– Хорошо, тогда и вы меня называйте Дима. Знаете, я журналист, а журналисты народ, не любящий церемоний. Итак, как вы понимаете, начальнику РУБОПа все равно, к какой группе принадлежит преступник. Хоть центровой, хоть cевмашевец, хоть член якудзы – он должен сделать все, чтобы посадить его в тюрьму. Так и старался поступать Игорь Трегубов, когда приехал сюда на работу. Но не учел того, что и севмашевцы, и центровые давно уже, что называется, разобрали чиновников всех уровней, вплоть до начальников отделов. Потом, конечно, шел отбор, нежелательные вытеснялись, свои проталкивались, и в результате обе банды получили контроль над разными организациями. Вот РУБОП, например, оказался под контролем центровых.
– И что, даже не осталось ни одной структуры, которая бы сохранила независимость от мафии?
Бондарев покачал головой:
– Нет. Кроме, пожалуй, детских садов и яслей. Просто с них нечего брать. А все остальное поделено. И когда появляется новый человек, за него идет драка. Вот так и получилось с Трегубовым.
– И как же происходила эта "драка"?
– По-разному. Игорь об этом не рассказывал, но я не исключаю, что его пытались прибрать к рукам разными способами. Например, сделать обязанным или найти серьезное злоупотребление, а потом начать шантажировать. Способов много, и все они отработаны сотни раз на чиновниках разного уровня. А тут вообще огромное поле деятельности – можно действовать через подчиненных.
– Даже так?
– Конечно. Понимаете, на его подчиненных ведь не написано "Я работаю на центровых". И когда он затеял непримиримую борьбу с мафией, то весь аппарат РУБОПа принялся работать в одном направлении, в том, которое подсказал Сева Маленький.
– Это еще кто такой?
– Крестный отец центровых. Ну вы сами подумайте, если можно справиться с конкурентами руками нового начальника, причем так, чтобы он сам особенно об этом не догадывался, почему бы не использовать этот шанс?
– Да, интересно. Значит, фактически они обвели Трегубова вокруг пальца.
Бондарев покачал головой:
– Нет, почему же? Севмашевцы что, не бандиты? Вот он и занялся своей прямой обязанностью – борьбой с организованной преступной группой Севмаш. Конечно, с одной оговоркой – материалы на севмашевцев поступали от их конкурентов, таких же бандитов. Но ведь важен результат, не так ли?
Я кивнул.
– Ну вот. Трегубов блестяще провел операцию. За одну ночь были схвачены все руководители Севмаша, кроме братьев Расторгуевых.
– А их почему пожалели?
– Конечно, им с их связями удалось получить информацию о готовящейся операции. И они вовремя уехали из страны. Но все равно улов был большим – двадцать восемь человек только больших руководителей, не считая простых боевиков.
– Да, мне Женя рассказывала об этом случае.
– Весь город только и говорил, что об этом. Но в итоге ничего не вышло – потихоньку преступников отпустили, а дело прекратили. А все почему? Потому что облпрокуратура и облсуд контролируются севмашевской группировкой. Понимаете?
– Какая-то фантастика. Значит, центровые могут спать спокойно потому, что у них в кармане РУБОП, а Севмаш потому, что кормят суд и прокуратуру?
– Именно, – улыбнулся Бондарев, глубоко затягиваясь, – это называется "система сдержек и противовесов". Я даже слышал, что правоохранительные органы неохотно идут на то, чтобы сломать сложившуюся систему. Ведь освободи от бандитского влияния какую-нибудь чиновничью структуру, как сразу же начнется война за обладание ею. С убийствами, расстрелами, взрывами. Уж лучше пусть все будет так, как есть. Себе дороже.
– А Трегубов, значит, решил-таки идти против этой системы?
Бондарев кивнул:
– Да. Но когда севмашевцы стали возвращаться из "Журавлиного гнезда" и он не мог при этом ничего сделать, то наконец начал понимать, что к чему. Уволил своих заместителей, набрал новый штат. Теперь уже центровые задрожали. Но как видите, Трегубов сделать ничего не успел.
– Значит, если я правильно понимаю, в тюрьму его засадили не севмашевцы, а центровые?
– Конечно. Севмашевцы, хоть Трегубов многих из них обидел, не станут вмешиваться в работу не принадлежащего им органа. И потом, что им Трегубов? Они его не боятся. А вот центровым держать чужого в своем тылу не хочется.
– Погодите-ка, тогда я не понимаю, ведь арестовали-то Трегубова силами прокуратуры. И следствие ведет тоже она.
– Понимаете, в некоторых случаях они могут и договариваться, если дело имеет обоюдную выгоду. Вот, например, местные чеченцы...
– О, здесь еще и чеченцы замешаны? – схватился я за голову.
– Конечно, – пожал плечами Бондарев, – в Сибирске, как в любом провинциальном российском городе, полный набор кавказских общин – есть чеченцы, грузины, азербайджанцы, немного ингушей, армян. Каждая национальная группировка контролирует особый сектор, некоторые напрямую зависят или от Севмаша, или от центровых. Но чеченцам за все эти годы удалось сохранить независимость. Прошлый губернатор, который остался еще с тех времен, когда Ельцин его назначил своим указом, покровительствовал чеченцам. Ну ясно, и они ему тоже... Так вот, чеченцы всегда лавировали между основными группировками. И иногда либо севмашевцы, либо центровые использовали их друг против друга.
– Понятно. Трегубов, как непредсказуемый человек, был невыгоден всем. Поэтому объединенными усилиями его упрятали в тюрьму.
– Ну не так все просто, – улыбнулся Бондарев, – но в принципе правильно. Не забывайте, что у бандитов есть своя разведка, свои шпионы, лазутчики всякие.
– Интересно, а почему бы им не объединиться? – задал я резонный вопрос.
Бондарев захохотал:
– А вы это им самим предложите. Действительно, если бы севмашевцы объединились с центровыми, это была бы такая силища... Но личные амбиции мешают. Сева Маленький, хоть и руководит армией в несколько раз меньшей, чем расторгуевская, никогда не пойдет на то, чтобы стать вторым человеком. А это неизбежно – Расторгуевы никогда не станут делить власть с кем-то еще. Они и между собой-то, как говорят, не могут договориться иной раз. Кирилл более молодой, разбитной, бабник, пьяница. А Василий – тот правильный образ жизни ведет, без излишеств, ну и братца осаживает, когда того заносит. Так что ваше предложение об объединении неосуществимо. Правда, вот не знаю, к счастью это или к сожалению...
– А что, нового губернатора они еще не поделили между собой?
– Правильно мыслите, Юра! – похвалил меня Бондарев. – Как раз сейчас полным ходом идет скрытая война за влияние на губернатора. Только вот характерец у Шварца трусливый, и он никак не может решить, к кому в объятия податься.
– А без объятий никак нельзя?
Бондарев мрачно покачал головой:
– Нет. Никак. Либо объятия, либо бомба под сиденьем служебной машины. Третьего не дано...
Эх, и зачем люди идут во власть? Чтобы потом жить под каблуком разных бандитов? Или надеются сами стать крестными отцами мафии, как это произошло в некоторых губерниях?
– Это все интересно, но я не вижу, как сообщенные вами сведения могут помочь мне вытащить Трегубова из тюрьмы.
Бондарев вздохнул и закурил еще одну сигарету – пятую по счету.
– Вытащить, боюсь, не получится. И, может быть, ему там, за решеткой, даже спокойнее. Но рано или поздно нужно будет пустить в ход его главный козырь – документы, компрометирующие областные правоохранительные органы. В частности, свидетельствующие против генерала Киреева, который возглавил РУБОП после ареста Трегубова. Если документы не пустить в ход в нужный момент, то они могут просто устареть. Уверен, и сейчас, где только можно, идет зачистка архивов, чтобы скрыть следы. Если бандитам удастся полностью зачистить архивы, документы, которые с таким с трудом собрал Игорь Трегубов, превратятся в ненужные бумажки, интересные только для "желтых" журналистов, но не имеющие доказательной силы в суде.
