Андрей постоял немного, задрав голову и глядя в небо. Почему-то вспомнилась давно услышанная или прочитанная где-то байка, что японцы уходили философствовать в туалет, потому что у них туалет был без крыш, и, сидя, грубо говоря, на очке, они задирали чайники и любовались небом... Подумав об этом, Андрей усмехнулся.
Подняв воротник куртки и поглубже сунув руки в рукава, он пошел в сторону железнодорожного вокзала. Там и пересидел ночь на скамейке в зале ожидания.
Выходя на работу в первый раз после неудавшегося покушения, Шварц предпринял беспрецедентные меры предосторожности. Во-первых, никого не оповестил. Во-вторых, взял еще двух человек в личную охрану. В-третьих, приказал проверить машину до мельчайшего винтика, не запрятано ли еще где взрывное устройство?
– Доброе утро, Анатолий Францевич! – вытаращила на него глаза секретарша. – Мы вас сегодня не ждали. Как вы себя чувствуете?
– Звонки были? – ответил Шварц, быстро проходя через пустую приемную в свой кабинет.
– Да, были.
Секретарша выбежала из-за стола и с ежедневником в руках засеменила по пятам за губернатором, перечисляя, кто и по какому вопросу звонил в его отсутствие.
– А этому что понадобилось? – рявкнул Шварц, услышав в списке имя Василия Расторгуева.
– По вопросу о расширении акционерного общества "Севмаш", – глядя в ежедневник, повторила секретарша.
Шварц прошелся по кабинету, подозрительно приглядываясь к знакомому интерьеру. Осторожно заглянул в одно окно, в другое, в третье. Дернул за шнур и приспустил на окнах тяжелые драпировки. В кабинете стало темно. Секретарша без лишних просьб подошла к выключателю и включила верхние лампы дневного света.
– Когда звонил?
– Два раза. Вчера и сегодня.
– Номер оставил?
– Да.
– Соедини.
Секретарша кивнула и, оставив на столе папки с бумагами, двинулась к двери.
– Стоп! – остановил ее Шварц. – Это что? – спросил он, указывая на папки.
– Бумаги вам на подпись, Анатолий Францевич.
– Кто разрешил?
Впервые не уразумев суть вопроса начальника, секретарша запнулась и не нашлась что ответить.
– Кто разрешил оставить их у меня на столе? Забери, унеси. Сам попрошу, когда понадобятся.
Обиженно закусив губы, секретарша вернулась к столу, сгребла папки и вышла в приемную.
"Параноик!" – прошипела она со злостью, бросая папки на свой стол.
Шварц тем временем обошел еще раз кабинет.
– Без меня кто-нибудь заходил? – неожиданно появляясь в приемной, спросил он, пристально глядя на секретаршу.
– Без вас? Нет, никто.
– А следы на ковре под окном?
– Следы? А! Сантехник сегодня заходил, я вызывала. Батарея подтекала, вот я и решила...
– Кто тебе дал право?... – даже задохнулся от злости Шварц. – Дура безголовая! Кто дал право?... Никого! Не впускать никого без моего личного согласия, без моей личной подписи – ни одного человека!
Шварц раздраженно захлопнул дверь.
Обалдевшая секретарша переглянулась с охранниками, сидевшими под губернаторской дверью, и покрутила пальцем у виска.
Через минуту Шварц связался с ней по внутреннему телефону:
– Я же вас просил соединить меня с Расторгуевым!
– Не отвечает, Анатолий Францевич.
– Еще раз набери.
...Управленческий офис акционерного общества "Севмаш" Василий Расторгуев посещал не часто, уступая это поле битвы младшему – Кириллу. Но в тот день оба брата с утра приехали на работу. Туда же, в кабинет генерального директора АО "Севмаш", с самого утра прибыл и лидер партии "Процветающая Сибирь" Игорь Силаев.
Рядовые работники предприятия в глаза не видели своего начальства. Шорох, что "барин приехал", пронесся по цехам и кабинетам.
Шикарный кортеж автомобилей во дворе главного корпуса служил косвенным подтверждением этого необычного события.
Долго ждать звонка Василию не пришлось. Секретарша Шварца, называя Расторгуева по имени-отчеству, предупредила, что с ним будет говорить губернатор.
– Валяй, – ответил Василий и подмигнул брату. – Анатолий Францевич? Рад вас слышать!
Силаев усмехнулся и хлопнул Кирилла по руке: попался! За это время они сдружились.
– Я знаю, что у вас недавно был инцидент, – сказал Василий. – По поводу того, кто это устроил, у меня есть информация. Полезно вам будет ее узнать. Да, при личной встрече... Приезжайте. Конечно... Жду!
– "Инцидент"! – кривляясь, спародировал брата Кирилл, когда Василий положил трубку. – Откуда слов таких нахватался?
– Ну что? – поинтересовался Силаев. – Клюнул?
– Клюнул, – подтвердил Василий. – Сейчас прибудет.
– Тогда мне лучше пока исчезнуть.
Шварц прибыл на предприятие с большой помпой. Одной охраны – микроавтобус. За губернаторским лимузином подкатили машины телевизионщиков.
У ворот предприятия Шварца хлебом-солью встречала девица в душегрейке и кокошнике с эмблемой Севмаша. За ней стояли Василий и Кирилл Расторгуевы в окружении своих людей. Сцену приветствия засняли все телекамеры.
Затем губернатор долго ходил по цехам, пугая работников своим видом и необычностью самого своего появления на людях. По Севмашу тут же поползли страшные слухи, что Расторгуев и Шварц собираются продать завод немцам.
После официальной части телевизионщики уехали, а Василий пригласил губернатора на обед.
Столовая в управленческом корпусе соответствовала стандартам столичного ресторана.
– Заметьте, все наше, все сами производим в подсобных хозяйствах, – широким жестом обводя ломящийся от яств стол, заметил Василий. – Вот во что надо вкладывать инвестиции, а не в казино и стриптиз-бары.
Это был пробный шар в сторону центровых, давно и прочно подмявших под себя весь развлекательный бизнес в регионе.
Шварц в ответном слове пообещал пролить на головы Севмаша потоки манны небесной за "творческий подход к делу, за человечное отношение к простому труженику и громадный вклад в дело процветания края".
– Вы, Игорь Михайлович, – обратился Шварц к Силаеву, – вы, как лидер "Процветающей Сибири", должны были раньше меня узнать о таких замечательных людях, – сделал губернатор жест в сторону Расторгуевых, – не хозяйственниках, как теперь стало модно выражаться, а настоящих хозяевах... Хозяевах с большой буквы! И доложить мне, мол, Анатолий Францевич, есть такие люди!
Силаев, прибывший одним из последних, под занавес официальной церемонии, сидел справа от Шварца, скромно опустив глаза, и делал вид, что впервые видит и Василия, и Кирилла Расторгуевых, а про Севмаш узнал лишь сегодня и лично от губернатора.
После обеда Василий уединился со Шварцем в своем кабинете.
Сытый, немного пьяный и очень довольный приемом, Шварц развалился в кожаном кресле, задымил тонкой сигарой. Вид у него был расслабленный.
"Пора", – решил Расторгуев.
– Так как вы поступите с центровыми, Анатолий Францевич? – недолго думая, задал он прямой вопрос. – Ведь прижать пора гадов. Работать мешают, да и жить... Жить тоже не дают.
Шварц поерзал толстым задом в кресле и промолчал.
– Я от вас другого ответа жду, – тоже немного помолчав для приличия, вернулся к вопросу Василий.
Губернатор тяжело вздохнул.
– Так ведь за ними сила, – признался он.
– А у вас что, ее нет? Так вы только скажите, и мы поможем.
– О ваших возможностях я наслышан, – не удержался, поморщился Шварц. – Толку только?... За центровыми РУБОП, за РУБОПом – все змеиное кодло – ФСБ, кагэбэшники все бывшие и нынешние. Москва за ними стоит.
– Ну, на вашем месте я бы их не переоценивал. В Москве и у нас свои люди найдутся, и наши друзья стоят не ниже, чем у тех. Только ведь, Анатолий Францевич, дела не в Москве делаются, а здесь у нас, на месте. И конкретное решение нужно вам принимать тоже здесь на месте.
Физиономия Шварца изображала муку мученическую, переживаемую губернатором при одной мысли о том, что ему придется самостоятельно принять трудное решение.
– Нет, ну ведь все это как-то так... не очень... как-то не вовремя, – замямлил он, порываясь подняться и уйти от Василия подальше, под сень своих охранников и свиты, чтобы увильнуть от продолжения разговора.
Василий понял, что пора сменить тактику.
Он пнул губернатора в грудь, так что тот не удержался на ногах и плюхнулся обратно в кресло.
– Сядь, гнида, и слушай, – наставляя на побелевшего Шварца пистолет, произнес Василий. – Тебе мало одного взрыва? Хочешь, чтобы все, что от тебя останется, в литровой банке хоронили? Сегодня же прижмешь центровых к ногтю, пока тебя самого не прижали, андэстенд? Ты не на тех напал. Если мне понадобится через тебя перешагнуть, я перешагну не задумываясь. Если мне понадобится, я своего шофера губернатором сделаю, да так, что за него вся область единогласно проголосует, как за Брежнева, под бурные и продолжительные аплодисменты. Я с тобой тут торгуюсь, как с базарной бабой, только время зря теряю. Ты подумай лучше, что твою семью ждет, если ты завтра воспаришь на небеси? Думаешь, их баварский пивной заводик прокормит, и домик под Мюнхеном им достанется, и деньжата кой-какие в немецком банке, а?
От такой осведомленности Шварц побелел, как бумага.
– Думаешь, ты их обеспечил по гроб жизни и теперь можешь умереть с чистой совестью? – продолжал издеваться Расторгуев, помахивая перед носом губернатора пистолетом. – А вот ни фига! Испарятся и заграничные счета, и домик, и акции заводика, стоит мне захотеть и немного на эту тему поработать. Ты что хочешь, чтобы твоя дочь и внуки всю свою жизнь прожили у нас в Сибирске, в двухкомнатной хрущевке – единственной их недвижимости, если верить налоговой декларации? Внучат пожалей, пень старый. Ведь если от тебя ничего не останется, даже мокрого места, то им нич-чего не перепадет от большого и сладкого немецкого пирога.
Шварц издал горлом неопределенный звук.
– Что ты хочешь сказать, дедуля? Ты согласен принять мое предложение?
Шварц закрыл глаза и мотнул головой вперед, как осужденный перед плахой.
– Все говорят, что у меня есть дар убеждения, – усмехнулся Василий, любуясь своим отражением в зеркале. – Раз ты согласен, я возвращаюсь к первому вопросу... Видишь, мы с тобой пробежали круг и вернулись на исходную позицию. Так какой был первый вопрос?
– Что я собираюсь сделать с центровыми, – тупо повторил Шварц.
– О! Хорошая память для твоих лет. Так что с ними нужно сделать?
– Что? – эхом повторил губернатор, глядя на Василия.
– Готов во всем следовать моим советам? Похвальная мысль. Так вот, Анатолий Францевич, что вам следует предпринять в самое ближайшее время...
Расторгуев убрал пистолет в кобуру, подвешенную под левой полой широкого клетчатого пиджака. Шварц вздохнул и расслабился. Лицо его вернуло прежнюю розовощекость, на лбу и носу выступила испарина.
Когда через несколько минут в кабинет Василия заглянула губернаторская свита, никто не мог и подумать, что этот человек, сидящий напротив губернатора и оживленно обсуждающий вопросы бизнеса, только что держал Шварца на мушке.
Часов в пять утра, когда с вокзала в сторону пригорода начинали курсировать первые электрички, Андрей проснулся, словно от толчка, вскочил и оглядел полупустой темный зал ожидания, соображая, где он и с какой стороны ждать опасности.
В стороне, у открытого круглосуточно киоска, где торговали гамбургерами, пивом и сосисками в тесте, он увидел группу бритоголовых парней в одинаковых черных куртках – униформе центровых. Парни занимались обычным своим делом – шмонали сонных пассажиров, расталкивали бомжей и пинками выпроваживали вон, цеплялись к женщинам.
Андрей поднялся и пошел через зал к выходу, стараясь держаться как можно дальше от черных вражеских спин.
Его заметили и побежали следом, окружая и отрезая от выхода.
Подскочив к Андрею, главарь выпятил грудь колесом, по-петушиному наскакивая на врага. Андрей отступил на шаг, но сзади его поджимали обступившие стеной пацаны.
– Ты че тут делаешь, козел? – нагло ухмыльнулся главарь. – Тут наша зона.
Андрей попытался вырваться от них. Драться не хотелось, но центровые наглели. Это была уличная группировка бакланов лет по восемнадцать, которые чувствовали себя крутыми, когда им вдесятером удавалось подловить одного-двух чужаков на своей территории.
– Как поживает пидор Расторгуев? Ты, севмашевская жопа!
Андрея выволокли из здания вокзала и потащили за корпуса депо.
– Привяжем его к рельсам. Несчастный случай, и кирдык, без рук, без ног.
Пацаны заржали.
Андрей понял, что живым его решили не выпускать. Он вырвал руки и вытащил из-за пазухи пистолет.
– Стоять, малолетки.
Пацаны застыли с открытыми ртами, не сводя глаз с вороненого ствола.
– Ты! – Андрей толкнул ногой под коленку главаря. – Отведи меня к своему смотрящему. У меня к нему разговор.
– Отвали, – процедил тот сквозь зубы, не теряясь перед подчиненными. – Я своих не закладываю.
– Да ты мне нужен, как козе баян. Иди предупреди его, что я через полчаса буду в пельменной на углу. Разговор есть.
Главарь поднялся, стряхнул с коленок снежные комья. Делал он это демонстративно, чтобы снег летел в сторону Андрея.
Папутин спрятал пистолет в карман. Подозрительно оглядываясь на него, пацаны посеменили друг за дружкой, перешагивая через рельсы, и растворились в темноте. Андрей постоял, вдыхая морозный воздух. Губами поймал пару снежинок, медленно падавших с черного бездонного неба.
Позади просигналил электровоз, осветил Андрея ярким прожектором.
Андрей сошел с путей. Электровоз пролетел мимо, обдавая его ледяной пылью и запахом жженой резины.
Через полчаса Андрей стоял за столиком в подвальчике привокзальной пельменной. Кроме него в этот ранний час – в половине шестого утра – в пельменной никого не было. Отпустив клиенту двойную порцию с уксусом и маслом, сонная кассирша исчезла в недрах кухни, откуда доносился грохот гигантских кастрюль и женские голоса.
Кто-то взбежал по ступенькам пельменной и вошел в обеденный зал. Андрей не оглянулся. Стоял и спокойно уминал пельмень за пельменем.
Человек остановился у него за спиной. Андрей чувствовал взгляд, сверлящий затылок, но не оглянулся.
– Ну? – услышал он наконец мужской голос.
Центровой стал напротив. Андрей поднял глаза и осмотрел фигуру в черной кожанке с цигейковым воротником. Центровой шмыгнул красным от мороза носом.
– Ну? – повторил он. – Ты хотел поговорить?
– Хохла знаешь? – спросил Андрей.
Центровой неопределенно повел головой.
– Скажи Хохлу, что шофер Расторгуева хочет с ним потолковать о деле. Я сам его найду. Ты только передай. Сегодня же. Скажи, что я зайду в одиннадцать в бильярдную в парке.
Сказав это, Андрей отодвинул пустую тарелку и направился к выходу.
Центровой проводил его удивленным взглядом.
– Э, постой! – окликнул он. – Я че-то не врубаюсь. Ты кто?
Папутин остановился. Оглянулся.
– Я же сказал. Шофер Расторгуевых. Передай Хохлу, что сегодня в одиннадцать в бильярдной я его жду.
На следующий день Кирилл проснулся, как обычно, часов в двенадцать. Чуть повалялся в постели, прислушиваясь к отдаленным разговорам (звукоизоляция в доме, несмотря на большие деньги, которые затратили братья на ремонт, оставляла желать много лучшего), которые вели охранники. Разговоры разнообразием не отличались – все больше о бабах, машинах, выпивке... Правда, особенности профессии давали о себе знать – неторопливые беседы охранников время от времени переходили на марки оружия, преимущества "макарова" перед "тэтэшником" и особенности разных видов оружейных масел. Мягкое клацанье металлических деталей, служившее своеобразным фоном для разговора, свидетельствовало о том, что охранники, не теряя времени, приводили в порядок собственные "макаровы", "тэтэшники" и даже "калаши".
Кирилл почесал поросшую редкими рыжими волосами грудь, потянулся и резким движением откинул одеяло. Потом неторопливо встал с кровати, потянулся, накинул халат и проследовал в ванную.
Здесь его ждал неприятный сюрприз. Разумеется, неприятный для самого Кирилла. И никак не для его брата.
Сюрприз представлял собой симпатичного ангелоподобного юношу с длинными волосами, томным взором светлых глаз, белоснежной кожей и узкими плечами. Юноша лежал в мраморной ванне, заполненной зеленоватой водой с сильным запахом хвои.
Когда заспанный Кирилл ввалился в ванную, юноша даже не попытался прикрыться, а, наоборот, раскинул руки, приняв изящную позу.
– Ты кто? – спросил Кирилл, хотя можно было бы этого не делать. И так ясно, что перед ним один из мальчиков его братца.
– Я – Рудольф, – с характерными интонациями ответствовал мальчик, водя ногой по мрамору.
Если честно, Кирилла давно доставала непонятная и необъяснимая страсть Василия к мужчинам. Он прекрасно помнил тот день, десять лет назад... нет, пожалуй, это было раньше, лет двенадцать или даже больше, когда ночью вдруг проснулся от непонятных прикосновений. Дело было так: как-то раз ночью Кирилл проснулся от странного ощущения. Открыв глаза, он убедился, что ему не приснилось, – Василий, лежа рядом, нежно гладил его ногу!
– Ты чего?! – протирая глаза, спросил Кирилл.
Василий посмотрел на него каким-то странным взглядом и, ни слова не говоря, ушел на свой диван.
Это повторялось несколько раз – Кирилл, открыв глаза, с крайним изумлением обнаруживал, что по его телу шарит не кто иной, как родной брат Василий. Это было еще более удивительно потому, что старший брат всегда служил примером для непутевого Кирилла – он и в школе учился гораздо лучше, и не хулиганил, и родители всегда были им довольны. Для Кирилла всегда было загадкой, чем это таким особенным занимается старший брат, пока все остальные гоняют в футбол, курят по подворотням или по достижении определенного возраста зажимают девчонок в дискотеках. Ну там уроки сделает, ну книжки почитает... А потом? Кроме того, Василий всегда чурался девчонок, причем не так, как все остальные пацаны – из смущения, а как-то по-другому. Создавалось впечатление, что для него они вообще не существовали. Как класс не существовали. Он просто не обращал внимания на противоположный пол.
А на свой – обращал. И еще как обращал. Кириллу однажды довелось с этим столкнуться.