Почему Клюквина зачислила Кусто в разряд пиратов, так и осталось неясным. Зато я поняла, что сестра находится в сильном душевном волнении из-за неудачи в банке. Она, конечно, ожидала обнаружить в ячейке что угодно, но только не аудиокассету с описанием подвигов Френсиса Дрейка. И теперь бесконечно страдала по этому поводу. Однако, мне кажется, что обижать близкого человека из-за неудачи не следует. Поэтому я решила пока не говорить Клавке о том, что было на кассете.
- Пошли обедать, - велела сестра, - и выброси, пожалуйста, из головы романтические бредни про пиратские клады! А то ведь я знаю тебя: сейчас начнешь вольный пересказ душещипательной истории. Может, Тырочке это и понравится, но меня уволь, бога ради!
Продолжая ворчать, Клавдия двинулась на кухню. Я хмыкнула, поклялась молчать, как золотая рыбка, и отправилась следом за сестрой.
- Что это? - подозрительно спросила я, уставившись в тарелку, в которой находилось что-то молочно-неопознанное.
- Овсянка, сэр! торжественно оповестила Клюквина. - Низкокалорийный, но о-очень питательный продукт.
Я решительно отодвинула от себя тарелку:
- Не буду это есть! С детства считала овсянку орудием пытки и местью англичан всему миру. И что за глупость - есть овсяную кашу на обед?!
- Вовсе не глупость! - Клавка пододвинула тарелку с кашей ко мне. - Нам завтра, если ты, конечно, помнишь, на занятия по фитнесу. Вот я и придумала сегодня разгрузочный день. Сейчас съедим кашку, ужин пропустим, на ночь и с утра выпьем по стаканчику молока. Не будем перегружать желудок перед тренировками.
Всегда думала, что спортсмены питаются качественно и в большом количестве. Иначе как бы они ставили мировые рекорды? Трудно представить, как, к примеру, братья Кличко уныло жуют овсяную или манную кашу, а потом выходят на ринг. А борцы сумо, эти горы мяса и сала?! Да они бы и шагу не сделали, если бы пили на ночь и с утра по стаканчику молока. Я слышала, что их даже специально откармливают перед соревнованиями. Но спорить с Клавкой бесполезно. Она, как в песне Высоцкого: "Если я чего решил, выпью обязательно".
- Все равно кашу не буду! - упрямо повторила я, снова отодвигая тарелку. - Молоко еще куда ни шло, но каша - это чересчур! Сама ешь.
- Пожалуйста! - пожала плечами Клавдия и проглотила первую ложку.
Тут же по ее лицу прокатилась гримаса отвращения, а затем оно приняло такое страдальческое выражение, что сразу захотелось быстро и безболезненно ее прикончить. Чтоб не мучилась. Однако я решила быть великодушной:
- Может, бутербродик с колбаской, а, Клав?
- Давай, - угрюмо кивнула сестра и, помолчав, добавила: - Насчет орудия пытки ты, кажется, была права. Отдадим кашу Тырочке?
- Не стоит травмировать животное.
Мы с удовольствием перекусили бутербродами с кофе и принялись болтать о разных пустяках. За этим занятием нас и застал Сашка.
- Привет, девчонки! - весело поздоровался он. - Как настроение? Ой, так кушать хочется, просто жуть! Я специально не стал обедать на работе, зная, как Клавочка замечательно готовит.
Клюквина широко улыбнулась и с любезностью Франкенштейна пригласила:
- Проходи. Сейчас мы тебя накормим. Сегодня я превзошла саму себя!
Едва Саня скрылся в ванной, я набросилась на сестру чуть ли не с кулаками:
- Ты пошто мужика тиранишь? Что плохого тебе человек сделал?! Зачем собралась его своей кашей пичкать?!
- Мне, Афанасия, непонятны твои намеки, - холодно ответила Клюквина. - Сашка пришел с работы, я всего лишь хочу его накормить. Согласись, нормальное желание добропорядочной женщины. Сама знаешь, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. И потом, не выбрасывать же ценный продукт!
Вообще-то, я уже заметила, что у Клавдии появилась стойкая неприязнь к Александру Михайловичу. При любом удобном и неудобном случае она старается поддеть Сашку, съязвить в его адрес или, на худой конец, огрызнуться. Может, Клавка влюбилась? Ведь намекала же она про путь к сердцу мужчины. Но, боюсь, овсяной кашей можно проложить путь не к сердцу, а к какому-нибудь другому органу. Я хорошенько присмотрелась к сестре. Она неторопливо накрывала на стол, выражение ее лица при этом было совершенно спокойным, но, я бы сказала, затаенно глумливым.
- А вот и я! - радостно сообщил Сашка, появляясь на кухне. - Чем нынче угощает уважаемая Клавдия Сергеевна?
- Ты садись, Александр Михайлович, - отозвалась Клюквина, - сейчас увидишь.
Саня умостился за столом, вожделенно потирая руки и широко улыбаясь. Однако при появлении на столе тарелки улыбка его как-то увяла.
- Что это? - шепотом поинтересовался Сашка.
- Овсяная каша, - хором ответили мы с Клавдией, а я со вздохом добавила: - Низкокалорийный и очень питательный продукт.
- Это я понимаю, но… Мне бы хотелось чего-нибудь посущественнее. Мяса, например, или рыбку. Я же мужик все-таки, а не клиент дома для престарелых!
- Это ты жене своей будешь рассказывать, - огрызнулась Клавдия, - мужик ты или пенсионер беззубый. А здесь, извините, ешь, что дают, а то и это отберу!
Сашка замолчал и принялся меланхолично пережевывать овсяную кашу. Мне было бесконечно жаль человека. Шутка ли - подсунуть на обед молочную кашу вместо хорошей отбивной! Когда с овсянкой было покончено, Сашка кисло улыбнулся и вежливо поблагодарил:
- Спасибо, Клава. Было очень вкусно.
- Молочка на десерт не желаешь? - любезно предложила Клюквина.
Заметив смятение в Сашкиных глазах, я поспешила встать на защиту мужской чести и достоинства, а заодно и желудка.
- Александр Михайлович желает кофейку с бутербродами откушать! - заявила я, буравя сестру грозным взглядом. - Ведь желаешь, Саш?
- Желаю, - быстро согласился он. - Мне, вообще-то, нельзя молочные продукты. С кислотностью что-то не в порядке. А от чистого молока потом, пардон, пучит…
Клавка фыркнула и отвернулась, а я принялась стряпать бутерброды. Отчего-то мне казалось, что на молоко и молочные каши Сашка до конца дней своих не сможет смотреть без содрогания. Саня в мгновение ока умял бутерброды, выпил кофе и сыто прикрыл глаза.
- Ну, что, Афоня, - обратился он ко мне, спустя
пару минут, - кассету уже прослушали? Есть что-нибудь интересное?
- А то как же! - сердито ответила Клавка. - Захватывающее повествование об английских пиратах и пиратских сокровищах! Покойный Коленька даже в своем почтенном возрасте просто бредил ими!
- Не смешно, Клавдия, - строго сказал Сашка. - Я ведь серьезно спрашиваю.
- А я серьезно отвечаю. На кассете действительно описание подвигов сэра Френсиса Дрейка. Правда, Афанасия?
- Угу, - почему-то смутилась я. - Но там не только про Дрейка. Просто Клава не стала дальше слушать…
- Ну, она не стала, а я с удовольствием послушаю. Ты со мной, Афанасия Сергеевна?
Я отрицательно покачала головой. Клавдию было жалко, а кассету я почти дослушала. Александр Михайлович пожал плечами и вышел.
Клюквина сосредоточенно грызла ногти и смотрела в окно с безучастным видом.
- Клав… - робко позвала я.
Сестра угрюмо свела брови на переносице, но молчала.
- Клавочка…
Вторая попытка тоже не удалась. Глубоко вздохнув, я заткнулась.
- Афоня, - наконец заговорила Клюквина, - ты можешь быстренько рассказать мне, что там на кассете? Хотя бы в общих чертах? Должна же я быть в курсе дела…
- Тогда почему бы тебе не присоединиться к
Сашке? Про твоих нелюбимых пиратов там уже закончилось, зато началось самое интересное…
Клавдия, старательно сохраняя на лице брезгливо-недоверчивое выражение, нехотя поднялась и, что-то бормоча себе под нос, последовала моему совету. Я сварила еще кофе, смастерила двухслойный бутерброд и уселась перед аквариумом, в котором, мирно шевеля ластами, дремала Тырочка. Я смотрела на ее монотонные движения и лениво размышляла:
"Каникулы скоро кончаются. Осталось всего пять дней. Начнутся занятия, и времени совсем не будет. Прощай, расследование! А Клавка без меня не справится, даже если Сашка ей будет помогать. Да-а, время идет, а мы по-прежнему топчемся на месте. До сих пор ни одного подозреваемого. Единственное, что известно, так это то, что за Павлом следили. Или за Колей? Но когда? Мы же не знаем, сколько времени эта кассета пролежала в банке, когда была сделана запись… Ситуация!"
- Так что, дорогая, - обратилась я к черепашке, - может, бросить это дело, а? Что-то мне подсказывает - переоценили мы свои силы…
Тыра укоризненно посмотрела на меня и залегла на дно. Думаю, ей не хотелось разговаривать с неуверенным в себе человеком. Нет, все-таки далеко еще нашему человеческому разуму до мира живой природы! Однако трудно себе представить, что в XXI веке можно убить человека из-за каких-то пиратских кладов.
Появился Сашка, а следом за ним и Клавдия. Вид у нее был слегка пришибленный, что и понятно: степень разочарованности у сестренки достиг-па предела. Александр Михайлович, наоборот, выглядел очень довольным.
- Ну-с, мне все ясно, - заявил он.
- Что? - в один голос спросили мы с Клавкой.
Сашка не пожелал ответить, что именно ему ясно. Вместо этого он сперва нахмурился, затем загадочно улыбнулся и туманно ответил:
- Все.
Мне очень захотелось дать ему по шее и напомнить о недавнем уговоре: делиться полученной информацией. Душевный порыв я сдержала, учитывая серьезность момента, но поклялась себе страшной клятвой - исполнить желаемое в ближайшее время.
- Так. И что вы собираетесь делать в свете… м-м… вновь открывшихся обстоятельств? - не заметив моего смутного состояния, полюбопытствовал Александр Михайлович.
При этом глаза его блестели, как у голодного крокодила, углядевшего кандидата на обед.
- Э-э… Ну… Так сказать… - неопределенно молвила Клюквина, вычерчивая в воздухе каббалистические знаки.
Ответ сестры впечатления на Сашку не произвел, и он перевел взгляд на меня. Я задумчиво почесала за ухом. Все-таки он первый нарушил условия договора…Промолчать? Но это значит навлечь на себя подозрения и неприятности. Поэтому я опустила глаза, глубоко вздохнула и кротко ответила:
- Мы хотим поговорить с Геной, это инструктор из "Импульса". Может, удастся узнать что-нибудь, что даст нам некую зацепку. Ну, вероятно, на дачу надо съездить…
- Зачем? - серьезно спросил Сашка.
- Карту найти… Если она там, конечно.
- Зачем? - вновь повторил он. - Ты же не сокровища искать собралась, а убийцу Николая.
Я растерянно посмотрела на Клавку. Она лишь пожала плечами и отвернулась. Наверное, Сашка прав и карта нам ни к чему. Однако моя знаменитая интуиция подсказывала, что на дачу все же наведаться стоит, но сообщать об этом Сане не следует.
Какое-то время Сашка молчал: думал, наверное. Он то хмурился, то подозрительно нас разглядывал, то скептически хмыкал. Не буду говорить, как меня это бесило и сколько "ласковых" слов я мысленно адресовала Александру Михайловичу. Наконец, он прекратил строить рожи, слегка прихлопнул ладонью по столу и объявил:
- Значит, так. С Геной поговорите, а на дачу ехать категорически запрещаю. Неизвестно, что там, а вытаскивать вас из неприятных историй мне некогда. Да и карта нам ни к чему.
- Интересно, чем это ты так занят? - недоверчиво протянула Клюквина.
- Во-первых, у меня работа. А во-вторых, - Сашка вновь скорчил рожицу, - ребята сообщили, что есть кое-какие сведения о Павле Леонидовиче…
- И ты до сих пор молчал?! - я возмущенно завращала глазами и набросилась на Саню с кулаками: - Да я тебя…
Не поворачивая головы, Сашка вытянул в сторону руку, в которую я благополучно уперлась. Препятствие меня остановило, но вовсе не остудило моего горячего желания расправиться с коварным типом. Поэтому я резво замолотила кулаками по воздуху, издавая грозное попискивание. Со стороны, наверное, это выглядело комично - Клавка прикрыла рот ладошкой и предательски захихикала. Улыбался и Сашка.
- Эх, Афоня, - сказал он, - твою бы энергию да в мирных целях… Ты погоди крыльями-то трещать, не ко времени это пока. Говорю же, только сегодня встречаюсь с ребятами. У-у! - протянул Сашка, глянув на часы. - Мне уже пора, не люблю опаздывать. Клавдия, ты на всякий случай придержи сестренку - мало ли что…
Только после Сашкиного ухода я успокоилась. Этому поспособствовала и чашечка кофе, заботливо приготовленная Клавдией.
- Ну, что делать? - задала Клавка любимый вопрос русской интеллигенции.
Прямой вопрос требовал прямого ответа. Я вздохнула и пожала плечами.
- А я знаю, - неожиданно заявила Клюквина после недолгого молчания. - Завтра ты пойдешь на тренировку и поговоришь с Геной.
- А ты? - ревниво поинтересовалась я у сестры.
- Я пойду к Ефиму. Попробую осмотреть комнату Николая, а заодно и адрес дачи выясню.
- Так, может, мы сейчас к Ефиму сходим? - мне ужасно не хотелось идти завтра одной в "Импульс". Клавка - какая-никакая, а все-таки моральная поддержка.
- Не-е, сейчас уже поздно. Наш гений в невменяемом состоянии. Думаю, количество выпитого не позволит ему даже промычать членораздельно.
Я вынуждена была согласиться. Ефим, нежно относившийся к спиртному, в данный момент, скорее всего, спал крепким алкогольным сном. Впрочем, был и положительный момент: стало ясно, что на дачу мы все-таки поедем вопреки Сашкиному запрету.
Остаток вечера прошел совершенно бестолково. Клавка уселась за компьютер и полностью погрузилась в виртуальный мир. Я включила телевизор, но там демонстрировали либо боевики, либо сопливо-сахарные мелодрамы, либо сводки происшествий. Потом мне пришла в голову мысль написать несколько конспектов уроков. Я уселась за стол, обложилась книгами и пособиями, но больше двух предложений ни прочитать, ни написать не смогла. В конце концов пришлось бросить это занятие и, приняв душ, отправиться спать.
Проснулась я в скверном расположении духа. Во-первых, мне всю ночь снился Сашка. Он грозил кулаком и страшно ругался. Во-вторых, мысль о предстоящей сегодня индивидуальной тренировке радости не добавляла.
В спальне нарисовалась Клюквина. Я закрыла глаза, притворившись спящей.
- Афоня, вставай! - принялась тормошить меня сестрица. - Пора завтракать, а там, помолясь, и в оздоровительный центр собираться.
Я натянула на голову одеяло и оттуда решительно заявила:
- Не пойду.
- Чего так? - удивилась Клавдия.
- Того. Это же форменное самоубийство, Клав. А мне еще пожить охота.
- Ничего, поживешь! Тренировка, конечно, не сахар, элементы терроризма присутствуют, но никакого международного масштаба. Я думаю, ты выживешь.
С этими словами Клавка содрала с меня одеяло и повторила:
- Вставай.
Вздох, вырвавшийся из моей груди, смог бы разжалобить даже мумию Рамзеса XIII. Но только не Клюквину! Она лишь хмыкнула и удалилась на кухню. С чувством невыносимой скорби я покинула теплую постельку и прямо в пижаме поплелась следом за сестрой.
Блинчики с мясом, клюквенный кисель и тосты с вишневым джемом немного подняли мне настроение, и я решила пойти на компромисс.
- Клав, а можно я с Геной поговорю, а тренироваться не буду? - налив еще киселя, спросила я. - Очень уж у меня организмы протестуют…
В подтверждение своих слов я сыто икнула.
- Если бы я столько съела, мой организм тоже возмутился бы, - миролюбиво отозвалась Клавдия. - Всем известно: нельзя наедаться перед физическими нагрузками. Я ведь предупреждала! И потом, мы столько денег угрохали на абонементы…
Вспомнив о деньгах и о Европе, куда мы в этом году не попадем, я загрустила. Подумать только, на что мы променяли встречу Рождества и Нового года! Вместо веселья, фейерверков и шампанского меня будут пытать тренажерами, тайбо и поить отвратительным разбавленным соком. О том, что эта каторга будет продолжаться целый месяц, думать не хотелось.
Жалобно вздыхая, я помогла Клавдии убрать со стола, покормила Тырочку и с обреченным видом пошла собираться. Из дома мы вышли вместе. Желая убедиться, что я на самом деле отправилась в "Импульс", Клавка вызвалась проводить меня до троллейбусной остановки. По пути она купила в магазинчике литровую бутылку хорошей водки.
- А водка еще зачем? - поморщилась я.
- Ефиму. Без огненной воды он разговаривать не станет.
- Это как раз понятно! Зачем ты купила так много и такую дорогую? Фима наверняка привык употреблять почти денатурат. Ему ведь и плохо может стать от качественного продукта…
Клавка покачала головой:
- Так и мне ж придется пару рюмок пропустить. Для поддержания компании. Кроме того, он художник…
Последний довод меня не убедил. Я вспомнила "Демократию" кисти Ефима, до неузнаваемости изуродовавшую нашу кухню, и решила, что назвать Фиму художником может только ненормальный. На психа Клавка не походила, хотя лихорадочный блеск в глазах имелся.
Подошел троллейбус.
- Ну, с богом, - выдохнула Клавдия, перекрестила меня и зачем-то трижды сплюнула через левое плечо. - Если что - звони на мобильник.
- Угу, - угрюмо промычала я и втиснулась на заднюю площадку.
В "Импульсе" за администраторской стойкой скучала Светлана. Увидев меня, она криво улыбнулась:
- Здравствуйте! На занятия? Проходите, пожалуйста. Геннадий уже пришел.
Светлана всхлипнула и опустила голову. Ни дежурная улыбка, ни идеальный макияж не могли скрыть покрасневших глаз девушки и ее унылого настроения. Причина печали администраторши была мне понятна, но на всякий случай я уточнила:
- Что случилось, Светочка?
Светлана элегантно высморкалась в эксклюзивный носовой платок от "Шанель" и сдавленным голосом ответила:
- Ах, это ужасно!
Я сочувственно вздохнула и подогнала поближе слезы. Девушка заметила сочувствие с моей стороны и, понизив голос до интимного шепота, пожаловалась:
- Я сегодня была на похоронах!
- Боже мой! - воскликнула я, выпустив на волю одну слезинку. - Соболезную. Умер кто-то из ваших родственников?
Света, в отличие от меня, всплакнула по-настоящему. Спустя пару минут она судорожно вздохнула:
- Нет. Родственники, слава богу, в порядке.
Друг погиб. Он, кстати, работал здесь инструктором.
- Молодой?
Администраторша кивнула и достала уже знакомый буклет. Затем открыла его на нужной странице и ткнула пальцем в фотографию Николая. Несколько мгновений мы обе глазели на фотографию, а потом Света глухо произнесла:
- Как же это несправедливо и неправильно!
Я согласно кивнула:
- В жизни всегда так. Это только у покойников все правильно: лежат рядами в одну сторону ногами! Извини, - смутилась я, сообразив, что сморозила глупость. - Может, пойдем в бар? Выпьем по чашечке кофе или сока?
Светлана согласилась, попросила какую-то Наташу подменить ее на полчасика, и мы двинулись к бару.
- Расскажи мне про Николая, - попросила я, когда мы уселись за стол, и тут же осеклась: ведь она не называла его имени! Однако девушка не заметила оговорки. Она сделала глоток кофе и ответила:
- В общем-то, я знала его недолго. Мы познакомились полгода назад, когда я устроилась сюда на работу…
- Он уже здесь работал, когда ты пришла, да?