Перекрыв доступ свежему воздуху и вновь открыв кран газовой плиты, Мухтолов вернулся к дивану. Но новая тревожная мысль уже зудела в голове, как комар, мешая провалиться в сон. Что будет, если жена вернется домой не завтра утром, как обещала, а задержится у мамы в Новгороде еще на пару деньков? Что, если газ так и будет выходить, выходить, растечется по всей квартире, потом по подъезду… И что произойдет, если кто-то закурит на лестнице?
Мухтолов представил себе последствия взрыва. От его квартиры не остается и следа: мощная взрывная волна пробивает стены, полы и потолки, на месте квартиры в стене дома образуется обугленная воронка… Горят соседние квартиры… Слышны крики и проклятия погорельцев. По улице с завыванием несутся пожарные машины и "скорая помощь"… Из соседних подъездов выскакивают перепуганные соседи и выстраиваются цепью во дворе, с любопытством глядя на объятый пламенем третий подъезд.
А если жена с детьми войдет в квартиру и, не разобравшись, раньше чиркнет спичкой?.. Подумать страшно… Нет, нет, только не это…
Надо бы что-то придумать, но что? Никакие иные способы уйти из жизни, как-то: веревка и мыло, нож или бритва, затяжной прыжок с верхнего этажа и т. д. – Мухтолову были в принципе неприемлемы из-за своей болезненности или общей кровожадности. Уйти бы из жизни тихо, мирно, без громких выстрелов и прочих кровавых эффектов…
Мухтолов зевнул и поерзал на диване. Так не хотелось шевелиться, вставать, куда-то идти, о чем-то думать, но проклятая жизнь упрямо цеплялась за края его одежды, явно не желая с ним расставаться. Последним усилием воли Мухтолов оторвал кусок бумаги от перекидного календаря, висевшего над столом, нацарапал на нем большими буквами: "Осторожно! Я включил газ! Выломайте дверь и закройте конфорки!" – и, выбравшись на лестничную клетку, засунул записку за край дерматиновой обивки на своей двери.
На большее уже не хватало сил. Закрыв дверь, забыв накинуть цепочку и вообще принять всяческие меры предосторожности, Мухтолов вернулся на кухню, допил прямо из горлышка остатки шотландского виски "Чивас Ригал", лег на угловой диван и уснул.
…В начале шестого тихим туманным утром во двор типового девятиэтажного дома по улице Академика Капицы въехал синий микроавтобус "мазда" с подмосковными номерами и притормозил у детской игровой площадки. Из микроавтобуса на асфальт выпрыгнули друг за другом Косой, Ленчик и негласный телохранитель Косого по кличке Вася-Капотня. Проверив списки жильцов, вывешенные на дверях подъездов, они бесшумно вошли в третий подъезд.
Лифт в такой ранний час еще не работал. Стараясь не шуметь, бандиты стали молча подниматься по лестнице на шестой этаж.
Почти всю эту ночь люди Свища провели без сна. Вырванный из постели звонком босса, Косой прихватил, как договаривались, еще двоих бойцов и отправился с ними в Люберцы, где исправно обшарил все имеющиеся в наличии гостиницы в поисках приезжего из Арзамаса с непонятной фамилией. Поиски увенчались успехом. Заспанная администраторша третьесортной гостиницы "Колосок", где проживали афганцы и прибывшие из среднеазиатских республик беженцы побогаче, навела их на некоего Мухтолова, который действительно останавливался пару недель назад в их гостинице, где и снимал койку в трехместном номере. Косой сунул администраторше двадцать долларов и попросил разрешения немедленно осмотреть этот номер, объясняя свой интерес утерянной дорогой поклажей. Администраторша взяла запасной ключ и повела Косого на второй этаж. Обитатели номера и их гости – смуглые загорелые южане, запрудившие все свободное пространство картонными коробками из-под импортных фруктов, – в этот поздний час еще не спали. В номере полным ходом шло застолье с девочками. Вторжению посторонних они нимало не огорчились, наоборот, стали зазывать к столу.
Пока Косой разговаривал с гостями столицы, Ленчик и Вася-Капотня проверили всю комнату, но ничего, похожего на утерянную капсулу с четырьмястами граммами урана, не нашли.
Вернувшись на вахту, администраторша по регистрационной книге выяснила адрес, по которому был прописан приезжавший гражданин. Косой был настроен решительно. Он не собирался, как Свищ, разводить долгие церемонии с вопросами-ответами, давить морально, выискивать в человеке слабые места. Все по-настоящему слабые места он и так наизусть знал. Горячий утюг к животу, и глухонемой заговорит как миленький!
Судьба уранового гонца Мухтолова была решена заранее. Поднимаясь пешком по лестнице, Косой готов был содрать с него живого кожу, чтобы узнать, где и у кого находится уран, за который Свищ выложил Осепьяну практически весь аванс, полученный от туркмен, – двести пятьдесят тысяч. Туркмены, как понял Косой из телефонного разговора со Свищем, уже висели у них на хвосте и готовы были в любой момент потребовать либо товар, либо деньги. Пока же в наличии не было ни того, ни другого.
Косой рассчитывал ворваться в квартиру, застать хозяина безмятежно спящим в теплой постели рядом с любящей женой, поставить их обоих на колени лицом к стене, приставить дула автоматов к затылкам, если понадобится, схватить ребенка…
Поднявшись на шестой этаж, бандиты распределились по лестничной площадке так, чтобы не попадаться в обзор дверных глазков. Обитую пыльным дерматином дверь под номером 109 украшал обрывок цветной бумаги. Косой снял его, прочитал обращенную ко всем людям доброй воли записку самоубийцы, и тихое утро превратилось для него в кошмар.
– Скорее открывай дверь! – зашипел он, пропуская вперед Ленчика, как спеца по отмычкам. – Только без шума! Тихо и не дышите! И не вздумайте в него стрелять. Кажется, мужик задумал все тут взорвать.
Ленчик тихо вскрыл простенький дверной замок и, первым приоткрыв дверь, проскользнул в прихожую. Никакого шума не последовало, и за ним вошел Вася-Капотня. Косой замыкал.
В прихожей, как и по всей квартире, горел свет, но из комнат не доносилось ни звука, ни шороха. Спрятав бесполезные пистолеты обратно в кобуру, бандиты на цыпочках продвинулись из прихожей дальше, к коридору, из которого вели две двери – на кухню и в зал. Двери зала были распахнуты, на полу – грязные следы от подошв, пепел и лужи с плавающими в них странными клочками зелени. Косой молча показал пальцем на пол и, приложив палец к губам, знаками показал, что ступать в эти лужи не стоит – вдруг бензин? Раз хозяин квартиры решил рвануть дом, то от него всего можно ждать.
Осторожно переступая через пятна жидкости на полу, Ленчик и Вася-Капотня первыми выдвинулись из-за угла прихожей. Один из них легким кошачьим прыжком преодолел коридор и оказался в зале, другой медленно, распластавшись по стене, двинул к кухне. Косой ожидал в прихожей. От волнения его била легкая дрожь.
Ленчик из зала помахал рукой, мол, тут все чисто. Косой знаками посоветовал ему поинтересоваться, что находится за дверьми, ведущими из зала в комнаты. Ленчик кивнул и на цыпочках пошел проверять. В это время Вася-Капотня добрался до двери кухни и осторожно выглянул из-за угла. Сквозь мутное стекло кухонной двери он увидел открытую духовку газовой плиты и торчащие из-за стола ноги в джинсах и рваных китайских кроссовках. Ноги неподвижно лежали на кухонном угловом диване и не подавали признаков жизни, но это еще ничего не доказывало. Их владелец запросто мог сидеть, зажав в кулак зажигалку, и пялиться безумным взглядом в кухонную дверь, чтобы чиркнуть колесиком, как только кто-нибудь попытается сунуться на кухню.
Вася-Капотня отодвинулся на пару шагов назад, где по силуэту моющей руки пластмассовой девочки на двери обнаружил ванную. Как он и предполагал, за дверью ванной, над умывальником, висело зеркало в пластмассовой раме. Телохранитель Косого снял зеркало со стены и, стараясь не выдать себя ни звуком, ни шорохом, вернулся на начальную позицию. Заглядывая в отражение в зеркале, он наконец смог увидеть противоположный угол кухни, скрывающийся за выступом стены. Обладатель рваных китайских кроссовок лежал навзничь на угловом диване. Одна рука его безжизненно свешивалась, другая была неловко подоткнута под голову. Глаза мужчины были закрыты.
– Косой, тут никого! – зашептал из зала Ленчик.
Он уже успел заглянуть в спальню и детскую и никого там не обнаружил.
Вася-Капотня открыл дверь кухни, осторожно подкрался к лежащему на диване и кинулся на него, первым делом перехватив на всякий случай его руки, но мужчина не оказал ни малейшего сопротивления. Он был вял и безжизнен, одним словом – мертв.
– Косой, мужик откинулся! – крикнул Вася-Капотня.
Топот бегущих ног в коридоре показал, какое впечатление произвела эта новость на Косого.
– Газ закройте! Окно нараспашку! – скомандовал Косой, врываясь на кухню. – Балкон есть? На балкон его волоките!
– Соседи увидят.
– На хер соседей! Если не воскресим его, нам всем хана! Тащите его на балкон, живо!
Ленчик и Вася-Капотня, подхватив самоубийцу за руки, за ноги, рысцой помчали его через всю квартиру на балкон. Косой шел за ними и по ходу распахивал попадавшиеся под руку окна. Вскоре по всей квартире заметался утренний прохладный сквознячок, шевеля белые гардины на окнах.
– Не дышит, – сообщил Ленчик, приложив ухо к груди самоубийцы. – И сердце вроде остановилось.
Косой топнул ногой в пол, стиснул зубы, сжал кулаки.
– Делайте с ним что-нибудь! Что вылупились? Искусственное дыхание кто-нибудь из вас умеет делать? Массаж сердца. Быстро! Поубиваю всех, уроды!
Опустившись рядом с трупом на колени, все трое в полной растерянности старались оказать первую помощь. Вася-Капотня массировал грудную клетку самоубийцы с левой стороны, Ленчик неумело пробовал делать искусственное дыхание рот в рот. Косой чуть с ума не сошел. Схватив свой сотовик, он набрал 03.
– Несчастный случай, отравление газом. Человек без сознания, уже не дышит. Срочно присылайте реанимационную бригаду. Улица Академика Капицы, дом 19, квартира 109, Мухтолов…
Ленчик и Вася-Капотня смотрели снизу вверх на Косого квадратными глазами.
– Что уставились? Массаж, массаж! Дыши, сволочь, слышишь, дыши! – заорал вдруг Косой, выхватывая вдруг из кобуры под пиджаком пушку и приставляя дуло к виску покойника.
Вася-Капотня увел своего босса с балкона в спальню. Тот смеялся истерическим смехом, вытирая набежавшие на глаза слезы.
– Дыши, урод! Дыши! Не думай, что подохнешь и от меня отделаешься! На том свете достану! – пытаясь вырваться из крепких объятий телохранителя и выскочить на балкон, орал Косой, пиная ногами в бессильной ярости супружескую двуспальную кровать Мухтоловых, покрытую розовым покрывалом в мелких оборках.
Вася-Капотня вывел шефа в зал и усадил на диван перед телевизором. Немного успокоившись, Косой спрятал пушку, машинально достал сигарету и зажигалку. Поворот колесика – и столб голубоватого пламени вырвался из зажигалки и взвился к потолку, успевая прихватить при этом раздувшуюся от сквозняка тюлевую гардину. Гардины вспыхнули моментально, как сухое сено. Матерясь, Косой швырнул на пол зажигалку, раскрошил сигарету.
– Скотина! Дом он решил взорвать, выродок! Убивать таких надо. Как он там? Дышит?
– Нет, – ответил с балкона Ленчик.
– Обыщи еще раз квартиру, может, этот урод письмо какое перед смертью решил оставить, – безвольно глядя на пылающие гардины и шторы, сидя на диване, сказал Косой.
Вася-Капотня прошелся по комнате. Взгляд его сразу упал на стол под телевизором. Взяв конверт, он заглянул внутрь и передал Косому.
– Это, наверное.
Косой взял прощальное письмо самоубийцы и стал читать.
Огонь со штор перекинулся на обои и пополз к книжной полке. В комнате запахло дымом.
– Вася, костерок-то залей, – фальшиво-ласковым голосом попросил Косой, глядя в письмо.
Вася-Капотня кивнул и отлучился в ванную за ведром воды. Когда он вернулся, то увидел, что Косой в каком-то танце кружит по комнате и подбрасывает в огонь книги с полки. На полу, на паркете, уже горел настоящий костер. Первым делом Косой сжег прощальное письмо Мухтолова.
В это время в дверь резко затрезвонили прибывшие на место врачи "скорой помощи". Это отвлекло Косого от его милого занятия.
– Пойду открою, – сказал он, проходя мимо Васи в коридор.
Телохранитель проводил шефа озадаченным взглядом. Он подумал, что от потрясения у Косого малость поехала крыша, но ничего не сказал. Вылив ведро воды на пол, он ковром прибил пламя на стенах и затоптал догоравшие шторы и тюлевые гардины. Как раз вовремя – в зал вошли люди в белых халатах.
– Дальше, дальше проходите, он на балконе, – как у себя дома, распоряжался Косой. – Несчастный случай – забыл на ночь закрыть газ на кухне. Хорошо, что я утром пораньше решил заглянуть. Ради бога, скорее сделайте с ним что-нибудь. У него двое детей! Жена еще ничего не знает! Он будет жить?
– А вы кто? – хмуро спросил реаниматолог, склоняясь над безжизненным телом Мухтолова.
– Я? Я его брат! Доктор, я достану любые лекарства, все, что нужно, вы только скажите! Он будет жить? Как он? А? Мы пока искусственное дыхание ему делали. Ну как? Пульс есть? – путаясь под ногами и всем мешая, повторял Косой.
Реаниматологи подключили к Мухтолову портативный кардиомонитор. Последним, что успел увидеть Косой, уводимый из спальни под руки Ленчиком и телохранителем, была слабо пульсирующая, почти ровная зеленая линия на экране кардиомонитора.
…Желтая реанимационная машина, завывая сиренами, мчалась по проспекту к больнице "Cкорой помощи". За ней, не отставая, летел микроавтобус "мазда". Немногочисленные прохожие, завидя издали этот кортеж, прижимались к кромке тротуаров и думали, что в больницу везут не иначе как важного начальника, раз сзади за ним следует машина с охраной.
Косой прорвался сквозь больничные препоны к самым дверям отделения интенсивной терапии.
– Пустите меня! Я его брат! Я имею право! – кричал он, отбиваясь от больничной охраны.
Если бы понадобилось, он готов был выхватить пистолет и разогнать лишних людей парочкой выстрелов, но, к счастью, этого не потребовалось. Вася-Капотня и Ленчик следовали за шефом по пятам.
Мухтолова увезли в палату интенсивной терапии. Косой дежурил под дверью, коршуном налетая на каждого нового человека в белом халате, появляющегося на пороге палаты.
– Любые лекарства. Только скажите! – шептал он, хватая врачей за руки и заглядывая им в глаза. – Достану из-под земли. Что ему нужно? Брат для меня дороже жизни!
Мухтолов, все еще не пришедший в сознание, лежал на высокой "функциональной" кровати, покрытый простыней, весь облепленный проводами и капельницами. Вид у него был значительный.
– Пустите меня к нему! Дайте мне с ним проститься! – кричал Косой, рассовывая по карманам белых халатов долларовые купюры.
– Подождите, товарищ, не надо так нервничать, – спокойным голосом сказала, подходя к Косому, пожилая женщина – завотделением, с усталым и мягким выражением лица. – Мы делаем все возможное для вашего брата. Если нам что-то понадобится, мы вам скажем. Можете подождать здесь, в коридоре.
– Он будет жить?
– Пока он в очень тяжелом состоянии.
– А если пойдет на поправку? Вы меня позовете к нему? Мне необходимо его увидеть.
Неопределенно покачав головой, заведующая отделением удалилась в ординаторскую. Через некоторое время она снова подошла к Косому.
– Вашему родственнику необходимо переливание крови, а у нас в больнице не хватает донорских запасов. Нужно заказывать из области, но пока "скорая" привезет… Мы потеряем часа четыре.
– Это плохо? – сглотнув, тревожно спросил Косой.
– У него очень сильное отравление. Интоксикация может поразить мозг.
– Он может дебилом стать?
Врач вздохнула:
– Ну, возможны некоторые расстройства памяти…
Косой решительно закатал рукав и выкинул вперед правую руку, на запястье которой еще с армии были вытатуированы римские цифры, обозначающая группу крови и резус-фактор.
– Берите мою кровь! Я могу быть донором. И они тоже! – кивая на Ленчика и Васю-Капотню, решительно объявил он.
…Через короткий промежуток времени молоденькая и сексапильная медсестра-лаборантка, кокетливо поглядывая на красивого мускулистого парня, опытным движением сунула ему в вену толстую иглу и подсоединила к пластиковому мешку систему для переливания. Немного бледный Вася-Капотня, у которого оказалась подходящая группа крови, полулежал перед ней на кушетке и мужественно сжимал-разжимал в руке резиновую грушу, перекачивая собственную кровь на пользу неудачливого самоубийцы.
– Как только ваш брат придет в сознание, мы вас к нему проводим, – пообещала Косому медсестра из реанимационного отделения. – Можете пока в буфет сходить или в скверике перед больницей погулять.
– Нет, нет, я лучше тут подожду! – заверил ее Косой.
– Но это может произойти не скоро, – сочувственно предупредила медсестра, пряча в карман только что полученную от Косого двадцатку.
– Ничего, я буду ждать, сколько понадобится.
…Медсестра провела мокрым марлевым тампоном по пересохшим губам Мухтолова.
Самоубийца открыл глаза и посмотрел на зеленую стену палаты. Как обрывки сна, проплывали в сознании отрывочные воспоминания о том, что его куда-то везли, перекладывали на кровать, переворачивали на бок, подкладывали под него холодное металлическое судно, говорили над ним громкими голосами, хлопали по щекам и вообще мешали спать. Он то проваливался в сон, то снова просыпался. На этот раз его разбудили мухи. Они пролезли сквозь дыры в простыне и щекотно ползали у него по ногам. Он попытался взбрыкнуть ногами, но ничего не получилось. Тогда он разлепил губы и слабым голосом окликнул медсестру:
– Поправьте…
– Что поправить? – резким и слишком громким голосом переспросила непонятливая дура в белом халате.
Мухтолов снова взбрыкнул ногами.
– Лежите, лежите, не дергайтесь, а то иголка выскочит, – напустилась на него медсестра, поправила капельницу и вышла из палаты.
Мухтолов закрыл глаза, а когда снова открыл, то увидел низко склоненное над собой доброе лицо незнакомого человека. Человек улыбался.
– Привет! – произнес он. – Ну как ты? Держишься? Держись, братан. А я вот тебе минералки купил.
Он повертел перед носом Мухтолова пластиковой бутылкой.
Мухтолов напрягся, чтобы вспомнить, кем бы мог приходиться ему этот неизвестный добряк, но так и не вспомнил.
– Я поставлю воду в тумбочку, – сказала медсестра, забирая у незнакомца бутылку.
Как только медсестра отошла в дальний угол палаты, Косой еще ниже склонился над ожившим самоубийцей и ласково прошептал ему в самое ухо:
– Куда уран подевал, придурок?
И Мухтолов понял, что это уже не сон.
Всю неделю после похорон злосчастного цилиндра Петю преследовало злобно-тоскливое настроение. После трехдневного запоя в профилактических целях он вдрызг переругался с родителями, которые обвиняли его в праздности и отлынивании от исполнения домашних обязанностей. Он пустился во все тяжкие, знакомился с девушками и поздно возвращался с дискотек. Слова цыганки, брошенные всуе, поселили в нем страх и желание обратиться к специалисту-андрологу. И на работе все валилось у него из рук. Однажды он едва не ввел помещенному на вытрезвление пациенту внутримышечно лекарство, предназначенное строго для внутривенного введения.