Заглянув в гостиную, я вижу, что близнецы буквально приклеились к каким-то мультикам или чему-то в этом роде. Приглядевшись, понимаю, что Оскар на самом деле спит в кресле: перевалился через подлокотник, а изо рта тонкой струйкой прямо на обивку стекает слюна. Ноа бросает на меня ленивый взор - между нами явно установилась некая негласная связь - и опять утыкается в телевизор, не говоря ни слова.
Тихо закрываю дверь и хватаю пальто, кошелек и ключи. Вылетев на верхнюю ступеньку лестницы, прочесываю глазами улицу - слева и справа. Вокруг - ни души, никого, кто обратил бы на меня хоть какое-то внимание. Отсюда я почти могу разглядеть свою цель и, вобрав в легкие больше воздуха, бросаюсь вниз по лестнице и выбегаю через парадные ворота. Не останавливаясь, несусь к магазинчику на углу, покупаю все, что мне требуется, - ругая про себя какую-то стоящую впереди старуху, которая медленно отсчитывает мелочь по одному с трудом накопленному пенсу, - и, прежде чем осознаю это, я уже снова оказываюсь в прихожей, срывая с себя пальто. Пытаясь восстановить сбившееся дыхание, опять заглядываю в гостиную. Мальчики все так же благополучно сидят на своих местах, но тут адреналин пронзает мое тело, и перед глазами все расплывается. Метнувшаяся к дверному косяку рука поддерживает меня, не давая упасть.
- Джеймс, - машинально приветствую я. И вымучиваю из себя улыбку, которая тут же скрывается под сковывающим лицо выражением шока.
- Зои, - отзывается Джеймс, и у меня остается меньше секунды, чтобы решить, сердится ли он, знает ли он, что я оставила его сыновей одних. - Как прошел ваш день?
- Превосходно, - отвечаю я, все еще сомневаясь и проклиная себя за то, что понятия не имею, как готовить суп.
- Вы, похоже, замерзли, - замечает Джеймс, разгибаясь и потягиваясь.
- Я только что выбросила мусор в контейнер, - объясняю я, вознося про себя благодарственную молитву за то, что действительно чуть раньше сделала эту неприятную домашнюю работу и теперь у меня хватило присутствия духа, чтобы вспомнить об этом. Набитое доверху мусорное ведро на кухне выдало бы меня с головой. Я подальше отодвигаю ногой стоящий на полу полиэтиленовый пакет из магазина, хотя мне не стоит беспокоиться: Джеймс плюхается на диван, приобнимая за плечи сыновей.
- Отлично! - неловко бросает он. Теперь, когда Оскар проснулся, Джеймсу гораздо интереснее болтать со своим сонным сыном, чем заботиться о моих делах.
- Что ж, тогда я начинаю готовить ужин, - сообщаю я и удаляюсь на кухню.
- Пахнет божественно! - восхищается Клаудия.
Она выглядит уставшей и напряженной, но пытается скрыть это под маской веселости, основательно приклеившейся к ее лицу. Не думаю, что сейчас, когда я все еще нахожусь здесь, она чувствует себя полностью в своей тарелке. Ей стоит понять, что это - вынужденная необходимость для нас обеих.
- Это - суп, - с гордостью объясняю я.
Содержимое большой кастрюли на плите "Ага" булькает на медленном огне. Перед тем как приступить к работе на кухне, быстрый поиск в Интернете научил меня пользоваться этой проклятой штукой. Очевидно ведь, что у моих прежних нанимателей такие плиты были.
- Домашний суп, разумеется.
Десять пустых консервных банок - а домашний суп готовится только в больших количествах, это я когда-то узнала от своей тети, - выпотрошенных и смятых, теперь лежат на самом дне мусорного бака. Достаточно добавить и смешать несколько свежих пряных трав, и никому не вздумается выяснять, откуда взялись ингредиенты супа. Не думают же мои работодатели, в самом деле, что я целый день чистила и резала овощи!
- Пип заходила сегодня в гости, - сообщаю я Клаудии, чтобы отвлечь ее от аромата, но она снова наклоняется к супу. Нос нависает над кастрюлей, живот прижимается к ручке плиты, пока она наслаждается аппетитным благоуханием моей якобы домашней кухни.
