Ждать пришлось недолго – на этот раз очередь к начальнику "Журавлиного гнезда" оказалась не такой длинной. Минут через тридцать я вошел в кабинет. Начальник тюрьмы неожиданно встретил меня более чем вежливо. Посетовав по привычке на малое финансирование, он завел разговор о трудностях работы начальника тюрьмы и увеличивающемся проценте рецидивов среди осужденных, что не позволяет разгрузить тюрьмы.
– Мне надо поговорить со своим подзащитным, – перебил я, когда начальник начал рассказывать о подсобном хозяйстве, продукция которого позволяет разнообразить рацион заключенных.
– Поговорить... – рассеянно повторил он. – Игорь Трегубов?
Я кивнул.
– Вынужден вас огорчить. Ваш подзащитный сегодня ночью скончался.
Я чуть не подпрыгнул на стуле:
– Как?! Отчего?
Начальник пожал плечами:
– Обыкновенно. Инфаркт. Острый приступ. Спасти не удалось ввиду недостаточной обеспеченности медсанчасти следственного изолятора медикаментозными средствами. Очень сожалею.
– Когда это произошло?
– Глубокой ночью. На месте был только медбрат, он сделал все, что мог. Но требовался врач. А он приехал через полчаса, когда Трегубов уже скончался.
Вот это новость! Значит, Бондарев все-таки был прав – жизнь Трегубова висит (то есть уже в прошедшем времени – висела) на волоске. И волосок этот – его жена. Очевидно, когда поступили сведения о том, что она погибла при взрыве, решили избавиться и от Игоря Трегубова. Хорошо, что Женя уже в полете. Узнав о смерти мужа, она бы наверняка не захотела бы лететь в Москву...
– Я могу убедиться в сказанном вами?
Начальник вздрогнул:
– А у вас что, есть основания не доверять мне?
Я пожал плечами:
– Это мой подзащитный, и я хочу убедиться в его смерти лично. Что в этом странного?
Начальник покачал головой:
– Нет, к сожалению, сделать этого вы не можете. Тело умершего по нашей инструкции может быть выдано только близким родственникам.
Что ж, спорить с ним было совершенно бессмысленно, и я вышел из кабинета.
Вот и все. Больше мне в Сибирске делать нечего. Ну и хорошо. Честно говоря, за эти сутки, что я здесь пробыл, этот город успел мне изрядно осточертеть.
Я почти дошел до выхода, когда ко мне подошел старшина в зеленой форме офицера внутренних войск и очень вежливо попросил пройти с ним в боковую комнату, чтобы заполнить какие-то документы.
Мы вошли в комнату. Я тут же почувствовал, как чья-то ладонь закрыла мне рот, нос и неудержимо клонит мою голову назад. Тут же чьи-то пальцы схватили мои запястья и сомкнули на них холодные стальные кольца. Краем глаза я успел заметить, что орудуют несколько человек. Потом мне на глаза наложили повязку. Затем меня куда-то поволокли, закрыли в маленькой темной комнате. Послышался лязг запираемой двери, потом шум автомобильного мотора. Я догадался, что меня поместили в фургон и куда-то везут...
Минут через десять езды мотор стих, меня опять выволокли из машины и куда-то потащили. Ноги сначала ощущали лестницу, потом вроде мягкое ковровое покрытие.
Наконец скрипнула дверь, и с глаз сняли повязку. Я стоял в большом чиновничьем кабинете с необозримым письменным столом, шкафами и стенами, обитыми деревянными панелями.
За столом сидел человек в генеральском мундире. Подняв голову от каких-то бумаг, он улыбнулся, встал и подошел поближе:
– Здравствуйте, здравствуйте. Очень приятно.
И он хихикнул.
– Кто вы? – процедил я. – И что все это значит?
– Я – генерал-майор милиции Киреев. Вас привезли сюда, в РУБОП, по моему распоряжению.
– На каком основании?
– Мне надо задать вам пару вопросов.
– Ну а мне надо по своим делам, – ответил я, пожимая плечами, – извольте, генерал Киреев, если вам нужно поговорить со мной, вызвать меня повесткой. По месту жительства. Или работы. Записывайте адрес – Москва, улица...
– Вы только поглядите, он еще и дерзит, – с гадкой усмешкой произнес Киреев, – ну и нахалы эти москвичи.
