"Вот ведь, как все обернулось! - размышляла я, пакуя сумку. - Говорила ж Клавке, не надо меня сватать за кого ни попадя. Не послушалась - и вот результат. И самое обидное: мы ни в чем не виноваты. Да разве ментов это интересует? У нас в стране половина заключенных невиновны, а сидят как миленькие. Кто будет с нами возиться? Эх, лучше б мы деньги на толкового адвоката потратили, а не на центр здоровья! Глядишь, срок бы и скостили. А интересно, сколько все-таки нам светит?"
Звонок в дверь прервал поток моих невеселых мыслей. Готовясь к самому худшему, я поплелась открывать.
На пороге стоял Александр Михайлович и смущенно улыбался.
- Вы один? - удивилась я.
Гость улыбаться перестал и украдкой оглянулся.
- Один… - несколько растерялся он, убедившись, что площадка перед квартирой пуста.
"Конечно, - с горечью подумала я, - с нами и один справится, чего ж группу захвата зря беспокоить!"
- А в чем, собственно, дело? Где Афанасия Сергеевна? - возвысил голос Александр Михайлович.
- Что значит, где? - я удивленно поморгала. - Здесь она, то есть…
Михалыч нетерпеливо перебил:
- Вот и позовите ее!
У меня возникло ощущение, что кто-то из нас двоих сошел с ума. Александр Михайлович, будучи братом одной из наших учительниц, довольно часто появлялся в школе. Мужчин, сами знаете, в школах мало, а живого общения с противоположным полом хочется. Особенно на банкетах, праздниках, вечеринках, да и рабсила в таких случаях лишней не бывает. Вот и старались училки, как могли: тащили братьев, племянников, знакомых и мужей (у кого они имелись, разумеется). Впрочем, мужья особым спросом не пользовались и вскоре отпали за ненадобностью. Так что стоявшего передо мной посетителя я видела не раз и теперь была твердо уверена, что это именно Нинкин братец. Да и трудно не признать такого видного товарища: под два метра ростом, косая сажень в плечах… А вот черты лица у него были утонченные, я бы даже сказала, аристократические. Больше всего мне нравились полоска тоненьких усиков, сливающаяся с бородкой идеальной формы, и очаровательные ямочки на щеках. Как все большие сильные люди, Александр Михайлович стеснялся своей силы и боялся ненароком что-нибудь сломать или кого-нибудь нечаянно зашибить. Однажды он пригласил меня на танец. Не знаю, что испытывал партнер, но мне казалось, что я зажата стальными тисками, что еще чуть-чуть, и мои ребра превратятся в пыль. Я терпела и натянуто улыбалась куда-то в область желудка. Сейчас, глядя на мужчину в полумраке коридора, я не сомневалась, что передо мной именно Александр Михайлович.
- Так я могу увидеть Афанасию Сергеевну? - напомнил он.
- Смотрите, - пожала я плечами и картинно подбоченилась.
Александр Михайлович с минуту таращился на меня, а потом растерянно произнес:
- A-а… ну… да… Вы это…
Он провел руками по своим стриженым и идеально уложенным волосам.
- Вот именно! - радостно кивнула я, коснувшись своих волос.
- У-ух! - облегченно выдохнул гость. - Не узнал! Вообще-то, хорошо, мне даже нравится, хотя и не очень-то привычно.
Я нахмурилась и предложила Александру Михайловичу пройти. В большой комнате, забившись в угол дивана, сидела Клюквина и обиженно смотрела на мир. Увидев меня в сопровождении мужчины, она затравленно зыркнула по углам комнаты и нахохлилась еще больше. Всем своим видом Клавдия демонстрировала безграничное презрение к представителю силового ведомства.
- Кхм… - робко кашлянула я. - Знакомьтесь, это - моя сестра, Клавдия. Клавочка, а это - Александр Михайлович, мой знакомый. Он по делу…
Клавка еле заметно кивнула и уставилась в потолок демонстративно-скучающим взглядом. Гость неуклюже топтался посреди комнаты, а я от волнения напрочь забыла о правилах хорошего тона. Молчание явно затягивалось.
- Чай, кофе? Может, минералки? - неожиданно пришла на помощь Клюквина.
- Ага… - крохотным эхом отозвалась я. - Вы садитесь, Александр Михайлович…
- Я лучше присяду, - улыбнулся он, усаживаясь на диван. - Сесть я всегда успею! А вот чайку, пожалуй, выпью.
Мы с Клавкой потащились на кухню.
- Вот садюга, прости господи! - ворчала себе под нос сестра. - Чайку ему подавай! Пришел арестовывать, так арестовывай! Чего нервы людям трепать? - И, подумав, добавила: - Гад!
От волнения Клавка перепутала ударения, и у нее получилось как-то по-деревенски: людям. Я умилилась, и глаза моментально заволокло слезами.
- Клавочка, - торопливо заговорила я, чтобы не разреветься, - значит, ты думаешь, он нас пришел арестовывать?
- Ха! А ты сомневалась? Конечно, зачем же еще? Ведь не ради твоих прекрасных глаз и полу-лысой головы?!
Я задумалась. Честно говоря, во время своих набегов на школу Александр Михайлович пытался оказывать мне кое-какие знаки внимания. То подгладывал угощения в тарелку, то подливал в рюмку напитки. При этом он смущенно краснел, странно косил глазами и немного заикался. Если напрячься, то с большой натяжкой все эти действия можно назвать ухаживаниями. Во всяком случае, сейчас мне бы этого очень хотелось.
Тяжело вздохнув, я подхватила вазочку с вишневым вареньем (лучшее произведение Клюквиной!) и обреченно зашагала следом за сестрой в комнату.
Чаепитие проходило в гробовом молчании. Время от времени Клавка бросала на Александра
Михайловича взгляды, полные ненависти и холодного презрения. Впрочем, цели они не достигали: гость невозмутимо пил чай, уставившись на дно чашки. Такая обстановка действовала на меня угнетающе. Я просто физически ощущала, как в душе нарастает паника. Терпеть это дольше было невыносимо, поэтому я отчаянно бросилась на амбразуру:
- Александр Михайлович, скажите, в тюрьму можно взять сапожки на каблуках? Итальянские, я их и не носила почти…
Александр Михайлович поперхнулся чаем и мучительно закашлялся. Клавка с явным удовольствием замолотила кулачками по его широкой спине.
- В ка-какую тюрьму? - утирая слезы, спросил бедняга.
- Ну, откуда ж я знаю? - пожала я плечами. - Хотелось бы, конечно, туда, где более комфортно…
Глаза гостя стали наполняться тихим ужасом. Он вжался в спинку дивана и изумленно моргал.
- А… Ну да… К-конечно, - в сильном волнении произнес Александр Михайлович. - В-вы в тю-тюрьму собрались?
- Ну, хватит! - рявкнула Клюквина. - Чего комедию ломать? Пришел арестовывать, так арестовывай! И нечего зря варенье жрать!
Клавка протянула вперед руки, ожидая, что на ее запястьях вот-вот защелкнутся наручники. Я с неохотой последовала ее примеру. Александр Михайлович запаниковал. Он переводил взгляд с меня на Клавдию и, кажется, проклинал минуту, когда явился сюда.
- Ну, что смотришь, как старый еврей на веник? Действуй, Саня! - поторопила гостя сестрица.
- У м-меня н-нет ордера… - пролепетал Александр Михайлович.
- Потом получишь, - отмахнулась Клавка. - Хотя, конечно, это безобразие. Пришел арестовывать опасных преступников один, без ордера… Может, у тебя и наручников нет?
Александр Михайлович отрицательно помотал головой и стыдливо потупился. Клюквина презрительно поморщилась:
- Эх, милиция! Один в обморок падает от трупов, другой - без наручников… Ладно, пойду поищу веревку. Вроде была где-то на антресолях…
Бормоча себе под нос разнообразные эпитеты в адрес всей милиции в целом и отдельных ее представителей, в частности нашего гостя, Клавка покинула комнату. Я сильно нервничала и методично уничтожала варенье, почти не ощущая его вкуса.
- Странная у вас сестра, Афанасия Сергеевна, - нарушил молчание Александр Михайлович. - Зачем она так стремится за решетку?