- Сдается мне, тут есть какой-то тайный ингредиент, - предполагает Клаудия, на мгновение закрывая глаза.
Наши лица оказываются очень близко друг к другу. Настолько близко, что я могу чувствовать ее дыхание. Ощущать всю эту новую жизнь, бурлящую внутри ее.
- Если я расскажу вам, - с улыбкой отвечаю я, - мне придется вас убить.
Позже, когда мальчики опустошили свои тарелки и попросили добавки даже не один, а целых два раза, когда они высосали четвертинки персиков и облизали пальцы, после горячей пенистой ванны в компании дюжины динозавров и с рассказанной мною сказкой, а затем и пожелания спокойной ночи Джеймсу и Клаудии (с несколькими вопросами лично ей по поводу того, как она себя чувствует и не собирается ли в ближайшее время родить), я валюсь на свою кровать, будто мои кости рассыпались от изнеможения и печали.
На глаза наворачиваются слезы, и мне приходится прятать их в подушке. Подступает гнев, и я кусаю ее, оставляя на накрахмаленном хлопке следы зубов - символы моей безысходности.
Ну почему это должно было произойти именно сейчас?
Достаю из нижней части гардероба свою большую дорожную сумку. Расстегиваю молнию внутреннего отделения и вытаскиваю маленькую сине-белую коробочку с надписью "Клир блю". "Точность - более 99 %" - гласит надпись под названием. Здесь два теста.
Проделав процедуру, я добиваюсь только одного: меня начинает неудержимо тянуть домой. В конечном счете я чувствую себя бесплодной и ни на что не годной внутри.
10
- Она курит. - Я вразвалочку расхаживаю из одного угла гостиной в другой.
- Вздор, - устало отвечает Джеймс. - У нее нет такой привычки. Разве ты не помнишь, мы спрашивали у нее об этом на собеседовании?
- Я почувствовала от нее запах. Сомнений нет.
Я на мгновение задумываюсь. Джеймс прав. Она точно говорила нам, что не курит. Я не хочу, чтобы мальчики видели, как она исподтишка закуривает у черного хода, или даже уловили исходящий от нее запах табака. И тогда, прежде чем мы узнаем об этом, они решат, что в курении нет ничего страшного, и сами начнут дымить. Нет, я хочу растить их иначе.
- Спроси у нее, если тебя это так беспокоит, - предлагает Джеймс.
- И как ты себе это представляешь? - интересуюсь я, прохаживаясь между ним и камином. - Ничего хорошего не выйдет, если она решит, что мы ей не доверяем.
- Какая же ты глупышка! - бросает Джеймс и почему-то показывает на каминную решетку, за которой нет дров и огня. В этой комнате всегда холодно, но Джеймс настаивал, чтобы мы пришли поговорить именно сюда, потому что тут дальше всего от комнат мальчиков и лестницы на верхний этаж Зои. - Неужели ты не помнишь, как она недавно разожгла камин в другой гостиной и жаловалась, что это далось ей с трудом? Она еще сказала, что комнату заволокло дымом, и извинялась за запах. Только и всего, Клаудия. Ты почувствовала исходящий от ее одежды дым от дров.
Безусловно, Джеймсу, так же как и мне, прекрасно известна разница между этими двумя запахами. Я, может быть, и беременна, но еще не потеряла обоняние.
- Нет, ты ошибаешься. Я уловила сигаретный дым в ее дыхании.
Мы мгновенно замолкаем, когда дверь вдруг открывается, сопровождаясь тихим стуком.
- Это всего лишь я, - возникает на пороге Зои. - Простите, что помешала.
Вид у нее взволнованный.
Неужели она слышала, что мы говорили о ней?
- Входите, - приглашает Джеймс.
Мне остается только молиться, чтобы Зои не слышала моих слов.
- Ничего по-настоящему важного, - говорит она, вероятно ощущая наше смущение. - Мы можем поговорить завтра, если вы заняты.
Она нервно топчется в дверном проеме, ожидая ответа и переводя взгляд с меня на Джеймса. На ее лице написаны мольба и извинение за вторжение. У нее явно что-то на уме, и она не знает, как это сказать. Она выглядит так, будто уже ложилась спать и, возможно, так и не смогла сомкнуть глаз. Ее волосы с одной стороны слегка спутаны, а легкого макияжа глаз, заметного сегодня днем, и след простыл. На бледной коже ее щек и лба заметен неяркий блеск еще не впитавшегося ночного крема, в то время как надетая задом наперед футболка и шерстяные носки красноречиво подтверждают намерение пораньше лечь спать.
"Что же снова привело ее вниз?" - спрашиваю я себя.
- Мы ничуть не заняты, - говорю я, и мне почему-то немного ее жалко. Я похлопываю по свободному месту на диване и, когда она робко усаживается, бросаю взгляд на Джеймса, еле заметно округлив глаза, что должно быть заметно лишь ему одному.
"Нет дыма без огня", - проносится в голове излюбленное выражение моей матери.
- Вас что-то беспокоит? - Меня вдруг пронзает мысль о том, что после всего двух дней работы она собирается заявить о своем увольнении. Я и представить себе не могла, что она может от нас уйти.
- Меня ничего не беспокоит, смею вас заверить. Просто…
- Наверное, мне лучше удалиться, чтобы вы поговорили вдвоем? - предлагает Джеймс.
- Хорошая идея, - подхватываю я. - Почему бы тебе не включить чайник?
Джеймс кивает и спешно уходит, признательный за эту передышку.
- Что "просто"? - спрашиваю я Зои, возвращаясь к ее робкому замечанию.
- Не знаю, как лучше выразиться. Думаю, будет лучше спросить у вас об этом прямо.
Зои ковыряется в своих коротко обрезанных ногтях. Ее волосы, распавшись на тонкие прядки, царапают шею. Если бы я была ее матерью, убрала бы эти пряди за уши и мягко приподняла бы пальцем ее подбородок, заставив высоко держать голову. Я внимательно посмотрела бы в ее молочно-серые глаза и догадалась бы, что не так, прежде чем это поняла бы сама Зои. Я притянула бы ее ближе, обняла, заставила бы почувствовать, что я - здесь, рядом с ней, независимо от того, о чем она собиралась спросить.
- Это насчет уик-эндов, - произносит Зои тонюсеньким голоском.
- Да?
- Ну, я не знаю, что вы об этом думаете… просто было бы действительно удобно, если бы… - Она склоняет голову еще ниже.
- Зои, я не кусаюсь.
Наконец она поднимает голову и смотрит на меня в упор. Линия подбородка у нее аккуратная и изящная, словно вылепленная искусными пальцами. Скулы Зои повторяют точность черт ее лица, которые, в свою очередь, меркнут рядом с этими затуманенными глазами. Она выглядит так, словно в ее глазах постоянно стоят слезы, только и ждущие момента скатиться по щекам.
- Если честно, мне некуда уходить на уик-энды.
Я пытаюсь понять, что это значит, но прежде, чем мне это удается, ответ сам срывается с губ:
- Тогда вы должны остаться здесь.
Я произношу это под влиянием внезапного порыва облегчения, нахлынувшего на меня от того, что она не увольняется, несмотря на все мои подозрения.
- Правда? - Подбородок Зои поднимается выше, ее глаза проясняются. На губах уже сияет улыбка.
- Да, - отвечаю я, теперь уже с долей нерешительности, осознавая, что следовало сначала спросить Джеймса, особенно после того, в чем я только что ее обвинила. Но, уверена, муж не будет возражать. Кроме того, в самое ближайшее время он снова уйдет в плавание. Если на то пошло, именно он так сильно хотел найти того, кто будет помогать мне по дому. - Все в порядке, Зои? - У меня появляется ощущение, что стоит узнать ее получше. Несмотря на собеседование, ее резюме и рекомендации, меня вдруг поражает мысль, как мало я на самом деле знаю о семейной жизни няни.
- Это очень любезно с вашей стороны! - с благодарностью кивает Зои. - Все прекрасно. Просто дело в том, что…
И снова она выглядит такой грустной, такой страдающей, такой неуверенной во мне…
- Что, Зои?
- У меня возникли кое-какие проблемы с человеком, с которым я живу… - Она осекается и задумывается. - С которым жила, я хотела сказать. У нас были некоторые трудности, и в итоге ничего не вышло. Я не хочу, чтобы вы думали, что я использую вас.