– А как вы считаете, те доказательства – справки из банков о недвижимости Трегубова – это все липа?
– Конечно. Только здесь в области они что-то значат. Стоит делу попасть в суд следующей инстанции, можно считать, Трегубов оправдан. Поэтому они будут делать все, чтобы затянуть следствие и тем самым выиграть время. А там, глядишь, и документы Трегубова окажутся неактуальными.
Так вот почему он так настаивал, чтобы я сделал все для ускорения следствия!
– Но как это сделать? Я не вижу никаких путей для того, чтобы убыстрить следствие.
– Выход один – нужно дать ход документам.
Бондарев встал, прошелся по комнате, зачем-то заглянул за штору и, пододвинув стул, сел прямо напротив меня.
– Знаете, на самом деле Женя ничего не знает. Ей, конечно, известно, что есть какие-то документы, но их местонахождение...
– Кому же об этом известно?
Бондарев наклонился и ответил просто:
– Мне.
Теперь пришла моя очередь саркастически улыбаться. За кого он меня держит?
– И вы думаете, я поверю, что начальник областного РУБОПа доверил вам ценнейшие документы, от сохранности которых зависит его жизнь?
Бондарев покачал головой:
– Конечно нет. Ему пришлось это сделать по необходимости. Понимаете, я был первым журналистом, который взял интервью у нового начальника РУБОПа Сибирска Трегубова, когда он только приехал сюда. Потом несколько раз бывал у него в кабинете, затем приходил в гости. Мы стали не то чтобы друзьями-приятелями, но Трегубов знал, что на меня можно положиться. Я бывший военный, прошел Афган, и всякие преступные разборки мне противны по сути. А уж жить под преступниками, какой бы имидж среди жителей города они себе ни создавали...
– Я слышал, в Сибирске люди очень хорошо отзываются о Севмаше.
– Да, конечно. Кто завод пустил? Расторгуевы. Кто людям зарплату вовремя платит? Расторгуевы. Кто детский сад построил? Расторгуевы. И так далее. А то, что те же самые Расторгуевы обложили большую часть города данью, – это никого не волнует. Что в Сибирске недели не проходит, чтобы какого-нибудь бизнесмена не убили, – людей не колышет. "Туда им и дорога, мироедам", – скажет старик, что за Зюганова голосует уже десятые выборы подряд.
И что самое главное – люди не понимают, что бандиты не просто рвутся во власть, они уже фактически ее под себя подмяли. Ладно у нас – начальник областного РУБОПа не такая большая шишка. Но ведь то же самое и в столице творится. Только на гораздо более высоком уровне. Там и министра юстиции, и генпрокурора снять могут. А по сути – те же самые Расторгуевы правят, только фамилии другие.
На протяжении этой тирады у Бондарева дрожал голос. Он размахивал руками, ходил из стороны в сторону, иногда сбивался на фальцет. Было видно, что для него все это выстрадано, прочувствовано, пережито... И что такой никогда не станет идти на сговор, на компромисс. Может быть, действительно Трегубов доверил именно ему свои документы?
– И почему все-таки Трегубов доверился вам?
– Не было другого выхода. В РУБОПе каждый друг на друга стучит. Даже когда операцию проводили, его замы то и дело бегали к Севе, докладывали.
– Трегубов знал об этом?
– Конечно. Но что он мог сделать? Сидеть без дела означало фактически смириться с существующим положением. Идти против Севы Маленького? Но это верная смерть – Трегубов ничего вообще сделать бы не успел. Он планировал справиться с Севмашем, а потом приняться за центровых. Но думаю, он не до конца представлял себе, насколько глубоко погрязла область в преступном болоте.
– Странно... Как это начальник РУБОПа не мог это предвидеть?
– Предвидел, конечно. Но думал расставить подпорки – о проведении операции знали в Москве, кроме того, Трегубов информировал о задержаниях и ходе следствия самое высокое начальство, до которого, конечно, мог добраться. Думал, это не позволит преступникам наглеть совершенно. Что областной суд и следственные органы не станут явно брать взятки из-за страха перед центром...
– И как, повлияло это на их поведение?
Бондарев горько усмехнулся:
– Как видите, нет. Сейчас центра не боятся совершенно. Да и самому центру никакого дела до далекой Сибири. Их можно понять – в Москве схватки похлеще и ставки побольше. Так что Трегубов просчитался и проиграл по всем статьям. Знаю, что он и писал, и звонил, и даже сам в Москву ездил. Никакого эффекта. Все севмашевцы скоро оказались на свободе. Да и сидели они с комфортом – в "Журавлином гнезде" специально оборудовали несколько камер с телевизорами, мягкой мебелью, коврами, ванными. Все заключенные могли беспрепятственно пользоваться любыми видами связи, к ним могли приходить любые посетители...
– А я сегодня с большим трудом пробился к Трегубову. Карантин. Не хватает кабинетов. Я беседовал с ним в кабинете заместителя начальника тюрьмы. Сомневаюсь, что, если бы мой клиент не был бывшим начальником РУБОПа, это было бы возможно...
– Хм, – усмехнулся Бондарев, – а знаете, почему начальник тюрьмы карантин объявил?
– Почему?
– Только это конфиденциальная информация. Мне ее под большим секретом сообщили. Скоро у нас ожидается делегация из ОБСЕ с инспекцией тюрем. Конечно, "свои люди" сообщили в областную администрацию, а там приказали привести тюрьмы в порядок. Чтобы европейцы в обморок не грохнулись, едва порог "Журавлиного гнезда" переступят.
– Из ОБСЕ? А почему именно к вам?
– А у нас в области самый большой процент лагерей на душу населения. Аж пятнадцать штук – мы Магаданскую область за пояс заткнем. Вот и решили сюда...
– И откуда вы все знаете? – поразился я.
Бондарев улыбнулся:
– Я журналист. А журналист обязан все знать. Правда, не всегда удается это знание донести до людей... Газеты и телевидение давно куплены, редактора, хоть я всех давно знаю, боятся связываться с новыми хозяевами. Их можно понять – заменить их на другого, более сговорчивого – раз плюнуть. Если уж начальника РУБОПа не просто сняли, но и в тюрьму засадили... Эх!..
Он махнул рукой и с сожалением заглянул внутрь пустой сигаретной пачки.
– Ну хорошо, – сказал я, – что вы предлагаете?
– Прежде всего, пустить в ход документы.
– Вы еще не рассказали, что это за документы, где они и почему Трегубов доверил их вам.
– Нельзя сказать, что доверил. Я уже сказал, что в РУБОПе у Игоря не было доверенных лиц. Жене он их тоже доверить не мог, так как это бы означало подвергнуть ее опасности. Хотя так оно и вышло... Так вот, когда я узнал, что готовится арест Трегубова...
– Так вы и это заранее знали?
Бондарев улыбнулся:
– Знаете, Юра, я родился и вырос в этом городе. Я лично знаком с большей частью его жителей, а с другой, меньшей, когда-нибудь где-нибудь сталкивался или по работе, или еще как. Поэтому среди моих знакомых или одноклассников, или друзей детства есть люди, которые сейчас стали самыми отъявленными преступниками. Это, конечно, не оправдывает их в моих глазах, но я понимаю, что многим жителям Сибирска пришлось примкнуть к той или иной группировке просто по необходимости. Потому что нужно было выжить. Потому что не было другого выхода. Ну я, конечно, не могу не использовать свои обширные знакомства в собственных, "меркантильных" целях. Вот и в этом случае моя старая приятельница, секретарша начальника городского УВД, поведала о предстоящем аресте Игоря Трегубова за день до того, как это произошло. Как вы понимаете, от секретарши трудно что-либо скрыть... Ну я, конечно, сразу побежал к Игорю. Вызвал его в парк, так, мол, и так, говорю, завтра жди гостей. Он не удивился даже, говорит, давно ждал этого. Спросил, конечно, об источнике информации, а потом и говорит: "Дима, я тебе должен доверить одну очень важную вещь". Потом посадил в свою машину и велел ждать. Через десять минут выходит – в руках кейс. "Вот, – говорит, – делай что хочешь, но этот кейс сохрани. Спрячь в надежное место и вечером сообщи мне. "А что там?" – спрашиваю. "О-о, там весь Сибирск как на ладони. И все его хозяева". А потом взял с заднего сиденья такой же кейс и пошел. Чтобы никто не догадался, значит.
– И что вы сделали?
Он пожал плечами:
– Конечно, так и поступил. Спрятал в надежное место. А потом вечером заглянул к Трегубовым, по секрету сообщил Игорю, где именно чемодан.
– Так, а что там за документы все-таки?
– Не знаю. Кейс был заперт. Ключей Игорь мне не дал. Но что там очень важные документы, которые могут изобличить всю сибирскую администрацию, я не сомневаюсь.
– И каков ваш план?
– Очень просто. Мы извлекаем документы из тайника, разумеется предварительно известив Игоря, это сможете сделать вы как-нибудь, чтобы никто не узнал. Потом вместе с вами изучаем их, смотрим, что можно использовать для того, чтобы возбудить уголовное дело. Вы с копиями некоторых документов идете к Дежневу (он имеет выход на самый верх) и извещаете его, что, если уголовное преследование против Трегубова не будет прекращено, документы пойдут в Москву. В Генеральную прокуратуру. В МВД. Президенту, наконец!
– И что дальше?
– Дальше? Трегубова отпускают. Он уезжает из Сибирска. А я публикую документы в прессе.
– А для чего вам мое участие?
– Ваш статус. Я журналист, ко мне и отношение соответствующее. У вас же и прав больше, и к вам прислушаются. Вы, как официальное лицо, можете подавать ходатайства и жалобы, прошения и так далее.
– Женя для этого попросила вас меня разыскать?
– Да. Как я уже говорил, она знает о существовании документов и, видимо, решила, что, возможно, они у меня. А может, Игорь ей рассказал. Как бы то ни было, она звонила откуда-то так, чтобы нельзя было перехватить звонок.
Я почесал затылок. Вот ведь какая каша заваривается. А я ведь не хотел вмешиваться! Может, все-таки не надо, а, Гордеев? Ведь тебе, кажется, была до сих пор очень дорога твоя хоть и не самая счастливая, но собственная и единственная жизнь? И расставаться с ней ради... Чего ради? Чтобы один отдельно взятый сибирский город освободился от преступников? На какое время? На месяц? Два? Ну максимум на полгода. И ведь никто спасибо все равно не скажет. А жизни не вернешь... Подумай, Гордеев, у тебя ведь мать, сестра, работа. В конце концов, симпатичная музыкантша Иоланта... Хорошенько подумай, стоит ли связываться? Ты ведь адвокат, а не революционер.
– Знаете, – наконец сказал я, – пожалуй, я не буду это делать. Я согласился защищать Трегубова только потому, что не мог отказать женщине, которая осталась одна. Но бороться с вашей местной преступностью – нет уж, увольте. Сами разбирайтесь. Кроме того, я очень скоро улетаю. Меня в Москве ждут дела.
Бондарев кивнул:
– На самом деле я и не рассчитывал на ваше согласие. Но обратиться мне не к кому, к тому же вы все равно будете действовать в интересах Трегубова. Тут еще один нюанс – я сам жду, со дня на день что-то должно произойти.
– В каком смысле?
– Известно в каком, – усмехнулся Бондарев. – Дело в том, что недавно я написал большую статью о мафии братьев в Сибирске и опубликовал ее в соседней области. А теперь по следам статьи должны делать телепередачу. Мне уже не раз звонили какие-то подозрительные личности с угрозами. Просто, понимаете, мне терять нечего... Подсылать ко мне головорезов, чтобы избили в подъезде, как Худякова, тоже бессмысленно – я могу раскидать пятерых без труда. Сжечь квартиру? Они знают, что на меня это никакого впечатления не произведет. Значит?...
Он загадочно посмотрел на меня. В его глазах горели дьявольские огоньки.