- А успехи есть? - продолжал любопытствовать Ким Афанасьевич. - Нас донимают телефонными звонками и письмами. Хотелось бы подкинуть читателю свеженькую информацию… Так сказать, гласность… Я пришлю к вам нашего корреспондента?
- Преждевременно, - ответил я.
- Понимаю, понимаю, - поспешно произнес Назаров. - Следственная тайна. Ну что же, подождем, подождем… А общественность бурлит, возмущается.
Назаров с сожалением вздохнул и покатился дальше.
На следующий день, развернув "Знамя Зорянска", я увидел на четвертой полосе аншлаг, набранный большими буквами: "Еще раз о Берестене". Под ним шла подборка писем читателей, которые продолжали клеймить загрязнителей, и пространное интервью со знатным бригадиром шоферов Германом Воронцовым, он обличал тех, кто поднял руку на чудо природы - Берестень-озеро.
"Однако же выкрутился, - подумал я про Назарова. - Нашел-таки выход".
Когда я показал газету Фадееву, он усмехнулся:
- Не пожалел для родственничка места…
- Какого родственничка? - не понял я.
- Воронцов - зять редактора, - ответил Владимир Гордеевич.
Это было для меня новостью.
- Лишняя реклама никогда не помешает, - продолжал Фадеев, как мне показалось, неодобрительно.
- Передовик… По-моему, ничего предосудительного, - заметил я.
Хотя мне и не очень понравилось, что в предисловии к интервью заслуги и достоинства бригадира перечислялись слишком пышно. Ким Афанасьевич мог "преподнести" зятя несколько поскромнее.
- Можно было бы и без эпитетов, - сказал следователь, словно отгадав мои мысли. - Вот я и думаю: не специально ли?
- Что вы имеете в виду? - поинтересовался я.
- Понимаете, Захар Петрович, мне кажется, что кое-кому не нравится мое внимание к особе Воронцова. И вообще в данное время…
Фадеев замолчал.
- У вас появились новые факты?
- Да, - кивнул следователь. - Правда, документы будут готовы через день-другой… Специалисты из области, которых я вызвал для проведения экспертизы, подтверждают, что почва котлована под универсам - суглинок. Именно суглинок, а не песок, как твердят строители… Наши геологи не ошиблись… Выходит, "превращать" твердую землю в сыпучую надо было для того, чтобы иметь липовые тонны и тонно-километры, то есть из ничего получать деньги… Алхимия да и только!
- Насчет суглинка точно?
- Точнее не бывает, - кивнул следователь. - Я говорил с экспертами. Анализы. Наука! Сидят, пишут заключение… Теперь сами понимаете: Воронцов - передовик, маяк, а чем занимается…
- Ну и ну, - покачал я головой.
- Но это еще не все. - Фадеев помолчал, подумал. - Ладно, Захар Петрович, пока делиться не буду. Может, ошибочка. Но есть одно соображение. Надо проверить. Хочу съездить сегодня с Орловым… Тут неподалеку от Зорянска…
Я не стал допытываться. Придет время, расскажет.
Утром следующего дня, придя на работу, я увидел у себя в приемной человек семь ребят с учителем Бабаевым во главе. Среди мальчишек и девчонок я сразу узнал тех самых дозорных Голубого патруля, которые первыми подняли тревогу, - Руслана, Роксану и Костю.
Все были крайне возбуждены. Лишь один Костя сидел на стуле тихий-тихий.
При моем появлении поднялся невообразимый шум. Говорили все разом, и я, естественно, ничего не мог понять.
Приглашенные в кабинет ребята присмирели. Я попросил рассказать о случившемся спокойно и по порядку.
- Помните, Захар Петрович, - начал учитель, - я вам говорил, что наш патруль решил обследовать город и окрестности, нет ли еще где слива горючего?
- Как же, помню, - кивнул я.
- Так вот, - продолжал Бабаев, - они нашли еще одно такое пятно.
- У Желудева, где старая церквушка! - не выдержав, выпалила Роксана.
Я прикинул: от Берестянкина оврага, а вернее, от того места, где был обнаружен злосчастный слив горючего, было километров пять.