– Я полагаю, нам не о чем разговаривать, – ответил я. – Будьте так добры, выпишите пропуск, думаю, вы не хотите меня вывезти снова в "воронке"?
– Вывезем, – зловеще сказал Киреев, – только не туда, куда ты рассчитываешь...
– Что-то не припомню, – заявил я, – когда это мы с вами переходили на "ты"? Мы и встречаемся-то впервые...
Едва сдерживая ярость, Киреев ответил:
– Ничего. Скоро у тебя охота шутить пройдет.
– У вас есть какие-то способы помешать мне в этом? – удивляясь собственной выдержке, парировал я.
Киреев взял со стола какие-то бумаги и, показав мне, сказал:
– Вот тут у меня два варианта, как мне с вами бороться. Первый – согласно осмотру места происшествия московской милицией, весьма вероятно, что в результате взрыва в вашей машине погиб ее владелец, гражданин Гордеев Юрий Петрович. Понимаете? Вы не существуете! Вас уже нет в живых!
– А где же мой труп? – иронично поинтересовался я.
– Сгорел, – подумав, ответил Киреев.
– Перестаньте. Любая экспертиза докажет, что сгоревшее тело во взорванной машине – не мое.
– Да, – с иезуитской улыбкой ответил Киреев, подходя ко мне вплотную, – покажет. Если будет проведена. А зачем проводить дорогостоящую экспертизу, если и так ясно, что гражданин Гордеев, который, кстати, исчез в тот же день, весьма вероятно, погиб в собственной машине.
– Что за глупости, Киреев? После покушения я звонил своим родственникам и предупредил, что я жив-здоров.
– Это не имеет значения.
– Почему?
– Очень просто. Убитые горем родственники не верят в смерть горячо любимого Юрия Гордеева...
Мне захотелось треснуть его по голове, и, если бы не наручники, я это непременно сделал бы.
– Перестаньте, генерал. Все это даже не смешно. Меня видели после взрыва в юрконсультации, в аэропорту, в областной прокуратуре, следователь Дежнев, в тюрьме...
Киреев махнул рукой:
– Вы же адвокат, Гордеев, и должны понимать, что все это ерунда. В юрконсультации неверные часы, в аэропорту – похожие люди. А уж тут, в Сибирске, считайте, вас никто не видел. И Дежнев это подтвердит под присягой. Так что...
Он подошел к столу и вынул из пачки сигарету. Щелкнув зажигалкой, выпустил густое облако дыма и снова сел за стол.
– Впрочем, – продолжил Киреев, – стать трупом для вас более заманчивая перспектива. Вторая возможность – обвинить вас во вчерашнем убийстве Дмитрия Бондарева. Вы же были на месте убийства? Были. А? Как вам перспектива?
– Тоже ерунда, – ответил я, однако уже не так уверенно.
– Вы же юрист и должны понимать, что, пока разберутся в вашей непричастности, пройдет не меньше года. Который вы проведете в "Журавлином гнезде".
От такой перспективы у меня по спине пробежал холодок. Киреев, это, видимо, заметил и улыбнулся:
– Впрочем, при надобности можно будет еще что-нибудь придумать.
Ну что же, Киреев, безусловно, был серьезным противником, и недооценивать его было бы глупо. В конце концов, действительно, я и забыл совсем, что на самом деле числюсь погибшим. И избавиться от меня, конечно приложив некоторые усилия, было бы несложно. Было бы желание... А такое желание, судя по всему, у Киреева было. Или могло возникнуть...
– Что вы хотите? – спокойно поинтересовался я.
– Вот это другой разговор, – примирительным тоном произнес Киреев, – меня интересуют документы, которые спрятал Трегубов, и, как я доподлинно знаю, вам известно их местонахождение.
– Откуда? – спросил я.
– Откуда я знаю или откуда вы знаете? – переспросил Киреев.
– И то и другое.
– Ну что же, вы знаете о документах, во-первых, от Бондарева. Вчера он многое успел разболтать.
Да, этот Киреев был действительно опасным противником. Откуда, интересно, ему известно содержание моего разговора с Бондаревым? Неужели в моем номере были установлены жучки?
Киреев улыбнулся и покачал головой:
– Нет, Юрий Петрович, подслушивающей аппаратуры не было.
Черт, он буквально читает мои мысли!
– Просто то, о чем вам мог рассказать Бондарев, угадать нетрудно. Круг его тем был на удивление беден – преступные группировки Сибирска, коррупция и так далее. Кроме того, он был близок к прошлому хозяину этого кабинета. Так что же Бондарев мог рассказать вам, защитнику Трегубова? Немного логики, совсем чуть-чуть, и каждому станет ясно, что именно. Кроме того, вам о документах рассказала жена Трегубова. Достаточно? Что же касается меня, то мне по должности положено знать о существовании некоторых компрометирующих документов, которые...
Зазвонил телефон. Не спуская с меня глаз, Киреев взял трубку. Несколько минут он слушал, потом стал резко меняться в лице.
– Этого не может быть, – пробормотал он в трубку, – я с ним разговаривал ночью! Он был жив!
Киреев явно был чем-то ошарашен и даже растерян. Несколько секунд он сидел молча, потом, словно взяв себя в руки, снова обратился ко мне:
– Короче говоря, не будем тратить время попусту, Юрий Петрович. Дайте мне эти документы или же скажите, где они находятся. И я позволю вам идти на все четыре стороны.
Я покачал головой:
– К сожалению, ничем не могу помочь.
Киреев покраснел как вареный рак и подскочил ко мне:
– Ты не выйдешь из этого кабинета!
Я глянул на большие часы над письменным столом хозяина кабинета. Судя по всему, самолет с Женей уже подлетал к Москве. Минут через двадцать она возьмет такси и еще через сорок будет сидеть в кабинете Турецкого или Меркулова. Так что, генерал Киреев, у вас есть от силы час времени.
– Напрасно вы так нервничаете, – спокойно ответил я, – никаких документов у меня нет и никогда не было. Поэтому по-прежнему не понимаю, зачем вы меня сюда привезли.
Киреев внимательно посмотрел мне в глаза. Кажется, он снова сумел прочитать мои мысли.
– Где Евгения Трегубова? – сквозь зубы процедил он.
– А почему это вас интересует?
Ответом был сильнейший удар в челюсть. Вот этого я не ожидал. Плохо, Гордеев, если он начал тебя бить, значит, действительно просто так отпускать не собирается. Снова я пожалел, что мои запястья скованы наручниками. А то бы я ему ответил... Да так, что генерал Киреев запомнил бы на всю оставшуюся жизнь. Пришлось действовать так, как позволяли обстоятельства.
– Скотина, – закричал я и попытался боднуть Киреева головой в живот.
– Ну-ну, утихомирься. Выбирать не приходится. Если бы Трегубов остался жить, то мы продолжали бы требовать, чтобы он сам признался, где прячет документы. Но произошла досадная случайность – он умер. И я не могу допустить, чтобы такие важные документы болтались неизвестно где. Поэтому и пришлось привезти вас сюда.
– Ваша откровенность просто поражает, – сказал я, – что ж, придется добиваться судебно-медицинской экспертизы причины смерти Трегубова. Полагаю, ее результаты будут интересны для Генеральной прокуратуры.
– Разве вам не показали справку о причине смерти? – удивленно пожал плечами Киреев.
Он прошелся по комнате и, сделав круг, снова остановился рядом со мной.
– Итак, Юрий Петрович, у вас нет другого выхода. Либо вы отправляетесь прямо отсюда в "Журавлиное гнездо", либо рассказываете о документах. Я вам не даю времени на размышление.
Он глянул на часы.
– Кстати, моя оперативная группа ждет сигнала, чтобы отправиться в Саратов. Кажется, там находится сын Трегубова?...
– Поздно, – улыбнулся я.
Киреев нахмурился:
– В каком смысле?
– В самом прямом. Даже если ваша оперативная группа в эту самую секунду полетит в Саратов на сверхзвуковых самолетах, им все равно не успеть.
Киреев опять заглянул мне в глаза.
– Вы хотите сказать, что Евгения полетела не в Саратов?
Я не мог сдержаться и расхохотался:
– Нет, товарищ генерал-майор, вам явно звание присвоили преждевременно и незаслуженно. У вас же проблемы с логикой. Ну посудите сами, зачем ездить в Саратов, когда сын Трегубова уже в Москве? Вместе с мамой.
Я, конечно, блефовал, но только отчасти.
