Описывать четырехчасовую тренировку не буду. Я до сих пор вспоминаю о ней с содроганием. Скажу лишь одно - таких мучений, какие выпали на мою долю, не испытывал даже Джеймс Кук, когда его ели аборигены. Через пятнадцать минут с начала занятий у меня возникла мысль написать завещание, а еще через полчаса она окрепла настолько, что я решила сегодня же вечером проконсультироваться со знающим юристом. В том случае, разумеется, если удастся выжить в этом аду. Речи о том, чтобы побеседовать с Геной о Николае, вообще не было: мне едва-едва хватало сил дышать. Когда полномочный представитель всех чертей произнес: "Пожалуй, на сегодня хватит", - я рухнула прямо на пол, тщетно пытаясь унять дрожь в конечностях и разогнать зеленую мошкару перед глазами.
- Девочки, сейчас в душ, а потом можем по чашечке кофе в баре выпить. Если хотите… - ухмыляясь, предложил Геннадий.
- Хотим, - прохрипела я голосом умирающего бойца.
- Отлично. Тогда я вас жду в баре.
Гена удалился. И правильно, между прочим, сделал, потому что без смеха смотреть на мои попытки занять вертикальное положение было невозможно. Ориентируясь на негромкие стоны Клю-квиной, я по-пластунски подползла к ней и слабым голосом спросила:
- Клава, ты жива?
- Я еще не поняла, - простонала сестра. - Но если слышу тебя, значит, жива…
- Нас Гена ждет, - напомнила я, открывая глаза, - а нам еще в душ…
Клюквина дрыгнула ногами и предложила:
- Поползли, что ли?
Под душем мы с Клавкой более или менее пришли в себя.
"Господи, - обратилась я к высшим силам, подставляя разные части тела под прохладную водичку, - неужели я столько нагрешила? За что ты мне посылаешь подобные мучения? Как же хочется прежней спокойной жизни! Вот все говорят, что ты не даешь испытаний человеку больше, чем он может вынести. А ты уверен, что я выдержу?!"
Всевышний молчал, из чего я сделала вывод - господь занят более серьезными делами и в данный момент мною не интересуется.
- Ты готова, Афоня? - раздался относительно бодрый голос Клюквиной.
Я вышла из кабинки и, кутаясь в полотенце, вздохнула:
- Домой хочу…
- Конечно, хочешь, - хохотнула Клавдия, - скоро твой мент придет.
…В баре негромко играла музыка. За стойкой на высоком стуле сидел Геннадий и оживленно беседовал со смуглым барменом. Завидев нас с Клавдией, Гена помахал рукой, жестами приглашая присоединяться.
- Как самочувствие? - подмигнул инструктор.
- Отлично! - воскликнула Клавка. - Все просто замечательно. Нам очень нравится с вами заниматься.
- Могла бы только за себя отвечать, - под нос проворчала я.
Слышала сестра мою реплику или нет, но она оставила ее без внимания и весело защебетала с Геннадием. Я неторопливо выпила кофе, потом еще заказала стакан сока, мороженое, маленький эклерчик… По окончании трапезы жизнь уже не казалась такой мрачной, а оздоровительный центр "Импульс" - камерой пыток.
- … Имена у вас красивые, - донесся до моего сознания голос Гены. - Редкие.
- Да уж, папенька постарался, - кивком подтвердила я. - Зато у вас работа интересная. Целый день со спортом дружите. Устаете, наверное?
- Во-первых, мы на "ты", а насчет усталости… Я привык. С детства, как ты говоришь, со спортом дружу. До мастера спорта додружился, - здесь персональный тренер произвел залп глазами.
- Надо же! - восхитилась Клавка. - А в каком виде спорта?
- Плавание.
Клюквина молча аплодировала. Гена гордо восседал на высоком стуле, напоминая мне петуха среди своего куриного гарема. Тихонько хихикнув, я решила восстановить справедливость:
- Подумаешь! Я в детстве спортивной гимнастикой занималась. Два месяца…
- А чего бросила? - Геннадий смерил меня оценивающим взглядом. - По фактуре подходишь, фигуристая…
Гена обрисовал в воздухе мою фигуру. Получилось что-то среднее между роялем и гитарой.
