- Да все могу помаленьку - и плотничать, и слесарить, и шоферить. На газосварке могу.
- В армии служил?
- А как же. Аж в самой Германии! Младший сержант. Командир танка.
- "Т-62"?
- Нет, у нас еще "пятьдесятчетверки" были. А к концу службы "шестьдесят вторые" получили.
- Хорошо. Будешь при мне помощником по особым поручениям.
- Вроде как адъютант?
- Да. Вот тебе аванс. За май. - Еремеев вытащил из бумажника стодолларовую бумажку.
- Уй, мама родная, деньга-то какая! - изумился Артамоныч. - Сроду в руках не держал.
- Купишь потом себе нормальные ботинки, носки и носовой платок.
- Есть!
- Стрелять умеешь?
- Так точно.
- Да ладно тебе каблуками щелкать. Иди сюда.
Они отошли в глухой закоулок двора за пожарную лестницу. Еремеев достал из куртки трофейный "браунинг".
- Держи!
- Ой, нет, гражданин начальник, на мокрое дело не пойду. Я на свободе и месяца не погулял. Опять в отсидку не хочу.
- Никаких мокрых дел. Просто прикроешь меня с тыла. Сейчас ко мне придет девушка. Проверишь - нет ли за ней "хвоста". Потом спустишься вслед за нами в погребок, сядешь за столик у входа в зал и будешь вести скрытое наблюдение за нами и посетителями. В случае чего, действуй по обстоятельствам. Отход через кухню. Там есть служебная лестница. Если все нормально, будешь следовать за нами на расстоянии зрительной связи, то есть не теряя из виду. Теперь смотри сюда. Это тебе для подстраховки вроде расписки.
Еремеев достал из чемодана рабочий блокнот следователя, вырвал страницу и быстро набросал: "Я, капитан милиции Еремеев Олег Орестович, настоящим заявляю, что пистолет системы "браунинг" № 567192 изъят мною у гр. Леона Игоревича Ковальчука и передан во временное хранение моему помощнику Павлу Артамоновичу Пупышеву, младшему сержанту запаса, с целью сдачи оружия в правоохранительные органы, если я не вернусь с операции по обезвреживанию преступников из банды "Сотана ТВ-э". Подпись. Дата.
- Устроит тебя такая ксива?
Артамоныч пробежал глазами, посерьезнел и вложил расписку в справку об освобождении.
- Теперь другой коленкор. Ну-ка, покажи, где здесь предохранитель.
Еремеев показал.
- У меня тоже пушка. В случае чего - отобьемся.
- А их много будет?
- Не думаю. Вот этого типа запомни хорошенько. Он может появиться. Рослый такой амбал-качок.
Еремеев достал паспорт Леонкавалло и показал фотографию.
- Запомнил?
- Ага. Морда кирпича просит.
- Оставь пока у себя. В случае чего сдашь вместе с пистолетом и моей распиской в Тридцатое отделение милиции. Это на Преображенке. Там меня знают. Найдешь следователя Махалина. Повтори!
- Отдать Махалину в Тридцатое на Преображенке.
- Порядок. Пошли. Держись от меня шагах в двадцати.
- Есть.
"Вот так происходит сращивание правоохранительных органов с преступным миром, - грустно усмехнулся про себя Еремеев. - Так рождается мафия. Поздравляю вас, крестный отец, с еще одним кланом".
Как и большинство его коллег, он самонадеянно полагал, что разбирается в людях, несмотря на то, что жизнь не раз, и не два давала понять обратное. Вот и сейчас он был совершенно уверен в человеке, шедшем за его спиной, ничуть не догадываясь о тайных мыслях весьма смятенного бомжа: рвануть бы от греха подальше, забросив "пушку" в ближайшую урну. Деньжищ аккурат до самого Иркутска хватило бы, да еще на веселую дорожку. Тем не менее он послушно следовал за странным ментом, сжимая в кармане новенького пиджака опасную игрушку.
Глава десятая
СЛОМАЙ ДОМ, ПОСТРОЙ КОРАБЛЬ
Карина пришла почти вовремя, опоздав всего на десять минут. Но и их хватило Еремееву для весьма мучительных душевных терзаний - предали его или нет.
