ГЛАВА 52
Равиль сталкивается с Шихой
Александр Евтушенко и Равиль Хасимов упрямо плелись по ночной степи. Равиль прикладывался к бутылке и выкрикивал невнятные приказания. Сашка его уже не слушал. Равиль тихо бурчал, мутный взор ловил колышущуюся спину и связанные руки студента.
Допив пузырь, он метнул бутылку в живую мишень. Студент охнул и шлепнулся на колени. Жестокий пьяный смех и оскал желтых зубов уткнулся в его повернувшееся лицо. Равиль ржал, вплотную склонившись над Сашкой. Студент отвернулся, но Равиль зашел спереди, продолжая брызгать слюной. Сашка оперся на колено, ноги с трудом распрямились, ботинки зашаркали по песку, стремясь удержать покачивающееся тело. Когда муть в голове осела, Сашка равнодушно взглянул на Равиля и двинулся дальше. Хасимов стих и угрюмо засеменил сзади. Окончательно стемнело.
Сашка шел медленно и тупо. Помимо разрастающейся боли его тело охватывал жар. Ему казалось, что вместе с усилившейся темнотой сгустился и стал вязким воздух. Он с трудом продирался сквозь липкую массу. Все тело словно состояло из отдельных, не соединенных между собой частей. Больное плечо огромной опухолью давило сверху причем прямо на голову. Грудь тыкалась в мягкую стенку. Связанные руки онемели. Ноги опускались и поднимались сами по себе. Земля казалась ему не ровной и твердой, а топкой, как болото. Пока он медленно поднимал правую ногу, левая погружалась в трясину. Он вытаскивал левую ногу, но тогда уходила куда-то вглубь правая. Глаза не смотрели вперед, а пропитывались темнотой.
Может, он давно уже не движется, а топчется на месте с закрытыми глазами?
И вдруг он ясно увидел перед собой силуэт верблюда. Изображение предстало как на негативной пленке: на черном фоне белела большая фигура животного. Особенно светлыми выглядели горбы. Верблюд стоял неподвижно. Сзади у его ног Сашка разглядел маленького верблюжонка, который тыкался носом в живот большого. Значит, это верблюдица. Она кормит своего детеныша.
Равиль вышел на шаг вперед и жадно смотрел, как ест животное. Шея верблюжонка равномерно двигалась, проталкивая порции молока, его грудь расширялась и опадала в такт движениям, а плотный, еще не заросший грубым мехом животик едва заметно подрагивал, принимая очередную теплую порцию.
Глядя на него, Равиль почувствовал всем своим исхудавшим телом такой голод, что у него закружилась голова. Он приблизился вплотную к верблюжонку. Сосунок косил любопытным глазом и совсем не боялся. Равиль отстранил морду верблюжонка и жадно припал к влажному соску.
Теплое жирное молоко наполняло его иссохший рот. Молоко текло легко, Равиль чуть не захлебывался. Он терзал сосок, и животное в какой-то момент мягко поддало его ногой. Равиль отпрянул, чтобы отдышаться.
Стоявший рядом Сашка опустился на колено, вытянутые губы ухватили сосок. Лоб уткнулся в шерстяной теплый живот, а нос погрузился в забытые детские запахи сытости и уюта.
Равиль оттолкнул студента. Евтушенко неловко упал под верблюдицу. Связанные сзади руки мешали удержать равновесие. Равиль ухватился за соски, но Шиха двинулась вперед, переступив через студента. Белые горбы быстро погрузились в невесомую черноту ночи. Топот неуклюжего верблюжонка исчез чуть позже.
Равиль повалился рядом со студентом.
– Ништяк приложились. После этапа любая баланда на десерт тянет. Да, студент?
Сашка молчал, уткнувшись лицом в песок. Перевалиться на спину не позволяло сломанное плечо.
– Ночуем здесь, – вяло выговорил Равиль, зевнул и засопел.
ГЛАВА 53
Снова вместе
Олег Григорьев тащился по ночной степи, пока не наткнулся на невысокие заросли осоки около узкого, в два шага, канала. Он с отвращением понюхал воду, но лишь протер лицо, не отважившись пить. Здесь можно залечь до утра, решил он. В открытой степи даже ночью он с непривычки чувствовал себя неуютно. Примяв траву, он плюхнулся навзничь. Усталость, скомкав звездное небо, навалилась сверху тяжелым одеялом.
