ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЧЕРНЫЕ ТАЙНЫ БЕЛОГО ДОМИКА
"Темные не дремлют. Они сохраняют гораздо большее соединение со своей Иерархией, нежели так называемые воины Света. Темные знают, что их единственное спасение Тьма, но светляки много блуждают, много рассуждают и мало любят свою Иерархию".
Агни Йога. "Мир огненный".
Глава первая
"КТО БРЕННЫЙ МИР РЕШИЛ ОСТАВИТЬ…"
В первых числах августа в Карантинной бухте Севастополя отшвартовалась у пирса частной стоянки крейсерская яхта "Санта Марина". Первым на берег древнего херсонесского городища выскочил огромный палевый пес-кавказец, за ним вышли Две девушки в разноцветных спортивных костюмах, неловко перебрался человек на протезе, и наконец сошел худой загорелый капитан в сопровождении невысокого человека с усами и в камуфляжных шортах. Вся живописная пятерка двинулась к полуразрушенному, но действующему храму, поставленному по преданию на месте крещения Владимира Красное Солнышко. Шли ставить свечи в благодарность за благополучное завершение пути.
Эти три походные месяца по Волге, Дону, Азовскому и Черному морям были едва ли не самыми лучшими за последние двадцать лет в жизни каждого из членов экипажа парусного ковчега. В этом готовы были признаться и Еремеев, и студентка самого безденежного в СНГ института Лена Подковцева, не говоря уже о бывшем бомже Паше Пупышеве и инвалиде-афганце Тимофееве. Даже Карина Табуранская, ходившая на яхте по Адриатике вдоль шикарных пляжей Езоло, и то сказала как-то Еремееву, что в ее жизни не было таких безмятежных и счастливых дней, как эти полученные от судьбы в подарок двенадцать недель, проведенные под парусами "Санта Марины".
В Ростове тетку свою она не нашла, та года два как переехала в Ставрополь, и потому отправилась с Еремеевым дальше, так же как и Лена, совсем не задержавшаяся у мамы в Ульяновске, продолжила путешествие рука об руку с бывшим майором, украсившим свой протез надписью "I love Lena" чуть повыше самодельного клейма "Made in Afgan". Во всяком случае Артамоныч вовсе не без причины стал величать весьма исправную кокшу "майоршей".
В Севастополе они довольно дешево - по московским понятиям - сняли двухкомнатную квартиру неподалеку от Херсонеса и жили в ней попарно "вахтовым методом": сутки Еремеев с Кариной, сутки Тимофеев с Леной. Артамоныч предпочитал свою спальную шхеру в корме "Санта Марины" всем соблазнам берегового комфорта. Жили не шатко, не валко в ожидании того счастливого дня, когда Еремеев выбьет у местных властей разрешение на переход в Варну. Это была Каринина идея - зимовать в Болгарии в пансионате для яхтсменов, а летом заняться туристским бизнесом - устраивать парусные прогулки для состоятельных европейцев. Однако украинские морские пограничники не выпускали российскую яхту в открытое море без надлежащих виз и разрешений. Еремеев уже дважды ездил в Симферополь вместе с Тимофеевым. В тот вечер они вернулись в квартиру одуревшие от духоты раскаленного вагона.
Карины дома не было. Еремеев решил, что она на яхте и отправился под холодный душ, благо только что дали воду. Записку на телевизоре нашел Тимофеев и принес ее в ванную комнату.
"Милый Питончик, прости меня, но я должна вернуться. Должна!!!
Я."
Мокрый и голый Еремеев метнулся в комнаты. Знакомая дорожная сумка исчезла, как исчезли и все Каринины вещи.
Мысль немедленно мчаться в аэропорт он подкрепил энергичным растиранием усталого тела. Тимофеев молча и мрачно наблюдал за его сборами.
- Пистолет отдай мне, а то в самолет не посадят.
Еремеев передал ему оружие, но пластиковый афганский "листик" оставил при себе. Он носил его в старом отцовском портсигаре еще с афганских времен на тот случай, чтобы не попасть живым к моджахедам. "Сожму зубами и конец" - положил он себе в Кандагаре после того, как увидел ослепленного и оскопленного прапорщика, которого "духи" посадили на ишака и отправили в гарнизон с табличкой на груди: "Я хочу домой!"
- Может, мне с тобой рвануть? - предложил майор.
- Оставайся тут за старшего. Если что-то со мной… Загони яхту и возвращайся домой. Артамонычу отстегни немного.
- Может, его с собой возьмешь?
- Если понадобится - позвоню.
Еремеев передал ему ключи от салона и "тревожного" чемоданчика. Уходя заметил забытый Кариной плейер, сунул в карман. В мозгу и в сердце ныло только одно слово - "почему?" Ну, почему она сбежала? Разве ей было плохо? Еще утром она висела у него на шее совершенно счастливая, смеялась, кружилась, прижав виноградные гроздья к нагой груди… Ну, почему? Что и кому она должна? И куда вернулась? К ним? К Лeo? В эту дьявольскую фирму? Не повредилась ли она в уме?
В машине частного таксиста, везшего его в аэропорт, Еремеев надел наушники и нажал клавишу. Он ожидал услышать музыку, но раздался певучий и вкрадчивый женский голос:
"Если вы решили покинуть сей бренный мир, то сделайте это легко и красиво. Не доставляйте своим близким лишних страданий при виде ваших изуродованных лиц и тел. Мы возьмем на себя ваши посмертные дела. Если у вас никого нет, мы станем вашими друзьями, пришедшими проводить вас в последний путь. По вашему желанию мы оформим ваш последний и вечный приют на земле. Православный священник или мулла, ксендз или раввин не отвернутся от вас, как если бы вы сами взяли на себя грех самоубийства, и проводят вашу душу в лучший мир в нашем ритуальном зале.
Если вы решили покинуть сей бренный мир, позвоните нам по телефону 800-16-55 и тогда мы будем звонить в колокола скорби и памяти. Вечной памяти о вас и вашей душе.
Стюардессы Харона приглашают вас в плавание через реку забвения.
Фирма ритуальных услуг "Эвтанатос".
Последние слова утонули в шквале мрачно-торжественных органных аккордов. Это был текст радиорекламы, которую Еремеев услышал в ночном эфире где-то под Дубной, надев наушники яхтенной магнитолы. Ему показалось тогда, что это отрывок из очередной "чернухи", которой в изобилии пичкает своих слушателей какая-нибудь очередная "независимая" студия. Тогда он не дослушал текст до конца и крутнул верньер настройки в поисках веселой музыки…
Кстати, ни по одному зарегистрированному каналу такую рекламу не передашь. Значит, фирма пользуется пиратскими радиостанциями, либо сама нелегально выходит в эфир.
Еремеев открыл плейер и достал компакт-кассету. С этикетки на него ощерился красный череп с черной розой в зубах. Кассета Леонкавалло! Несколько дней назад, перебирая "тревожный" чемоданчик, он наткнулся на нее, хотел выбросить, но забыл на холодильнике, она попалась Карине и вот… Что "вот"? Карина решила воспользоваться услугами "Эвтанатоса" - "Сотана ТВ-э"?
Чушь! Не может этого быть. Тогда почему она рванула - по-другому и не скажешь - в Москву?
В кресле аэробуса, державшего курс на Москву, он закрыл глаза и попытался предельно сосредоточиться.
"Ну, капитан Еремеев, выкладывайте ваши версии, ваши гипотезы! Что вы там наработали?! - потребовал он от себя голосом начальника следственного отделения. - Докладываю. Версия номер один. Гражданка Табуранская была закодирована на верность и преданность преступной фирме. Электрошоковый удар, который она испытала в Шереметьево-2, разрушил наведенное внушение, и к ней вернулась свобода действий, но, к сожалению, только на время, так как случайное прослушивание рекламного объявления родной фирмы снова ввергло ее в закодированное состояние. Возможно, тоже на время.
Версия номер два. Она просто любит этого типа - Леона Ковальчука и готова, как всякая любящая женщина, простить ему все. В надежде, что и он ответит ей тем же чувством, она и улетела в Москву…
Версия номер три… Впрочем, достаточно. Переходим к главному - варианты ваших действий, капитан Еремеев.
Вариант номер один. Звоню ей на квартиру, если не ответит, еду туда и жду ее появления. Она может быть там в том случае, если Леонкавалло нет в Москве или она не сумеет связаться с ним сегодня по телефону. Возможно, она просто устала от походной жизни и решила вернуться в привычный комфорт, наивно полагая, что про нее забыли.
Вариант номер два. Леонкавалло встретил ее в аэропорту и сдал своему шефу, этому, как его? Гербарию… Тогда прижимаю гражданина Ковальчука и раскалываю его…
Интересно, как вы это мыслите себе без оружия и в одиночку?!
Вызываю на помощь младшего сержанта Пупышева. Устраиваем вдвоем засаду…"
Еремеев представил себе субтильного Артамоныча рядом с громилой Ковальчуком и невесело хмыкнул.
"Эх, товарищ капитан!.. Нужна вам эта гражданка Табуранская как бронежилет утопающему. Или это любовь с первого взгляда на фото в загранпаспорте? В ваши-то годы да с вашим опытом… Вы лучше обратите внимание на соседку слева. Ведь это она для вас так старательно натягивает на колени самовсползающую юбку. И чем она хуже гражданки Табуранской? Стоит только заговорить и…"
Карина!
Пассажирка слева - пухленькая брюнетка неопределенных лет - читала "Энциклопедию экстремальных ситуаций". Книга была раскрыта на разделе "Безответная любовь".
- Можно взглянуть? - попросил он.
Соседка охотно передала ему томик.
"Нужно развенчать свой идол. Любят всегда одновременно и человека, и идеализированный образ, созданный на его основе. Используя это свойство любви, Лопе де Вега в комедии "Собака на сене" предлагает: "Хотите я подам совет? Уверен, он поможет делу. Вы вспоминайте недостатки, не прелести. Старайтесь в памяти носить ее изъян - и самый гадкий!"
Да, да, надо развенчать свой идол!
Что в Карине могло отталкивать? Ее прошлое и только. Но прошлое любой женщины - темная вода, каких только чертей не скрывающая на дне своего омута… Она спала с этим амбалом… Стоп, стоп - это уже ревность.
Любила деньги до такой степени, что готова была возить в своем чреве наркотики, бетапротеин, все что угодно… Да, это мерзостно… Вот об этом надо думать. На этом сосредоточиться.
- Что, у вас проблемы с безответной любовью? - игриво поинтересовалась попутчица.
- У кого их нет? - вздохнул Еремеев, с сожалением возвращая книгу. Толковый этот парень, Гостюшин, автор "Энциклопедии", бывалый мужик… Еремеев тоже лелеял мысль написать когда-нибудь нечто вроде этого пособия - "Счастливые озарения". Или просто - "Озарения". О том, как выходить из гиблых ситуаций, из житейских лабиринтов и безнадежных тупиков, когда в конце тоннеля глухая стена. Нет, он так и назовет свою книгу - "Дверь в стене тоннеля". Слава Богу, флот, Афган и МУР кое-чему научили.
Озабоченная соседка так и не дождалась продолжения далеко идущего разговора. Еремеев выглянул в иллюминатор, и вдруг вся его прошлая жизнь открылась сразу, словно эта земля, проплывающая под серебристой дланью самолета. Сколько же в ней было вокзалов, вагонов, семафоров, взлетных полос и бортовых огней…
Сколько ж в ней было казенных ночлегов, кают, казарм, купе, общаг, гостиничных номеров, госпитальных палат и прочих чужих стен и кровель?
А сколько выстрелов, ран, крови, трупов?! Вот ведь стежка-дорожка выпала: не жить-поживать, а жить - выживать. И только на одно лето вскинулось счастье белым парусом, вскинулось и опало, пропало…
Карина!
Глава вторая
СТЮАРДЕССА ХАРОНА, ИЛИ ВАКАНСИЯ КОРМИЛЬЦА РЫБОК
В Москве Еремеев позвонил Карине прямо из внуковского аэровокзала. Трубку никто не снял. Двумя часами позже он убедился, что знакомые окна на двадцатом этаже темны. Он поднялся к ее двери, позвонил соседке.
- Нет, никто ее не спрашивал, никто не появлялся, - отвечала старушка. - А за квартиру кто-то платит…
Деньги в счет квартплаты поступали автоматически.
Еремеев оставил распоряжение в Сбербанке по просьбе Карины.
Не дали результата и действия по "варианту № 2". Леонкавалло явно не было дома: на звонки в дверь и по телефону никто не отвечал, окна по ночам не горели.
Белого "мерседеса", раскуроченного на моечной площадке у Деревянного Яузского моста, не оказалось. Все нити поиска обрывались При первом же к ним прикосновении.
Он позвонил в Севастополь со слабой надеждой, что Карина хоть как-то дала знать о себе. Мрачный голос Тимофеева не смог сообщить ничего утешительного.
На книжном лотке Еремеев купил "Энциклопедию экстремальных ситуаций". Бывалый мужик Анатолий Гостюшин предлагал клин вышибать клином, то есть "заменить одну любовь - безответную, на другую - взаимную". Память услужливо вырисовывала Тамару, директора филиала фирмы "Орбис". Где-то за обложкой паспорта отыскалась и ее визитка. И даже решено было позвонить ей утром на работу - узнать, как реализована его мебель. Но ночью на скрипучей казенной койке милицейского общежития Карина приснилась столь живо и щемяще радостно, что утром, наткнувшись на книгу умных советов, Еремеев зашвырнул ее в угол комнаты.
Оставался "вариант № 3" - самый рисковый и самый действенный, как ему казалось. Прежде чем на него решиться, Еремеев позвонил в Севастополь и вызвал в Москву Артамоныча, затем договорился с комендантом общежития - за бутылку "Наполеона" - что в его комнате поживет, пока его не будет, двоюродный брат Павел Артамонович Пупышев, и попросил ему передать два конверта. В одном лежало завещание насчет яхты и распоряжение насчет Дельфа, в другом - письмо к следователю Махалину с предложением открыть уголовное дело "по факту исчезновения гражданки Табуранской и гражданина Еремеева в недрах фирмы ритуальных услуг "Эвтанатос". Артамонычу же предписывалось оба пакета через неделю вскрыть, если за эти семь дней Еремеев не заберет их сам.
Пакет с паспортом и деньгами он попросил Махалина спрятать в его бывший сейф до востребования.
Только после всего этого он позвонил по справочному телефону "Эвтанатоса". Приятный и грустный женский голос уточнил:
- Вы приняли окончательное решение?
- Да.
- Как вас зовут? Имя, фамилия необязательна.
- Анатолий.
- Анатолий, я встречу вас. Вы где сейчас находитесь?
- На Стромынке.
- Вы сможете добраться до больницы спортивной травматологии? Она находится на Садовом кольце, недалеко от Курского вокзала.
- Да, я знаю.
- Больница расположена в старинной усадьбе, там сохранился парк - он выходит к Яузе. В углу парка, как войдете, слева, небольшой желтый домик с полукруглой башней - бывшая обсерватория. У входа в нее я буду вас ждать. Меня зовут Анастасия. Я буду в черном плаще, в волосах - черный бант. Как я вас узнаю?
- Тоже черная кожаная куртка, серый свитер, джинсы.
- Сколько времени вам понадобится?
- Минут сорок.
- До встречи! - с бархатным придыханием попрощалась стюардесса Харона.
Смеркалось, когда Еремеев прошел за чугунные решетки старого сумрачного, сырого от предосенних дождей, больничного, а некогда усадебного парка. Как и все подобные уголки старой Москвы, парк был изрядно запущен, трачен временем и людьми, отбившими зачем-то руки у мраморных богинь и носы у греческих героев. Но кроны столетних лип и дубов были отменно густы, они сплетались над аллеями так плотно, что походили на перекрытия тоннелей.
Желтые стены бывшей обсерватории, украшенной ампирной лепниной, открылись сразу же, как только он вышел на заваленную звездами кленовых листьев боковую дорожку. Должно быть, прежний владелец увлекался астрономией и проводил под жестяным куполом своей звездочетни вдохновенные ночные часы. Теперь же двери были заколочены досками крест-накрест, а сама постройка пришла в такую ветхость, что чудом держалась над обрывом паркового склона, сбегавшего к набережной Яузы.
Анастасии еще не было, как не было вокруг и ни одной живой души, разве что привокзальные вороны устраивались на ночь в своих черных гнездах-шапках, нещадно галдя и ругаясь. Их резкие злобные крики вздымали в душе тоску и смятение.
Едва Еремеев присел на проломленную скамейку, как заколоченная дверь обсерватории открылась вместе с прибитыми к ней досками, и по трем полуразрушенным ступенькам спустилась высокая женщина в черном плаще и с черным бантом в золотистых волосах.
"Увидишь такую, - невольно подумал он, - и умирать не захочешь… Впрочем, кто решился по-настоящему, того уже никто и ничто не остановит". Он поднялся ей навстречу.
- Анатолий? - спросила она.
- Да.
- Идемте со мной.
Они вошли в полутемный тамбур, скудный свет в который проникал через разбитое полукруглое окно над дверью, и осторожно ступая по подгнившим половицам, прошли к перилам ржавой винтовой лестницы, чьи растресканные ступеньки из узорчатого литья круто уходили вниз. Здесь Анастасия включила карманный фонарик.
- Ступайте вниз, я вам посвечу.
Еремеев не без опаски закружил вглубь, надо было понимать, цокольного этажа, затем подвала, пока не уперся в оббитую железную дверь.
- Толкайте ее, она не заперта!
Он оглянулся - черная стюардесса смотрела на него печально, ласково и ободряюще. Дверь открылась с протяжным скрипом, и они оба вошли в узенький ход-коридорчик, который шагов через тридцать окончился решетчатой дверью. Она легко отворилась, и Еремеев оказался на тротуаре какого-то глухого переулка в двух шагах от распахнутой дверцы в салоне санитарной "волги". Ничего не оставалось, как нырнуть в него, и крепкий парень в белом халате тут же захлопнул за ним дверь. Анастасия, набросив поверх плаща тоже что-то медицинско-белое, села рядом с водителем, и "волга" сорвалась с места.
- Ложитесь на носилки, - предложил командным тоном санитар. - Вам удобнее будет.
Сам он расположился на откидном сиденьице рядом с дверцей. Парень Еремееву очень не понравился, но он покорно улегся на брезентовое ложе и с удовольствием вытянулся во весь рост. Ехать лежа и вправду было намного удобнее. За матовыми стеклами салона звучно, но незримо проносилась Москва. Сначала он пытался хотя бы очень грубо определить направление движения, но скоро убедился в полной бесполезности своих попыток. Лежал, кренясь на поворотах, расслабившись телесно, но не умственно.
"На что вы рассчитываете, капитан Еремеев? На мину-"листик", которую у вас отберут при первом обыске? На неизменную пока еще фортуну? Или на дверь в стене надвигающегося тоннеля? Но дверь в стене салона пока что наглухо блокирована амбалом-санитаром…"
Ему казалось, хотя он и сам понимал, как глупо на это рассчитывать, что там, куда его везут, он сразу же увидит Карину, а как только увидит, сам собой возникнет и план действий. Не из таких переделок выходил. Главное, чтобы она была там.
А если ее нет?!
Тогда действовать сообразно обстоятельствам.
Ехали тридцать пять минут - Еремеев засек это по часам незаметно для санитара. Наконец машина встала, послышались приветствия, в салон заглянула Анастасия:
- Идемте со мной!
Из того, что он успел увидеть в густой вечерней мгле, ничто не подсказывало, куда его привезли. Глаз выхватил деревянное крыльцо беленького отштукатуренного коттеджа, несколько березовых стволов да собачью будку у высокого глухого забора.