- Это второе пятно, - сказал Бабаев, - по рассказам дозорных, очень большое.
- Ага, большущее! - опять встрял кто-то.
На него зашикали.
- Ребята решили устроить засаду, - рассказывал дальше учитель, когда в кабинете стало тихо. - Вчера вечером они попытались задержать сливальщика и вот результат…
Олег Орестович показал на Костю. Тот повернулся ко мне лицом, и я сразу обратил внимание на синяк.
- Ох и врезал он мне! - сказал мальчишка, не скрывая гордости от того, что был героем события.
Я еле сдержал улыбку, хотя ситуация была скорее драматическая.
Затем учитель передал слово Руслану. Ученик рассказывал с удовольствием. Как они обнаружили пятно горючего, как мерзли три часа в кустах, как "застукали" шофера в тот момент, когда он шлангом пустил из бака на землю струю топлива.
В это время дозорные и выскочили из своего укрытия.
- Мы показали удостоверения Голубого патруля и попросили шофера предъявить документы, - в полной тишине вел свой рассказ Руслан. - Шофер обругал нас. Нецензурно. Залез в машину и хотел ехать. Тогда мы встали перед машиной. Он вылез, оттолкнул Роксану и меня. Мы упали. Тогда Костя назвал его бандитом…
- А что? - воскликнул Костя. - Поднять руку на девочку! Теперь я уже не сдержал улыбку. Улыбнулся и Олег Орестович.
- Продолжай, Руслан, - сказал учитель.
- Водитель ударил Костю и уехал. К сожалению, товарищ прокурор, задержать его мы не смогли, но номер машины, конечно, запомнили.
Эти слова мальчик произнес так, словно докладывал командиру где-нибудь на погранзаставе.
- Ну а теперь я задам несколько вопросов… Значит, вы обнаружили горючее на земле вчера днем. Почему не дали знать кому-нибудь из старших? Ну, хотя бы Олегу Орестовичу?
- Мы думали… Мы хотели… - начал было Руслан и умолк, растерянно оглядываясь на ребят, словно ища у них поддержки. - В общем…
- В общем, играли в сыщиков, - мягко, но в то же время с укором перебил его учитель. - Я, Захар Петрович, уже сделал им внушение. По-моему, они поняли. Это дело серьезное. Опасное дело. Для этого есть милиция. Хорошо, кончилось синяком… И еще. Я сам узнал обо всем только сегодня утром, в школе. И сразу к вам. Директор нас отпустил…
- Но почему же потом, после случившегося, вы не пошли к Олегу Орестовичу?
- Мы знали, что у Олега Орестовича болен ребенок, и не хотели беспокоить, - ответила Роксана.
- Да-да, - смущенно подтвердил Бабаев. - Сынишка… Бронхит…
- Что вы так заботитесь о своем учителе, хорошо. Но ведь могли обратиться к любому постовому милиционеру, прийти к нам.
Дозорные дружно признались в своей ошибке.
Однако они нам очень помогли. Теперь мы знали номер машины, да и водителя каждый из сидевших в засаде мог теперь опознать.
Я попросил учителя и учеников дать официальные показания следователю Фадееву. Вскоре после допроса дозорных Владимир Гордеевич зашел ко мне.
- Боевые ребята, правда? - спросил я.
- Слишком, - вздохнул следователь. - А если бы этого Костю не кулаком, а монтировкой?..
- Да, я уж им прочел тут нотацию.
Фадеев рассказал, что позвонил во все три городских автохозяйства. Машина оказалась с третьей автобазы.
- Водитель установлен? - спросил я.
- Пикуль, Роман Егорович. - Фадеев сделал паузу и добавил: - Из бригады Воронцова.
- Опять Воронцов! - вырвалось у меня.
- Он, родимый, - усмехнулся Владимир Гордеевич.
- Когда будете допрашивать?
- Хотел сразу ехать на автобазу, да вот странная история… Наш любезный Пикуль Роман Егорович взял сегодня отпуск без содержания. На неделю. Отбыл в другой город на похороны родственника. Якобы…
- Ну зачем вы так, - покачал я головой. - Может, он действительно уехал на похороны.