- Выгнали, - поморщившись, призналась я. - За нарушение спортивного режима. Я однажды принесла на тренировку жабу и выпустила ее в зал. Уверяла всех, что она с минуты на минуту превратится в Василису Прекрасную. Девчонки так верещали! Повисли кто на брусьях, кто на шведской стенке… Роман Шалвович, это наш тренер, очень долго ползал по полу, жабу все ловил. Добросовестно ловил, под каждый мат заглядывал, даже пианино отодвинул.
- И что дальше? - сквозь смех спросил Гена.
- Ничего, - пожала я плечами. - Жаба, наверное, сдохла от нервного перенапряжения, а меня выгнали.
Гена, Клавка и бармен сотрясались от приступов хохота. Я воспользовалась моментом и заказала еще парочку пирожных и сок.
- Больше попыток подружиться со спортом не было? - отсмеявшись, полюбопытствовал инструктор.
- Были, - кивнула я, запихивая эклер в рот. - Да все как-то неудачно. Видно, у спорта на меня аллергия. Ну, не вписываюсь я в стройные ряды физкультурников! Тут уж ничего не поделаешь. Богу, как говорится, богово, а кесарю…
Я безнадежно махнула рукой и доела пирожное. Геннадий снисходительно похлопал меня по плечу. Рука у него оказалась тяжелой, думаю, синяк мне обеспечен.
- Не расстраивайся, Афанасия, - произнес он. - Я тебе помогу.
- А мне? - обиделась Клавдия. - У меня тоже по физкультуре тройка была!
- Клавочка, ради тебя я готов на все! - интимно понизил голос Гена.
"Тьфу, бабник! - мысленно сплюнула я. - Уже на Клавдию глаз положил".
Сестрица, по-моему, была вовсе не против такого поворота событий. Она скромно опустила глазки и глубоко вздохнула. Гена заметил состояние Клавдии и, желая закрепить результаты, сграбастал ее ладошку и принялся усиленно теребить.
"Членовредитель!" - обозлилась я, а вслух сказала:
- Нам пора. Клава, пойдем, дорогая…
Клюквина одарила Геннадия таким пылким многообещающим взглядом, что тот нетерпеливо заерзал на стуле.
- До свидания, Гена! - грудным голосом попрощалась Клавка. - Увидимся послезавтра.
- Ой, девочки, - воскликнул инструктор, - забыл предупредить. Послезавтра на занятия приходите часам к двум. Меня с утра не будет - на похороны утром иду.
- А кто умер? - полюбопытствовала я.
- Друг. Он, кстати, тоже здесь работал.
- Убили?! - картинно всплеснула руками Клюквина и зажала рот ладошкой. Она, как и я, догадалась, о ком идет речь.
- Почему сразу убили? Сам умер. Сердце…
Гена опечалился, а мне сразу расхотелось уходить. Ведь самое интересное только начинается!
Однако делать нечего, придется отложить разговор до послезавтра. Оно, может, и к лучшему. После похорон Гена размякнет и охотно поделится с нами информацией.
На улице Клюквина стряхнула с себя любовный дурман и с чувством выругалась в адрес возлюбленного.
- Скользкий тип, - сделала она вывод.
- Точно. А еще бабник, - поддакнула я.
- Сначала доводит до полусмерти на тренировке, а потом в баре охмуряет…
- Я ж говорю, бабник!
- Что ты все бабник да бабник! - возмутилась Клавдия.
- А ты зачем ему глазки строила и дышала взволнованно? - не осталась в долгу и я.
- Так ведь ради дела стараюсь! Прежде чем человека на разговор откровенный вызвать, его нужно что?
- Что?
- Обаять, расположить к себе… А такой типчик должен постоянно получать подтверждения своей неотразимости. Тогда его можно брать тепленьким!