- Так мы ж двоих мужиков убили, - пояснила я, не отрывая взгляда от вазочки с вареньем. - Нас теперь вся милиция разыскивает. А вы вот нашли… Вам, наверное, теперь премию дадут или даже очередное звание!
Я негромко всхлипнула и замолчала. Известие о чудовищном злодеянии, совершенном нами, во-зымело странный эффект. Михалыч внутренне подобрался, вцепился в столешницу журнального столика и, подавшись вперед, приказал:
- А ну, рассказывай все по порядку, кого вы там замочили, когда и за что.
Уловив суровые нотки в его голосе, я негромко ойкнула и принялась заваливаться набок. Александр Михайлович довольно резво подскочил к креслу, где я зашлась в агонии, схватил меня за плечи и два раза хорошенько встряхнул. От встряски мозги встали на место, я судорожно вздохнула и прошептала:
- Саша, ты нас арестуешь?
- Посмотрим, - хмуро ответил Михалыч.
Я еще раз всхлипнула и начала "колоться". За этим процессом и застала меня Клюквина, вернувшись в комнату с мотком бельевой веревки в руках.
- Афоня, замолчи немедленно! - заорала она, гневно топая ногами. - Он не имеет права! Мы без адвоката ничего говорить не должны… Это милицейский произвол! Знаем, читали и по телевизору показывали! Оборотень в погонах!!
Александр Михайлович несколько мгновений внимательно слушал пламенную речь Клавдии. Затем ему это, видимо, надоело, он медленно поднялся во весь свой двухметровый рост, набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул:
- Молча-ать! Смр-рно!!
Клавка захлопнула рот, схватилась за сердце и медленно осела на пол. Уже на полу она принялась разматывать веревку, чему-то блаженно улыбаясь.
"Батюшки, да она свихнулась! - обожгла меня догадка. - Оно и понятно, разве ж можно так на живого человека орать!"
Я укоризненно покачала головой, но вслух упрекнуть Александра Михайловича не решилась. "Клавдию подлечим, - решила я, - а собственное здоровье следует поберечь, неизвестно еще, как его децибелы на меня подействуют!" Михалыч удовлетворенно кивнул и велел:
- Продолжай, Афоня!
Я покорно заговорила вновь. Может, с перепугу, а может, по каким-то другим причинам, но я рассказала ему о нелепых попытках Клавки устроить мою личную жизнь, о встрече с Геной в Таганском парке и о том, как мы нашли Павлика в ванной с перерезанным горлом. Про то что Гена оказался Колей и мы с сестрой теперь клиенты оздоровительного центра "Импульс", я отчего-то промолчала.
Сашка внимательно меня выслушал. И что примечательно, ни разу не перебил! Мне это понравилось, и я преданно посмотрела ему в глаза.
- Саша, - робко спросила я его уже в который раз, - теперь ты нас арестуешь?
- Зачем?
- Ну, мы ведь их убили… Вернее, конечно, не мы, но разве это в милиции объяснишь?
- Это только олухи могут повесить на вас двойное убийство! Ты себя в зеркале видела? А теперь скажи, кого, кроме таракана, ты можешь убить?! Чтобы перерезать горло взрослому мужику, знаешь, сколько сил нужно?
На душе стало легко и радостно. Слава богу, нашелся человек, который верит в нашу непри-частность к этим убийствам! Я внимательно присмотрелась к Александру Михайловичу. "Вообще-то, он симпатичный, - подумалось мне. - Даром что мент! Правда, большой уж чересчур… Так ведь это от кормежки зависит. Тем более я и готовить-то не умею. Ой, о чем же я думаю?!"
Сашка сидел, крепко задумавшись. От напряжения у него даже выступили капельки пота на лбу.
"Вон как переживает, бедняжка! - пожалела я Михалыча. - Ладно, пусть ухаживает!"
Однако Сашка ухаживать не спешил. Он с силой потер лицо обеими ладонями и устало произнес:
- Н-да, история некрасивая. И самое неприятное, что, кроме милиции, вас может еще кое-кто разыскивать.
- Кто? - проблеяла я, готовясь потерять сознание.
