- Господи, да ваши заказчики сплошь маньяки.
- Не без того, - согласился Рунов, не скрывая лукавства, - зато они хорошо платят.
- А как же высокое искусство?
Рунов закурил, выпустив изящное колечко дыма, помолчал:
- А что такое, собственно, искусство? Если исходить из сегодняшних реалий, это скорее всего то, что невозможно продать. Или нечто, как бы поточнее выразиться, устоявшееся, получившее ярлык: да, вот произведение искусства. Все восхищаются древними иконами, а что они чувствуют, глядя на них, что понимают? Вздыхают, заламывают руки, а сами думают: что такого в этих потемневших от времени деревяшках, в плоских лицах с нарушенными пропорциями? Ведь так? Людям нужен узаконенный миф, чтобы им все разложили по полочкам, вот - шедевр, вот - кич, вот это - ширпотреб, тогда им все ясно, тогда они зацокают языками, закивают головами, сделают восхищенные глаза… Я со студенческих времен не принимаю участия в спорах о том, что есть искусство.
Я слушала и не слушала, мне было так хорошо, пока я вдруг не почувствовала, что кто-то сверлит мне спину пристальным взглядом, едва не прожигая дыры на платье. Я незаметно полуобернулась…
Между столиками вихляющей походкой пробиралась Мона Лиза - изрядно потускневшая тридцатилетняя красотка из бесконечного кареновского шлейфа, в котором попадались и весьма колоритные личности, как шутил он сам, от пажей до бомжей. По ее апатичной физиономии, коей она и была обязана столь благозвучным прозвищем, разливался притворный елей. Только ее и не хватало!
"Ну вот, - подумала я. - Сейчас плюхнется за столик, вспомнит о Каренчике, неизвестно, чего еще наговорит…" Выплывет что-нибудь такое, чего Рунов не должен знать. Неизвестно, кого я боялась больше: Карена или Рунова. Я уже нервно представляла, как Мона Лиза пожирает блудливыми заплывшими глазками Рунова, просит угостить ее сигареткой. Нет, я не могла допустить ничего подобного! И потому, извинившись и пообещав скоро вернуться, двинулась навстречу Моне Лизе.
- Иди за мной, - шепнула я, поравнявшись с ней, - и молчи…
Выходя, я послала вымученную улыбку в тот угол зала, где за столиком одиноко сидел до недавнего времени абсолютно чужой мне человек, фантастическим образом ставший жизненно необходимым. Свеча на столе озаряла его выразительное лицо неравномерно, словно разделяя его на две половины: светлую и темную, погруженную в тень.
Мона Лиза послушно топала за мной, постукивая рискованно высокими каблуками. Ее рыхлое тело на тонких козьих ножках заметно покачивалось и с трудом вписывалось в повороты. Значит, она уже успела изрядно угоститься, непонятно только, за чей счет. Кто привел сюда эту изрядно подержанную гетеру? Впрочем, какая мне разница. Все, что я хотела, это отделаться от нее с наименьшими потерями. Незаметно напирая, я подталкивала ее к дамскому туалету, куда она в конце концов и вошла, благодаря моим подталкиваниям. Я с размаху хлопнула дверью за ее спиной, и она испуганно икнула, ошалело уставившись на меня. Бедная Мона Лиза не успела произнести ни единого слова, прежде чем я затолкнула ее в узкий закуток между кафельной стеной и раковиной, явно не рассчитанный на ее габариты, и отчетливым, почти зловещим голосом произнесла:
- Я тебе не Жанна, и ты меня не знаешь, усвоила?
Мона Лиза с видимым усилием разлепила свои набрякшие веки, чтобы придать лицу мало-мальски удивленное выражение:
- Усвоила… Но… то есть, Жанночка, к чему такая таинственность?
- Какая тебе разница? - прошипела я. - Неужели трудно сделать вид, что мы незнакомы?
Мона Лиза опять икнула, обдав меня запахом нездоровой смеси самых разнообразных напитков, и часто закивала головой:
- Поняла, поняла… Как скажешь, Жанночка. А у тебя случайно не найдется небольшой суммы в долг, а то у меня на такси не хватает.
Такси! Пора бы ей уже отказаться от буржуазных привычек. Впрочем, чему удивляться, Мона Лиза в своем репертуаре. Она вечно страдала хроническим безденежьем: то ли такса у нее была мизерная, то ли сутенеры ее нещадно обирали. В принципе Мона Лиза существо абсолютно безобидное и безалаберное и, несмотря на профессию, по натуре не подлое. Тоже из провинции, кажется, из-под Рязани. Мы с ней, кстати, познакомились во время съемок, она была в массовке, совсем юная, счастливая от одной мысли, что присутствует при таком историческом моменте. Там-то ее и подцепил Карен, только ее участь оказалась много хуже моей. Сначала он ее подсовывал всяким нужным людям после переговоров по обделыванию разных делишек. Мона Лиза какое-то время пользовалась успехом, но вскоре приелась партнерам Карена, как все приторное. В результате она оказалась на панели.
