Хасимов плюхнулся на студента сверху и скрутил Сашкины руки все той же сеткой. Чтобы узел был плотнее, Равиль со всей силы поддернул завязанную сетку вверх. Впившиеся капроновые нити грубо содрали кожу.
– А теперь вставай и топай. Если через час не придем к станции – тебе хана. Сейчас, – Равиль посмотрел на снятые с Сашки часы: – полседьмого. Шайтан тебя подери, да я уже весь день с тобой по пустыне шляюсь!
И впрямь, Евтушенко с удивлением отметил, что быстро темнеет. Прошли сутки, как он с Боней вышел из магазина. Уже сутки, как он плутает по степи и не может выйти ни к реке, ни к железной дороге.
Он вспомнил карту, которую видел первого сентября около института в руках Колесникова. Он сам тогда сказал, что на ней изображены здешние места. Что там было? Река. Железная дорога. Между ними в этом месте большое расстояние. Но не настолько большое, чтобы его не преодолеть за несколько часов. Получается, либо они идут все время параллельно железной дороге, либо крутятся в одном и том же районе.
Был, правда, и третий вариант. Если по пути к аулу на водовозке они переехали железку, а потом Боня ошибся и выбрал направление на север или северо-восток, то в этом случае на тысячу километров не встретишь ни одного поселка. Из-за этого в здешних местах и построили космодром, чтобы отработавшие ступени ракеты без ущерба падали в безжизненную пустыню.
Сейчас в любом случае надо было идти на юг или юго-запад.
Куда они шли все это время, задумался Сашка. Он пытался припомнить, как светило солнце и куда падала тень. Но размытая облачность весь день рассеивала солнечные лучи, и никаких контрастных теней Сашка не запомнил. Он посмотрел на небо. Стремительно смеркалось. Спереди темнеющий небосвод выглядел немного светлее, чем сзади, значит, надо идти налево, решил Сашка. Там юг. Там должна быть или железная дорога, или река.
Евтушенко шагал, черпая туфлями песок, не замечая ни времени, ни расстояния, которое он протопал. Равиль шел сзади и постоянно ругался, угрожал и задавал какие-то вопросы. Сашка поначалу односложно отвечал на его стоны о еде, но потом плюнул и больше не прислушивался к монотонному бурчанию за спиной.
Вдруг где-то впереди раздался взрыв. Звук был тихим, но отчетливым.
– Что это? – Равиль замер и насторожился.
На темном горизонте появилась маленькая дрожащая огненная капля. Казалось, ее кто-то дергает за верхний кончик и вытягивает вверх. Вместо того чтобы упасть, капля росла, ее огненное брюхо набухало и светлело. Но вот острие сорвалось, брюхо сдулось, капля превратилась в затухающую точку, изрыгающую мелкие искры. Вскоре она и ушла в землю. Стало еще темнее.
– Что это было? – Тревога в голосе Равиля только усилилась.
– Пойдем посмотрим, – предложил Сашка.
– Ты хочешь меня сдать? – взвился Равиль. – Туда сейчас менты понаедут.
– Должно быть, там станция.
– Держи левее, – приказал Равиль. – Мне все равно, где выйти на железку. На ходу зацеплюсь.
ГЛАВА 46
19.00
Игорь Лисицын сидел в комнате один. На столе перед ним стояли удлиненная бутылка коньяка "Белый аист" и часы. Взгляд Игоря был прикован к циферблату. Стрелки часов двигались очень медленно. Ему казалось, что смотрит он на них уже целую вечность, а минутная стрелка только-только завершала полный оборот и готовилась принять строго вертикальное положение, как солдат на посту. Коньяк был давно открыт, и, хотя Игорь выпивал только по праздникам и торжественным случаям, добрая половина янтарного напитка уже перекочевала в его желудок.
Стрелки подползали к семи часам – времени взрыва. Коньяк не помогал, Игоря знобило, словно он стоял раздетым на морозном ветру. Если он пытался сдерживать дрожь и зажимался, то дрожь в ответ переходила в наступление, укрупнялась и колотила тело явно и нагло. Только полностью расслабившись, можно было избавиться от нее. Но вот этого как раз и не удавалось сделать.
Чем ближе стрелки приближались к семи, тем тревожнее Игорь поглядывал на дверь. Ему казалось, что вот-вот все раскроется, ворвутся разъяренные московские бандиты и отметелят его со страшной силой. И тогда крах всему. На кон поставлено слишком многое.
Длинная стрелка дрогнула и уперла кончик в цифру двенадцать. Семь ноль-ноль!
Игорь огляделся – все осталось на своих местах, ничего страшного не произошло. Рука плеснула коньяк в граненый стакан, горлышко длинной бутылки звякнуло об его край.
– За удачное завершение моего плана, – шепотом произнес Игорь. – Смелость должна быть вознаграждена.
Он выпил. На этот раз отпустило. Дрожь растворилась в алкоголе.
Верблюдица споро шла на звук удирающей машины, а может, на ее запах. И то и другое пачкали вольный степной дух, как солярка чистую реку. Вскоре "Москвич" особенно натужно загудел, изрыгнул впечатляющую струю зловония и затих. Через минуту верблюдица остановилась около увязшей в мягком песке машины.
Заколов спрыгнул с высокого живого насеста. В проеме распахнутой двери виднелось пустое водительское кресло. Смылся! Но толстый боров Тихона мало интересовал. Только бы ребенок был цел!
Послышался отрывистый детский писк. В него вклинился резкий сигнал радиостанции "Маяк". "В Москве – 21 час", – сообщил автомобильный радиоприемник. "Значит, по-местному – семь вечера", – автоматически отнял два часа Тихон.
Он поспешил к машине. Там должен быть малыш.
Диктор сообщал, что первый космонавт ГДР Зигмунд Йен вместе с советскими космонавтами готовится к возвращению на землю.
Тихон схватился за дверную ручку.
Снизу раздался шумный хлопок. Автомобиль вздыбился. Сразу же последовал мощный взрыв, и пламя разом объяло жестянку машины.
Тихон отлетел, словно откинутый невидимой сеткой батута. Оторванная дверца, прикрыв как щит, свалилась на него, и ее край больно рассек бровь. Он отбросил дверцу, внутри которой звякали осколки стекла. Вскочил на ноги. Рука, оттолкнувшаяся от земли, зацепила что-то маленькое и влажное. Тихон вздрогнул, предчувствуя ужасное, поднес руку к лицу и разжал пальцы.
В ладони лежал обломок пластмассовой соски. Резинка еще хранила слюну малыша. Тихон бросился к машине, жаркая стена пламени обожгла его. Огонь охватил все чрево автомобиля. Проникнуть внутрь было невозможно.
Тихон в бессильной ярости бегал вокруг пылающего факела. Огонь жадно пожирал захваченное, не желая ни с кем делиться.
Заколов плюхнулся на землю и от безысходности закусил нижнюю губу. По его испачканному песком лицу ползли слезы отчаяния.
ГЛАВА 47
Хасим. Взрыв дворца
Вечером Шакен, переодевшись в одежду монгольского воина, подошел к ханскому дворцу. В руке он держал небольшой факел, ему нужен был надежный источник огня. Двое стражников, патрулирующих стены дворца, незамедлительно подошли к нему. Шакен назвался воином нового отряда, пришедшего в город из дальнего улуса. В последнее время такие отряды из татар, половцев, хазар и черкесов регулярно стягивались к столице.
– Я впервые в вашем большом и красивом городе и хотел посмотреть, где живет великий хан, – с восторгом во взоре тихо произнес Шакен и почтительно поклонился в сторону дворца.
– Хорошо, – согласились напыщенные охранники, свысока посмотрев на дремучего провинциала, – можешь походить здесь, но недолго. И не приближайся к главным воротам.
Шакену только это было и надо. Порох хранился в подвале в дальнем крыле дворца. Вчера он присутствовал при его выгрузке и заприметил в стене небольшие отверстия для вентиляции подвала. Отверстия были маленькие, в них мог пролезть разве что котенок, но китайский шар с взрывным "дракончиком" как раз должен был проскочить в эту дырку.