- То, что уехал, верно. А вот насчет похорон… - Следователь махнул рукой. - Оттягивают время. Видимо, Воронцов и его дружки надеются за эту неделю что-нибудь придумать.
- Не знаю, не знаю, Владимир Гордеевич… Во всяком случае, постарайтесь тщательно проверить показания ребят. А то, чего доброго, нафантазируют…
- Сейчас не зима, - улыбнулся Фадеев. - Следы протекторов на земле наверняка сохранились. - Он посмотрел на часы. - Вот-вот подъедет эксперт. Отправимся на место с ребятами и Бабаевым…
Фадеев оказался прав: никто из родственников Пикуля не умирал.
Через два дня сам Пикуль был обнаружен у приятеля в деревне Курихино, что неподалеку от Зорянска. Там шофер пьянствовал с дружком, схоронившись в баньке. Работники милиции подождали, пока он проспится, придет в себя, а потом доставили его на допрос к следователю приводом: Пикуль демонстративно не хотел принимать повестку.
Я попросил Фадеева зайти ко мне сразу же после допроса, но неожиданно Владимир Гордеевич позвонил мне из своего кабинета.
- Захар Петрович, вот тут допрашиваемый хочет высказать вам свою жалобу на меня…
- Хорошо, сейчас зайду, - ответил я и направился в комнату следователя.
Заросший щетиной, синий от долгой пьянки, шофер сидел напротив Фадеева с мрачным лицом, скрестив руки на груди.
Я представился и спросил, какие у Пикуля претензии.
- Протестую, потому что меня затащили сюда незаконно, - начал он с гонором. - Имею право не являться. А на меня милицию напустили…
- На каком основании вы хотели уклониться от явки к следователю? - задал я вопрос.
- Горе у меня, товарищ прокурор.
- Какое? - спросил я.
- Только что с похорон, - хрипло произнес шофер, глядя куда-то в угол комнаты.
- Кого хоронили?
Пикуль молчал, видимо почувствовав ловушку.
- Ну, Роман Егорович, - поторопил его Фадеев.
- Двоюродного брата… В Ростове…
- Нехорошо хоронить живого человека, - покачал головой следователь. Мы звонили в Ростов. Ваш двоюродный брат жив-здоров, чего и вам желает…
Водитель некоторое время не мог произнести ни слова. Ждали и мы. Наконец он признался:
- В общем, заправлял я вам мозги. Каюсь…
- Солгали? - уточнил Фадеев.
- Уж как есть, - развел руками Пикуль.
- Для чего? - спросил Фадеев.
Пикуль стал объяснять, что, мол, поссорился с женой, причем серьезно, и вот придумал повод смыться на неделю из дому. Так, мол, было тошно, что надо было душу отвести. Вот и закатился он к приятелю в Курихино.
- А другой причины не было? - спросил следователь.
- Говорю то, что было, - ответил Пикуль, изобразив на своем лице искренность и покаяние.
- Ладно, это объяснение оставим пока на вашей совести, - сказал Фадеев. - А теперь, Роман Егорович, расскажите, пожалуйста, что произошло с вами в минувший четверг возле деревни Желудево в седьмом часу вечера.
- В седьмом часу? Возле Желудева? - переспросил шофер. Он посмотрел в потолок, хмыкнул. - Да вроде бы ничего…
- Но вы были там в это время? - спросил Фадеев.
- Проезжал мимо.
- Не останавливались? Не сворачивали никуда?
- Может, и останавливался. Разве упомнишь… Я по той дороге несколько раз в день мотаюсь туда-обратно. Такая работа…
- Хорошо, я вам напомню, - сказал Фадеев. - Вы свернули в рощу за старой церквушкой… Было?
- Господи, действительно было, - вдруг открыто признался шофер. Точно, возвращался с последнего рейса…
- Для чего свернули?
Пикуль засмущался. Владимир Гордеевич повторил вопрос.
- Нужду справить, - ответил наконец шофер. - Приспичило, понимаете ли…
- А горючее вы там не сливали? - спросил следователь.
Пикуль взвился:
- Да что я, чокнутый? Мы в бригаде, понимаешь, боремся за экономию! Каждый грамм бережем!..