У меня было иное мнение на этот счет. Геннадий, конечно, страдает нарциссизмом, но он далеко не дурак и откровенничать со своими подопечными так просто вряд ли будет. Признаюсь, я очень надеялась на похороны.
- Клавка, - обратилась я к сестре, - послезавтра Коленьку хоронят… Может, сходим?
- Зачем?
- Ну-у, так… Все-таки не посторонний человек, и вообще…
Я попыталась объяснить самой себе, что подразумевается под словом "вообще". Но сколько ни напрягала мозги, ничего не получилось. Видно, права людская молва, утверждая, что человек либо спортсмен, либо умный. Стоило немного нагрузить мышцы, как сразу же отказалась функционировать голова! С досады я топнула ногой. Только вот не заметила, что стою в луже. Веселенькие брызги полетели в разные стороны.
- Афоня, мать твою! - взвизгнула Клюквина.
Моя куртка, куртка Клавдии, сумки, джинсы - все было в мелких точечках грязи.
- Сама стирать будешь! - предупредила Клавка.
- Буду, - смиренно согласилась я, отряхиваясь.
Проезжавшему мимо нас водителю "девятки" показалось, видимо, что мы так развлекаемся. Он лихо промчался по огромной луже на шоссе, подняв фонтан грязи. Издевательски мигнув габаритными огнями, "девятка" скрылась, а мы остались, как говорится, обтекать.
- Вот придурок! - Клавка в бессильной злобе потрясла кулачком. - Чтоб у тебя кардан треснул, чтоб глушитель отвалился, чтоб тормозной шланг потек!
Я изумленно слушала сестру, удивляясь ее познаниям в области технического устройства автомобиля.
- Откуда про кардан знаешь? - спросила я Клюквину, когда она иссякла.
- Ой, да у нас в салоне и не такого наслуша-ешься. Разве только о космических ракетах не болтают…
Мне вспомнилось, как еще во времена студенческой молодости перед госэкзаменами я таки посетила салон красоты. Чего только не довелось там услышать! У Киркорова с Пугачевой родился сын, но его усыновила Орбакайте. А отец ребенка в действительности и не Киркоров вовсе, а Боря Моисеев. Затем у мастериц салона возник спор: Алла Борисовна, оказывается, после многочисленных операций из-за почтенного возраста выносить ребенка не в состоянии. Поэтому звездной паре пришлось искать суррогатную мать. И кто бы, вы думали, ею стала? Ни за что не догадаетесь! Людмила Гурченко! Пугачевы ей столько заплатили, что той теперь до самой старости хватит. А буквально на днях патриарху эстрады, товарищу Кобзону, сделали пересадку волос с его же собственного парика… В общем, салон я покинула с головной болью и красивой стрижкой, стоившей мне, кстати говоря, двух стипендий. Но времена меняются. Теперь судачат о Путине, Певцове с Дроздовой и о преимуществах синтетических масел над полисинтетическими. И клиентки, и мастерицы легко щебечут о политике, о проблемах вулканизации и балансировки колес, а также о частной жизни российского бомонда.
Дома я первым делом бросилась к Тырочке. Черепашка лежала на дне и слабо шевелила лапками. Несчастное существо уже было настолько напугано последними событиями, что категорически отказывалось подниматься на поверхность. Я попыталась успокоить Тыру и уже совсем собралась лечь в постельку, чтобы вздремнуть пару часов, как передо мной грозной статуей Командора выросла Клавка. По суровому взгляду сестры я поняла, что совершила что-то ужасное, но что именно - вспомнить не смогла. Поэтому я опустила глаза и привычно захныкала:
- А чего сразу я-то?! Ты только не ругайся, Клава, я больше так не буду, честное слово!
- Не скули, - оборвала меня сестра. - Дело такое: скоро Сашка твой явится. Я пойду на обед что-нибудь соображу, а ты давай-ка наши куртки постирай. До послезавтра они должны высохнуть.