- Это разрыв?
Зои пожимает плечами, и я понимаю, что, нанимая обслуживающий персонал для дома, я беру на себя и заботу о ее личной жизни.
- Что-то в этом роде, - отвечает Зои. - Некоторые вещи просто не могут получиться.
И она почему-то с тоской смотрит на мой беременный живот.
Я лежу в нашей постели, выжатая как лимон. Совсем скоро я исчезну в комнате для гостей. Но сейчас я понимаю, что не смогу уснуть. Джеймс лежит рядом, почти погрузившись в сон, а мне нужно поговорить. Он едва слушает.
- Не могу сказать, что это было прямо так противно, словно перед тобой пресмыкаются, - говорю я Джеймсу. - Но почти.
Легонько толкаю его в плечо. Я лежу поверх одеял в своей размером с палатку ночнушке в цветочек и толстом халате, едва-едва сходящемся на талии. Джеймс часто шутит, что в последний раз, когда он видел меня голой, обхват моей талии равнялся изящным двадцати семи дюймам. Надеюсь, что вернусь к этому размеру к его следующему возвращению домой. Женщины в нашей дородовой группе по йоге вечно сравнивают количество растяжек и обхват талии. Я предпочитаю не думать о своем теле. Появляется слишком много ужасающих мыслей, и я начинаю паниковать. Я уже успела испытать чересчур много разочарований.
- Джеймс, ты меня слышал? Не могу сказать, что это было прямо так противно…
- Тогда и не говори, - бормочет муж. Его глаза закрыты. Он лежит на боку, отвернувшись от меня.
- Меня поразило то, как она смотрела на меня. Это было… - Я не хочу показаться самодовольной. - Почти создалось ощущение, словно она мне завидует или что-то в этом роде.
Джеймс открывает глаза и перекатывается на спину. Поднимает голову и внимательно смотрит на меня. Я лежу очень неудобно, опершись о локоть.
- Уже поздно, Клод. - Его глаза снова закрываются. - Не чуди.
- А потом еще этот сигаретный дым… Она врала мне?
Теперь глаза Джеймса опять распахнуты.
- Тебя одолели эти разгулявшиеся гормоны, Клод. Зои не пресмыкается и не завидует, а еще она не курит. И точка! Она всего лишь хотела оставаться у нас на уик-энды. Так наверняка будет лучше для вас обеих.
- Я не уверена, Джеймс, - тихо произношу я, но его глаза вновь закрыты. Плюхаюсь на подушку и в который раз прокручиваю в голове недавнюю сцену. Помнится, она сказала: "Некоторые вещи просто не могут получиться". Сколько же печали было в этих словах! "Звучит запутанно", - ответила я тогда, но она больше не стала откровенничать.
- И потом она потянулась ко мне и коснулась моего живота, Джеймс, - сообщаю я своему клюющему носом мужу. - Джеймс! - громче окликаю я. - Я сказала, что она положила ладони поверх ребенка.
Джеймс перекатывается по постели и стонет.
- И что из этого? - ворчит он. - Так делают все женщины, не так ли?
И муж закрывает голову подушкой.
Конечно же он прав. С тех пор как мое положение стало заметным - а произошло это спустя почти пять месяцев, - я привлекала гораздо больше внимания, чем хотелось бы. Поначалу я решила даже не сообщать о своей беременности многим людям, исключая родных и близких друзей, хотя и с ними вела себя весьма осторожно. Учитывая мою историю, разочаровывать всех еще одним выкидышем означало бы принять на свои плечи горестное бремя, без которого я вполне могла бы обойтись. Я выучила свой горький урок. Ну, а кроме того, таков уж род моей деятельности, что люди слишком часто бросаются критиковать мое желание стать матерью, - в отместку за то, что я просто выполняю свою работу.
- Она очень странно коснулась меня, Джеймс. Словно… - Я прерываюсь и меняю положение. Я устала. И вероятно, чего-то не понимаю. - О, не знаю… Но она положила обе ладони прямо вот сюда.
И я касаюсь своего живота, несмотря на то что муж на меня не смотрит.
- Она задержала там свои руки дольше, чем требовалось. И смотрела на меня, прямо мне в глаза. Мне это не понравилось.
- Она, видимо, ждала, что ребенок начнет толкаться, - сонно мямлит Джеймс.
- Может быть, - со вздохом соглашаюсь я. - Как же я устала! Пойду-ка спать.
Целую Джеймса в макушку и отправляюсь в комнату для гостей. Крепкий сон поодиночке нам обоим гарантирован.
Почистив зубы и улегшись в гостевую кровать, страдая от жары даже с открытым на дюйм окном, я размышляю над тем, о чем не рассказала Джеймсу, о том, что заставило мое сердце на миг тревожно екнуть.
"Вам так повезло! - воскликнула она, прижимая руки к моему животу. В ее глазах, полных слез, застыла эта глубокая серая тоска. - Вам так повезло носить под сердцем ребенка…"
11
Мощный вздох облегчения вырывается у меня, когда я возвращаюсь наверх, в свою спальню. Добиться разрешения Клаудии оставаться в доме на уик-энды было не так сложно, как я думала, и это уберегло меня от целого ряда трудностей и страданий. Теперь я чувствую себя так, будто снова обрела способность дышать. Кроме того, я не хочу, чтобы в мое отсутствие здесь произошло что-то важное. Она приняла решение сама, я даже не успела пооткровенничать, признаться, что считаю себя прямо-таки ходячей зоной бедствия для мужчин. В конечном счете она рассудила, что лучше ни о чем меня не спрашивать. Очень мудро с ее стороны. Она, безусловно, не будет допытываться дальше. По выражению ее лица я поняла: она подумала, что я хочу уйти с этой работы. Ну уж нет, даже не собираюсь. Пока, во всяком случае.
Я отключаю мобильный от зарядного устройства и впиваюсь взглядом в экран телефона. Никаких эсэмэсок с момента последней проверки. Я набиваю сообщение, но потом сохраняю его в черновиках, решая, что, наверное, отсылать это не стоит: мои безрассудные слова могут привести к новым неприятностям. Достаю из гардероба дорожную сумку и вытаскиваю из нее полбутылки скотча. Няне это явно не положено, но я основательно вымотана, спина болит после того, как я на руках перенесла мальчиков наверх. Они - хорошие дети, бойкие и любознательные, хотя по своему весьма скромному опыту обращения с детьми могу сказать, что с девочками легче.
Одна эта мысль заставляет меня сделать глоток из бутылки - всего лишь маленький глоточек - и снова взять в руки телефон. Я пробегаю по всем сохраненным в черновиках сообщениям, которые написала в прошлом, только чтобы выпустить пар. Потом перечитываю сообщение, которое напечатала минуту назад. Представляю, как адресат читает его, и меня начинает немного мутить, тело бьет нервная дрожь. Снова прикладываюсь к бутылке, и на сей раз делаю внушительный глоток. Пока струя виски, обжигая, устремляется в мое горло, я нажимаю на кнопку "Отправить". Ничего не могу с собой поделать.
И в пространство улетает сообщение: "Ты знаешь, что я всегда буду любить тебя".
Когда утром я спускаюсь вниз, держа близнецов за руки, выясняется, что Клаудия уже уехала на работу. Джеймс в военно-морской форме размашистым шагом заходит на кухню, и мальчики поднимают шум, поедая свои батончики из спрессованных хлопьев.
- Не волнуйтесь, парни, я еще не ухожу в плавание, - успокаивает Джеймс, когда дети бросают свой завтрак, кидаются к нему и виснут у него на ногах.
Как же они страдают от того, что отец так часто уходит в море! И как удобно, что он женился на Клаудии. Как удачно, что она наняла меня. Этих детей словно по цепочке передают с рук на руки. Когда же это прекратится?
- У меня деловая встреча, - сообщает Джеймс, небрежно пожелав мне доброго утра.
Я настораживаюсь. Не уверена, что нравлюсь ему. Мне придется остаться с его женой и детьми, когда он уйдет в плавание, заботиться о них, пока он будет далеко. Я новый человек в доме.
- Вернусь к шести, и Клаудия будет дома примерно в то же время. Она рано уехала, чтобы разобраться с одним заковыристым случаем.