действительно мопс, гигантский, ростом с боксера. Вокруг меня точно с такими же мопсами разгуливал сонм стариков и старушек, и все они как будто чего-то ожидали. Во всяком случае, вид у них был загадочный.
Я сначала недоумевала, наблюдая за их ужимками и подмигиваниями, но потом все-таки рискнула поинтересоваться у одной старушенции, чего все ждут.
- А ничего, - расхохоталась она и, лихо свистнув, взлетела вверх. Причем мопс служил ей воздушным шаром.
Наконец в самом конце аллеи появилась женская фигура, и при более пристальном внимании я с ужасом поняла, что передо мной Эльвира!
Эльвира бежала, поминутно оглядываясь, и ее уже рыжие волосы развевались по ветру.
На лице ее был написан такой ужас, что я и сама насмерть перепугалась.
Мои стариканы тут же попрятались по кустам, причем один из них, довольно мерзкий толстяк с отвисшей нижней губой, пробегая мимо, подмигнул мне и прошептал:
- Сейчас начнется самое интересное!
- Что - интересное? - спросила я, оглядываясь, но его уже и след простыл!
Я снова посмотрела на Эльвиру. Она бежала в сторону мусорных ящиков.
- Элька! - закричала я. - Нельзя! Туда нельзя!
Но она меня не слышала.
Две морщинистые руки тут же зажали мне рот, и голос толстяка прошипел прямо в мое ухо, обдавая его мелкими брызгами слюны:
- Не лишай нас удовольствия!
Я попыталась вырваться, но он оказался на удивление сильным.
В это время где-то раздался вой милицейской сирены.
Как не вовремя, подумала я, ведь еще мгновение, и я увидела бы нашего душителя!
* * *
Как не вовремя, - простонала я, просыпаясь от назойливого телефонного звонка.
Подняв трубку, я пробормотала:
- Алло…
- Сашка?
- Ну, конечно.
Я посмотрела на часы.
- Лариков, ты обалдел, что ли? - заорала я. - Время еще пять утра… Тебя осенила мысль, достойная моего внимания настолько, что надо будить меня ни свет ни заря? Я вообще имею право на сон?
- Сашка, случилась беда, - проговорил Лариков.
Я подпрыгнула на кровати.
Первой мыслью было, что беда приключилась с Эльвирой. В конце концов, мой гадкий сон запросто мог оказаться вещим.
Только не с Эльвирой! Пожалуйста, господи!
Я уже видела Эльвиру, такую беззащитную. Ее догнал проклятый монстр.
- Беда? - пересохшими губами переспросила я. - С кем?
- Ну, как тебе сказать…
Он замялся.
О господи, все-таки с Эльвирой… Иначе как понять странные лариковские экивоки?
- Ларчик, - взмолилась я. - Перестань меня мучить. С кем беда? С Эльвирой?
- При чем тут Эльвира? - удивился Лариков. - Нет, не с ней. Она вообще к этому не имеет отношения.
- Слава богу, - выдохнула я. - Но с кем тогда?
- Почему ты подумала об Эльвире?
- Господи, Андрей, просто мне сон страшный приснился. Я потом расскажу. Так что там такое случилось?
- Только что позвонил Ванцов. Ты только не волнуйся, малышка, ладно?
- Ларчик, если ты немедленно не начнешь говорить вразумительно, я тебя при встрече поколочу, - предупредила я, начиная терять терпение.
- Донатовский убит, и Рита арестована. Похоже, его убила именно она, Сашенька!
- Что?!
Рита - убийца? Это не укладывалось в моей голове!
Рита? Донатовского?!
Да не может этого быть!
- Почему? - спросила я. - Почему вы в этом уверены?
- Она была там. В невменяемом состоянии. Вся в крови, склонилась над Донатовским и пыталась вытащить из него нож.
- О боже, - выдохнула я. - Нет…
- Сашка, я тебя понимаю, но обстоятельства доказывают, что ты была права.
- Да в чем?! В чем я была права?
- Ты же сама говорила, что Рита вызывает подозрения!
- Ларчик, милый, я не знаю, что там произошло, но только я бы не стала так уж верить в Ритину вину!
- А факты?
- Я все понимаю, Андрей… Ладно, я сейчас выезжаю. Через полчаса постараюсь быть у тебя…
- Не спеши, - сказал Ларчик. - Теперь уже спешить не обязательно…
"Еще как обязательно, - подумала я. - Именно сейчас от меня зависит судьба человека. Поэтому сейчас я потороплюсь, чтобы меня в очередной раз не оставили в дураках…"
* * *
Утренний Тарасов был похож на полусонного ребенка. Капризно потягиваясь, он не хотел вставать, и только редкие прохожие встречались на его девственно-чистых улицах.
Рита сидела, обхватив колени руками. Ее сейчас ничто не трогало - она вообще отсутствовала в реальном мире. Сначала ей просто хотелось куда-то убежать. Неизвестно куда - да и не важно, хоть в смерть…
Происходящее было кошмаром, и почему-то ей вспомнились слова матери, сказанные давным-давно, еще в далеком детстве: "Рита, если снится кошмар, надо прочитать молитву и проснуться".
Может быть, именно так и надо поступить?
Просто прочесть молитву - и все окажется неправдой? Эти голые, серые стены исчезнут. Она проснется в своей кровати и испугается, потому что опять проспала репетицию! Мир обретет правильную форму, а все страшное и непонятное растает, как дым. Останется только запах утреннего кофе и свежих булочек, такой чудесный, такой мирный, такой желанный - особенно сейчас!
Она закрыла глаза, и ее губы зашептали знакомые с детства слова:
- Живый в помощи Вышнего в крове бога Небесного водворится…
В полумраке сознания вдруг появилось чье-то странно знакомое лицо. Оно было расплывчатым, как весь мир теперь, но Рита почему-то ужасно боялась узнать его. Нет, узнать было необходимо - потому что она почти стопроцентно была уверена, что если узнает эту улыбку, то многое поймет.
Например, она поймет, кто это все сделал.
О только не это!
Воспоминание о Константине ударило сильнее даже, чем Рита ожидала.
"Константин Гаврилович застрелился…" - вспомнила она слова из "Чайки". Последние слова.
- Это невыносимо, - простонала она и со всего размаху ударила кулачком по ледяной стене. - Я никак не могу вспомнить. Я же просто боюсь, боюсь, боюсь!!!
* * *
Я мчалась по утреннему Тарасову. Скорость я развила реактивную и искренне радовалась тому, что на улицах мало людей, а то бы невесть чем кончились для них столкновения с этаким болидом!
Господи, да я даже не думала о том, что совершенно не выспалась, а день наверняка задастся тяжелый!
Если можно охарактеризовать мое состояние словами, то определение "лихорадочно-возбужденное" подошло бы, как нельзя кстати.
- Ох, встретился бы мне этот тип, своими руками бы придушила! - пробормотала я.
Мир был таким прекрасным в этой снежной чистоте, что те, кто вторгался в его спокойное великолепие с собственными мелкими страстишками, с убийствами и прочими воплощениями своих болезненных умов, казались мне личными врагами.
Верила ли я, что это сделала Рита?
- Сейчас, - криво усмехнулась я. - Уж больно простое решение.
Хотя, с другой стороны…
Нет, сначала я пообщаюсь со всеми участниками этой грандиозной драмы!
Теперь я уже не сомневалась, что все поезда, все корабли кружат в одном волшебном круге! Две жертвы из одной компании - не слишком ли это даже для самого интеллектуального на свете маньяка?
И стоит ли на этот раз поверить в случайность?
- Да еще и сам Донатовский… Уж рыжим-то он точно не был!
Я взбежала по ступенькам и нажала на звонок.
Мой рабочий день начался.
Глава 10
Мой рабочий день начался со скандала.
То есть по большому счету это было нельзя так назвать. Потому что сначала я все-таки выпила кофе, потом мы с Лариковым делали вид, что происходящее нас мало занимает, - просто вот Александре Сергеевне сегодня ужасно захотелось прийти на работу пораньше. Мы пили кофе в молчании, при этом каждый боялся грядущей ссоры и в то же время знал, что она, увы, неизбежна.
Начала ее я. Поскольку именно мне принадлежал первый вопрос, нарушивший псевдоидиллию:
- Что там произошло?
- Ночью обнаружили Донатовского с ножом в животе. Рядом с ним была Рита, которая…
- Вся была в крови и пыталась завершить начатое, - кивнула я нетерпеливо. - Это я уже слышала. Кто вызвал милицию?
- Какой-то старик.
- Выгуливающий собачку, - усмехнулась я. - И собачка, что самое интересное, наверняка была мопсом…
- Сашка, не надо, хорошо? А то от твоей иронии уже тошно!
- Я же и говорю, - передернула я плечиком. - Ментам по жизни не хватает иронии и жалости. Это мешает им "зрить в корень"!
- Зато у тебя сплошная ирония и жалость, - съерничал Лариков. - Старик, кстати, действительно выгуливал собаку. Но эрдель-терьера.
- Просто какое-то сборище пожилых кинологов, - кивнула я. - Добровольные помощники милиции… Тебя это не напрягает? Вы их имена и фамилии-то на всякий пожарный случай записываете?
- А что? - напрягся Лариков.
- Да так, ничего… Просто интересно, не зовут ли их Павликами Морозовыми случайно. И Зоями Космодемьянскими…
- Нет, вот так их не зовут. И вообще мне недоступен твой ход мыслей.
- Конечно, недоступен, - кивнула я. - Вы засунете бедную Риту в психушку и повесите на нее деяния этого красавчика, так?
Я показала на "монстрилу".
Ох, ты дождешься - пообещала я монстриле. Нарисую кружки на твоей физиономии и буду играть в "дартс"!
- Ты хочешь сказать, что нам это выгодно?
- Я хочу сказать, что есть презумпция невиновности. И нечего сразу обвинять человека в преступлении!
- Сашка, я вообще-то не Ванцов, - тихо напомнил мне Ларчик. - И к ментуре никакого отношения не имею. Я, в общем-то, частник проклятый, как и ты. Так почему ты на меня вот так с ходу набросилась?
- Не знаю, - честно призналась я. - Ванцова-то сейчас нет. Вот он появится - тогда не волнуйся! Я уж не премину накинуться на него. Так что прости, я и в самом деле сейчас срываюсь на тебе…
- Ничего, можешь еще разок, - сказал он. - Честно говоря, мне и самому не нравится эта история с Ритой.
- А чему тут нравиться? Девочка шла из театра и увидела своего возлюбленного в луже крови… У нее скоро крышу сорвет от жизненных сюрпризов, а ее еще и в психушку норовят засунуть! Вряд ли такая житейская коллизия способна понравиться нормальному человеку!
Допив кофе, я начала одеваться.
- Ты куда? - поинтересовался Лариков.
- Сначала к Ванцову. Потом - к родителям Валеры и Лизы. Кстати, о Валере… Ванцов тебе ничего не говорил?
- Нет, - ответил Ларчик. - Она сказала ему, что уже давно жизнь сестры была под покровом тайны. Вроде бы Лиза не хотела рассказать ей о своей жизни, а та и не настаивала. Поскольку они с Лизой, хоть и двойняшки, очень разные. По ее мнению, Лиза вообще была со странностями и, как бы помягче выразиться… В общем, Валера считала Лизу ужасной ханжой.
- Плохо… Слушай, возьми ее на себя, а? Ты обаятельный, может быть, у тебя получится?
- Я подумаю, - пообещал он. - Если что, звони.
- Не премину, - поклялась я.
Хотя в свете последних событий лучше бы не звонить из таксофонов…
Таксофонов.
- Андрей, - обернулась я уже с порога. - Он был убит в таксофоне, ведь так?
- Да, - кивнул он.
- И время было около двенадцати?
- Да.
- Значит, это он мог нам звонить, - выпалила я. - То есть он кого-то узнал. Понимаешь, Андрей? Рита тут совершенно ни при чем!
- Как это?
- Его убил тот человек, которого он видел с Лизой в кафе! Он его узнал и побежал нам звонить, потому что вспомнил еще что-то, связанное с этим человеком! Знаешь, как бывает - видишь человека, и вдруг само собой припоминается нечто давно забытое, но ужасно важное…
- Сашка! - устало проговорил Ларчик. - Тебя опять понесло на крыльях фантазии неведомо куда?
- Ладно, - проворчала я. - Мои фантазии, кстати, иногда оказываются удивительно жизненными. Если ты потрудишься припомнить, иногда мы выигрывали дела только благодаря моим таким "презренным" фантазиям!
С этими словами я вышла на улицу.
В конце концов, время покажет, насколько глупы или верны мои так называемые "фантазии"!
* * *
На улице все еще царила унылая беспросветность. Нет, туман закончил свое победное шествие, но постарался все-таки испортить погоду, оставив после себя теплую, мерзопакостную слякоть и серое небо. Это самое небо нависло, казалось, прямо над головой, в такой опасной близости, что, казалось, вот-вот обрушится и придавит.
- Как-то все складывается по-глупому, - пробормотала я. - Если повнимательнее посмотреть, то ужасно глупо! Да что такого, черт побери, должны были сотворить Елизавета Ракитина и Донатовский, чтобы у кого-то возникло желание избавить от них человечество? Или что такое они могли знать, пребывая в маленьком, полуподвальном театрике? Может, там было видно, как в соседнем овощном магазине покупателям героин в огурцы подкладывают? Или этот странный "джентльмен" из кафе на самом деле - дон Вито Корлеоне какой-нибудь захолустный? Ну не за знание же системы Станиславского их преследовали!
Можно было придумать целый ворох версий, но безумию превосходящих одна другую, и споткнуться о самую незначительную, самую глупую, самую иррациональную - именно такая нередко, к моему удивлению, оказывалась верной!
- Никогда на свете мне не понять психологию преступлений, - посетовала я, рассматривая меланхолично и отстраненно сидящую напротив меня на лавочке в ожидании автобуса пожилую леди.
Дама отчего-то недоуменно вытаращилась на меня и испуганно отсела подальше.