Вздохнув, я потащилась в ванную. Там я принялась очищать карманы от мусора. У Клавки в карманах обнаружилась мятая десятка, несколько монет и бумажка с адресом спортивно-оздоровительного центра. В моих же карманах царил удивительный бардак: использованные талоны для проезда в городском наземном транспорте, карточки метро, записки, отобранные у учеников, и довольно внушительная дырка. Попеняв себе за неаккуратность, я взяла куртку за полы и как следует встряхнула. Из карманов выпала кое-какая мелочь и… ключик.
- Поздравляю тебя, Буратино! А я и забыла совсем о волшебном ключике. Интересно, какую таинственную дверцу он открывает?
С этим вопросом и с ключом в руках я предстала перед Клюквиной.
- Что это? - спросила она, уставившись на ключ.
- Угадай с трех раз! - съязвила я.
- Я имею в виду, откуда?
- Из Колиной барсетки. Смотри, на нем что-то написано…
Мы с Клавкой склонили головы и принялись разглядывать находку.
- Цифра… То ли 43, то ли 45. И буковки, - бормотала Клавдия.
- Буковки довольно четко видно. Дай-ка мне!
Я взяла ключ в руки и всмотрелась в его поверхность. На одной стороне от руки были нацарапаны цифры. На другой - имелся оттиск двух букв ГБ. Я сообщила об этом сестре.
- Хм… ГБ… Что это, как ты думаешь? - спросила она. - Может, инициалы владельца? Геннадий Борисов, например… Афоня! Этот ключ принадлежит нашему тренеру!
Я уставилась на Клавку, подумала немного и покачала головой:
- Не получается.
- Почему? - надулась Клюквина.
- Нашего тренера зовут Геннадий Александрович Медведев. Я думаю, что это ключ от банковской ячейки. А ГБ, наверное, название банка.
- Возможно, ты права, Афанасия, - задумчиво протянула Клавка. - Осталось выяснить, что это за банк. Но это не проблема. Возьмем справочник, те же "Желтые страницы", к примеру, и проверим. А можно и по компьютеру. Программа "Адрес Москва" тоже, слава богу, имеется…
Я согласно кивнула и удалилась обратно в ванную, отстирывать грязь с наших курток. За этим занятием меня и застал резкий звонок в дверь.
- Я открою! - крикнула Клавдия.
Продолжая возить куртки по ванной, я вдруг вспомнила предупреждение Александра Михайловича: "Дверь лучше никому не открывать…"
"А вдруг это они?" - обожгла мысль.
Кто такие "они", я додумывать не стала, а рванула вслед за сестрой.
К моему облегчению и немалому удивлению все пространство коридора заполнял Сашка и два огромных букета цветов.
- Привет… - растерялась я.
- Здорово! - весело подмигнул Александр Михайлович. - А я вот пораньше освободился и сразу сюда. Это вам, девочки…
Сашка протянул нам с сестрой по букету и по-хозяйски прошел на кухню.
- Уважаю! Молодец, Михалыч! - похвалила Саню Клавдия. - А главное, сразу на кухню пошел. Настоящий мужик, ничего не скажешь. Цветочки подарил - и тут же почувствовал себя хозяином!
Понять, шутит она или говорит серьезно, было невозможно. А я, признаюсь, даже и не пыталась это сделать. На кухне Александр устроился на моем месте между столом и аквариумом. Он восторженно тыкал пальцем в стеклянную стенку, издавая при этом радостное поскуливание. Несчастная Тырочка, впервые увидевшая мужчину в доме, испуганно таращила на него глаза и раскрывала рот в беззвучном крике.
Я нахмурилась, но сделать замечание Сашке не решилась. Вместо этого уселась напротив и уставилась на него немигающим взглядом. Александр Михайлович еще какое-то время резвился, глядя на обезумевшую Тыру, потом, в конце концов, успокоился.
- Ну? - не выдержала я. - Какие новости? Удалось что-нибудь узнать?
Сашка укоризненно поцокал языком:
- Ай, Афанасия Сергеевна, какой ты меркантильный и нечуткий человек! Я, можно сказать, тружусь в поте лица, добывая сведения, все ноженьки стоптал… А ты даже не накормишь. Ведь как в сказках? Сначала накорми, напои, в баньке попарь, а уж потом и расспрашивай!