Фадеев молча протянул ему показания дозорных Голубого патруля. Пикуль, к нашему удивлению, спокойно прочел их и вернул следователю. То, что показали ребята, он в основном подтвердил. Кроме факта слива дизельного топлива. Тут Пикуль стоял, как говорится, насмерть: почудилось школьникам насчет горючего, и все! А то, что не сдержался и дал тумака одному пацану, - так вывел он его из себя. Намаялся за день за баранкой, спешил домой, а они пристали ни с того ни с сего…
Пикуль не без гордости заявил, что в тот день, в четверг, перевыполнил норму. Не посрамил свою передовую бригаду.
Насчет бригады и ее успехов он говорил минут пять. Это, видимо, был его козырь.
Фадеев выслушал шофера и, как бы между прочим, спросил:
- На каком объекте сейчас работаете?
- Только что кончили возить грунт из котлована для больницы на улице Космонавтов. Переводят на другой объект…
- А куда грунт возили? - так же ненавязчиво, будто невзначай, задал вопрос следователь.
Но именно этот вопрос почему-то насторожил Пикуля.
- А чего? - спросил он.
- Просто интересуюсь, - сказал Фадеев. - Так куда?
- Ну, в этот… Как его… Карьер, - ответил шофер, нервно потирая колени ладонями. - Под Матрешками…
- Карьер? - переспросил следователь и в упор посмотрел на Пикуля.
Шофер еще больше растерялся.
- Словом, овраг там… Такой глубокий… - пробормотал он.
- Карьер от оврага отличить не можете, - усмехнулся Фадеев.
- Овраг, карьер - один шут, - отмахнулся Пикуль. - Возле деревни Матрешки. Туда сорок километров и обратно столько же. Как в аптеке! - Он нервно засмеялся.
- И сколько ездок за день? - спросил следователь.
- Это смотря какая дорога, какая погода, - ответил Пикуль. - Да еще от строителей зависит. Иной раз ждешь погрузки, ждешь…
- И все-таки сколько?
- Две минимум, - сказал шофер. - Желательно три. А как же иначе обязательство взяли! Бывает и четыре…
- А пять ездок? - не унимался Фадеев. - Делаете?
Они словно играли в какую-то мне непонятную игру. Я внимательно следил за ними, стараясь вникнуть в ее смысл.
Судя по тому, в каком напряжении находился Пикуль, было видно: следователь касался чего-то важного, опасного для Пикуля.
- Пять - это поднатужиться надо…
- А шесть? - серьезно продолжал Фадеев.
- Это уж вкалывать от зари до зари, - сказал шофер.
- Не случалось по шесть ездок? - настаивал Фадеев.
- Странный у нас разговор получается, - с натянутой улыбкой произнес Пикуль. - Если бы да кабы…
- Вовсе не странный, Роман Егорович… Для Воронцова шесть ездок, судя по документам, - раз плюнуть.
- Герман Степанович - ас!
- Шесть ездок - это четыреста восемьдесят километров, - быстро набросал на бумаге следователь. - Так?
- Ну? - невинно посмотрел на него шофер.
- С какой средней скоростью вы ездите?
- Это кто как, - ушел от прямого ответа Пикуль.
- Хорошо, - кивнул следователь, и его авторучка снова забегала по листку. - Берем пятьдесят километров в час… Значит, на шесть ездок должно уйти больше девяти часов! Это чистого времени. А погрузка? А разгрузка?.. Помните участок от шоссе до оврага возле Матрешек? Там восемь километров. Сплошные колдобины! На этом участке не то что пятьдесят, десять километров в час не сделаешь… Верно я говорю?
Пикуль пожал плечами.
- Так как же он делает по шесть ездок? - усмехнулся Владимир Гордеевич. - По двенадцать часов работает, что ли?
- А что, бывает! - ухватился за эту мысль шофер. - Если надо для плана и строители просят… А потом, у Воронцова все по минутам рассчитано. Образцовая организация труда!
- Может, проще земельку-то в карьер на Кобыльем лугу сбросить? - хитро посмотрел на Пикуля следователь.
