Или, к примеру, великолепный Стефан. То, что он смог построить себе нехилый особнячок, еще можно как-то объяснить. Работа в солидной компании, достойная зарплата и так далее…
Но великолепный Стефан вот уже год как безработный. Интересно, на какие деньги он поддерживает свой шикарный уровень жизни?
Конечно, Виктория Васильевна, несомненно, приложила здесь свою золотую ручку.
Но возникает следующий вопрос:
На фиг он стался Виктории Васильевне?
Может быть, вы думаете, что дело в большой и чистой любви? Ну, значит, мне не удалось достойно описать вам Викторию Васильевну.
Такая женщина никогда не станет вкладывать деньги в рефлексы и ощущения, которые нельзя взвесить, просчитать, предсказать или, на худой конец, положить в банк под проценты.
Конечно, Стефан мужчина красивый, видный. Возможно, что он великолепный любовник. Но связывает их с Викой что-то совершенно другое. А что может связывать подобных людей столь долгое время?
Выгода!
И тут возникает другой вопрос.
Чего может ожидать успешная и богатая издательница от отставного директора ювелирного магазина с практически нулевыми перспективами карьеры?
Нет ответа?
То-то и оно!
"Мы живем в уникальном государстве, – думала я, выбираясь из очередного талого сугроба. – В государстве, где не принято спрашивать у людей, на какие деньги они живут. Более того, этот вопрос, совершенно естественный в цивилизованном мире, в России почитается неприличным".
Почему?
А потому, что ответ на него давно прописан в Уголовном Кодексе! В статье, заканчивающейся мудрыми словами: "…сроком до десяти лет с конфискацией имущества".
Я задумалась так глубоко, что не заметила, как удалилась довольно далеко от поселка. Идти по рыхлому снегу было неприятно, ноги увязали и проваливались в грязные разлагающиеся сугробы.
Да. Конец зимы выглядит не эстетично.
Впрочем, за городом он еще не так отвратителен. Ходить по Москве в это время года приходится по колено в собачьих фекалиях. Вот интересно, наши люди когда-нибудь научатся брать на себя ответственность за домашних питомцев? Когда-нибудь они поймут, что собака – это не милая игрушка, а живое существо, за которое нужно отвечать?
Никогда не забуду одну маленькую деталь моей прогулки по столице. Случилось это давно, года три назад.
Я шла по полуосвещенной вечерней улице и размышляла о чем-то приятном. Вдруг из-за угла дома выскочил здоровенный бультерьер и бросился прямо на меня.
У меня собаки этой породы и раньше вызывали неприятные ассоциации. Их бело-розовая расцветка казалась мне похожей на кожу альбиноса, а морды наводили на мысль о помеси свиньи и крысы. И, конечно, мне было прекрасно известно об их агрессивности. Более того, об их непредсказуемой агрессивности.
В общем, пока собака неслась ко мне, я успела вспомнить все страшные истории, связанные с бультерьерами, из-за которых порода стала запрещенной во многих западных странах.
Я остановилась, как вкопанная, и с усилием отвела глаза в сторону. Лучше не видеть того, что сейчас произойдет.
До горла этот кошмарный пес не дотянется, но ног я, видимо, лишусь…
Собака подлетела ко мне и резко затормозила возле самых носков моих туфель. Остановилась, с интересом обнюхала мои ноги, дружески повиляла тонким крысиным хвостом и неторопливо отошла.
Колени мои дрогнули, и я чуть не свалилась прямо на асфальт.
Тут со мной поравнялся владелец пса, молодой беспечный юноша, который шел следом, помахивая отстегнутым поводком.
Не вцепилась в него я только по одной причине: струсила. Я даже постаралась не повышать голос и прошипела сквозь стиснутые зубы:
– Почему собака без поводка и намордника?!!
Юноша остановился и оглядел меня с изумлением.
А зачем?..
Я задышала, как закипающий самовар.
– Он добрый! – заверил меня юноша снисходительным тоном и двинулся дальше.
Скажу вам честно: я бы таких владельцев расстреливала. Без суда и следствия.
Хорошо, предположим, что пес, действительно, не агрессивен. Но мне-то откуда об этом знать?!
А если предположить, что на моем месте оказался бы человек с больным сердцем?!
Приступ обеспечен!
Я сплюнула в сторону и вдруг застыла на месте.
Боже мой! Я начинаю вспоминать свое прошлое!
Но насладиться этим ощущением не успела. В мою ладонь ткнулось что-то мокрое и холодное. Я вздрогнула и отдернула руку.
Рядом со мной стоял белоснежный Тобол. Его хвост, закрученный в колечко, дружески дернулся.
– Привет, – сказала я.
– Здравствуйте, прекрасная Анна! – ответил мне насмешливый голос.
Я повернула голову.
Отставной военный хирург стоял в трех шагах от меня, закрывая глаза ладонью от яркого света.
И улыбался.
– Чему радуемся? – спросила я, не отвечая на приветствие.
Саша повел руками вокруг.
– Весна идет! – ответил он словами из популярного романса.
Я вспомнила свою встречу с бультерьером, и раздраженно спросила:
– Почему пса на поводок не берете?
Саша искренне удивился:
– Зачем это?
– Чтобы не бросился на кого-нибудь!
– На кого?
– Мало ли, – ответила я неопределенно.
Саша снова заслонил глаза козырьком из ладони.
– Да вы не в духе! – заметил он проницательно.
Я молча пожала плечами.
– Прогуляетесь с нами? – пригласил Саша.
– Прогуляюсь, – согласилась я. – Только недолго. Скоро Элла с Ритой вернутся.
– Ах, да! – вспомнил мой собеседник. – Вы же учительница музыки!
Мне показалось, что в его голосе скрывается иронический подтекст. Только, какой именно, я не поняла.
– Учительница, – согласилась я.
– И как долго вы намерены здесь оставаться?
Я так поразилась хамской прямоте вопроса, что даже остановилась.
– Вам-то какое дело? – сказала я наконец, не найдя более жестких слов.
– Просто интересуюсь…
Я посмотрела на собеседника с уже неприкрытым раздражением.
– Ну, да… все забываю. Я же темная личность!
– Макс так уже не считает, – подбодрил меня Саша.
– А вы?
Минуту он молчал, разглядывая бурую талую жижу под ногами.
– Скажем так: я был бы полностью удовлетворен, если бы вы вспомнили, как сюда попали.
– Скажем так: если бы я это вспомнила, я бы тоже была полностью удовлетворена.
Саша тихо засмеялся.
– Язва! – заметил он укоризненно.
Я пожала плечами.
– Вот интересно, почему все так озабочены подробностями моей жизни? Почему бы не заняться собственной? "Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться?"
– Это вы обо мне? – догадался Саша.
– И о вас…
– И что же во мне такого подозрительного?
– Честно?
– Честно.
Я прикусила нижнюю губу. Говорить или нет?
– Мне непонятно, на что вы живете, – все-таки не удержалась я.
– Ах, вот как!
– Да. Вы не работаете, однако ведете приятный рассеянный образ жизни. Вот я и думаю: на какие доходы?
– А вдруг я наследство получил? – серьезно спросил Саша.
Краска бросилась мне в лицо.
– Не смейте надо мной смеяться! – сказала я ровным голосом.
– И не думал!
– Вам Максим рассказал, да?
Саша промолчал.
– Конечно, он, – с горечью резюмировала я. – Позавчера. Я видела, как он к вам потопал. На производственное совещание, надо полагать.
Саша молчал.
– Ну? – спросила я. – Чего молчите?
– Прикидываю, – наконец соблаговолил раскрыть рот собеседник.
– Что прикидываете?
– Действительно ли я так подозрительно выгляжу. Да, пожалуй, вы правы.
Саша с интересом посмотрел на меня.
– Знаете, Аня, а вы довольно проницательный человек.