Киреев усмехнулся и покачал головой:
– Врете. Этого не может быть. Вчера вечером Евгения Трегубова прилетела в Сибирск. Не хотите же вы сказать, что...
Пришла моя очередь усмехаться, хотя из-за разбитой губы делать это было больно.
– Именно это я и хочу сказать. Она улетела в Москву. Вместе с документами. Так что вы опоздали, генерал Киреев. Пока мы с вами тут мило беседовали, Женя прилетела в Москву и уже на пути в Генеральную прокуратуру.
Киреев тяжело задышал. Его кулаки сжались, а глаза налились кровью. Я даже немного ему посочувствовал, но жалеть не стал:
– Да-да, вот именно сейчас, в эту минуту, машина останавливается у Генеральной прокуратуры, из нее выходит Евгения Трегубова. В руках у нее чемодан. А в чемодане те самые документы, которые вы так настойчиво ищете. Очень надеюсь, что среди них имеются и те, которые изобличают вас как человека, подкармливаемого преступной группировкой центровых.
Киреев долго смотрел мне в глаза и, видимо, понял, что я говорю правду.
– А теперь, товарищ генерал, может быть, вы снимете с меня наручники? Все равно придется отпустить. А в наручниках по городу ходить как-то неудобно.
Он подошел к селектору и нажал кнопку:
– Иваненко! Ко мне!
Киреев снова подошел и достал из кармана маленький ключик от наручников.
– Действительно, Юрий Петрович, неудобно. Кроме того, вещь казенная, за эти наручники отчитываться придется. Так что сниму я их с вас.
Он щелкнул ключом и отстегнул замки браслетов.
– Но не надейтесь. Вам так просто не уйти.
Внезапно раздался глухой взрыв, от которого содрогнулось все здание. Послышался звон стекол. За первым взрывом последовал второй, более близкий. Киреев нахмурился и громко крикнул:
– Иваненко!
Тотчас в кабинет ворвался лейтенант с выпученными от страха глазами:
– Товарищ генерал! Товарищ генерал! Беда! Стреляют!
– Кто стреляет, дурья башка?
– С улицы! Из гранатометов! Там человек двадцать!
Договорить ему не удалось – взрыв донесся из соседней комнаты. По стене зазмеилась стремительно расширяющаяся трещина. Комната наполнилась дымом и гарью...
Я, воспользовавшись моментом, выскользнул в приемную. Тут было не лучше, чем в кабинете Киреева, – стена в соседнюю комнату частично обвалилась, воздух был наполнен клубами пыли и дыма. Я выбежал в коридор, оттуда на лестницу.
Интересно, что это происходит? Неужели Расторгуевы решили взять здание РУБОПа штурмом? Хотя в данный момент меня эти вопросы интересовали меньше всего. Сейчас мне хотелось только одного – поскорее выбраться отсюда по возможности целым и невредимым и наконец улететь в Москву.
На лестнице было много людей. Все куда-то бежали. Вот мимо пронесли окровавленное тело в милицейской форме.
Я выбрался наружу и скрылся за углом.
Через три часа самолет Сибирск – Москва оторвался от взлетной полосы и взял курс на столицу. Я откинул спинку кресла и уснул мертвым сном...
Из Домодедова я сразу поехал в Генпрокуратуру. В кабинете Меркулова оказался и Александр Борисович Турецкий.
– О! Вот и Гордеев. Легок на помине! – воскликнул он, завидев меня.
– Каким словом поминали, Александр Борисович, добрым или худым?
– Добрым, добрым, – отозвался Меркулов. – Вот разбираем оперативно-следственные материалы, доставленные твоей клиенткой.
– Ну как?
– Пока определенно сказать трудно. Но ситуация вырисовывается интересная.
– Будет еще интереснее, когда я вам расскажу, что произошло после того, как Женя улетела из Сибирска.
Они слушали мой рассказ, недоверчиво покачивая головами. Турецкий даже забыл затягиваться сигаретой, и она потухла, уронив на ковер длинный столбик пепла.
– Ну и ну, – сказал Меркулов, когда я закончил, – прямо боевик какой-то. Трудно поверить...
– Ничего, вот в новостях объявят, что в Сибирске здание РУБОПа подверглось обстрелу из гранатометов, сразу поверите.
– Значит, Трегубова они все-таки убили... – задумчиво сказал Турецкий. – Ну я этого им так просто не прощу...
– Ловлю на слове, – быстро сказал Меркулов. – Сейчас на базе всех этих материалов возбуждаем следственное дело, которым ты и займешься.
– Костя, ты же знаешь, у меня дел невпроворот, – запротестовал Турецкий.
– Ничего, – возразил Меркулов, подмигивая мне. – Гордеев вот будет фигурировать в качестве свидетеля, он многое расскажет. Так, Юра?
– Конечно, – согласился я.
– Доказательств выше крыши, – продолжил Меркулов, – и большая часть касается преступной деятельности губернатора Шварца. Так что, Саша, немедленно приступай к делу.
Турецкий с деланной неохотой кивнул.
– Кстати, а где Женя? – поинтересовался я.
Меркулов кивнул на дверь в углу:
– Я отправил ее отдохнуть немного. Ты это, Юра, сообщи ей потактичнее о смерти мужа.
Эпилог
– Как сообщают наши корреспонденты, побывавшие на месте событий, ситуация в Сибирске продолжает оставаться напряженной. На улицах то и дело вспыхивают очаговые перестрелки с группами вооруженных людей, предположительно связанных с криминальными группировками города. Источники в Министерстве внутренних дел сообщают, что рассматривается вопрос о переброске в город из соседних областей дополнительных сил ОМОНа и даже возможном вылете в Сибирск группы специального назначения "Альфа".
Мы с Женей Трегубовой сидели перед телевизором и смотрели новости. Кадры, снятые в Сибирске, поражали – солдаты, прячущиеся за бронетранспортерами, сухой треск автоматных очередей, взрывы. Пылающее здание РУБОПа, в кабинете которого я еще вчера "мило" беседовал с генералом Киреевым. Все это напоминало настоящую войну.
– Как стало известно, губернатор области Шварц накануне покинул страну и вылетел предположительно в Германию. Так же неизвестно местонахождение начальника областного РУБОПа генерал-майора Киреева, здание ведомства которого подверглось обстрелу из гранатометов.
– Трудно поверить, что все это правда, – задумчиво сказала Женя.
– Если бы ты была в кабинете Киреева, когда начался обстрел, поверила бы.
– Да... А еще труднее поверить, что Игоря больше нет. Как глупо! Если бы они знали, что киллер промахнулся и я не убита, он остался бы жив...
– Ничего, – отозвался я, – те, кто убил твоего мужа, ответят. И все остальные – тоже. Когда Александр Турецкий берется за дело – пощады не жди!
Мои слова оказались чистой правдой. Турецкий вылетел в Сибирск со следственной группой Генпрокуратуры, и уже через несколько дней начались аресты среди высших чиновников города и области. Документы и материалы Игоря Трегубова оказались действительно очень ценными. Они изобличали не только верхушку сибирской администрации, но и свидетельствовали против высоких чиновников из соседних областей. Киреева взяли в Санкт-Петербурге, откуда он намеревался вылететь в Турцию. Губернатора Шварца через месяц арестовали в Германии. Есть большая вероятность, что его вскоре выдадут России.
О "бое" в центре Сибирска много писала пресса. Хитроумный план, изобретенный Расторгуевыми, чтобы показать свою силу, привел к обратному результату – в город была введена команда "Альфа", которая произвела быстрые и жестокие зачистки среди городского криминалитета. Впрочем, самим братьям Расторгуевым удалось скрыться...
...Мы сидели с Иолантой в Большом зале консерватории. Симфонический оркестр играл что-то длинное, протяжное. Что именно, я не знал, поскольку забыл купить программку. Впрочем, это меня не слишком интересовало.
– Может быть, хватит разумного, доброго и вечного на сегодня? – наклонился я к Иоланте.
– Честно говоря, мне эта симфоническая музыка давно в печенках сидит, – улыбнулась она.
Когда мы вышли, я с гордостью подвел ее к своей новой машине. "Опель" блестел своими металлическими частями, как новый, хотя был довольно стар, – Женя Трегубова буквально силком заставила меня взять денежный гонорар за ведение дела ее мужа, на который я и приобрел машину.
– А ты мне расскажешь, чем закончилась эта история с женщиной, в которую стреляли? – спросила Иоланта, удобно устраиваясь в кресле.
– Расскажу, – кивнул я.
– Наверное, было очень опасно?
– Да нет, – скромно ответил я, – обычная работа...