- Взяла билет на ночной поезд, - объявила она, сбросив с плеча надоевшую за день сумку. Еремеев перехватил ее, и они спустились в уютный погребок, оформленный на манер старомосковского трактира. Официант зажег свечи на их столике, затем принес шампанское, рыбное ассорти и мясо в горшочках. Чуть поодаль пристроился, спустя некое время, и помощник для особых поручений, стыдливо спрятав под столик свои чудовищные башмаки. Карина не обратила на него никакого внимания.
- Я тебя провожу. - Еремеев разлил шампанское по бокалам и те зашумели, словно морские раковины в прибой. - И не поминай меня, пожалуйста, лихом!
- Не буду, - пообещала Карина, налегая на семгу с лимоном. Она тоже зверски проголодалась. - Вообще не буду тебя вспоминать ни добром, ни худом.
- Ну и правильно! У тебя начнется сейчас совершенно новая жизнь. Может быть, лучшая, чем была.
- Старую ты мне, конечно, здорово поломал.
- Что ни делается, все к лучшему. Кто-то сказал, что жизнь - это самый большой зал ожидания. Я бы уточнил - анфилада залов ожидания. И ты просто перешла сегодня в новый зал. Будет новый город, новые люди, новые знакомые, новые любови. Главное, что продолжение следует. Тебе ничего не поздно начать сначала.
- А тебе?
- Я уже столько раз начинал…
- Ну и как?
- Как видишь. С переменным успехом.
- У тебя тоже "продолжение следует". Это главное. Хуже, когда - все, тупик.
Еремеев снял со свечи восковой натек, размял его в пальцах.
- Тупиков, пока человек жив, не бывает. Всегда ищи дверь в стене тоннеля. Вот за нее и выпьем. За дверь!
Прощальный обед прошел без эксцессов. Они благополучно вышли из погребка и побрели вниз по Столешникам. Артамоныч шел за ними следом. Еремеев впервые за эти дни почувствовал себя спокойнее - его спина была прикрыта. Он даже развеселился и купил дурацкую игрушку-хохотушку - "мешок со смехом", и смехом весьма заразительным.
- А ты нашел свою дверь в стене тоннеля? - спросила его Карина.
- Пока ищу. Кстати, я хочу познакомить тебя со своим помощником для особых поручений.
Еремеев подозвал жестом Артамоныча и представил Карине.
- Что, тоже из ФСК? - насмешливо спросила она.
- Почти, - скромно заметил глава фирмы "Золото Колчака". - Он только что из спецкомандировки, не успел сменить обувь.
Артамоныч взял у Еремеева дорожную сумку и перевесил на свое плечо. Они зашли в магазин и выбрали ему итальянские полуботинки. Но помощник по особым поручениям, оказалось, с детства мечтал о кроссовках, и умолил их купить ему пару белых болгарских "маратонок". Продавщица с изумлением пронаблюдала смену лагерных "говнодавов" на спортивную обувь, происшедшую на ее глазах, и сердобольно подсказала, где поблизости можно приобрести носки и носовой платок. Через полчаса Артамоныч был экипирован с иголочки и радостно притоптывал пружинистыми подошвами:
- Да в таких шузах до Иркутска добежать можно!
- А что, - обратился Еремеев к Карине, - может, поедешь с нами золото Колчака искать?
- А это куда?
- В Иркутск, - охотно сообщил Артамоныч.
- Иркутск - это где? - обнаружила зияющую брешь в географических познаниях Карина.
- Это примерно там, где Венеция, - пояснил Еремеев. - Только в обратную сторону.
- В Сибири, что ли? Нет. Лучше пригласите девушку покататься на яхте! - кивнула Карина на объявление с изображением паруса. Компьютерная распечатка была наклеена на водосточную трубу на углу коммерческого банка, мимо которого они проходили. Еремеев прочитал текст, потом еще раз и еще раз.
"Вниманию господ яхтсменов, туристов и путешественников!
Срочно продается крейсерская яхта с комфортабельной каютой (все бытовые удобства: газ, санузел, душ, телевизор, радиотелефон). Яхта снабжена шведским дизелем фирмы "Вольво". Постройка польская. Стоячий и бегучий такелаж - английской работы. Полный комплект парусов рижского производства. Общая парусность 40 квадратных метров. Район плавания не ограничен. Стоянка на Пироговском водохранилище.
Цена - договорная.
Телефон для справок… Спросить Александра Яковлевича".
Судя по девственно целой бумажной бахроме с телефонами, никто из посетителей коммерческого банка не собирался звонить владельцу чудо-яхты.
- Слабо купить? - подзадоривала Карина.
Вместо ответа Еремеев оторвал бумажку с телефоном и направился к ближайшему автомату. Похоже, что в стене его житейского тупика и в самом деле прорисовалась дверь. Он еще боялся в это поверить. Телефонный диск вращался как рулетка судьбы. Что если в этих цифрах, которые он сейчас набирает, зашифровано его счастье?
- Слушаю вас внимательно! - раздался в трубке певучий голос весьма немолодого человека.
- Александр Яковлевич? По объявлению насчет яхты.
- А вы ее хотите купить?
- Да.
- А у вас хватит денег?
- Надеюсь.
- Я тоже всю жизнь надеюсь… Эх!.. Так я тоже надеюсь, что вы ее купите. А зачем вам яхта?
- Для души.
- Это вы совершенно правильно сказали. Яхта не может быть для дела. Только для души. Сразу видно - понимающий человек. Вы умеете ходить под парусом?
- Я кончал Военно-морскую медицинскую академию.
- Так вы еще и врач! А по какой, простите, части? Не уролог?
- Нет. Хирург. В Нахимовском училище нас учили ходить под парусом, я был старшиной шлюпки.
- Это великолепно! Но вы знаете, что старшина шлюпки и яхтенный капитан, как говорят в моей родной Одессе, это…
- …две большие разницы.
- Боже, можно подумать, что вы одессит.
- В академии я сдал экзамены на яхтенного рулевого 1-го класса.
- О, но это же совершенно меняет дело! Вы же наш человек! Вы меня простите, что я так вас расспрашиваю, но я хочу, чтобы моя "Санточка" попала в хорошие руки. Вы понимаете? Продать яхту - это все равно, что выдать замуж дочь. У вас есть жена?
- Нет. Я дважды холостяк.
- Замечательно! Вы просто тот человек, которому я мечтал продать "Санточку" за полцены. Да я продаю ее за полцены, потому что очень срочно… Я должен ехать на историческую родину. Только поэтому. Да у меня и в мыслях не было, что я когда-нибудь буду продавать яхту. Но это жизнь… Вы же сами знаете эту жизнь.
- Простите, а за сколько вы ее продаете?
- Если я вам скажу ее настоящую цену, так вы повесите трубку. Но я уступаю вам за полцены. Вы меня поняли? За половину. Почти даром. Считайте, что это подарок судьбы за счет бедного фармацевта.
- И все-таки сколько?
- Давайте мы этот вопрос решим на борту яхты. Вы же должны ее посмотреть, я так понимаю?
- Это можно сделать сегодня?
- Для вас - никаких проблем. Яхта стоит на Пироговском водохранилище. Это с Савеловского вокзала до станции Водники… Или вы поедете на машине?
- Я подумаю.
- Вы в самом деле собираетесь покупать яхту?
- Да. Я же сказал.
- Просто удивительно, откуда в наше время у людей такие деньги… А, понимаю, - вы из "новых русских". Тогда, конечно же, вам лучше ехать на машине, чем трястись в моторном вагоне, набитом красно-коричневым элементом. К сожалению, я свою "Тойоту" уже продал и не могу вас подвезти. Но если вы за мной заедете на Лесную, я покажу вам кратчайшую дорогу.
- Хорошо. Ваш адрес?
- Вы лучше скажите, какая у вас машина, и я сам выйду к вам. Вместе с сыном.
- Я еще не знаю, какая из моих машин свободна.
- В любом случае подъезжайте к военкомату на Бутырской. Откройте багажник. И мы к вам сразу подойдем.
- Через полчаса буду на месте.
- Ой, как это хорошо - иметь дело с военным человеком! Люблю точность. До встречи!
Еремеев пересказал Карине суть разговора и условия встречи.
- Будешь моей дочерью.
- Хорошо, папочка.
- А машину с личным шофером сейчас отловим.
Водитель микроавтобуса "понтиак", паренек лет двадцати, охотно согласился за пятьдесят долларов сыграть роль личного шофера и ехать за город. Как и было условлено, у военкоматских ворот к "понтиаку" с открытой задней дверцей вместо багажника подошли двое - востроглазый пожилой человек в тонкокожей черной куртке, прекрасно оттенявшей серебро седых висков, и качок в зеленых слаксах и батнике вольного покроя - такой же "сын", надо было полагать, как и новоявленная "дочь" Еремеева.
- Так вы с дамой? - приятно удивился Александр Яковлевич.
- Дочь. Карина, - коротко отрекомендовал спутницу покупатель яхты.
- Боже, какая прелесть. А мою яхту зовут "Санта Марина". Почти "Санта Карина". Меняю! Меняю! "Санта Марину" на просто Карину. Отдайте мне, любезнейший, свою дочь и забирайте свою яхту. По рукам?
- Решим на месте, - пообещал Еремеев. - Меня зовут Олег Орестович. А вашего сына?
- Алик. Просто Алик. Он очень застенчивый и неразговорчивый. Я надеюсь, он нам не помешает?
- Так же, как и мой помощник.
Все расселись, и "понтиак" с дымчатыми стеклами помчал по Дмитровскому шоссе. В Долгопрудном он свернул на грунтовку, ведущую в прибрежный лесок, а за железными воротами, которые растворились благодаря клубной карточке Александра Яковлевича, открылась небольшая, но очень уютная яхтенная гавань с дощатыми пирсами. У самого дальнего из них застыл в зеленоватой воде изящный кораблик из красного дерева. Овальные иллюминаторы рубки были задернуты красными же шторками. Мачта с краспицами, обтянутая штангами и вантинами, походила на стрелу туго натянутого лука. Фармацевт-яхтсмен спустился в кокпит и, отыскав на связке нужный ключик, открыл дверцу каюты. Еремеев с благоговением спустился по деревянному трапику в салон и подал руку Карине. Та с нескрываемым восхищением обводила взглядом раскладной столик меж мягких рундуков диванов, удобные ниши-полки, газовую двухконфорочную плитку на подвесах. Особенно умилила ее небольшая мойка с кранами теплой и холодной воды. Над столиком в специальном гнезде на основании мачты, проходившей сквозь салон, был закреплен мини-телевизор "Шилялис".
Там же, на мачте, Еремеев углядел заводскую табличку, из которой явствовало, что "Санта Марина" была построена в Польше пятнадцать лет назад. Эта информация его слегка озадачила. У кораблей - лошадиный век, так что возраст краснодеревной красотки приближался к пенсионному. Но все же игрушка была хороша. О такой и не мечталось…
В носовой переборке была распахнута овальная дверца ростом с десятилетнего ребенка, и Еремеев, пригнувшись и собравшись, осторожно пролез в носовую часть яхты, где слева, за точно такой же дверцей, обнаружилась сверхтесная душевая с крохотной умывальной раковиной. В смежной выгородке поблескивал нержавеющей сталью лилипутский унитазик. Выбравшись из санузла, будущий владелец всей этой роскоши отдернул плотный бордовый занавес и увидел носовой кубрик. Почти все его треугольное пространство занимало треугольное ложе, на котором могли бы улечься веером - головой к голове - три человека. Сверху, через стеклянный световой люк, закрытый зеленым фильтром, на желтые диванные подушки лилось зеленое солнце майского вечера.
Еремеев вернулся в салон, где Александр Яковлевич уже расставлял кофейные чашечки. На газовой плитке грелась медная турка.
- Ну, так что? - спросил он. - Вам понравился мой пароход?
- Да. Я бы хотел его приобрести.
- Так назовите свою цену.
- Свою цену я буду называть своим вещам. Яхта ваша и цена ваша.
- Разумно. Если я вам назову пятьдесят тысяч долларов, вас это очень расстроит?
Еремеев озадаченно замолчал. Этот старый одессит как будто заглянул в его чемоданчик и пересчитал всю наличность. Можно, конечно, выложить все баксы и сегодня же стать владельцем этой немыслимой яхты. Но на что жить? "А домик у моря? Так это еще лучше, это - домик на море… Отдать? Ну, Еремеев, решайся! Это роскошный шанс начать жизнь заново. И как начать!"
- Вы так молчите, как будто вас не устраивает моя цена?
Александр Яковлевич разливал кофе по чашечкам. Карина не поднимала глаз. Артамоныч, напротив, поедал голубыми очами то продавца, то покупателя.
- Я бывал на Ближнем Востоке, - начал Еремеев издалека. - Там сочли бы за оскорбление, если бы покупатель принял сразу названную цену и не стал бы торговаться.
- Торгуйтесь! Ваша цена.
- Тридцать пять.
- Безбожно мало. За такой пароход! У меня корпус из красного дерева.
- Но ему уже пятнадцать лет.
- Он еще столько же прослужит. Вы посмотрите, какой дизель. Он же выпущен в прошлом году. Я под ним катера обгонял… Здесь жить можно круглый год. Это же плавучая квартира из двух комнат!
- Двухкомнатная квартира столько и стоит - тридцать пять.
- Но вы же не поплывете в двухкомнатной квартире на Ямайку или на Кипр?!
- Это верно. Кладу сорок.
- Вы добавили пять тысяч. Я сброшу столько же. Сорок пять.
- Сорок.
- Вы меня грабите. Вы пользуетесь моими несчастными обстоятельствами. Я бы никогда не стал продолжать наш разговор, если бы услышал вашу стартовую цену.
В разговор вмешалась молчавшая доселе Карина:
- Но это же нормальная среднерыночная цена - тысяча долларов за квадратный метр.
- За квадратный метр чего? - уточнил Александр Яковлевич.
- За квадратный метр парусности. У вас в объявлении указано: площадь парусности - сорок квадратов.
- Ай, молодэц! - вскричал яхтовладелец почему-то с кавказским акцентом. - Вот дочь, достойная своего отца. Сорок метров - это без спинакера. Накиньте пять тысяч за спинакер.
- Без спинакера обойдемся, - стоял на своем Еремеев. Он выложил на столик увесистую кипу стодолларовых купюр, вырученных за "арчу". Он знал - вид денег иногда бывает последним аргументом в затянувшемся торге.
- Проверьте, здесь ровно тридцать. И вот вам еще десять, - стал отсчитывать он из другой пачки, полученной сегодня за квартиру. Пальцы Александра Яковлевича сами собой потянулись к бледно-зеленым бумажкам. Он стал пересчитывать. Алик проверял отсчитанные бумажки маркерным карандашом - на фальшивость.
- Черт с вами! Грабьте бедного мигранта. Если бы не эта проклятая спешка!.. Но беру с вас слово! Дайте мне слово!
- В чем?
- В том, что не позже двух лет вы обязательно придете на "Санточке" в Хайфу, чтобы я мог убедиться, что она жива и здорова, что она в хороших руках. Вы не представляете, что такое продать яхту. Это не мотоцикл и не квартира. Это живое существо. Продайте мне свою дочь! Что, дрогнуло сердце? Вот и у меня дрожит.
Он достал из кейса бланк купчей, заполнил его, расписался, затем заверил документ в бухгалтерии яхт-клуба, вручил купчую Еремееву вместе с ключами от яхты, молча набил кейс долларами. Он встал, обвел взглядом салон.
- Телевизор я возьму с собой. Он не входит в комплект бортового оборудования. И кофейный сервиз тоже. На память о "Санточке".
Карина помогла ему упаковать чашечки.
- Ваш шофер сможет отвести нас с Аликом домой? - спросил Александр Яковлевич. - Но только без вас.
- Нет проблем.
- Тогда до встречи в Хайфе! Не надо нас провожать.
Александр Яковлевич и Алик покинули борт яхты. Еремеев, Карина, Артамоныч, слегка ошеломленные скоростью сделки и грудами денег, только что лежавших на столике, молчали.
- Ты сумасшедший, - подытожила, наконец, общее мнение Карина.
- Где твой билет на поезд? Я доставлю тебя в Ростов на яхте.