4
Доклад об осмотре места убийства и оперативно-следственных мероприятиях занял более часа. Врио начальника МУРа Вячеслав Иванович Грязнов не любил халтуры и халтурщиков в своей среде.
Был поздний вечер, когда Аленичев вернулся домой. На кухне горел свет. Стас прошел сразу туда.
Ахмет жарил яичницу.
– Неужели отпустили? – спросил Стас.
Ахмет повернулся к нему, и Стас увидел, что сосед вдребезги пьян.
– Стас! – громко поприветствовал его Ахмет. – Здорово, Стас! А меня, видишь, отпустили.
– Вижу. Зря напиваешься, Ахмет. Тебе сейчас нужно быть трезвым как стеклышко.
Ахмет поднял вверх указательный палец и стал водить им из стороны в сторону.
– Нет, Стас. Нет. Ты думаешь, это легко? Я человека убил, Стас...
– Иди проспись, Ахмет. И не пей больше.
– Они отпустили меня, они, – он мотнул головой куда-то в сторону, но Стас понял, кого он имел в виду, – они меня поняли. Но ты думаешь, мне от этого легче стало? Нет, Стас. Мне легче не стало. Знаешь, что я сделал? Нет, Стас, ты не знаешь, что я сделал...
– Что?
Ахмет перегнулся через стол и, дыша на Стаса перегаром, произнес, еле выговаривая слова:
– Я его дочь вызвал. Понимаешь? А? Я дочь его позвал! Нашел телефон у него в записной книжке, позвонил и вызвал.
– Правильно сделал. Должна же она похоронить отца.
Ахмет застонал.
– А как я в глаза смотреть ей буду? Что я скажу ей? Что за миллион батьку ее убил? Что он ее любил и звонил ей каждый день, а я его за это на тот свет отправил?
– Ты не виноват, Ахмет, – пробовал успокоить его Стас. – Это был несчастный случай. Ты находился в состоянии аффекта.
– А! – махнул рукой Ахмет. – Все равно теперь. Сколько жить буду, любой скажет: Ахмет убийца.
– Иди спать, Ахмет, – уговаривал его Стас. – Иди, тебе надо успокоиться.
Ахмет тяжело встал из-за стола.
– Успокоиться... – повторил он. – Что ты понимаешь... Успокоиться...
И он пошел в свою комнату. Стас встал и выключил газ под сковородкой.
Через пятнадцать минут старший оперуполномоченный МУРа майор милиции Станислав Аленичев крепко-крепко спал.
Снов он никогда не видел.
Глава четвертая
Из записок Турецкого
1
Ограбление Бета-банка поражало своей дерзостью. На моей памяти не было ничего подобного. Какой-то Дикий Запад посреди Москвы.
Прежде чем ехать к руководству банка, я побеседовал с Костей Меркуловым, заместителем Генерального прокурора России и моим другом.
Он сказал:
– Понимаешь, Саша, мне это кажется не просто ограблением. Слишком все эффектно. По-киношному как-то. Словно глумится кто-то над нами.
– Почему – над нами? – удивился я. – Ты имеешь в виду – над Генпрокуратурой?
– Не совсем так. Я бы сказал, над всеми нами, в том числе и над Генпрокуратурой, а значит, и надо мной, и над тобой в том числе.
– Опять не понимаю, – сказал я. – Нельзя ли попонятнее?
Костя стал объяснять:
– Вот смотри. Почти в центре Москвы устраивается нечто такое, что могло бы стать предметом зависти настоящих киношников. Трюки, взрывы, стрельба, ограбление, и в результате – крупная сумма как в воду канула. Это тебе не обыкновенный "скачок", не просто – "кошелек или жизнь".
– Ну, это понятно.
– Хорошо, что понятно. Теперь смотри дальше. Пострадал не один банк, а несколько – и все мощные, с солидной клиентурой, словно застрахованные от неприятностей, пользующиеся уважением и у клиентов, и у партнеров, так?
– Сто процентов. И что?
– Как ты думаешь, для чего создана наша специальная оперативно-следственная группа "Пантера"?
– Но ты ведь говорил нам с Грязновым. Опасность велика, да и Портнов этот...
Меркулов вдруг обрадовался, словно я чем-то его порадовал.
– Вот именно, Саша! – воскликнул он. – Опасность! Ты даже не представляешь, насколько ты прав. Этот Портнов представляет самую настоящую опасность, причем не только для этих банков конкретно, но и для экономики страны в целом.
– Минутку! – перебил я. – Во-первых, никто еще не доказал, что за всеми этими ограблениями обязательно стоит Портнов. Во-вторых, про экономику страны: трудно поверить, что Россию может погубить какой-то ничтожный уголовник, пусть даже и вор в законе.
– Он не ничтожный уголовник, – возразил Костя. – К сожалению. У него большие возможности и, как это ни прискорбно, самые тесные связи где-то наверху.
– Господин заместитель Генерального прокурора! – остановил его я. – Вы понимаете, что я впервые в жизни слышу от вас пока ничем не подкрепленные утверждения? Как насчет презумпции невиновности?
Меркулов не улыбнулся, хотя я этого ждал, и серьезно смотрел на меня.
– Именно из-за презумпции невиновности, – сказал он, – Портнов до сих пор на свободе. И мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что доказать его виновность в совершении преступлений на территории нашей страны будет очень сложно. Это дело повышенной трудности, так сказать. Именно поэтому, Саша, и была создана "Пантера".
– Столько человек только для того, чтобы доказать причастность одного человека к преступлениям последнего времени?
– Хочешь – называй это так, – согласился со мной Меркулов. – Но я хочу, чтобы ты отчетливо понимал всю серьезность ситуации. Портнов – очень опасный противник. Сейчас ты занимаешься конкретно преступлениями в банковской сфере, которые так переполошили наших банкиров. Формально ты занимаешься этими преступлениями, и, как мы уже когда-то говорили, никакой связи между этими делами и деятельностью Портнова нет. Но ты, Саша, должен уделить особое внимание этой личности. Ты понял меня?
– Можно вопрос?
– Конечно.
– Что ты так волнуешься, Костя? Ты никогда так не убеждал меня в серьезности того или иного дела. Имелось в виду, что я все понимаю. А сегодня ты просто затерроризировал меня своими предупреждениями. Что ты так волнуешься, Костя?
Меркулов вздохнул и ответил:
– Иди работай, Саша.
2
Председатель Бета-банка Александр Аркадьевич Горшенев выглядел растерянным.
Он даже не заметил, когда я вошел в его огромный, размером с баскетбольную площадку, кабинет. Держал в руках какую-то бумагу и читал ее, шевеля губами.
– Здравствуйте, – сказал я.
Он поднял на меня глаза и вскочил.
– Здравствуйте! – выдохнул он. – Извините меня, но... Знаете, это уже слишком.
– Что именно?
Он протянул мне то, что читал:
– Только что получили по факсу.
Я взял в руки лист и прочитал следующее: "Если вы хотите получить полную информацию о том, кто грабит ваши банки, приготовьте сто тысяч долларов. В милицию заявлять не советую. Так вы никогда свои денежки не вернете. Следующее сообщение – в восемнадцать часов. Доброжелатель".
Я машинально посмотрел на часы: половина второго.
– Вы действительно получили это только что? – спросит я Горшенева.
– Да.
Собственно, не верить ему у меня не было оснований.
– Интересно, – пробормотал я. – Прямо рояль в кустах, не правда ли?
– Мне это только что принесла секретарша, – сказал Горшенев. – Обычно сообщения, пришедшие по факсу, она приносит мне к концу обеденного перерыва, если они заслуживают внимания. Обед у нас с часу до двух, а эту бумагу она принесла сразу, как только та вышла из аппарата.
– Я понимаю ее, – сказал я. – Это и впрямь срочное сообщение.
Интересный поворот, думал я. Если банки грабит Портнов, значит, в его окружении появился человек, которому срочно понадобились деньги, и он хочет продать информацию о своем шефе. Если все, что мы знаем о Феликсе Михайловиче, соответствует истине, таких он не держит, хотя ручаться нельзя ни за кого. Тем более сто тысяч долларов – большие деньги, очень большие.
А собственно, чего я философствую? Работать надо.
– Можно воспользоваться вашим телефоном? – спросил я Горшенева.
– Конечно.
Я быстро набрал номер Грязнова:
– Алло, Слава, это Турецкий.
– Слушаю тебя, Саша, – ответил Грязнов.
– Тут кое-что важное, – сказал я, глядя на верхнюю половину листа, где были выходные данные факса, который отправил это послание. – Не мог бы ты помочь мне определить местонахождение одного факса?
– Диктуй, – отозвался Грязнов.
Я продиктовал ему цифры с листа и напомнил:
– Это срочно.
– Ты где? – спросил он.
– У Горшенева.
– Понятно. Жди.
Я положил трубку и повернулся к Александру Аркадьевичу. Тот смотрел на меня так, будто я только что арестовал грабителя его банка.
– Вы хотите вычислить его, да? – спросил он.
Я сделал уклончивый жест рукой:
– Работаем. У меня есть к вам кое-какие вопросы, Александр Аркадьевич.
– Охотно отвечу.
– В день, когда произошло ограбление вашего банка, вы обналичили большую сумму денег.
– Очень большую, – согласился Горшенев. – В рублях и валюте.
– Сумма составляла...
– Семнадцать миллиардов рублей и восемь миллионов пятьсот тысяч долларов, – подсказал Александр Аркадьевич.
Прочитав эту цифру в материалах дела, я уже пережил ее величину, поэтому сейчас воспринял ее спокойно.
– Немалые деньги, – заметил я.
Горшенев промолчал.
– С какой целью вы обналичивали эти деньги? – спросил я. – Разве нельзя было их просто перевести на нужный счет?
– Дело вот в чем. Неплатежи в наше время стали самым настоящим бичом. Зарплату людям не выдают по нескольку месяцев...
– Да уж, – не удержался я.
– Как вы знаете, – продолжал он, – в Приморском крае создалась крайне неблагоприятная ситуация. Еще немного – и там отключат электроэнергию. Люди останутся без электричества, встанут предприятия и так далее в этом духе. Я не буду читать вам лекцию про энергетический кризис и последствия, которые он может вызвать...
– Не надо.
– Ну вот. Правительство послало им деньги, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию, но они, эти деньги, не дошли до адресата. Затерялись в дороге. Где-то на каком-то этапе их просто бессовестно прокручивают.
– И вы так спокойно об этом говорите?
– А что я могу?
– Да. – Я был недоволен собой, что перебиваю его не совсем по существу. – Вы правы, это дело скорее нашей епархии, чем вашей.
Горшенев продолжал:
– Недавно губернатор края был у нас. Мы заключили с ним договор, подробности которого я пока опущу, это сейчас не важно. Важно то, что мы договорились кое о чем на взаимовыгодных условиях. Губернатор предоставил для перевозки денег свой личный самолет и охрану. Но инкассаторская машина, как вам известно, до аэропорта не доехала.
– Сколько человек было посвящено в подробности сделки? – спросил я.
Горшенев пожал плечами:
– Я и наш генеральный директор – с нашей стороны. Ну и Кондратенко, естественно. Губернатор.
– И все? – недоверчиво спросил я. – А охрана, экипаж самолета были не в курсе того, что им предстоит перевозить?
– Абсолютно! – твердо ответил Горшенев. – Мы подготовили наличные и практически за минуту до того, как начали грузить их в инкассаторскую машину, произвели на компьютере необходимые операции. Никто бы не смог их проследить, а даже если бы и смог – не успел бы ничего организовать. Это просто физически невозможно.
– Вы не поняли, – сказал я. – Я спрашиваю вас об охране и экипаже самолета.
– Они просто должны были сопровождать Кондратенко, – покачал головой Горшенев. – Он как бы летел обратно, домой. Никто не был в курсе того, что именно могло быть в самолете. Кроме нас троих, разумеется.
– Я хотел бы поговорить с остальными двумя.
– Нет ничего проще. Кондратенко, разумеется, не уехал никуда, остался в Москве. Живет он в гостинице "Рэдиссон-Славянская". Что касается нашего генерального директора, то он подъедет в банк где-то часам к трем.
– Как его зовут?
– Меркурьев Олег Васильевич.
Я записал это имя.
– Спасибо, – поблагодарил я Александра Аркадьевича. – Он сможет зайти к нам в прокуратуру?
– Если это нужно...
– Разумеется, нужно.
– Конечно, он придет, – с заметным напряжением в голосе проговорил Горшенев.
Честно говоря, мне его тон не понравился.
– Если нужно, – заявил я, – я пришлю ему повестку. Это обязательно?
Он посмотрел на меня испуганно:
– Ну что вы. Конечно, нет.
И в эту минуту на его столе заговорил селектор, причем весьма приятным голоском молодой девицы:
– Александр Аркадьевич! Вам звонят из Московского уголовного розыска. Спрашивают господина Турецкого.
Горшенев снял трубку и передал ее мне.
– Мы нашли его, Саша, – услышал я голос Грязнова. – Некий Хащенко Алексей Алексеевич.
– Адрес?
– Не гони лошадей. Мы поедем туда вместе.
– Я собираюсь это сделать прямо сейчас.
– Не сомневаюсь, – ответил Грязнов. – Я уже на полпути к тебе. Звоню из машины.
– Это что – так серьезно?
Вопрос мой остался без ответа.
– Если ты там закончил, – распорядился Грязнов, – то можешь выходить к подъезду. Мы будем там через семь-восемь минут.
– Слушаюсь.
Перед тем как уйти, я вспомнил кое-что и попросил Горшенева:
– Передайте, пожалуйста, Меркурьеву, что, прежде чем собраться ко мне в прокуратуру, ему хорошо было бы позвонить и условиться со мной о времени. Боюсь, меня может не быть на месте.
– Хорошо, – кивнул Горшенев.
Судя по настроению Грязнова, я вполне могу задержаться. Что, интересно, он там надыбал?
Я спустился по лестнице и вышел на улицу.
Ждать мне пришлось недолго – Грязнов был точен.
3
После того как я пристроился на заднем сиденье около Грязнова, Слава хитро на меня посмотрел и спросил:
– Известно ли тебе такое имя – Алексей Хащенко?
– Нет.
– Я так и думал, – довольный, произнес Грязнов. – Что он там написал Горшеневу?
– Откуда ты знаешь, что он что-то там ему писал?
– Нет ничего проще. Ты звонил мне из Бета-банка, не так ли? Звонок был срочный, значит, послание пришло в банк: в ином случае ты бы позвонил мне из другого места. Логично?
– Пока да.
– Я и подумал, – продолжал Грязнов, – что ты пришел к Горшеневу, а он озадачил тебя каким-то необычным посланием, и ты сразу же бросился названивать мне, чтобы узнать, откуда был послан факс.
Я усмехнулся:
– Приятно видеть, что в МУРе еще не разучились думать. Все правильно.
– Так что это было за послание? – повторил Грязнов свой вопрос.
Я пересказал ему содержание присланной по факсу бумаги.
– Звучит по-идиотски, – заметил Грязнов.
– Ты думаешь?
– Уверен. Особенно если учесть личность того, кто послал эту бумагу.
– Кстати, – сказал я, – ты ничего не хочешь мне сообщить?
Грязнов расплылся в улыбке.
– Хащенко Алексей Алексеевич, – сказал он. – Прописан в той самой квартире, откуда был послан факс. Но я уверен, что он этого не делал.
– Что-то мне сложно следить за твоими мысленными процессами. Поясни, пожалуйста, – попросил я.
– Это отец его, – ответил Грязнов.
И замолчал. Чего он добивается? Чтобы я умолял его просветить меня?
– Дальше. – Я уже еле сдерживал себя.
– Сам Алексей Алексеевич Хащенко, – сказал Грязнов, – является средним, по нашим данным, бизнесменом. Все до мелочей мы узнать пока не успели, но нам известно, что он занимается сбытом финской бумаги. Но не он должен нас интересовать в первую очередь. Тем более что самого его в настоящий момент в Москве нет. Не далее как вчера он отправился в Хельсинки.
– Неплохо, – сдержанно похвалил я Грязнова. – И все это – за те несколько минут, что я ждал у Горшенева?
– Так точно! – шутливо козырнул мне Грязнов. – Кое-что мы умеем.
– Еще есть что? – спросил я, уверенный в том, что не ошибаюсь, – давно не видел Славу в таком радужном настроении.
Ему явно было что рассказать.
– Есть, – сказал он. – В свое время был такой Алексей Хащенко, по кличке Хащ. Знатный был вор. Родом с Украины, но ошивался в столице – уже тогда.
– Отец?
– Он.
– Ты что, разговаривал с ним? Мало ли на свете бывает совпадений?
– В таких делах, Саша, совпадений не бывает, и ты хорошо это знаешь. Ну, конечно, мы навели справки. Он это, он. Сын и отец.
– Да как ты смог успеть все это узнать за такое время? – искренне удивился я.
– Саша! – торжественно произнес Грязнов. – Ты даже не представляешь, на что способна эта "Пантера", то бишь группа, которая создана чуть ли не специально для нашего с тобой удобства. Все, что мы просим, исполняется со скоростью необычайной. Такое ощущение, что на нас работают все компьютеры Москвы и ее окрестностей.
– Здорово!
– А ты думал. Так вот, этот Хащ...
– Ах, ну да, – спохватился я. – Сейчас ты мне скажешь, что проследил не только местонахождение искомого факса, но и добыл отпечатки пальцев, которые остались на черновике этого послания.
Грязнов вздохнул:
– Если бы. Впрочем, это даже лишнее. Это и ежу понятно.
– Как это?
– Очень просто. Мы знаем, что отец хозяина факса – тот самый Хащ, по которому плакала вся московская милиция семидесятых и восьмидесятых годов. Это совершенно точно. Сын в отъезде. А Хащ, чтоб ты знал, одно время довольно тесно общался с небезызвестным тебе Портновым.
– Хорошая новость, – сказал я.
– Теперь ты понимаешь, почему я так категоричен? – спросил Грязнов.
– Теперь понимаю. Ну что ж. Есть во всем этом какая-то сермяга. И куда мы сейчас едем?
– А мы уже почти приехали, – ответил мне Грязнов. – Два квартала осталось. Улица Малая Филевская.
– Вопрос можно?
– Давай.
– Мы его что – арестовывать едем?
Грязнов посмотрел на меня почему-то с жалостью.
– Саша! – вздохнул он. – Если бы я ехал его арестовывать, то последний человек, которого я бы взял с собой, – это ты. Не твой профиль, понимаешь.
– Значит, просто поговорим?
– Конечно. Нет у нас оснований для ареста. Подумаешь, факс послал. Да и отбрехаться он всегда сможет. Знать, мол, ничего не знаю, и что это за Бета-банк – тоже. Чувствуешь? Разговоры нам предстоят долгие и утомительные. А ты по разговорам мастер. Потому и взял тебя.
– Попробовал бы не взять.
– Ты на меня батон не кроши, – усмехнулся Грязнов. – Побереги силенки для разговора с Хащенко.
Мне ничего не оставалось, как замолчать. Впрочем, мы уже прибыли к месту назначения.
Обычная хрущобная пятиэтажка. И кто в таких квартирах факсы держит? Заплеванный подъезд, грязные лестницы, третий этаж.
– Ты уверен, что это здесь? – с сомнением спросил я у Славы.
Он не ответил – и правильно сделал. Чего зря языком молоть? Не в машине же. Сейчас позвоним в искомую дверь – и все узнаем.
Дверь была железная, основательная. Привлекала внимание.
Грязнов позвонил. Долго никто не отзывался. Грязнов позвонил еще раз.