Но в воспаленном мозгу Пули росло осознание другого чуда: он, Джои Пули, очень везучий человек. Ему удалось пережить два нападения этого сукиного сына, самого грозного врага, с каким сталкивалась мафия.
Да, Палач явился на Гавайи.
И этот подонок, похоже, разошелся вовсю.
Глава 2
Сумерки опускались над "Пещерой Оаху", шикарным, но безвкусно оформленным вечерним клубом, который, как и прилегающий многоквартирный массив, принадлежал Фрэнку Оливерасу. Гвоздем программы в клубе уже третью неделю - на афишах их называли "великими" - был Томми Андерс, давно прослывший "лучшим комиком страны". Пути Болана и Андерса пересеклись впервые сразу после Лас-Вегаса, и теперь перед встречей с этим человеком, Палач испытывал смешанные чувства. Конечно, приятно было повидать старого друга, но в войне, которую Болан вел в одиночку, друзья часто становились помехой; на горьком опыте Болан научился по возможности избегать личных привязанностей. Но эта встреча представлялась ему необходимой.
Переодетый в обычный вечерний костюм, Болан устроился за дальним столиком в "Пещере Оаху". Актер как раз заканчивал первое отделение. Андерс был сатириком и много лет высмеивал болезненные перекосы в межнациональных отношениях. Он ничуть не изменился со времен Лас-Вегаса.
- Я не расист - нет, я всего лишь несчастный итальяшка без Крестного отца, - но я должен сказать, что в этом пятидесятом штате просто черт знает что творится. Это какое-то большинство меньшинств, и мне кажется, что эти люди уже сами не знают, кто у них в большинстве, а кто в меньшинстве. В законодательном собрании у них японец, в конгрессе - китаец, а в верховном суде - полинезиец. Куда уж дальше! Да они просто паршивые шовинисты, все до одного. Почему бы им, черт возьми, не отправить парочку гавайских танцовщиц в конгресс США? Представляете, небольшой шалашик на Капитолийском холме - почему бы и нет? Говорю вам, я не расист, но... Когда-то, еще до вступления в Штаты, проституция была здесь легальной. Вспомните золотые денечки правления белых, вспомните Перл-Харбор. А теперь, когда они добились самоуправления и всем заправляет это большинство меньшинств, нормальному парню здесь просто негде развлечься. Теперь все незаконно. Даже помочиться на пляже и то нельзя - тут же оштрафуют. Мне-то лично все равно. Как я уже сказал, я не расист, а нынешние порядки нас вполне устраивают. Мне плевать, кто у них тут занимается политикой: ведь каждому понятно, что на самом деле всем заправляем мы, итальянцы. Да, да - и Томми Андерс, которого друзья называют Джузеппе Андрозепитоне, с гордостью желает вам спокойной ночи. Пусть всех вас озарит улыбка Крестного отца.
Актер покинул сцену под аплодисменты, потом снова вышел и поклонился; поднялся занавес, и появилась группа танцовщиц якобы в гавайских национальных костюмах.
Через несколько минут Андерс уже усаживался в кресло напротив Болана, с трудом скрывая возбуждение.
- Боже мой, так это действительно вы! - негромко воскликнул актер. - За каким чертом вас сюда принесло?
Болан ухмыльнулся и пожал руку Андерсу с искренней теплотой.
- Думаю, за тем же, что и вас. - Он не знал ничего наверняка, но, судя по тому, что в Лас-Вегасе Андерс участвовал в тайной полицейской операции, можно было смело предположить, что и здесь он появился не случайно. - Ну и что показывает флюгер?
Андерс хихикнул и подозвал официанта.
- Пока ничего определенного. Но ветер усиливается - новость пронеслась по острову, как ураган. Я подумал, что это пустые слухи, но... значит, вы здесь?
Официант терпеливо ждал. Болан прикрыл свой бокал ладонью и покачал головой в ответ на удивленный взгляд друга. Андерс заказал себе вина, и официант ушел.
- Я только что получил вашу записку и подумал: господи, значит, это правда, значит, он не угомонился и действительно пожаловал сюда. Впрочем, вы ведь любите идти на задания, после которых обычные смертные не возвращаются. Но как вы рассчитываете унести ноги с этого проклятого острова?
- Возможно, это не понадобится, - улыбнулся Болан.
Он закурил. Андерс не сводил с него пристального взгляда, ожидая услышать нечто большее. Наконец актер нарушил молчание:
- Ничего себе! А я был уверен, что вы всегда планируете все до мелочей.
- Только начало, Андерс. Остальное как-нибудь само образуется. Так что у вас тут происходит?
- Третья и последняя великая неделя, - ответил артист с кислой улыбкой.
- Чепуха.
Андерс громко рассмеялся.
- Ладно, я перед вами в долгу. Откровенность за откровенность. Сейчас мы сидим прямо в их логове.
- Знаю, - сказал Болан. - Я недавно навестил их наверху.
Лицо актера побледнело.
- Что?
- Я устроил Оливерасу небольшой предварительный показ. Теперь они знают, что их ждет.
- Когда это было?
Болан посмотрел на часы.
- Около часа назад.
Андерс выразительно закатил глаза и тревожно осмотрелся по сторонам.
- Вот из-за чего они подняли шум. Я как-то не связал это со слухами - просто я никак не ожидал, что вы появитесь именно здесь. Впрочем... после Лас-Вегаса вряд ли можно чему-то удивляться, когда дело касается вас. И все-таки вам лучше поскорее сматывать удочки. Это проклятое заведение превратилось в самый настоящий вооруженный лагерь. Я мог бы, не сходя с места, показать вам с десяток очень озабоченных "горилл". И они...
- Я их уже заметил, - спокойно сказал Болан.
Глаза актера потеплели, и на его губах появилась улыбка.
- Не сомневаюсь. Но ответьте мне на один вопрос, неуловимый призрак. Как получается, что они никогда не замечают вас?
Болан сухо рассмеялся.
- Мертвые не болтают, а остальные усердно играют свои роли. Вы должны хорошо знать эту игру. Но я не играю по их правилам.
Андерс испытующе посмотрел на собеседника.
- Кого же вы вывели из игры на этот раз?
- Пару ребят Оливераса. Сам он пусть еще поживет, я не хочу терять след. Мне нужен тот, кто за ним стоит. Вы случайно не знаете, кто он?
Андерс покачал головой.
- Всякое болтают, но эти слухи не стоят медного гроша. Я склонен верить, что Оливерас тут самый главный.
- Не похоже, - возразил Болан. - Слишком много тузов заявилось сюда за последние месяцы. Родани из Детройта, Топачетти из Чикаго, Бенвенути из Сент-Луиса и Пенса из Кливленда. Нью-Йорк отправил Доминика и Флора, Бостон - Томми Одоно. Слишком много чести для такой мелкой сошки, как Оливерас. На этих островах затевается что-то серьезное. Что?
Актер скорбно пожал плечами.
- Этого никто не знает.
- И поэтому вы здесь?
- Это одна из причин.
- А другая?
- Вы помните девочек Ранджер?
Болан вздрогнул. Еще бы, как он мог забыть?!
- Я разок встречался с Тоби в Детройте.
- Говорят, с Жоржеттой вы тоже встречались, - тихо заметил Андерс.
- Да, - ответил Болан. Ему пришлось избавить эту канадскую красотку от лишних страданий.
Актер уставился в свой бокал и пробормотал:
- Наша работа опасна, и мы все это знаем. - Болан кивнул, и Андерс добавил: - Смайли тоже знала, на что идет.
Смайли Даблин - та сногсшибательная малышка, которая еще тогда, в Лас-Вегасе, поразила его своей серьезностью: казалось, она давно разучилась улыбаться.
- Что вы хотите сказать? - потребовал Болан.
Андерс вздохнул.
- Мы ее разыскиваем.
- Понятно. И след ведет прямо сюда?
- Да. Он оборвался здесь месяц назад.
Болан крепко зажмурился, пытаясь совладать с наплывшими воспоминаниями. Он видел это божественное тело, кукольное и одновременно дерзкое лицо... У этой милой девушки было достаточно таланта, чтобы потрясти мир. Но у нее было также достаточно смелости, чтобы спуститься прямо в преисподнюю. Он вспомнил одну мрачную ночь в Детройте, когда...
- Что вы сказали? - Андерс вывел его из забытья: Болан и не заметил, что стал думать вслух.
- Я сказал, что прошло слишком много времени.
- Может быть, и нет, - возразил актер. - До меня доходят разные слухи.
- Например?
- Вы слышали о китайце по имени Чун?
- Местный головорез, - кивнул Болан.
- Вот именно, причем с большими полномочиями. У него есть тайный дом на большом острове. Говорят, Чун держит там политических заключенных.
- С какой стати? - удивился Болан.
Андерс пожал плечами.
- Возможно, ради развлечения, возможно, еще для чего-нибудь.
- Сколько у вас тут людей?
- В данный момент я один, - со вздохом ответил Андерс. - Местные власти в курсе дела, но только на самом верху. Мы не хотели бы пока раскрывать карты.
- Хотите, чтобы я не впутывался? - спокойно спросил Болан.
- Вовсе нет. Раз уж вы здесь, можете окунуться. Вода уже теплая. Доведите ее до кипения - вдруг всплывет что-нибудь стоящее.
- Ладно, - сказал Болан, положил на столик деньги и поднялся.
- Куда вы? - окликнул Андерс, поджав губы.
- Наверх.
Комик вздохнул.
- Я знаю, что спорить бесполезно. Но вы просто сумасшедший. Вам ни за что не удастся проделать это дважды за один вечер.
Болан улыбнулся и пожал Андерсу руку.
- Рад был повидаться, старина. Я с вами свяжусь.
- Разумеется.
- Вот еще что, Андерс. Если где-нибудь в кустах прячутся ваши друзья, сейчас самое время мне об этом сказать.
- Я уже говорил, здесь никого нет.
Болан снова улыбнулся и направился к выходу.
По узкому сводчатому проходу он вышел в фойе и с недовольным видом приблизился к охраннику в форме, который встретил его с плохо скрываемым раздражением.
Болан достал из кармана пиджака полицейское удостоверение, так чтобы при этом показалась кобура под мышкой, сунул его под нос охраннику и тут же спрятал обратно.
- Четырнадцатый этаж, - буркнул Болан. - Поступил рапорт о нарушении порядка. Вы этим занимаетесь?
- Конечно, - ответил охранник с неопределенной улыбкой. - Я дал отбой около часа назад. Стая птиц, черт бы их побрал, врезалась прямо в окно.
- Мне нужно проверить самому, - бросил Болан. Он схватил регистрационный журнал и быстро сделал там запись.
- Погодите, - запротестовал охранник, протягивая руку к телефону. - Лучше я позвоню...
Но Болан уже входил в кабину лифта. Наверху его, наверняка, будут встречать. Он взвел "беретту" и установил глушитель, зажат в левой руке запасную обойму и стал ждать, когда откроется дверь.
Он шел безо всякой подготовки, смутно представляя себе расположение апартаментов Оливераса, по которым совсем недавно нанес тяжелый удар.
На этот раз пекло оказалось высоко в небе.
Ну и что? В этом мире - между жизнью и смертью - для Мака Болана не было ничего нового.
Во всех закоулках ада стоял всегда один и тот же запах, запах смерти.
Глава 3
В небольшом холле на четырнадцатом этаже его ждали четверо, но они явно не были готовы к молниеносной атаке. Они держались с деланным безразличием: один лениво шуршал газетами за крохотным столиком у лифта, другой развалился в мягком кресле у стены, остальные двое со скучающим видом подпирали дверь, над которой висела телекамера наблюдения.
Серьезная оборона - но не для такой атаки.
Болан ворвался в холл с "береттой" наготове. Первый выстрел оторвал любителя газет от чтения, а заодно и от стула, второй - пересадил другого бездельника из кресла прямо на пол.
Оставшиеся двое стояли, разинув рты; они так и не поняли, что происходит, когда в крохотном холле просвистели третий и четвертый выстрелы. Пятый выстрел раздробил телекамеру, а остаток обоймы пошел на то, чтобы выбить замок из двери, ведущей в глубину апартаментов.
Вставляя на ходу новую обойму, Болан вбежал в комнатку, где незадолго до этого Джои Пули дожидался аудиенции у хозяина Оаху. С тех пор, как Палач вышел из кабины лифта, не прошло и минуты. Малейшее промедление могло бы стоить Болану жизни, и он по привычке мгновенно оценил обстановку.
Следующая дверь выглядела очень внушительно: наверняка, в ней была установлена электронная блокировка. Болан не стал терять на эту дверь драгоценных секунд, схватил деревянный стул, на котором последним сидел маленький посыльный, с силой метнул стул в зеркальную стену и устремился в образовавшийся пролом.
За стеной оказалось тускло освещенное караульное помещение, в котором не было ничего, кроме двух табуреток и пульта управления. Зато там находились трое телохранителей: один из них стонал на полу под обломками, второй пятился к противоположной стене, доставая из кобуры револьвер, а третий пытался выскользнуть за дверь.
"Беретта" кашлянула в ту сторону, откуда исходила немедленная угроза. Глаза человека, прижавшегося к стене, закатились, пистолет у него в руке беспомощно дернулся и продырявил потолок. Его товарищ, перед тем как исчезнуть за дверью, успел выстрелить, но промахнулся. Лежавший на полу охранник судорожно пытался дотянуться до оружия, но парабеллум Болана быстро и навсегда избавил его от хлопот.
Беглого взгляда на электронную панель управления было достаточно, чтобы Болан разобрался в системе охраны. Как он и предполагал, Оливерас был просто помешан на собственной безопасности. С этого центрального пульта здесь можно было заблокировать любую дверь.
Палач задержался ровно на столько, сколько потребовалось для снятия блокировки, и бросился в следующую дверь. В этот момент третий охранник был уже возле сводчатого проема в дальнем конце большой комнаты. Тихий привет "беретты" вынудил его остановиться - в довольно неудобной позе, ничком на полу.
Болан сразу же понял, куда спешил охранник: это могла быть только массивная дверь с вычурными украшениями. Дверь оказалась приоткрытой, и Палач вломился в нее на полном ходу, отшвырнув очередного телохранителя; незадачливый малый полетел кувырком, разряжая в пол свой тупорылый кольт 38-го калибра. Болан перепрыгнул через телохранителя, не задумываясь выпустив ему в лицо пулю из парабеллума, и очутился в просторной, шикарно обставленной комнате. Посреди красовалась огромная круглая кровать; кроме нее, в комнате были бар, утопленная в полу мраморная ванна, спортивный уголок с тренажерами, сверкающая белизной кухонька в стенной нише и мягкий кожаный гарнитур. Похоже, именно в этой комнате Оливерас проводил большую часть своего времени. Но теперь его здесь не было.
Болан застал лишь Джои Пули, привязанного к хромированной кухонной табуретке. Его лицо распухло и поблекло, из уголков рта сочилась кровь. Маленький полинезиец посмотрел на Болана затравленными глазами и пробормотал:
- Смотрите, во что вы меня впутали.
- Где Оливерас? - потребовал Болан.
Пули с трудом перевел осоловелый взгляд в дальний конец комнаты.
- Прячется в сортире.
Так оно и было. Хозяин Оаху - в шелковой пижаме, с бокалом бренди в дрожащей руке, панически озираясь по сторонам, - встретил Палача невнятным бормотанием.
Болан бросил значок смерти прямо в бокал Оливераса и спокойно произнес:
- Вот ты где.
Толстяк обессиленно прислонился к двери и простонал:
- Погодите. Давайте во всем разберемся.
- Я уже разобрался, - холодно ответил Болан. - Прощайся с жизнью.
- Постойте, прошу вас. Мы можем договориться. Все, что угодно - только скажите. Я богатый человек. Я могу...
Болан сделал шаг назад и приказал:
- Вылезай оттуда.
Оливерас ухватился за дверной косяк и с трудом выбрался из туалета. Бокал выпал у него из рук и покатился по полу, оставляя за собой струйку бренди.
- Я больной человек, - хныкал Оливерас.
Болан толкнул его на стул напротив Пули и ободряюще заметил:
- Ничего, тебе недолго осталось мучиться. Если только ты не сможешь чем-нибудь меня порадовать.
- Все, что скажете. Клянусь, все!
Этот тип отчаянно цеплялся за жизнь. Но какую цену он готов заплатить?
- Что это за сборище у вас тут на Гавайях?
- Я ничего не знаю, - прошептал Оливерас.
- Выходит, ты не хочешь меня порадовать. - Болан бросил ледяной взгляд в сторону маленького полинезийца. - Хочешь им заняться, Джои?
- Только развяжите меня, сами увидите, - выпалил тот с вызовом.
- Минутку, - быстро сказал Оливерас. - Вы имеете в виду таких людей, как Доминик и Флора?
- Угу. Именно таких.
- Я в этом не участвую. Просто по правилам я должен их встретить, а потом они будут заниматься своими делами. Я понятия не имею, чего ради они здесь.
- Кто их сюда посылает?
- М-м... вы же сами знаете.
- Скажи мне - вдруг я ошибаюсь.
- Старики.
- Какие старики?
- Известно, какие. Толстяк беспокойно заерзал на стуле, упорно разглядывая свои руки. - Члены Совета.
"Коммиссионе". Конечно, Болан это знал. Но он знал и другое: для таких, как Оливерас, омерта страшнее смерти. Этот страх они впитали с молоком матери, и нужно действовать очень умело, чтобы его победить.
- Ты не сказал мне ничего интересного, Оливерас, - бесстрастно заявил Болан. - Мое время истекает. Твое тоже.
- Подождите! Это правда! Я для этих людей - ничто. Ничто! Они ни о чем мне не говорят.
- Тогда с какой стати мне ждать?
Оливерас обмяк и бессильно опустил голову: видно было, как в нем борются противоречивые чувства. Наконец он прошептал, едва не плача:
- Чун.
- Что - Чун?
- Он главный в этом деле. - Оливерас тяжело вздохнул.
- В каком деле?
- Клянусь вам, я не знаю.
"Беретта" кашлянула без предупреждения. Огромная туша Оливераса подпрыгнула и рухнула на пол. Глаза Пули расширились, но он тут же отвел взгляд. В плече у толстяка зияла дыра, из которой яркой струйкой била кровь.
Лицо Оливераса стало мертвенно бледным; он как-то неестественно вывернул голову, тупо разглядывая рану. Потом с трудом приподнял руку, пытаясь пухлыми пальцами остановить кровь.
Одним взмахом ножа Болан рассек шнур, которым Пули был привязан к табуретке.
- Твоя очередь, Джои. Что ты для него выберешь - нож или пулю?
- Стойте! - закричал Оливерас. - У Чуна есть дом на большом острове. Там варится что-то очень серьезное! Я не знаю точно, где это место, - в какой-то долине, вдали от людей.
Болан по-прежнему смотрел на Пули.
- Ну?
- Нож, - ответил полинезиец, собравшись с духом. - Я разрежу его на куски.
Оливерас с трудом поднялся на колени и принялся что-то бессвязно бормотать. Его омерта - священный обет молчания - рухнула под напором Палача. Вряд ли из несчастного гангстера можно было вытянуть еще что-нибудь существенное, и потому Болан уходил в полной уверенности, что знает теперь не меньше самого Оливераса. Во всяком случае определилось направление следующего удара.
Оставив хозяина Оаху в луже крови на полу собственной спальни, Болан и Пули прошли по руинам, оставшимся после учиненного Палачом побоища, и спустились на лифте в главный холл на первом этаже.
У стола охранника они остановились, и Болан бросил смущенному полицейскому:
- Это были не птицы, парень. Позвони-ка в Управление и скажи, чтобы не забыли прихватить с собой катафалк.
После этого они беспрепятственно пересекли вестибюль и вышли в дверь со стороны пляжа.
Облизывая разбитые губы, Пули сказал с восхищением: