Я послушно исполнила приказание, хотя результата не ощутила.
─ Получается? – спросила я с надеждой.
─ Еще как! – бодро ответила Эллочка. – На пять с плюсом!
Она снова накрыла мои ноги одеялом, склонилась над моим лицом и заботливо спросила:
─ Есть хотите?
─ Не знаю.
─ Эллочка, ее нужно кормить осторожно, ─ вмешался мужчина, находившийся в некотором отдалении от меня. Надо полагать, из деликатности. – Немного нежирного бульона, и все. А лучше посоветоваться с Сашей.
Эллочка отмахнулась от мужа, как от комара.
─ Отстань! – велела она коротко.
Снова вернулась ко мне и поправила одеяло.
─ Попьем бульончику, правда? – спросила она меня, как ребенка.
"Интересно, что со мной будет, если я откажусь?"
─ Попьем, ─ согласилась я.
─ Вот и умница, ─ одобрила хозяйка. Повернулась к мужу и негромко приказала:
─ На кухню сходи, пускай бульон принесут.
Краем уха я услышала, как открылась и закрылась дверь комнаты. По лестнице застучали тяжелые торопливые шаги.
"Покатился Колобок", ─ подумала я и улыбнулась.
Надо полагать, что уютный добродушный толстячок, которого я видела раньше, был мужем Эллочки и хозяином дома.
Хозяином… м-да…
Я завозилась на подушках и попыталась приподняться.
─ Сейчас помогу, ─ засуетилась Эллочка. – Не напрягайтесь… Вот так… Нет, подождите я еще одну подушку подложу…
Сунула мне за спину вторую подушку, критически осмотрела сооружение и велела:
─ Теперь облокачивайтесь.
Я со вздохом облегчения откинулась на мягкую опору. Оказывается, я действительно сильно ослабела. Ослабела настолько, что не могла самостоятельно держать позвоночник.
─ Удобно?
─ Удобно, ─ ответила я благодарно. – Вы меня спасли.
Хозяйка небрежно махнула ладонью.
─ Просто вовремя оказалась на нужном месте, ─ пояснила она свой скромный жест.
─ Долго я лежала? – спросила я.
─ Не очень. Три дня.
Я попыталась присвистнуть, но у меня не получилось. Онемевшие губы плохо слушались приказаний и в трубочку не сложились.
─ Значит, я уже несколько дней вас обременяю? – спросила я виноватым голосом.
─ Пустяки! – ответила Эллочка гостеприимно. – Никого вы не обременяете.
─ Что со мной было?
─ Если бы мы знали, ─ ответила хозяйка вполголоса. Встрепенулась и пояснила:
─ Мы не знаем, кто вы и как здесь оказались. Вы сильно замерзли, и только.
─ А-а-а, ─ сказала я вяло.
Сейчас она задаст вопрос, которого я боюсь.
─ Ну, давайте знакомиться, ─ бодро начала Эллочка. – Меня зовут Элла Сергеевна, фамилия моя Волохова. Я живу здесь с мужем, Максимом Леонидовичем, и дочкой Генриэттой. Можете называть меня Эллой. А к вам как обращаться?
Вот оно! Предчувствие меня не обмануло!
Я выдержала долгую трудную паузу.
Ничего не поделаешь. Придется сознаваться.
─ Не помню, ─ созналась я.
Но хозяйку мой ответ не удивил.
─ Совсем ничего? – быстро уточнила она, чуть нахмурив красивые брови.
Я почесала затылок и снова покопалась в неряшливых завалах памяти. Ну, совершенно бесформенная груда. Что-то есть, но что именно, не разберет ни один археолог.
─ Совсем…
Хозяйка вздохнула.
─ Жаль, ─ сказала она разочарованно. – Мы так надеялись…
Тут она вдруг оживилась и спросила:
─ А имя Анна вам ни о чем не говорит?
"Анна, Анна, Анна", ─ забубнила я про себя. Но память не откликнулась радостным восклицанием "Эврика!"
─ Ничего не говорит. А почему именно "Анна"? – поинтересовалась я.
Элла отошла к большому комоду, стоявшему в простенке между окнами, и порылась в верхнем ящике.
─ Вот, ─ сказала она, возвращаясь назад. В руках у Эллы было тонкое кольцо со сверкающим камнем. – Узнаете?
─ Кажется, мое кольцо, ─ предположила я осторожно.
─ Ваше, ─ подтвердила хозяйка дома. – А внутри ободка выгравирована надпись: "Анюте от бабушки".
Она протянула мне колечко.
Я повертела перед глазами тонкий ободок. Внутри него действительно было что-то написано ажурной вязью, но буквы настолько микроскопические, что прочитать их невооруженным глазом просто невозможно.
Придется поверить на слово.
─ Вспомнили? – спросила Элла.
Я еще немного покрутила кольцо перед глазами. Положила его на пододеяльник и вдруг расплакалась самым постыдным образом.
─ Ну, ну!
Хозяйка сначала опешила от неожиданности, а затем бросилась меня успокаивать.
─ Не надо волноваться! – ворковала она, вытирая мне глаза чистейшей открахмаленной салфеткой. – Ну, подумаешь, сразу не вспомнили! Потом вспомните! Покажемся хорошему врачу, и все будет нормально! Ну, не надо, моя хорошая, не переживайте… Все образуется. Не будем торопиться.
Я всхлипнула в последний раз, отобрала у Эллы салфетку и тщательно вытерла лицо.
─ Это какой-то ужас! – сказала я тихим голосом. – Ничего про себя не знаю!
─ Представляю себе, ─ посочувствовала Элла.
Я посмотрела на нее и горько усмехнулась. Представить такое со стороны просто невозможно.
Элла присела на край постели, взяла меня за руку и повторила:
─ Ни о чем не волнуйтесь. Все будет хорошо. Мы с мужем вам поможем.
─ Ваш муж работает в милиции? – спросила я.
─ Нет, ─ ответила Элла с улыбкой. – Мой муж кинопродюсер.
─ А-а-а, ─ протянула я разочарованно.
─ Но у него полно знакомых в милиции, ─ поторопилась Элла меня успокоить. – Так что найдем, к кому обратиться.
В дверь постучали.
─ Можно? – спросил снаружи мужской голос.
─ Входи, Максим, ─ громко разрешила Элла.
Дверь открылась, и на пороге комнаты возник тот самый уютный толстячок, похожий на Колобка. В руках он держал поднос с одинокой чашкой бульона. Еще на подносе лежал тоненький поджаренный гренок, чистая льняная салфетка и столовая ложка.
Мужчина подошел к кровати, опустил свою ношу на столик, стоявший рядом. Достал из кармана носовой платок и вытер лоб.
─ Вот, ─ сказал он неловко. – Принес. Вы поешьте…
─ Спасибо, ─ ответила я с благодарностью. – Вы очень добры.
Колобок кивнул, старательно пряча глаза. Не знаю, почему он это делал. Возможно потому, что был недоволен присутствием постороннего человека в своем доме. А возможно, я представляю собой такое малоаппетитное зрелище, что лучше смотреть в сторону.
Элла взяла с подноса чистую салфетку, встряхнула ее и расстелила поверх одеяла. Подняла чашку с бульоном и проинформировала меня:
─ Бульон теплый. Чашку удержите?
─ Постараюсь, ─ сказал я тихо. На меня пахнуло ароматом свежего куриного супа, и желудок немедленно скрутило в коротком спазме.
Элла передала мне бульонницу и некоторое время не отрывала пальцев от второй ручки. Убедившись, что я не выроню чашку, она успокоилась и отодвинулась в сторону.
Я сделала глоток. Восхитительно ароматная жидкость согрела пищевод и плавно переместилась в желудок. Только сейчас я поняла, насколько проголодалась.
Колобок отошел к стулу, стоявшему возле двери, и присел на него, время от времени вытирая лоб носовым платком. Элла к мужу не присоединилась: стояла в двух шагах от меня и пристально наблюдала за тем, как я поглощаю свой скромный обед.
Молчание стало невыносимым, и я осторожно вернула чашку на поднос.
─ Вы уже наелись? – осведомилась Элла.
─ Да, ─ солгала я. – Больше не хочется.
─ Как вы себя чувствуете? – неожиданно подал голос Колобок со своего места.
─ Спасибо, хорошо, ─ откликнулась я.
Он кивнул все так же не глядя мне в лицо.
Я растопырила пятерню и провела ею по волосам. Ничего себе! Сплошные колтуны! А у меня, оказывается, длинные волосы…
─ Как вас зовут? – спросил Колобок, устав дипломатничать.
─ Макс! – укорила Элла мужа.
─ Должен я знать, как обращаться к гостье! – поторопился Колобок объяснить свою неделикатную инициативу.
Мне стало одновременно и смешно и грустно. Забавная парочка.
─ Мне очень неловко, но я ничего не помню, ─ ответила я. Подумала и добавила:
─ Простите меня. Я понимаю, как вам неприятно присутствие постороннего человека в доме. Я перееду…
─ Куда? – поинтересовался Колобок, глядя в сторону.
Я пожала плечами.
─ Ну, пока не знаю… В гостиницу.
─ И на какие деньги? – снова вылез бестактный хозяин со своими практическими замечаниями. – У вас при себе ни копейки не было!
Я молча подбросила в воздух кольцо, которое лежало на пододеяльнике.
─ А! – догадался Колобок. – Драгоценности продадите!
─ Придется, ─ ответила я легко.
─ На это время нужно, ─ напомнил Колобок. – Или придется продавать за копейки. В вашем положении я бы не советовал суетиться. Неизвестно, как долго продлится амнезия…
Я издала протяжный вздох.
─ Хватит, Макс! – решительно вмешалась Элла, перехватывая инициативу. – Нечего на человека тоску нагонять!
─ Я только хотел…
─ Хватит!
Колобок покорно умолк.
Элла улыбнулась мне и спросила:
─ Вы не возражаете, если мы пока будем называть вас Аней? Нужно же как-то обращаться!
─ Не возражаю, ─ ответила я вежливо.
─ Прекрасно.
Элла успокоилась и развернулась к мужу.
─ Ты не опоздаешь? – спросила она многозначительно.
Колобок послушно поднялся со стула.
─ И галстук замени! – крикнула Элла вслед закрывающейся двери.
Посмотрела на меня, развела руками и виновато сказала:
─ Уж какой есть!
─ По-моему, замечательный, ─ ответила я совершенно искренне.
Элла немного покраснела.
─ Ну, фигура, конечно, не богатырская…
─ Он же не цирковой силач, ─ возразила я.
─ Внешность тоже не голливудская…
─ И слава богу! Не знаю ничего более гадкого, чем красивый мужчина!
─ Ну, почему же, ─ не согласилась Элла, но как-то вяло. – В красивом мужике есть своя прелесть…
Я пожала плечами.
Не вижу никакой прелести в самовлюбленном павлине, зацикленном на себе, родном. А большинство красивых мужчин относится именно к этой малоприятной категории.
Хотела сказать это собеседнице, но посмотрела на нее и осеклась.
Элла застыла на месте, глядя в окно невидящими глазами. Ее моложавое лицо как-то странно опустилось, обвисло, и настоящий возраст обозначил себя с беспощадной ясностью.
Сорок с хвостиком. Сорок два или сорок три.
Интересно, о чем можно думать с таким мрачным выражением лица? "Не иначе, как о самовлюбленном мужике с замашками павлина", – решила я, бросив еще один короткий взгляд на лицо хозяйки.
Есть, есть в этом доме свой скелет в шкафу!
Тут Элла встрепенулась, кожа на ее лице мгновенно подтянулась, разгладилась, и через минуту не меня благожелательно смотрела ухоженная красивая женщина тридцати пяти лет отроду.
─ Ну, не буду вам мешать, ─ сказала она церемонно. – Отдыхайте, поправляйтесь, а дальше посмотрим по обстоятельствам.
Она подошла к моей постели, вытащила из-за спины одну подушку и небрежно бросила ее с кресло.
─ Вот так. Ложитесь.
Я послушно улеглась. Уже ясно, что в этом доме спорить с хозяйкой не принято.
─ Поспите немного, а вечерком снова увидимся, ─ сказала Элла и пошла к двери.
Перед выходом остановилась, бросила на меня через плечо внимательный взгляд, улыбнулась и скрылась из виду.
Не успели затихнуть ее шаги, как я моментально вскинулась на кровати. Схватила чашку с еще теплым бульоном, холодный масляный гренок и жадно откусила от него половину. Захрустела крошками, запила их бульоном… и чуть не подавилась.
Из полуоткрытой двери на меня смотрела смешная девчонка лет десяти. Девчонка улыбалась во весь рот, демонстрируя скобки на мелких неровных зубках.
Я с трудом проглотила неразжеванный гренок.
─ Привет, ─ сказала я неуверенно.
─ Привет, ─ ответила шепелявая девица, и улыбка ее стала еще шире.
─ Аня, ─ представилась я.
─ Ну, да! – пришла в восторг девчонка. Влезла в полуоткрытую дверь и встала на пороге, разглядывая меня зачарованным взглядом. – Вспомнила, да?
─ Нет, ─ покаялась я в третий раз. – Не вспомнила.
─ А как тогда…
─ Твоя мама сказала, что на кольце есть надпись, ─ перебила я свою малолетнюю визави. Девочка, видимо, была дочерью хозяев дома. Для прислуги чересчур мала.
─ А, ну да, ─ не стала спорить девочка. – Я слышала, как мама говорила папе. А ты вообще ничего не помнишь?
─ Вообще ничего.
─ Класс!
Девчонка посмотрела на меня с уважением.
─ Тебя зовут Генриэтта? – спросила, вспомнив монолог Эллы.
─ Ага, ─ не стала спорить девочка. – Дурацкое имя, правда?
─ Нет, почему? – дипломатично возразила я. – Красивое имя.
─ Красивое где-нибудь в Англии, ─ сказала девчонка беспечно. – Мне, вообще-то, плевать, как меня называют. Папа огорчается.
─ А! Это тебя так мама назвала! – догадалась я.
─ Она, ─ не стала спорить девчонка. – Мама считает, что порода начинается с имени.
─ Какая порода? – не поняла я.
─ Аристократическая, ─ пояснила девочка. – Про аристократов слышала?
─ Краем уха.
─ Ну, вот…
Девчонка обвела комнату взглядом и принялась размахивать руками, хлопая ладонями то за спиной, то перед собой.
─ А как мне тебя называть? – спросила я. – Полным именем?
─ Как хочешь, ─ ответила девочка. – Хотя нет, не будем травмировать папу… Папа называет меня Гаврик. Можешь тоже так называть.
─ Спасибо, ─ ответила я серьезно. – А твоя мама не обидится, если я буду называть тебя Гавриком?
Девочка подумала и ничего не ответила. Еще раз хлопнула ладонями перед собой и вдруг заторопилась.
─ Ну, мне пора музыкой заниматься. Ты поправляйся, Аня.
─ Спасибо, ─ ответила я вслед.
Девочка дошла до двери, потянула на себя ручку. Перед тем как выйти из комнаты, она обернулась и сказала:
─ А мама называет меня Ритой! Вот!
Дверь захлопнулась, я осталась одна. Поставила пустую бульонницу на столик, улеглась поудобней и почти мгновенно уснула.
* * *
Прошло два дня.
Выздоравливала я быстрыми темпами, но признаваться в этом не желала даже себе самой. Скажу честно: меня пугала неопределенность моего будущего.
Конечно, на улицу меня не выкинут. Хозяева – люди порядочные. Они приложат все усилия, чтобы помочь мне отыскать свое место в этом мире.
С другой стороны, предположим, им это удастся, а место окажется таким незавидным, что лучше бы оно не отыскивалось.
Тогда что делать?
Я старалась не поддаваться унынию, но оно часто овладевало моим малодушным сердцем.
Элла общалась со мной дружески уважительным тоном, которым богатые люди общаются с равными себе по социальному статусу. Не последнюю роль в этом играли не только мои дорогостоящие украшения, но и дружеская симпатия, возникшая между нами. За прошедшие три дня Элла успела рассказать мне почти всю свою жизнь, в том числе историю знакомства с мужем.
Элла познакомилась с Максимом давно, на съемках какого-то телесериала. За плечами у нее уже было два неудачных брака по любви, и в этой жизни Элла теперь искала прочности. Так сказать, точку опоры.
Кинопродюсер Максим Волохов на эту роль вполне годился, и Элла предприняла некоторые усилия по его завоеванию. Впрочем, усилия были самые минимальные. С такой внешностью, какая была у тридцатитрехлетней Эллы, можно было ограничиться скромными средствами вроде красивого вечернего платья.
Элла показала мне фотографии того времени. Неправдоподобная красавица рядом с кругленьким простоватым Колобком выглядела еще ослепительней, но скажу честно: Максим мне нравился гораздо больше.
Не потому, что при своей обманчиво простоватой внешности был человеком умным, цельным и жестким. Не потому, что сделал себя с нуля и сумел реализоваться в этой нелегкой жизни.
А потому, что обожал свою маленькую семью и был ей предан по-собачьи. То есть, без раздумий и аналитических выкладок.
На мой взгляд, Элла на такую безоглядную любовь способна не была. Хотя, конечно, я могла и ошибаться.
Элла являла собой довольно обычный в наше время тип женщины, попавшей из нищеты в богатство. Раньше про таких говорили: "Из грязи в князи". Само по себе это, конечно, не преступление. Но довольно часто внезапно разбогатевшие дамы, имеющие смутное представление о настоящих аристократах, изо всех сил стремятся примкнуть к их рядам. И порой выглядят нелепо.
─ Это человек не нашего круга, ─ в десятый раз повторила Элла свое любимое выражение, рассказывая о каком-то шапочном знакомстве.
Один раз я не выдержала и спросила:
─ Элла, что это за кружковщина такая, объясните мне, пожалуйста?
Элла удивленно захлопала ресницами. От женщины, носившей настоящее французское белье и бриллианты в платине, она такого вопроса не ожидала.
─ Ну, как же? – переспросила она беспомощно. – Разве и так не понятно? Человек, с которым не стоит общаться…
─ Почему? – не отставала я.
Элла снова захлопала ресницами.
─ Как почему?
Мне надоело ее беспомощное блеянье, и я пришла на помощь.
─ Это глупый человек? Непорядочный человек? Человек, лишенный чувства юмора? Националист? Домостроевец? Преступник? С кем нам не стоит общаться?
Элла обмозговала мои вопросы и не нашла на них достойного ответа. Только сказала:
─ Странная ты какая-то…
И остаток дня общалась со мной очень холодно.
Впрочем, у Эллы было одно немаловажное достоинство, перекрывающее все мелкие недостатки: Элла – прекрасная мать.
Генриэтту она любила до самозабвения, никаким нянькам ребенка не доверяла и возилась с девочкой сама. Сама отвозила ее утром в школу, дожидалась конца уроков, блуждая по бутикам, потом привозила девочку обратно. Кормила дочь, одевала, причесывала, следила за ее оценками, лично общалась с педагогами, помогала делать уроки, играла с девочкой в теннис, возила ее в бассейн, занималась с ней музыкой…
В общем, дочь была для нее светом в окошке.
Нужно сказать, что родилась Генриэтта довольно ослабленным ребенком. У девочки была родовая травма: сломана ножка. Ножка срослась, но неровно, и одна нога была чуть короче другой. Элла забросила все свои дела, поставила крест на карьере, которую ей вполне способен был обеспечить влиятельный муж, и с головой ушла в проблемы дочери.
Девочка до трех лет носила на ноге специальное приспособление для выравнивания кости. Мучения ребенок испытывал невероятные, и родители буквально дневали и ночевали возле ее постели. В три года "испанский сапог" с девочки сняли, но выяснилось, что грянула вторая беда: Генриэтта сильно заикалась. Это был недуг семейства Волоховых, передающийся по наследству. Максим чуть не бился головой о стену, чувствуя себя виноватым, но Элла не стала опускаться до глупых упреков. Повезла дочь к хорошему логопеду, тот взялся выправить заикание с одним условием: полгода девочка должна молчать.
То есть молчать везде: и дома, и на улице. Не разговаривать ни с кем: ни с родителями, ни с подружками.
И как это объяснить трехлетней малышке?