– Угадали.
Саша помолчал еще немного. Усмехнулся в усы и примирительно сказал:
– Вы правы. Официально я не работаю.
– Работаете неофициально?
– Точно.
– Консультантом в какой-нибудь хлебной структуре?
– Да нет, – ответил Саша. Присел на корточки и повозил Тобола за уши в разные стороны. – Я сам структура.
Тобол вырвался из его рук и удрал подальше. Саша поднялся на ноги.
– Вы? Структура?
Он молча улыбнулся.
– Заинтригована, – признала я с интересом. – Подробней нельзя?
Саша вздохнул.
– В общем, ничего криминального. Я занимаюсь конфиденциальными домашними делами.
– Частный сыщик?
– Не только. К примеру, недавно ко мне обратился один мой знакомый. Его племянник ходит в школу, возле которой продают наркотики. Причем никакая милиция никаких мер не принимает.
– Почему? – не поняла я.
Минуту Саша молча смотрел на меня.
– Да, – ответил он отвлеченно. – Здорово вам память отшибло…
И насмешливо пояснил:
– В доле, наверное!
Я поперхнулась. Действительно, глупый вопрос.
– И что вы сделали?
– У меня остались выходы на старых сослуживцев. Вот мы собрали ребят, приехали на точку и переломали дилерам ноги.
Я захлопала ресницами, но продолжения не последовало.
– И все?
– Пока все, – миролюбиво подтвердил Саша.
– А если они вернутся? – спросила я почему-то шепотом. – Убьете, да?
Саша оглянулся вокруг, придвинулся ближе и поманил меня пальцем. Холодея от любопытства, я подставила ухо.
– И на органы разберем! – шепотом пообещал собеседник. – Чего добру пропадать?
Я обиделась и отодвинулась в сторону. Саша расхохотался.
– Не задавайте глупых вопросов, и не будете получать глупых ответов, – сказал он наставительно.
– Я запомню, – пообещала я.
За этим увлекательным разговором время прошло незаметно, и я спохватилась только тогда, когда заметила на дороге приближающийся джип.
– Ой! Девочки возвращаются.
– Вам уже пора? – выразил Саша вежливое формальное огорчение.
– Да, я побежала.
– Не упадите, – пожелал он мне вдогонку.
Я сделала несколько неторопливых шагов в сторону поселка и вдруг остановилась.
Почему в его словах мне вечно мерещится скрытый смысл?
Не знаю…
Но надо признать, что речи отставного военного хирурга кажутся мне такими же двойными, как его лицемерные зелено-карие глаза.
* * *
День прошел как обычно.
Сначала мы с Генриэттой позанимались музыкой, потом немного потрепались с Эллой.
Затем Элла пожаловалась на вчерашнюю бессонницу и удалилась в свою спальню.
Я выбрала себе книжку и уселась с ней в глубокое кожаное кресло.
Где и просидела до приезда Максима.
Поужинали мы, как обычно, довольно поздно, и Максим передал мне список банковских телефонов и адресов.
– Только я сомневаюсь, что тебе ответят по телефону, – сказал Колобок.
– Почему?
– Банковская тайна, и тому подобное…
– Я же не спрашиваю, сколько, у кого на счету! – возмутилась я. – Я хочу спросить только одно: открывала я счет в этом банке или нет?
Максим вздохнул.
– Сомнительно звучит, – сказал он. – Оператор может подумать, что кто-то балуется.
– А я объясню, что у меня амнезия! – настаивала я. – Тоже не поверят?
– Не знаю, не знаю, – ответил Максим, поглаживая чисто выбритый подбородок. – Попробуй! Авось получится…
– А если не получится?
– Тогда я что-нибудь придумаю, – пообещал Колобок.
Настоящий друг.
Ужинали мы с ним вдвоем. Элла из своей комнаты больше не вышла, Генриэтта тоже отправилась спать неподобающе рано.
Несколькими днями раньше перспектива поужинать один на один с Колобком подвергла бы меня в шок. Но сегодня мы сидели за столом, как старые приятели, и вели непринужденную беседу. Неопределенность, омрачавшая наши отношения, ушла в прошлое.
После ужина я поднялась в свою комнату. Включила телевизор, посмотрела какой-то детектив. Фильм меня не вдохновил.
Я отправилась в ванную.
Привела себя в порядок и улеглась в кровать.
Попробовала почитать на сон грядущий, но неожиданно поняла, что у меня разболелась голова.
Погода меняется.
Я выключила свет и немного поворочалась с боку на бок.
Головная боль не только не успокаивалась, но расходилась все сильней. Промучившись некоторое время, я включила свет и посмотрела на часы.
Половина второго. А сна ни в одном глазу.
"Ничего не поделаешь, – поняла я. – Придется идти за таблетками".
Аптечка находилась на кухне. Собственно, аптечкой это назвать было трудно: так, лекарства первой необходимости. Цитрамон, парацетамол, капли для носа, йод, баралгин и куча пакетиков с надписью "Колдрекс".
Я набросила на ночную рубашку махровый банный халат и отправилась в путешествие по полуосвещенному дому.
В доме уже царила сонная тишина, поэтому одинокий женский голос внизу звучал особенно отчетливо. Хотя женщина старалась говорить шепотом.
Я замерла перед кухонной дверью.
Несомненно, это был голос железной леди Марьи Гавриловны.
Очень странно. Почему она разговаривает шепотом? И с кем она разговаривает?
Я прилипла ухом к двери, но голоса собеседника не услышала.
Экономка говорила по телефону. И, судя по ее тону, говорила с человеком, которого считала своим кровным врагом.
– Нет, – сказала она яростным шепотом. – Больше я ждать не хочу! Понятно?
Пауза. Видимо, собеседник пытался ей что-то объяснить.
– Мне наплевать, – прошипела Марья Гавриловна. – Это твои проблемы.
Еще одна пауза. Долгая и красноречивая. Очевидно, человек на другом конце провода пустил в ход все свое обаяние.
– Хорошо, – сдалась наконец Марья Гавриловна. – Подожду еще неделю. Но не больше! Это ясно?
Тишина.
Грохнула трубка, с силой брошенная на стол, неузнаваемый голос всегда корректной домоправительницы отчетливо произнес:
– Сдохни, тварь!
Но я поняла, что сказано это было не для ушей собеседника, а для души.
Для собственной души.
Раздались шаги, приближающиеся к двери. Я юркнула в сторону и прижалась к боковой стене.
Дверь открылась, из кухни вышла железная леди. Как всегда подтянутая, аккуратно причесанная, в безукоризненно выглаженном костюме.
Честно говоря, я не могла понять, как ей удается за целый день сохранить такой идеальный внешний вид? Ни морщинки на прямой юбке, ни пятнышка на ослепительно белой блузке…
Она, что, ни разу не присаживается? За целый день?
Вот робот!
Но сейчас я уже так не считала. Обычно бесстрастное лицо домоправительницы было перекошено такой гримасой ненависти, что я невольно содрогнулась.
Если она обернется, все пропало. Прятаться мне некуда.
Но Марья Гавриловна шла вперед, не разбирая дороги. Несколько раз споткнулась на ровном месте, и я поняла, откуда на меня повеяло сильным запахом коньяка.
Ничего себе!
Я дождалась, когда шаги домоправительницы стихнул на половине прислуги, и только после этого ужом скользнула в темную кухню. Нащупала выключатель, и огромное просторное помещение озарилось ярким верхним светом.
Я открыла дверцу холодильника, нашла нужное обезболивающее и разломила таблетку пополам.
Бросила горькую, как хина, половинку в рот, запила водой из чайника.
Все эти манипуляции я проделала на автопилоте, не отрывая глаз от телефонной трубки, валявшейся на кухонном столе.
"Не лезь! – шепнул внутренний голос. – Только хуже будет!"