- А я не знаю! - широко и как-то чересчур оптимистично улыбнулся Александр Михайлович. - Ведь кто-то и за что-то их убил… А тут вы так удачно подвернулись!
Радости его слова мне не прибавили. Я бы предпочла, чтобы меня все оставили в покое и дали возможность вернуться к любимым балбесам и их сочинениям. Я бросила пылкий, полный надежды взгляд на Сашку. Не знаю, как он его истолковал, но, Вместо того чтобы сию секунду броситься совершать подвиги ради меня, бравый мент капризным голосом героя потребовал горячего чая и варенья. Смирившись с судьбой, я поплелась за чаем, твердо пообещав себе никогда не выходить замуж. Только вот ума не приложу, как сообщить об этом Клюквиной и не вызвать упреков в свой адрес.
- Значит, так, - подвел итог Александр, когда слопал все варенье и выпил весь чай. - Сватовство прекратить, из дома выходить только в случае крайней нужды, дверь открывать, предварительно посмотрев в "глазок". А лучше вообще не открывать. Я постараюсь что-нибудь выяснить об этом деле по своим каналам. Завтра в шестнадцать тридцать буду у вас. Все ясно?
Поскольку Клюквина продолжала изображать из себя тихую идиотку и увлеченно ковырялась с веревкой, пришлось мне взять груз ответственности на себя и пообещать Александру Михайловичу в точности следовать инструкциям.
Уже возле двери я застенчиво опустила глаза и полюбопытствовала:
- Саша, а по какому делу ты приходил?
Он смутился:
- Ну… сабантуй в школе был. А тебя не было. Я уж подумал, не случилось ли чего… Вот и решил…
- Сам решил или Нинка, сестрица твоя сердобольная, подсказала? - я подозрительно прищурилась.
Сашка покраснел, но промолчал.
- Понятно, значит, Нинка подсуетилась. Не везет нам с тобой с родственниками, Саня. Не дает им покоя наша холостая жизнь!
- До завтра, - буркнул Александр Михайлович и торопливо шагнул за порог.
Я закрыла за ним дверь и вернулась к Клавке.
Клюквина наконец оставила в покое веревку. Теперь она стояла возле столика и вполне осмысленным взглядом зло взирала на остатки пиршества.
- Твой мент сожрал литровую банку варенья! - поставила меня в известность сестра.
- Чего это он мой? - обиделась я.
- А то чей? Я слышала, как он бубнил в коридоре: ах, я волновался! Не случилось ли что с разлюбезной Афоней! Тьфу, блин!
- А чего ты из себя идиотку строила? - задала я вопрос, который давно вертелся на языке. - Я даже поверила.
- С идиотов спрос меньше. Вон твой умный мент чего удумал: из дома не выходи, дверь никому не открывай, сватовство оставь… Хуже тюрьмы, честное слово!
- Зато на свободе.
- А толку-то?
- Неужто ты собралась дома сидеть? Пусть Сашка себе работает, мы тоже кое-что предпримем. И не говори мне, что подобная мысль не приходила в твою умную голову. Я, к примеру, ни секунды не сомневалась в правильности наших действий. Так что не злись, Клавдия. Сашка вполне может нам помочь, даже не подозревая об этом. А варенье… Что ж, сладкое активизирует умственную деятельность! Главное, чтоб это было нам на пользу.
Клавка с уважением посмотрела на меня. Ей явно пришлись по душе выводы, сделанные из данной ситуации.
- Афоня! - напыщенно произнесла сестра. -
Ты настоящая Клюквина, я тобой горжусь. Дай-ка расцелую!
Мы троекратно облобызались, потом всплакнули неизвестно почему, затем рассмеялись и принялись наводить порядок в комнате.
Уже лежа в кровати и слушая ровное дыхание Клюквиной, я попыталась отбросить эмоции и разобраться в собственных мыслях.
За что могли убить Павла? Чем он занимался? А Николая? Какая-то связь между ними была, это безусловно. Что же их связывало: дружба, общий бизнес, просто приятельские отношения? Верна ли моя догадка о том, что Гена послал вместо себя Николая и убить должны были именно Гену? Опять-таки - за что? Кое-какая информация об этом деле будет уже завтра. А если Александр Михайлович прав, и нас разыскивает не только милиция, а ребята посерьезнее? Милиции что, поискали для виду и забыли. Братки же - это совсем другое дело, они не успокоятся до тех пор, пока нас не найдут. Тогда уже бесполезно требовать адвоката и доказывать, что мы не виноваты и ничего не знаем. Мальчики поверят в это лишь после того, как разрежут нас на десять тысяч маленьких кусочков и каждый кусочек будет молчать, как Герасим… Картинка получалась настолько безрадостной, что я зажмурилась и посоветовала себе не впадать в отчаяние.
"Может, обойдется?" - спросила я сама себя, впроче
"Я знаю, многие, наверное, примут меня за сумасш
В глазах девицы появился неподдельный интерес:
"Может, обойдется?" - спросила я сама себя, впрочем, слабо в это веря. На этой печальной мысли и провалилась в сон.
Следствием тревожного состояния вечером и ночью стали апатия и разбитость утром. Помимо этого, во сне ко мне явился не душка-телеведущий, а гориллоподобные юноши с бритыми затылками и бычьими шеями. Настроения, разумеется, мне это не прибавило, поэтому я появилась на кухне хмурая и недовольная жизнью. А вот Клюквина, по всей видимости, окружающей действительностью была удовлетворена. Она просто порхала возле плиты, мурлыча себе под нос какую-то незамысловатую мелодию.
- Доброе утро, Афанасия! - весело поприветствовала меня сестра. - Чего мрачная такая? Выше нос, нас ждут великие дела!
Если по совести - ее мнения я не разделяла, но спорить ни сил, ни желания не было. Клавка поставила передо мной тарелку с омлетом, щедро посыпанным тертым сыром и зеленью, пододвинула чашку кофе и уселась напротив, лукаво блестя глазами.
- Вкусно? - спросила она, наблюдая, как я буквально впихиваю в себя завтрак.
- М-м… - промычала я.
На самом деле, Клавдия готовит просто великолепно. Можно только позавидовать тому счастливчику, который станет ее мужем. Однако мое состояние не способствовало аппетиту. Но чтобы не обидеть Клавдию, я упиралась: ела омлет и счастливо скалилась.
- Спасибо, Клава, - поблагодарила я сестру, еле сдерживая тошноту.
- Вот и славно. Тогда собирайся, нам пора…
- Куда?
- Как куда? В "Импульс", конечно же!
Совсем из головы выскочило! Сегодня первое занятие, и персональный тренер Гена нас, наверное, уже с нетерпением дожидается. Вспомнив об этом, я совсем скисла. Можно представить, что будут вытворять с моим любимым телом! Господи, ну почему все это происходит со мной? От жалости к себе на глаза навернулись слезы. Клюквина заметила мое минорное настроение, но истолковала его по-своему:
- Ты опять о Европе печалишься? Напрасно, честное слово! Только представь, Афоня, какие приключения нас ждут. Ведь не всякому доводится пережить что-нибудь подобное. Между прочим, - оживилась Клавдия, - ты как литератор могла бы и роман написать, когда все закончится. А что? По-моему, блестящая идея. И деньги получишь, и славу всенародную…
Всенародная слава меня мало интересовала и даже пугала. А насчет романа… нет, пожалуй. Когда все закончится, я предпочту как можно скорее забыть эту историю.
Спустя час мы уже входили в тропические джунгли "Импульса". Всю дорогу я вздыхала, горюя о собственной незадавшейся судьбе, чем сильно нервировала Клавдию. В конце концов, ей это надоело, и она, чтобы я замолчала, купила мое любимое шоколадное мороженое.
В центре нас встретила Светлана, профессионально радуясь нашему появлению. Девица одарила нас стандартными комплиментами, вручила пластиковые клубные карточки и пригласила на какую-то клубную вечеринку. Клавдия поблагодарила администраторшу, уверяя, что "непременно будем", "обязательно придем", "это так неожиданно, но приятно" и тому подобное. Вообще я заметила - настроение у Клюквиной было приподнятое. Интересно, что ее так взбодрило: предвкушение свидания с Геной или предстоящие занятия физкультурой?