Я достала из сумочки несколько купюр - ведь я сама почти не имела живых денег, они были мне просто-напросто ни к чему - и отдала их Моне Лизе. Ее робость и застенчивость как рукой сняло. Засовывая деньги в карман своего балахона, она невозмутимо улыбалась. Я посмотрела на нее со всей возможной строгостью и направилась к выходу. Мона Лиза потянула на себя дверь ближайшей кабинки и, скрывшись там наполовину, прощебетала голоском хорошенького избалованного ребенка:
- А у Карена теперь новая лапонька, знаешь? Ладно, не переживай, твой тоже ничего, фактуристый мужик!
Спасибо, утешила!
Мона Лиза сдержала свое слово, но до конца вечера я чувствовала себя неуверенно и сидела точно на иголках. Мне приходилось исподволь наблюдать за залом из опасения, что поблизости появится моя давняя, но, увы, не слишком респектабельная знакомая. Рунова я слушала вполуха, рассеянно, прикидывая, не слишком ли театрально прозвучат мои жалобы на головную боль. К счастью, мне не пришлось воспользоваться надуманным предлогом, потому что мы просидели в ресторане еще не более получаса. Кстати, с Моной Лизой я еще раз столкнулась нос к носу в гардеробе. Она цеплялась за какого-то высокого импозантного старикашку, кажется иностранца, и заливисто хихикала. Я немедленно отвернулась, а она не стала меня преследовать. Прорвалась, подумала я с облегчением.
ГЛАВА 8
Утром, войдя на кухню, я поприветствовала Мальчика, сидевшего спиной к двери. Он мне ничего не ответил, внимательно изучая пейзаж за окном. Интересно, что он там такое увидел? Бросив мимолетный взгляд через его плечо, я обомлела. Внизу, у подъезда, топтала свежий снежок Мона Лиза. Не приходилось сомневаться, явилась она по мою грешную душу. Мне даже показалось, что она уставилась на окно нашей кухни, и я невольно отпрянула от него, а Мальчик посмотрел на меня с подозрением.
Вертлявая коза! Поди, всю ноченьку не спала, шевелила своими заизвестковавшимися извилинами, как бы из меня еще что-нибудь выудить! Я сама, сама виновата. Во-первых, слишком много ей вчера дала, а во-вторых, вела себя уж очень таинственно. Вот она и решила, что наткнулась на золотоносную жилу, и будет теперь ее разрабатывать. С клиентами скорее всего у нее негусто, а тут нежданно-негаданно такая халява! Как же все-таки она меня выследила? Впрочем, не все ли равно теперь, нужно что-то предпринимать, а не впадать в панику.
А Мальчик все таращился на нелепую фигуру в кургузой дубленке, сидящей на Моне Лизе, как балетная пачка на корове. Трудно сказать, какие подозрения роились в его злой головке. Слава Богу, Мона Лиза недолго мозолила ему глаза. Наверное, она решила, что деньги от нее не уйдут, и засеменила к автобусной остановке, кренясь на левый бок, точно крейсер, получивший пробоину ниже ватерлинии. Вероятно, она еще не до конца протрезвела, если вообще когда-нибудь трезвела полностью.
Мальчик обернулся и задумчиво посмотрел на меня. Я приняла безразличный вид, на какой только была способна, тем временем в голове моей роились мысли одна ужаснее другой. Явление Моны Лизы Мальчику грозило серьезными осложнениями… Нет, нет, нужно немедленно решать назревшую проблему, но как? Стоп, а Карен? Раз уж он втравил меня в эту отвратительную авантюру, то должен, по крайней мере, позаботиться о том, чтобы план его не рухнул. Почему, собственно, голова должна болеть только у меня?
С этой мыслью я шаровой молнией понеслась в свою комнату переодеваться. Быстрей, быстрей… Макияж я наносила небрежными широкими мазками, будто грунтовку на холст, принялась расчесывать волосы, но тут же бросила, оставив их в художественном беспорядке. Вообще-то возиться с волосами всегда было моим любимейшим занятием, но сегодня обстоятельства вынуждали изменить давнишней привычке. На сборы ушло не более пятнадцати минут, что для меня следовало считать абсолютным рекордом. Когда я выходила, Мальчик выглянул из кухни, пару раз шмыгнул носом и тут же скрылся.
* * *
На сотовый телефон Карена я позвонила из телефона-автомата, предусмотрительно пройдя три квартала, то и дело оглядываясь.
Когда я услышала в трубке его безразличный хрипловатый голос, то испытала двойственное ощущение: с одной стороны, помочь мне в этой ситуации мог только он, с другой - как бы я хотела навсегда о нем забыть!
- Откуда ты звонишь? - сразу же спросил он.
Я его успокоила:
- Из автомата.
Короткая пауза, и снова раздраженный вопрос:
- Ты уверена, что тебя никто не слышит?
- Уверена, уверена.
- Ну что там у тебя, я же говорил, что в случае необходимости сам тебя найду.
Беседа в подобном духе здорово действовала мне на нервы.
- Ну, не знаю, когда ты меня найдешь, зато меня уже нашла Мона Лиза и ходит за мной по пятам. Сегодня с утра под окнами дефилировала…
Карен опять помолчал, а я тем временем представила, как он при этом пожевал толстыми, с синим отливом губами.
- Что нужно этой идиотке?
- Мы вчера с ней случайно встретились в ресторане, и мне пришлось дать ей денег, чтобы она не показала виду, что мы знакомы. Видимо, она как-то меня выследила… В общем, скорее всего собирается и дальше доить. Чем это может кончиться, ты представляешь?
- Ладно, с этим я разберусь. Скажи лучше, ты узнала что-нибудь новенькое?
- Ну… если только о фирме Рунова…
- Не надо имен, - оборвал меня Карен, - остальное при встрече…
Трубка в моих руках противно запикала.
Я вышла из кабинки телефона-автомата и рассеянно поплелась по улице. На душе было скверно, в голове сумбур. Хотела бы я разобраться, что, в конце концов, он хочет узнать. Как мне надоели эти поиски черной кошки в темной комнате. Главное, мое собственное расследование тоже ни на шаг не продвинулось. Скупая заметка в газете мало что объяснила, скорее поставила дополнительные вопросы. Посещение фирмы Рунова тоже не дало чего-нибудь экстраординарного. И все-таки ощущение близко витающей, прямо-таки рассеянной в зимнем воздухе тайны меня не покидало. Ощущение это было связано не только с ужасным поручением Карена - тайна как бы существовала сама по себе, а все остальное, похоже, к ней прилагалось в качестве принудительного ассортимента.
- Что же еще я могу предпринять? - бормотала я себе под нос, энергично жестикулируя, так что редкие прохожие шарахались от меня в стороны.
Идея, пришедшая мне на ум, показалась настолько простой и легко исполнимой, что я демонстративно стукнула себя ладонью по лбу, чем, вероятно, еще сильнее озадачила сограждан, спешащих по своим неотложным делам. Еще бы! Посреди улицы стоит какая-то идиотка, сама с собой разговаривает, бьет себя же по лбу и в довершение всего издает торжествующий клич, сравнимый разве что с воплем орангутанга в брачный период. Идите, идите себе мимо, безобидные обыватели, не мешайте мне думу думати.
* * *
Я знала, куда мне нужно идти, и поняла это с такой ясностью, что оставалось только недоумевать, почему столь простое решение не пришло мне в голову сразу. Мне только совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь за мной присматривал, а Карен уже наглядно продемонстрировал умение своих людей. Это уж точно были профессионалы высшей пробы, если они умудрились проследить за мной в парикмахерской. Странно только, как это они прокололись с Моной Лизой. Но что же все-таки предпринять?
Я вспомнила пару-тройку фильмов про шпионов. Кажется, во всех них присутствовала трафаретная сцена избавления от "хвоста": мужественный и непременно красивый герой-разведчик долго петляет по городу, чтобы сбить преследователей со следа. На этом, собственно, мои познания в этой области и заканчивались. Ладно, могу я, в конце концов, попробовать?
Петляла я прямо-таки образцово-показательно: дважды меняла такси, потом проехала станцию на метро, на ходу запрыгнула в первый попавшийся автобус, который оказался экспрессом и завез меня чуть ли не на Окружную дорогу, в результате чего обратно в центр я полтора часа добиралась на перекладных, проклиная все на свете и уже позабыв о возможном наблюдении за мной. Тем не менее в центре я зашла в ГУМ, минут пятнадцать покружила там и только после этого двинулась к конечной точке своего маршрута, которой был Музей востоковедения. Да-да, именно в этот музей я и направлялась, чтобы продолжить свое расследование, ведь там, как рассказал мне Рунов, работала покойная Ольга.
Сначала меня ожидало небольшое разочарование. Оказалось, что музей и реставрационные мастерские находились отнюдь не под одной крышей, а в разных помещениях. Охранник у входа - в музее к тому же был выходной день - подробно рассказал, как добраться до мастерских, но я нашла их с трудом. Подходя наконец к маленькому обветшавшему флигельку, затерявшемуся в бесчисленных улочках и квартальчиках Замоскворечья, я посмотрела на часы и невольно присвистнула: весь поход занял у меня три с половиной часа! Не хватало только обнаружить на двери корявую надпись "Санитарный день" или "Закрыто на ремонт", как это часто бывает.