Глаза уже смыкались, когда тишину нарушил звучный храп. Григорьев вздрогнул. Неужели он сам так храпит? Но что-то в этих звуках ему показалось знакомым. Он на четвереньках прополз сквозь жесткие листья осоки. Рука осторожно раздвинула кусты. Толстое брюхо Славяна равномерно вздымалось, мощный храп послушно вторил этим движениям. Григорьев сел рядом с приятелем и пихнул его локтем в жирный бок.
– А? Что? – встрепенулся Славян.
– В камере тебя быстро придушат.
– Григ, ты? – Славян продрал глаза. – Какая камера, почему придушат?
– Если потянешь на одиночку, то еще посопишь. Но одиночку еще надо заслужить. Туда только тех, кто на вышку тянет, сажают.
– Григ, ты что? Какой вышак? – Славян с трудом понимал, о чем говорит приятель.
– Почему машина сгорела? Я слышал взрыв.
– Черт ее знает. Я застрял, выскочил, побежал. А сзади как шарахнет!
– Тот бандюган подорвал? На которого мы напоролись?
– Он далеко был. Если только гранатой. Представляешь?! На огромном чудовище за мной летел.
– Это был верблюд.
– Да? Он его что, из кармана достал? Я думал, верблюды только в зоопарках остались. В ужасное место мы, Григ, попали. Вляпались… Я хочу домой.
– Где ребенок?
– А-а, ребенок… Бросил.
– Где? В машине?
– Не-е. Там, дальше… Когда споткнулся. Этот бандюган мне в спину дышал. И как я только от него ушел?
– Значит, малыш цел остался. Ну тогда одиночка тебе не светит. Отвыкай от храпа.
– Хорош шутить. И так настроение отвратное. На кого мы напоролись, Григ?
– Не знаю. У него в машине два мента убитых лежат.
– Ничего себе! Выходит, мы легко отделались. – Славян потрогал припухший глаз. – Линять надо отсюда! Срочно! В Москву! Там все понятно. А здесь: верблюды, пустыня, солдаты на въездах, машины с трупами, а как нормальная тачка – так взрывается.
– Взрывается, говоришь, – повторил Григ задумчиво.
– Утром в Москву. Да, Григ?
– А кто долг вернет? Товар просрал ты.
– Григ, я отвечу. Отработаю. Давай домой рванем. Не могу я здесь!
Григ задумался, потом зло выдернул толстый стебель:
– Наверное, придется сматываться. Наследили… Но до утра вздремнуть надо.
ГЛАВА 54
Заветное желание Равиля
Утром Равиль Хасимов разлепил ресницы и поморщился. Яркое солнце слепило глаза и щекотало в носу. От земли тянуло холодом. С холодом вползала тревога.
Равиль резко присел. Студент валялся рядом, лицом вниз. Рукоять пистолета ткнулась зэку в живот. Все в порядке. Тревога отпустила.
– Студент, а где бухалово? – Равиль пихнул рукой Сашку. Тот никак не отреагировал. – Ты где пузыри посеял, урод?
Равиль вскочил и на этот раз жестко пнул лежащего Сашку. Тело студента качнулось, но ни стона, ни малейшего движения не последовало.
– Ты чё, подох?
Хасимов вяло огляделся. В стороне он приметил брошенные бутылки. Ноги сами донесли Равиля к ним. Два больших пузыря валялось в песке, третий был разбит. Студент, сволочь, не сберег добро! Ноздри Равиля втянули благоуханный аромат портвейна. В разбитой бутылке отсвечивали рубином остатки вина. Пальцы бережно приподняли своеобразную плошку губы припали к острому краю. Вино сочилось по выпяченному подбородку, пока голова плавно задиралась вверх. Стряхнув в рот последние капли, Равиль отбросил склянку и вытер лицо. Язык нащупал сладкий порез на губе.
Равиль приободрился, в глазах появился легкий блеск. Он привстал на цыпочки и прищурился. На горизонте виднелись остроугольные крыши двух домов. Равиль оглянулся, студент лежал без движения, но он теперь для Равиля только обуза. Беглый зэк подхватил две бутылки вина и поспешил в направлении увиденных домиков.
Сначала он шагал быстро, сон и алкоголь вернули силы. Но вскоре дала о себе знать укушенная скорпионом нога. Она отяжелела, ныла тупой болью и плохо слушалась. Словно какая-то сволочь примотала к ней тяжелый груз, который нельзя сбросить. Каждый раз, переставляя ее, Равиль ощущал нечто инородное и чужое.
Он задрал штанину. Красное пятно вокруг укуса расплылось и набухло. Неужели студент обманул? Сейчас бы вернуться и размозжить ему черепушку. Равиль тоскливо посмотрел назад. Нет, это ни к чему. Он и так подохнет. А домишки, вон они, уже недалеко. Там, глядишь, и железная дорога рядом.
Огромная злость на паршивую степь, ее ползучих и ходячих обитателей набухала в Равиле. Он так ловко сбежал. Ему полагается уже кутить в клевом ресторане в цивильном городе, а не загребать больной ногой песок. Гнусные фраера и гребаные менты пихнули его на зону. За пустяки пихнули! Некоторые ухари такие дела ворочают, и ничего – на свободе. Им за это большие начальники в ножки кланяются. А на Равиле все решили отыграться. Срок пришили. На зоне носатые абреки тоже за человека не считали.
Но ничего, теперь у него пушка, и он свое наверстает. Теперь он король, а остальные – быдло!
Равиль топал к торчащим на горизонте крышам, позабыв о ноге. Его подстегивала злость и желание всем отомстить. Крыши постепенно вытянули из-под земли два длинных барака. Навес посередине разделял их.
Равиль шел смело, но около намеченной цели бандитский опыт взял свое. Равиль прижался к стене, его пальцы нащупали рукоять пистолета, и он осторожно выглянул из-за угла барака.
Длинный навес, укрывающий пустой стол. Тянет легким дымком от костра. Дымок струится из трубы над навесом. И тишина.
Звякнуло ведро, послышался плеск воды. Равиль затаился.
– Ну что, хватит? – раздался недовольный мужской голос из-под навеса.
– Достаточно, Толик. Умывальники еще наполни. Наши к двум часам вернутся, чтобы все было готово.
– Эх, девчонки! Вы хуже моей тещи.
Последовало звяканье мотающихся на ходу ведер, струя воды, звонко бьющая в пустое дно и захлебывающаяся в порожденном водовороте. Металлический скрип покачивающихся беременных ведер, радостный плеск новорожденных водопадиков и тот же нудный голос:
– Ну что, теперь все?
– А с нами побыть не хочешь? Ведь никого нет, чем будешь заниматься?
– Ой, девоньки, если посидеть да на вас поглазеть – я всегда за! Но помните, я человек женатый, молодой папа. Так что без тяжких последствий.
– Ой, ой, ой! Чья бы корова мычала! Тебя Толик теперь все наши знают.
– Галя, ну хватит. Я тебе джинсы за полцены уступлю. А на Лилю у меня такая модель есть – закачаешься. Лить, у тебя какой размер? Можно я пальцами измерю?
– Не лезь! Куда руки тянешь?!
Вместе с дымком до Равиля доносился чудный запах разваристой гречки. Желудок сморщился склизким комочком, голод, как невидимый амбал, настойчиво толкнул Равиля на запах. Он вышел из-за угла, в руках покачивалось по бутылке, уголки губ произвольно дергались, глуповатая улыбка блуждала на лице.
Равиль, не таясь, шел на голоса. Вроде их только трое, и все сейчас в одном месте. Две бутылки портвейна остались на длинном столе.
Равиль обнял рукой столб и заглянул под навес за небольшую перегородку. Чернявая приземистая девушка настороженно взглянула на него. Стройная блондиночка поправила выбившуюся из-под платка челку и приветливо улыбнулась. Субтильный парень в фирменных джинсах – типичный городской дохляк – цепким недобрым взглядом окинул фигуру Равиля. Такие фраерки первым делом смотрят на одежку, сравнивают с собой.
– Пожрать чё есть? – Равиль подмигнул блондинке. Она приглянулась ему сразу.
– Вот, каша осталась, – девушка показала на закрытую кастрюлю, источавшую волнующий гречневый запах. В ее бесхитростных глазах читалось добродушное любопытство.
– А вы откуда? – поинтересовалась чернявая, нахмурив бровки. Она успела высунуть носик из-под навеса и оглядеться.
– На нем одежда – точь-в-точь как у Бони, – шепнул дохляк любопытной девице. Та недобро напряглась.
Равиль лениво вытащил пистолет, поиграл стволом. Девки и парень сжались, каждый попытался отступить. Звякнула сдвинутая крышка от кастрюли. Равиль повеселел.
– Ша! Базар окончен, – скомандовал он, стараясь подражать слышанной на зоне интонации вора в законе. – Еще кто с вами есть?
Девицы с парнем переглянулись.
– Ну! Язык проглотил? – Равиль сунул ствол пистолета под нос Толику.
– Нет. Но к обеду наши вернутся. Мы студенты.
– Студенты… Англию раскрашиваете, – скривился зэк. – Ты, чернявая, берешь веревку и привязываешь этого козла к столбу. – Равиль для убедительности сопровождал слова движением пистолета. – А болонка несет мне пожрать. Чё замерли?! Неясно сказано? Мои нервы на взводе! Уложу всех, не вздрогну! Эй, ты, хмырь! Спиной к столбу! Скинь свой прикид, мне он понравился.
Анатолий Колесников снял джинсовую куртку, стянул через голову яркую футболку. Равиль тут же напялил обновки.
– Ничё, да? – Равиль осмотрел себя. – Можешь взять мою. Вяжи его, чернявая.
Толик брезгливо оттолкнул брошенную ему одежду с красными разводами на груди. Галя принялась неловко привязывать испуганного Анатолия.
– Крепче стягивай, не жалей силенок. Вот так. А ты, ласковая, неси кашки с маслицем и хлебушка не забудь. О, какой тесачок! – Равиль прихватил большой нож, воткнул его в стол и плюхнулся на скамью. – И без фокусов, девочки! Передо мной торчите! И без липших движений.
Равиль жадно накинулся на еду. Краем глаза он заметил, как Галя сделала шаг в сторону.
– Ты куда? – Равиль схватился за пистолет.
– Может, омлетик сделать?
– Давай. Только чтобы на глазах маячила. И еще, подружки-голубки. Предупреждаю! Если одна из вас смоется – вторую сразу мочу на месте. Ясно?! А потом и этого гаврика ножом почикаю, – добавил на всякий случай Равиль.
Горячая пища приятно разморила усталого зэка. Он ловко срезал пластиковую пробку на бутылке, рубиновая струя булькнула в железную кружку. Давно винище не падало в желудок так мягко и ласково. Равиль заклевал носом. Вдруг в поле его зрения вплыла чугунная сковорода. Равиль вскочил, ощетинившись ножом. Испуганная Галя застыла с высоко поднятой сковородкой.
– Ты чё удумала, стерва?
– Я омлет несу.
– На тарелке тащи!
Равиль почти свалился на скамью. Укушенная скорпионом нога болела и отказывалась подчиняться. Галя зло плюхнула тарелку перед Равилем.
– Стой! – придержал ее за руку Равиль. – У тебя таблетки есть?
– Да. – Галя оглянулась на барак. – Могу принести. Что надо?
– Тащи все! – приказал Равиль. Галя резво метнулась. – Нет, погоди. Не ты! – выкрикнул Равиль. Галя замерла на ходу. – Слишком шустра. Пусть болонка сходит. А ты сядь передо мной. – Равиль направил ствол пистолета на Галю. – Слышь, болонка, считаю до тридцати. Если не вернешься – дырявлю твою подругу. Считай, чернявая.
Лиля испуганно вскочила, споткнулась, белая пыль отпечаталась на ее коленях.
– Громче считай! Пусть слышит, – рассмеявшись, приказал Равиль Гале.
– Один, два, три… – медленно считала Галя. Ее глаза смотрели на покачивающуюся дверь барака, за которой скрылась подруга.
Скрип двери прекратился, тишину нарушал лишь затухающий голос Гали:
– Двадцать… восемь, двадцать… девять…
– Продолжай! Почему затихла?
– Тридцать… – еле слышно выдохнула Галя.
– Не повезло тебе, старушка. Подруга сукой оказалась. Равиль направил пистолет девушке в лоб.
ГЛАВА 55
Страшное открытие
Накормив ребенка верблюжьим молоком, Заколов медленно брел через степь. Присесть или прилечь он не мог, прохладная ночь сразу начинала облизывать раздетое тело зябким языком. Руки прижимали к груди спящего малыша, уставшие ноги равномерно двигались, отмеряя очередной километр. Тихон всматривался в темные дали, пытаясь разглядеть огни жилищ. В одном из направлений чернота горизонта была размыта неясной светлой каплей. Тихон шел туда.
Утром, когда глаза окончательно осоловели, и Тихон чуть не споткнулся, он положил ребенка и усилием воли сделал интенсивную зарядку. Подобие тепла и бодрости вернулось в усталое тело. Яркие лучи восходящего солнца несли поток желанного тепла. Путь стал приятнее, ноги вновь пружинили, согнутые руки не ощущали тяжести малыша.
Когда Тихон разглядел вдалеке знакомые крыши бараков, поверженная усталость трусливо убежала и затаилась до лучших времен. Заколов шел широко и уверенно. Что такое одна ночь без сна для молодого организма, подбадривал он себя.
Бараки предстали уже во весь рост, солнце окончательно расправилось с ночным холодом, когда Тихон решил остановиться. Ребенок безмятежно спал. Тихон бережно опустил его и огляделся. Похоже, именно здесь стояла юрта колдуна.
Пальцы молодого человека достали из заднего кармана схему и развернули клочок бумаги. С учетом изменения русла реки крест на рисунке точно совпадал с этим местом. Тихон изучил песок под ногами. Почти никаких признаков того, что еще вчера здесь стояла юрта и текла размеренная жизнь. Аксакал, уезжая, постарался вернуть природе первозданный вид.
Или стремился что-то замаскировать?
Заколов сильно ковырнул землю носком кроссовок. Колыхание песка странным образом отдалось чуть в стороне. Тихон присел, ладонь вонзились в сухое море песчинок, погрузившиеся пальцы сразу уперлись во что-то плотное и гибкое. Тихон пошерудил рукой, толстый край грубой ткани удобно лег в ладонь. Он просунул и вторую руку зацепил такой же край, потянул вверх. Песок волной спадал с появляющегося ковра. Под ним показалась белая каменная плита.
Тихон провел ладонью по ровному прямоугольнику. Если бы не мелкие царапающие щербинки, он бы подумал, что под рукой ледяная глыба – такой холод она источала.
У Заколова не осталось сомнений – именно это место видел из самолета полковник Тимофеев. А если так, под плитой должен быть спрятан древний клад. Получается, что колдун Бекбулат – его загадочный хранитель.
Тихон стоял на коленях рядом с тайником. Руки молодого человека надавили на плиту, камень не поддавался. На ровной поверхности не просматривалось ни единой скобы, края плотно стыковались с каменными стенками. Зацепиться было не за что. Вот так задачка!
Тихон посмотрел на бараки. Можно сбегать в лагерь, принести лопату или топор. С ними дело пойдет быстрее. А вдруг в тайнике и впрямь обнаружатся драгоценности? Вот это будет удача!
Но почему колдун так долго скрывал клад? Или не знал о нем?
Заколов еще раз надавил на камень и двинул руку в сторону. Плита неожиданно легко сдвинулась и с металлическим вжиканьем съехала вбок. Тихон, потеряв равновесие, клюнул носом в открывшуюся нишу. Его ладони нырнули в темноту и уперлись во что-то похожее на слежавшийся песок, прикрытый тканью. Молодой человек, как в прорубь, по пояс окунулся в холодный мрак.
Вверху захныкал проснувшийся ребенок. Тихон, перебирая руками, попытался высунуться. Его ладонь легла на гладкий шар. Кругляш оказался с дырками. Разгибаясь, Тихон зацепил его и извлек наружу.
Яркому солнцу предстал белый человеческий череп. Большой палец Тихона торчал в глазном проеме, ладонь обнимала покатый лоб. Тихон судорожно оттолкнул страшную находку и несколько раз вытер руку о штаны.
Череп откатился к малышу. Ребенок на мгновение стих, увидев перед носом новую игрушку, но сразу же заголосил еще требовательнее.
Заколов подхватил малыша и отнес в сторонку.