- Какой Кобылий луг? - испуганно спросил шофер.
- Да тот, что рядом. От Зорянска одиннадцать километров. И подъезд хороший… Давайте начистоту, Роман Егорович, а?
- Куда нам положено, туда и возим, - хмуро сказал Пикуль. - И нечего выпытывать у меня то, чего нет.
Больше от шофера Владимир Гордеевич ничего добиться не смог. Он отпустил Пикуля, вручив ему повестку на завтра.
- Предположение, что грунт бригада Воронцова возит не в Матрешки, на это вы намекнули мне на прошлой неделе? - спросил я у следователя.
- Да, Захар Петрович. Но это, как я убедился в ходе допроса, уже не предположение… Пикуль недаром обмолвился, сказал, что возят в карьер возле Матрешек… Там овраг, понимаете! А карьер - на Кобыльем лугу!
- Это еще не доказательство.
- Конечно, - согласился Фадеев. - Но косвенно подтверждает, что я прав. Второе. Вы обратили внимание, что именно разговор, куда они вывозят грунт, больше всего испугал Пикуля? Ведь одно дело Матрешки, другое Кобылий луг…
- Понимаю, конечно. Разница в расстоянии почти тридцать километров. В один конец. А в оба - шестьдесят!
- Вот именно! - воскликнул следователь. - Меня поразило, когда я узнал, что Воронцов в иные дни делает по семь ездок!
- Семь? - в свою очередь воскликнул я.
- Ну да! Это практически невозможно. Разве что на вертолете! Явная, нахальная липа…
- Но ведь любой мало-мальски разбирающийся человек это поймет. Я имею в виду бухгалтеров, что начисляли зарплату. Нетрудно подсчитать…
- Видимо, подсчитывали, но делали вид, что все как надо… А теперь давайте прикинем, что получилось в результате этой липы. Не буду говорить о плане, который перевыполняли на двести и больше процентов, о премиальных, о почете и прочем. Это особый разговор. Меня интересуют излишки горючего. Во-первых, они получаются в результате того, что завышался объем перевозок грунта по сравнению с действительным. Об этом мы уже знаем, так?
- Так, - кивнул я.
- Во-вторых, вместо того чтобы везти грунт в Матрешки, в овраг, бригада Воронцова возила его поблизости, в карьер на Кобыльем лугу. А это уже фиктивные километры. Причем очень большое количество километров! И под все эти километры выдавалось горючее и смазочные материалы. Следовательно…
- Постойте, - перебил я Фадеева, - как учитывается километраж?
- По спидометру.
- Но ведь спидометр объективно фиксирует, сколько проехала машина…
- Верно, - улыбнулся следователь. - Однако, как рассказал Орлову один водитель, когда они проверяли вторую автобазу, все в руках человека, а не бога. Спидометр - не исключение. - Фадеев усмехнулся. - Орлов объяснил мне эту механику. Нехитрые приспособления - и можно накрутить на шкале хоть десять тысяч километров. Он мне показал, как это делается. Словом, подделать километраж - не проблема. Видимо, была проблема, куда девать излишки горючего. Отсюда - загрязнение озера, пятно солярки возле Желудева…
- Понятно, - кивнул я. - Но в бригаде Воронцова, как вы рассказывали, две машины с бензиновыми двигателями.
- Да, - подтвердил Фадеев. - У него самого и у шофера Коростылева. Куда они девают бензин - это и выясняет сейчас Орлов. Скорее всего, продают налево, частнику…
- И все-таки, Владимир Гордеевич, неопровержимых доказательств у нас пока нет. Пикуль отрицает, что сливал горючее…
- А дозорные? - возразил следователь.
- Допустим, Пикуль будет стоять на своем: не сливал, и точка! Сливали, мол, другие. Ведь солярка у всех одинаковая… Да и насчет грунта надо все доказать.
- Докажу! - горячо заверил Фадеев. - Мы взяли образцы грунта из оврага у Матрешек, из карьера на Кобыльем лугу, а для сравнения - из котлована больницы на улице Космонавтов и универсама, где бригада Воронцова работала до этого.
- Ну что ж, подождем результатов.