Но искушение оказалось сильнее.
Я подошла к столу, зачем-то воровато оглянулась и взяла трубку. Нажала на кнопку включения сети. Сейчас на электронном табло должен высветиться номер последнего звонка.
Но вместо цифр табло равнодушно нарисовало передо мной ряд коротких черточек.
Номер не определился. А жаль.
Я вернула трубку на место и отправилась спать.
Следующее утро я встретила как певчая птичка – очень рано.
Поворочалась, поворочалась, поняла, что заснуть больше не удастся, и, кряхтя, вылезла из кровати.
Нашарила тапочки и отправилась совершать привычные гигиенические процедуры.
К завтраку я спустилась раньше всех. Даже раньше Эллы, которая вышла к столу с четкими темными полукружьями под глазами.
– Что с тобой? – спросила я.
– Плохо сплю, – ответила Элла отрывисто.
– А почему плохо спишь?
Она раздраженно пожала плечами.
Ясно. Хозяйка не в настроении. Сегодня ей под руку лучше не попадаться.
– Подбросишь меня в город? – спросила я.
– Зачем? – мрачно поинтересовалась Элла.
Я молча приподняла брови. Элла запоздало спохватилась.
– Извини.
– Ничего, ничего, – ответила я, с интересом разглядывая ее измученное лицо. – Может, я сама Генриэтту отвезу? Ты сегодня не в форме.
– Нет, – ответила Элла отрывисто. Снова спохватилась, с усилием взяла себя в руки и объяснила:
– Не потому, что не доверяю. Мне нужно в город.
– Ну, раз нужно…
И остаток завтрака мы провели в молчании.
Максим уехал еще раньше нас. Если ему и можно было поставить что-то в упрек, то только постоянное отсутствие дома. Он уезжал раньше всех, приезжал назад позже всех. Впрочем, он же не просто так прогуливался. Он деньги зарабатывал.
Вошла Марья Гавриловна, спокойно доложила:
– Толик в машине.
– Хорошо, – ответила Элла, не глядя на нее. – Мы спускаемся.
– Как погода? – поинтересовалась я у домоправительницы. Но не потому, что меня сильно волновал этот вопрос. Мне хотелось хорошенько разглядеть ее лицо.
– Ветра нет, – ответила Марья Гавриловна привычным высушенным тоном. – Но сыро. После обеда обещали около нуля.
– Спасибо, – ответила я, не заметив ничего особенного.
Лицо как лицо. Неужели это та самая женщина, которая вчера, спотыкаясь, вышла из кухни? Женщина, лицо которой было перекошено от ненависти и от которой за версту несло коньяком?
Даже представить невозможно.
В машине Элла задала мне неожиданный вопрос:
– Ань, а ты не обидишься, если я с тобой не пойду?
Честно говоря, я только что обдумывала, как спросить то же самое, но так, чтобы она не рассердилась.
– Что ты! Конечно, нет! – ответила я.
– Ты не заблудишься? – виновато спросила Элла.
– Не заблужусь, – бодро пообещала я.
Элла высадила дочь возле школы, проводила ее до дверей внимательным взглядом. После чего обернулась ко мне и задала второй странный вопрос:
– Ань, у тебя деньги есть?
Я опешила.
– Ты же знаешь. Пять тысяч минус мобильник…
– Нет-нет, я не так спросила! – заторопилась Элла. – Я хотела сказать, они у тебя с собой?
Я машинально раскрыла сумочку.
– Ты права, – признала я. – Забыла вытащить. Вот, безголовая!
– Нет, я не это имела в виду, – снова заторопилась Элла, бросая короткие смущенные взгляды на спину Толика. Внезапно она перешла на шепот и спросила:
– Ты не могла бы мне немного одолжить?
Я удивилась, но виду не подала.
– Разумеется! Сколько тебе нужно?
– Ну…
Элла помедлила.
– Тысячи три…
– Что?! – вскрикнула я в полный голос.