Шакен подошел к углу здания. Здесь, по его расчетам, хранились мешки с порохом. Он определил нужную дырку быстро поджег факелом фитиль китайского "дракончика" и пихнул его в отверстие. "Дракончик" катнулся внутрь и неожиданно застрял в толстой стене. План Шакена рушился. Он знал, что сейчас "дракончик" взорвется, но его огонь не прорвется к мешкам с порохом.
Шакен успел метнуться в сторону. Раздался глухой взрыв. Куски камней пучком вырвались из стены, на соседнем дереве шумно обломилась толстая ветка.
Послышались торопливые шаги бегущих людей. Из-за угла показались те же двое стражников, на ходу вынимающих из ножен сабли. Вид у них был очень агрессивный, но, увидев большую дыру, невесть как образовавшуюся в толстой каменной стене, они остановились как вкопанные. Теперь их лица выражали удивление, переходящее в страх.
Невзирая на охранников, Шакен подбежал к увеличившемуся отверстию и сквозь едкий дым увидел сложенные в подвале мешки. Он бесстрашно поджег новый "дракончик" и метнул его прямо на мешки с порохом.
– Бегите! – крикнул он очумевшим стражникам, и сам припустил что есть мочи вдоль узкой улочки.
Сзади вновь раздался уже привычный для Шакена хлопок китайского "дракончика", на этот раз приглушенный стенами подвала. "Неужели не сработало?" – успел встревожиться напряженный Шакен и оглянулся.
В ту же секунду земля под ногами вздрогнула, и мощный раскатистый гром сильно толкнул в спину. Каменная стена с угла дворца приподнялась вверх, в образовавшихся щелях сверкнула вспышка, горячая плотная волна вырвалась наружу, и угол здания с грохотом осел в опустевший подвал. Стражники кувырком летели по земле, как перекати-поле при суховее. Через несколько мгновений вместо добротных толстых стен левого крыла дворца образовалась груда дымящихся камней.
– Шайтан, шайтан! – по-бабьи голосил отползающий перепуганный охранник. Другой остался лежать в неестественной позе.
Шакен, хотя и ожидал громкого взрыва, тоже был страшно удивлен столь разрушительной силой странного черного порошка. Он отряхнул с одежды осевшую от взрыва пыль и поспешил к дому Хубилая.
В городе уже начиналась всеобщая суета, переходящая в панику. Перепуганные люди выскакивали из домов и бестолково метались во все стороны, не зная, что предпринять. Около дома Хубилая сам хозяин в домашнем халате с обнаженной саблей бросал дикие взоры в поисках неведомого врага. Шакен сразу подбежал к нему:
– Господин! На великого хана совершено покушение. Всем военачальникам приказано срочно собраться со своими людьми у дворца.
Получив четкий приказ, опытный вояка тут же внутренне собрался, откинув былую растерянность, забежал в дом и через минуту в полном вооружении в сопровождении слуг быстро выехал верхом со двора. Когда они скрылись из виду, Шакен, пнув ногой дверь, с грозным видом зашел в дом. Навстречу ему вышел испуганный пожилой слуга.
– Где находится арестованный Рустам? По приказу великого хана его необходимо срочно перевезти в более надежное место.
– Там, – безропотно указал слуга и поспешил выполнить приказание военного человека.
Вскоре он вывел бледного подавленного Рустама. Когда Рустам узнал переодетого Шакена, на лице юноши появилась улыбка, и он приоткрыт рот, чтобы поприветствовать начальника охраны своего отца.
– Молчать! – опередил его Шакен и резко стукнул кулаком в лицо.
Юноша упал, Шакен грубо поднял его и пихнул в спину.
– Пошел вперед! Нечего разлеживаться!
Старый слуга Хубилая был рад, что столь злой воин покинул их дом.
– Рустам, не обижайся на меня и не оборачивайся, – зашептал Шакен, когда они вышли из дома. – Так было нужно. За углом нас ждет твой отец. Мы сегодня уезжаем из города.
Томимый неизвестностью, Хасим ожидал в условленном месте. Рядом стояли снаряженные в поход верблюды. За недолгое время от момента взрыва до появления освобожденного сына середина бороды взволнованного Хасима еще больше поседела. Увидев Шакена и Рустама, обрадованный Хасим бросился навстречу, обнял сына и помог ему взобраться на верблюда.
– Быстрее, – причитал он, – нам надо быстрее выбираться из города.
– Осталось еще одно дело, – остановил старика Шакен.
– Что? Какое? – испугался Хасим.
– Надо забрать деньги за наш товар у Муртазы.
– Какие деньги? Быстрее уезжаем из города, – взмолился Хасим.
– Мы заберем у ханского вора свои честно заработанные деньги и уедем.
– Это опасно. Муртаза живет рядом с дворцом. Слава Аллаху, что жив мой сын. Мне этого подарка от него достаточно.
Шакен между тем тоже оседлал верблюда.
– Вы направляйтесь к городским воротам, – указал он. – Вас выпустят. Все знают, что купец Хасим должен сегодня покинуть город. Только на всякий случай пусть Рустам прикроет лицо. А я нанесу визит скряге.
Поняв, что отговорить вошедшего в азарт удалого Шакена невозможно, Хасим не стал больше спорить и лишь спросил:
– Где мы встретимся?
– За городом. На развилке южной и восточной дороги, – крикнул Шакен, быстро удаляясь на верблюде.
Он понимал, что суматоха скоро уляжется, и надо действовать как можно быстрее. Вскоре он подъехал к дому казначея Муртазы. На этот раз чужую дверь он открывал осторожно, используя тонкий кинжал, чтобы незаметно сдвинуть внутренний засов. Когда это удалось, он тихо ступил внутрь.
В темном помещении Шакен прислушался. В доме было подозрительно тихо. Неожиданно в дальних хозяйских покоях что-то звякнуло. Шакен неслышно направился на звук.
В единственной освещенной комнате он увидел Муртазу. Тот стоял спиной ко входу и, нашептывая под нос цифры, ссыпал монеты из кувшинов в плотный мешок. Перед ним оставались три полных кувшина, когда Шакен, не выпуская из руки обнаженный кинжал, тихо произнес:
– Салам алейкум, достопочтенный Муртаза.
– Кто? Что? – Растерянный казначей в страхе оглянулся.
– А Тохтамыш думает, что его казна пуста. Так вот где, оказывается, ханское золото.
– Ты кто? Что тебе надо? – Муртаза незаметно просунул руку под полу халата, где у него висел на поясе большой кинжал.
– Ты меня уже видел. Я человек Хасима. Пришел за оплатой по честной сделке.
– Я выдам любую расписку, – пообещал Муртаза, узнав в переодетом воине вчерашнего посланца узбекского купца. – Пройдем в другую комнату.
Муртаза, дружелюбно улыбнувшись, двинулся навстречу Шакену.
– Э, нет. Я думаю, что можно рассчитаться и здесь. Муртаза, вынь руку из-под халата. Твои нежные пальцы созданы для пересчета благородного золота, а не для презренного оружия.
– Что ты хочешь? – побледневший Муртаза ненавидящим взором посмотрел на Шакена.
– Умерь свою злость. Сколько монет в кувшинах?
– По шестьсот золотых дирхемов.
– Замечательно, я как раз их и забираю в счет сделки с ханом. – Шакен кончиком кинжала указал Муртазе, чтобы тот отошел в угол, а сам, подняв с пола баул, сложил в него тяжелые кувшины. – Где мне расписаться, чтобы ты мог отчитаться перед Тохтамышем?
Насупившийся Муртаза лишь заскрипел зубами.
– Ну, не хочешь, как хочешь. Тогда передай великому хану наш нижайший поклон, а на словах скажи, что мы претензий к нему более не имеем.
Шакен, уверенный в том, что Муртаза не осмелится рассказать хану об этих деньгах, направился к выходу. Когда он был у двери, обезумевший Муртаза, увидев, как уносят деньги, с великим риском утаенные им за долгие годы из ханской казны, выхватил кинжал и бросился на Шакена. В последний момент Шакен обернулся и ударил тяжелым баулом по нападавшему, но Муртаза успел задеть его кинжалом. Чувствуя обжигающую боль в боку, Шакен сумел повалить Муртазу и прижать к полу.
– Я могу тебя сейчас убить и забрать все твои деньги. – Шакен демонстративно замахнулся кинжалом и кивнул на мешок, куда Муртаза ссыпал до этого монеты. – Но я не убийца и не грабитель. Я забрал ровно столько, сколько задолжал нам хан. Это ведь его деньги? – Шакен оттолкнул перепуганного толстого казначея, встал и ощупал рану. Она оказалась неглубокой, но кровоточащей. – Ты куда собрался, Муртаза? Где твои слуги?
– Я отправил их за лошадьми, – захныкал вмиг обессилевший Муртаза, когда острие занесенного у его лица кинжала исчезло.
– Ты собрался тайно уехать? – Да.
– Правильно. Ведь я говорил, что скоро здесь будет войско Тимура. Я тебе больше не мешаю, Муртаза. Но и ты не вздумай мешать мне. Если меня схватят, я скажу, где я взял ворованное ханское золото.
С этими словами Шакен вышел из дома, в одной руке неся мешок с кувшинами, а другой зажимая раненый бок.
В городе перепуганные жители забились в дома. По улицам сновали лишь вооруженные воины. Сначала они бестолково метались по всем направлениям, сталкиваясь и мешая друг другу. Прошел слух, что сам шайтан напал на дворец хана. Это лишь усилило всеобщую суматоху. Но постепенно ситуация разъяснилась, и поступила команда искать вражеского лазутчика с такими же, как у монголов, узкими глазами, одетого в такую же форму. Все рьяно бросились проверять друг друга.
К этому времени Шакен уже достиг городских ворот.
– Стой! Выезд закрыт, – выскочил ему наперерез вооруженный стражник.
– Здесь проезжали путники, среди которых была белогорбая верблюдица? – грозно, как полагается старшему командиру, крикнул Шакен.
– Да, с узбекским купцом.
– И вы ее выпустили?!
– Да, – уже не так уверенно ответил стражник.
– Что вы наделали! – всплеснул руками Шакен, перед этим незаметно высыпав горсть золотых монет на землю. – Ведь это был перевоплотившийся шайтан! Ты должен был его схватить! Он ограбил нашего хана и хотел его убить. Вот, – Шакен указал на землю, где блестели в лунном свете золотые монеты, – он обронил часть украденного. Быстро открыть ворота, я буду его преследовать! А ты собери и пересчитай монеты. Вернусь, проверю! Если хоть одну потеряешь, не сносить тебе головы.
Стражники послушно открыли ворота и бросились на землю собирать золото.
– Вслед за мной идет подкрепление. Скажите им, что враг ушел по южной дороге, – крикнул Шакен из темноты, выехав за город.
Он усердно погонял верблюда и вскоре был на развилке двух больших дорог, где сходились южный и восточный караванные пути. Здесь его поджидали взволнованные Хасим и Рустам.
– Слава Аллаху, ты выбрался, – воскликнул Хасим, увидев верного охранника. – Да ты ранен! Дай помогу тебе.
– Деньги со мной, господин. И теперь нас здесь ничто не держит.
– Ты принес радостную весть. – Купец заботливо перевязал рану на теле Шакена. – Я тебя отблагодарю за все, что ты сегодня сделал для моей семьи. Но сейчас нам надо быстрее уходить отсюда. – И он повернул своего верблюда на южную дорогу.
– Нет, господин, – возразил Шакен. – Мы пойдем обратно, на восток.
– Но оттуда наверняка движется войско Тимура. Он не пощадит меня за связь с Тохтамышем и бегство из Отрара.
– До хромого Тимура еще далеко. А Тохтамыш вот он, рядом. Скоро его люди устремятся за нами в погоню. Они тоже уверены, что мы идем на юг. У них резвые кони, и они нас непременно догонят. Мы должны их перехитрить.
– Что же, на все воля Аллаха, и если я перед кем-то виновен, то только перед ним. Все, что я делал, было только для спасения сына. Идем на восток. – Хасим решительно направил верблюда в темную степь, откуда вскоре должен был прийти рассвет.