Ах да… Всему виной моя дурацкая привычка обсуждать свои проблемы вслух - сообразила я. Понятная реакция… Стоит юная девица и рассуждает о психологии преступника.
Мне даже захотелось извиниться, но подошел автобус.
Забравшись в него, я увидела через оконное стекло все ту же пожилую леди. Вспомнив, что старики предпочитают ездить на общественном транспорте, я вздохнула. Их жизнь, увы, строго регламентирована. От и до… Попробуй прожить на триста рублей в месяц!
Вот они и прогуливаются по паркам с мопсами - такими же древними, как их хозяева…
"А все-таки интересно было бы пообщаться с кем-нибудь из наших свидетелей, - подумалось мне. - Надо узнать у Ванцева их фамилии… Тем более что эти старички могут оказаться и сами убийцами".
Да запросто!
Может, они таким вот нехитрым способом за нравственную чистоту борются!
Впрочем, мне сейчас предстоит выклянчить у Ванцова так много, что…
- Еще одна просьба погоды существенно не изменит, - прошептала я, смотря на серый, замученный непогодой Тарасов. На окнах появились дождевые капли. "Ненавижу зимний дождь, - подумала я. - В этом есть такая же глупая ненормальность, как в нелогичных преступлениях".
* * *
Есть несколько заведений, которые я ненавижу посещать. Насчет самого первого вы, безусловно, сразу догадались - это зубоврачебный кабинет. Второе, - наверное, загс. Я там еще ни разу не была и не пойду скорее всего. Уж больно мне не нравится, когда какая-то тетушка с красной лентой милостиво позволит мне поцеловаться с Пенсом! Уж я сама буду решать, когда мне с ним целоваться!
А третье заведение, которое я глубоко и навечно ненавижу, это прокуратура. Не то чтобы я не любила так сильно Лешку Ванцова - да нет, я его очень люблю, но не в родных его пенатах! А уж церберов, всю дорогу встающих на моем пути к Лешке, вообще трудно перенести!
Поэтому, когда я подошла к устрашающе серому зданию и увидела на крыльце его долговязую фигуру, сердце мое запрыгало от радости в груди, как мячик!
Он стоял, разговаривая с каким-то толстым дядькой, в одной руке у которого болтался мобильник, а другой он жестикулировал перед Лешкиным носом, пытаясь донести до него смысл своих запутанных речей.
- Мне наплевать, - отрезал непонимающий Ванцов. - Если этот твой парень напортачил, почему я должен помогать ему отмазаться?
- А он сколько разов помогал? - гундосил мужик. - Ты, в конце концов, должен понимать, что мы без Варяга как без рук!
- Слушай, подойди сам к Кравченко, а?
Лешка заметил меня и, так как его явно тяготил разговор с "опером", помахал мне рукой.
Я подошла к нему и остановилась рядом.
- Сашка, что случилось?
Лешкино лицо стало озабоченным.
- Это ты меня спрашиваешь, что случилось? - сердито фыркнула я.
Любопытный "опер" зашевелил ушами, делая при этом вид, что ему нисколько неинтересно, о чем мы будем разговаривать.
- Горбухин, иди к Кравченко, - попросил сладко-ехидным голоском Ванцов. - Мне сейчас не до тебя. Видишь - ко мне девушка пришла.
- Значит, вот ты какой, Ванцов? - проныл этот противный Горбухин. - Девушка к нему пришла… А ты девушками в нерабочее время не можешь заниматься?
- Горбухин, - очень тихо произнес Ванцов. - Еще одно слово - и я поставлю вопрос о твоем пребывании в этом здании. Ты понял?
Горбухин сразу поник и, кивнув, отправился в означенное здание.
- Ну? По какому поводу мы так злобствуем? - спросил, нахмурившись, Лешка.
- По поводу Риты, - сказала я.
- Ага, - кивнул Лешка. - Нужно быть идиотом, чтобы не догадаться об этом сразу. Слушай, Сашенька, у меня мало времени на перекус, и если ты согласишься, я приглашаю тебя вон в ту забегаловку…
Он жестом показал на "Бургер ройял".
- Там и поговорим.
- Ладно, только я сама за себя плачу, - проворчала я.
- Что, всерьез одолели феминистские настроения? - пошутил Лешка.
- Нет, просто наш разговор может выйти за рамки, и я не хочу быть тебе обязанной за какой-то там вонючий "фишбургер", - откровенно призналась я.
- Как пожелаете, мэм, - слегка склонил он голову в шутливом полупоклоне. - Хотя можно взять свежий "фишбургер". А совсем не вонючий и просроченный…
Он сохранял серьезную мину, но глаза у него смеялись.
- Интересно, настанет ли такой святой момент, когда вы с Лариковым начнете относиться ко мне серьезно? - вздохнула я.
- Как только ты станешь скучной, - пообещал Ванцов. - Только - тебе это надо?!