Слава Богу, на обшарпанной двери никаких объявлений не имелось, разве что выведено нецензурное словечко. Охраны при входе не было, а за столиком сидела древняя старушка в огромных очках с толстенными линзами, делающими ее похожей на спящую сову. Наверное, она и в самом деле дремала с полузакрытыми глазами, потому что никак не прореагировала на мое появление. Я хотела было прервать ее сладкую дрему, но передумала: от таких старух никогда не добьешься толку, самое большее, на что они способны, так это не пущать.
Я отправилась в самостоятельное путешествие по флигельку. Внутри он был еще более запущенным, чем снаружи. Давно не крашенные деревянные половицы, каких уже практически нигде в Москве не увидишь, стонали и устало вздыхали под моими ногами; изразцовая печь пошла трещинами, двери перекошены - типичная иллюстрация к положению заведений культуры, не приносящих дохода государству или отдельным его гражданам. Мне невольно вспомнился уютный особнячок, в котором помещалось руновское АО "Колорит", где никакого запустения не наблюдалось.
- Когда уже это все завалится нам на голову, - донеслось до меня из-за слегка приоткрытой двери в конце коридора, - тогда, может быть, про нас и вспомнят.
Женский голос звучал устало и как-то надтреснуто. Другой голос, тоже женский, но помоложе, с готовностью подхватил:
- Как же, вспомнят про нас, кому мы нужны, архивные крысы? Сидим тут, возимся с древним хламом и сами превращаемся в древний хлам. Зарплату бы платили, и на том спасибо.
Следом вступил третий женский голос, жесткий и требовательный:
- Что же ты, если деньги нужны, не пошла работать на фирму? У вербовщика морда от сытости трескалась, что ж не согласилась? Ты еще молодая - тебе и карты в руки, а нам уже все равно.
Та, которую назвали молодой, почему-то перешла на шепот, но акустика старого помещения позволила мне расслышать каждое слово:
- Ну нет, только не к ним… У них там нечисто.
- Злой дух, что ли? - насмешливо уточнила все та же пожилая.
Я не стала дожидаться окончания разговора и потянула на себя дверь, за которой оказалась большая светлая комната, обставленная скудной и старой канцелярской мебелью. Три женщины в черных халатах стояли, наклонившись над столом, и что-то внимательно рассматривали. Дверь из рассохшихся досок скрипнула, и женщины, обернувшись словно по команде, уставились на меня. Две из них, молодая с небрежным пегим хвостом и пожилая, посмотрели на меня спокойно и безразлично. Зато третья, лет сорока, полноватая, с бледным одутловатым лицом, вздрогнула и лихорадочно схватилась за ворот рабочего халата, точно у нее внезапно перехватило дыхание. Ее растерянный взгляд прямо-таки вонзился в мое лицо. Я почему-то сразу поняла, что именно она мне и нужна.
- Здравствуйте, - сказала я, откашлявшись.
Женщины довольно холодно мне ответили, продолжая сверлить меня глазами, но не спрашивали, зачем я пожаловала.
- Кажется, я к вам.
Женщина, которая занервничала при моем появлении, растерянно оглянулась по сторонам:
- Ко мне? А что вы хотели?
Я ее перебила:
- Мы можем поговорить наедине?
Она подумала, видимо, мысленно перебирая какие-то свои резоны, наконец неуверенно приблизилась:
- Только у меня мало времени.
- Я вас не задержу, - пообещала я.
- Пока без меня управитесь, - бросила она двум другим женщинам через плечо и направилась к двери. Те, как мне показалось, были шибко заинтригованы.
Она молча прошла по коридору и так же молча пригласила меня войти в небольшую комнату, наверное ее кабинет, так же молча, жестом предложила мне сесть и, прислонившись плечом к краю оконного проема, сказала:
- Так вы ее родственница? Надо же, а Ольга считалась у нас круглой сиротой.
Я сочла за благо согласиться. Это был выход, иначе как бы я объяснила свой интерес?
Женщина закурила и какое-то время смотрела в окно, брезгливо придерживая двумя пальцами черную пыльную портьеру. Пауза затянулась, но я не торопилась ее прервать, понимая, насколько призрачны мои шансы. Я боялась спугнуть едва намечавшийся между нами контакт. Наконец, сделав глубокую затяжку и измерив взглядом заметно отросший столбик пепла на сигарете, она произнесла:
- Вы так похожи, что в первое мгновение я даже испугалась, хотя абсолютно не верю во всякие там штучки с полтергейстом и прочими чудесами… Вы кто будете Ольге, сестра?
- Да, - неожиданно для самой себя подтвердила я охрипшим голосом.