- Ты еще и мыться пойдешь? - испугалась я. - Но… ванная занята, там куртки мокнут…
Сашка заржал:
- Это я образно! Пошутил так! Но устал, в самом деле, как собака. Да и кушать очень хочется, - Александр Михайлович многозначительно покосился в сторону плиты, где суетилась Клюквина.
Клавка ухмыльнулась, а я разозлилась:
- Ты прямо Иванушка-дурачок! Да и что говорить, вид у тебя загнанный, словно всю ночь уголь добывал. А скажи-ка мне, Александр Михалыч, что ж это за работа такая изматывающая? Часом, не министр внутренних дел? Я давеча видела по телевизору одного министра. Не поверишь, Сашок, лицо у него такое… очень уставшее, даже в экран целиком не помещается. Так и показывали его по частям - то шею, то щеки, то глазки свинячьи. Он так прямо и заявил: я, говорит, тружусь не покладая… Чего он там не покладает, я не поняла, камера на щеки переехала…
У плиты тряслась Клавка. Плечи ее ходили хо-дуном, что создавало серьезную проблему - отбивные пора бы уже переворачивать. На Сашку без смеха смотреть было невозможно: пунцово-красное лицо, пылающие уши и капли пота на лбу. Я закусила губу, чтобы не расхохотаться, и уставилась на черепашку. Говорят, созерцание воды и водоплавающих успокаивает нервную систему. Однако в данную минуту успокоения это не принесло: мне казалось, что Тырочка тоже раскрыла ротик, чтобы от души посмеяться. Наконец, приступ всеобщего веселья закончился. Клавка перестала трястись и стала собирать на стол. Я по мере сил ей помогала, а Сашка молчал, хмурился, то и дело бросая на меня смущенные взгляды.
- Да-а… - протянул он. - Непростой парень этот Павел Леонидович. Примечательная у него биография, пестрая…
Сашка замолчал, хитро уставившись на меня. Я отстраненно таскала ко рту ложку за ложкой вкуснейшего рассольника, мастерски приготовленного Клюквиной. Очень хотелось треснуть Михалыча по лбу, чтобы слова выскакивали из него без задержки. Любопытство раздирало меня изнутри, но я прекрасно понимала, что ситуация чрезвычайно забавляет Сашку. Доставлять ему удовольствие не хотелось, поэтому я как можно равнодушнее произнесла:
- Да? И что в ней такого примечательного? Он губернатор острова Борнео или подпольный миллионер?
Сашка усмехнулся: и интенсивно заработал ложкой, время от времени удовлетворенно покряхтывая. Если бы взглядом можно было испепелить, то от него атома на атоме не осталось бы. Я мысленно посылала на Сашкину голову проклятия и изо всех сил желала ему подавиться. Сильно подозреваю, что Клавкины мысли были сродни моим. Саня доел рассольник, сыто улыбнулся и потребовал второе. Я стиснула зубы и с такой силой сжала кулаки, что ногти больно впились в ладонь. Если бы в этот момент старик Даль мог прочитать мои мысли, то ему пришлось бы заново переписывать свой толковый словарь. Глядя, как Михалыч с аппетитом уплетает картофельное пюре с отбивными, я посоветовала себе успокоиться и запастись терпением. Ведь рано или поздно товарищ должен насытиться?!
- Спасибо, Клавочка! - сыто улыбнулся Сашка, когда я уже готова была взорваться. - Очень вкусно… Так о чем мы говорили?
- О Павле, - сквозь зубы процедила я.
- Ах, да, Павел… Забавный тип. После того, что я узнал, его смерть уже не кажется такой внезапной. Удивляюсь, как он вообще так долго прожил. Клавочка, а можно еще компотику?
- Александр Михайлович, не томи, - попросила Клюквина, поигрывая половником и хищно улыбаясь. - Тебя накормили, напоили… Так что давай, делись знаниями!
Сашка, неожиданно посерьезнев, кивнул и заговорил: