- Так вот, - как ни в чем не бывало продолжал старший лейтенант Петров. - Протоколы могут быть любые. За то, что тебя остановили, за занятие проституцией. Найдутся свидетели, которые видели, как ты приставала к потенциальным клиентам. Или, например, за хранение наркотиков, которые ты отказалась выдать и которые были изъяты у тебя при обыске. К тому же, если будет протокол, придется тебя отправлять в местное УВД, а там не два сотрудника, как здесь, там человек десять наберется. Ну что, - рука старлея легла Свете на ногу, - мы друг друга поняли? Будешь умной девочкой, через час отсюда выйдешь. А не будешь, можешь вообще не выйти. Давай раздевайся.
Света зарыдала. В этот момент в дверь отделения застучали кулаками.
- Посмотри кто, - сказал старлей Цигикало.
Тот открыл дверь, его массивная фигура загородила
всхлипывающую Свету.
- Что такое?
Из-за двери раздался голос Германа:
- Пять минут назад вы задержали девушку. Это наша знакомая, мы были вместе. Я хотел бы знать, за что она задержана.
- Гер, сделай что-нибудь. Они хотят меня изнасиловать! - крикнула Света.
Цигикало, не пропуская Германа с Василием внутрь, вышел из отделения и закрыл дверь.
- А ты кто такой?
Рядом с двухметровым амбалом Цигикало худенький Герман казался совсем маленьким.
- Герман Городецкий. Студент Юридической академии. Вот мои документы. Предупреждаю, если вы сейчас же не отпустите девушку, я звоню в УСБ. Знаете, что это такое?
Цигикало мрачно посмотрел на Германа.
- Звони. Только аккуратней смотри. А то иногда трубка током сильно бьет. Прямо по мозгам.
Вернув Герману документы, Цигикало окинул взглядом стоящего рядом Василия и скрылся в отделении. В двери щелкнул замок.
Снова оказавшись перед запертой дверью, друзья начали судорожно соображать, что им делать дальше. Герман попытался соединиться с управлением собственной безопасности, но мобильный отказывался работать в метро.
- Черт! - Герман сильно стукнул мобильным об ногу. - Не соединяет! Слушай, Вась, ты оставайся здесь на виду, смотри, что будет. Если кто-нибудь из них выйдет, говори, что я пошел звонить в УСБ. Если они Светку куда-нибудь поведут, как хочешь, но тяни время до моего прихода. Я мигом - наверх и обратно. Хоккей?
Не дожидаясь ответа, Гера сорвался с места и, расталкивая во все стороны неторопливо бредущих пассажиров, побежал в сторону выхода. Вслед ему понеслись возмущенные крики попавших под руку сограждан. Зацепившись ногой за чью-то сумку на колесиках, он чуть было не полетел под ноги толпы и только чудом сумел удержать равновесие.
Из двух идущих вверх эскалаторов работал только один. О том, чтобы быстро на нем подняться, не было и речи. Оба ряда были плотно забиты людьми. На полной скорости Гера влетел на неподвижный эскалатор и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал вверх.
Разговор в отделении тем временем принял иное направление.
- Думаешь, это он серьезно насчет УСБ? - спросил Цигикало.
- Хрен его знает, - Петров с явным сожалением смотрел на Свету, - все равно ничего не докажут. Как он выглядит, наш пионер-герой.
- Тощий, мелкий. Одно слово - придурок. И второй с ним такой же. Правда, поздоровее.
- Гера обязательно позвонит! - слезы, смешанные с тушью, все еще текли по щекам Светы, однако появление друзей частично вернуло ей уверенность. - У него в мобильном телефоны всех ведомств забиты.
- Заткнись, сука, - оборвал Свету Петров, барабаня пальцами по столу. - Иван, выйди глянь, чего там происходит.
Цигикало вышел за дверь и через минуту вернулся:
- Один тут стоит, а мелкого нет.
- Понятно. - Петров перестал барабанить и, сжав зубы, посмотрел на Свету. - Так, сука. Слушай меня очень внимательно. Сегодня тебе повезло. Потому что ничего не было. Усекла? Ничего не было. Если ты хоть одной живой душе что-нибудь скажешь, я тебя лично закопаю. Но перед этим я тебя так изувечу, что на тебя ни один некрофил не поведется. Усекла?
- Где тебя искать, мы знаем. - Цигикало навис над Светой с другой стороны. - Ты нам все очень подробно рассказала. И по компьютеру мы тебя пробьем.
- Все, собирай свои манатки поживее, вытирай сопли и думай о том, что я тебе сказал, - отрезал Петров.
Он взял из пачки сигарету и, наблюдая, как Света собирает в сумку вещи, закурил. Он специально выпускал дым в сторону Светы.
- На, не забудь, - Цигикало небрежно швырнул на стол Светин студенческий билет, - а то еще остановят по дороге.
Выбежав из метро на улицу, Герман отошел к закрытому входу, в сторону от потока выходящих пассажиров. Только сейчас он заметил, что до сих пор до боли в пальцах сжимает в руках мобильник. Пролистав справочник, Герман нашел телефон УСБ и нажал кнопку "соединить". На другом конце трубку взял дежурный. Герман, торопясь, начал объяснять ситуацию:
- Меня зовут Герман Городецкий. Я хочу сделать экстренное заявление. Пятнадцать минут назад на станции метро "Проспект Мира" сотрудниками милиции была незаконно Задержана девушка. Моя знакомая. У меня есть данные, что ее силой удерживают в отделении милиции на станции с целью сексуальных домогательств. Я хочу, чтобы вы приняли срочные меры… Что значит - еще ничего не произошло? А вы станете ждать, чтобы произошло! Я не кричу, извините. В любом случае вы обязаны официально зафиксировать мой звонок. До свидания.
Захлопнув крышку телефона, Гера бросился обратно, и опять ему пришлось продираться сквозь людей - на этот раз, чтобы попасть в метро.
- Ну как, дозвонился? - первым делом поинтересовался Вася, который нервно ходил туда-сюда возле двери отделения.
- Порядок. Чего было?
- Этот бугай выходил, по сторонам смотрел.
- Тебя видел?
Вася кивнул головой.
- Он еще, как меня увидел, тебя высматривать начал. А потом сразу обратно ушел.
- Ничего, пробьемся, - заверил Гера.
Он подошел к двери и постучал.
- Открыто, - раздалось из-за двери.
Оба милиционера спокойно сидели за столом и курили. Между ними сидела Света. Она уже не плакала, но опухшие глаза и покрасневшие щеки говорили сами за себя.
- Так что следующий раз, девушка, - наставляющим тоном сказал Петров, как бы продолжая прерванный появлением Германа разговор, - обязательно носите с собой паспорт. Время у нас сейчас опасное, постоянные взрывы. Шахидки эти опять же. Естественно, что мы, работники милиции метрополитена, должны быть вдвойне, втройне бдительней: Особенно в час пик, когда все с работы едут. Можете идти.
Света поднялась со стула и, пошатываясь, направилась к выходу.
Оба лейтенанта вопросительно уставились на Германа.
- Имейте в виду, - сказал Городецкий, - три минуты назад я по телефону сделал заявление в УСБ. Мой звонок официально зарегистрирован. Кроме того, я не намерен так просто оставить это дело. В ответ на ваши противоправные действия завтра же на стол вашего начальства ляжет жалоба.
- На что жаловаться будете? - иронично поинтересовался Петров. - На бдительность сотрудников милиции метрополитена?
- Жаловаться будем на незаконное задержание и сексуальные домогательства, - сказал Герман.
- А никаких домогательств не было, - Петров придал лицу удивленное выражение. - Светлана, - окликнул он девушку, - разве были какие-то домогательства?
- Не было, - тихо откликнулась Света. - Я могу идти?
- Конечно, идите, - радушно предложил Петров. - Я же вас отпустил. Ну вот видите, - Петров недоуменно развел руками, - ничего не было. Хотя если вы все-таки хотите писать жалобу - пишите. Это право любого гражданина.
- Напишу, - пообещал Гера.
Когда студенты покинули отделение, какое-то время там стояло молчание. Первым тишину нарушил Петров:
- Бойкий паренек.
- Таких бойких пареньков, - отозвался Цигикало, - в асфальт закатывать надо. А потом ходить по ним сверху.
Не сговариваясь, все трое молча вышли на улицу. Света двигалась как сомнамбула. Оказавшись на улице, в молчании дошли до скамейки. Здесь у Светы началась истерика. Она кричала, что в общежитие больше не вернется и завтра же уезжает домой. Когда истерика закончилась, Света рассказала обо всем, что произошло в отделении.
- Подонки, - отреагировал Герман. - Они за это ответят. Завтра же подадим жалобу.
- Гера, я не стану писать жалобу, - твердо сказала Света.
- Этого нельзя так оставлять.
- Ты не понимаешь. Они же меня убьют. Найдут и убьют. Они ни перед чем не остановятся.
Гера, ища поддержку, посмотрел на Васю Авдеева, но тот лишь молча курил, глядя в землю.
Приехав к Герману домой, Света тут же отправилась спать, предварительно приняв душ и выпив успокаивающее, которое нашлось в домашней аптечке. Когда она уснула, Гера с Василием ушли на кухню, плотно закрыв за собой дверь.
- Ну что собираешься делать? - спросил Авдеев.
- Все то же, - отозвался Гера. - Надо только узнать как.
Через несколько минут он уже набирал номер Виноградова.
- Алло, Георгий Анатольевич? Добрый вечер, это Герман Городецкий. Извините, за беспокойство. Просто очень важное дело.
…Полночи друзья просидели за Гериным компьютером, составляя заявление. К трем часам ночи было составлено два идентичных заявления с жалобой на противоправные действия сотрудников милиции. Одно за подписью Германа Городецкого, второе - за подписью Василия Авдеева. В заявлении присутствовали "сексуальные домогательства в отношении третьего лица", "применение физической силы", "угроза расправы".
На следующий день, после предварительного разговора со Светой, экземпляры обоих заявлений были посланы сразу в два ведомства - в Московскую прокуратуру и в Генеральную. И там, и там имелись управления Транспортной прокуратуры. На всякий случай Гера с Васей решили подстраховаться. Как говорится, больше не меньше.
Еще через день обоих друзей вызвали в Московскую прокуратуру. Следователь внимательно расспросил обоих о произошедших событиях. В течение рассказа он время от времени заглядывал в разложенные перед ним документы и согласно кивал головой.
- Да, все так и было, - сказал он. - Получив ваши заявления, мы сразу проверили данные камер наблюдения. Там зафиксировано и задержание этой девушки, и ваш разговор с сотрудником милиции. Задержание, безусловно, было произведено в нарушение закона. Так что не волнуйтесь, оба сотрудника уже получили по строгому выговору. От лица сотрудников Прокуратуры метрополитена благодарю вас за проявленную бдительность.
Друзья выслушали эту тираду молча.
- Простите, - сказал Герман, - а то, что ее чуть не изнасиловали, - это нормально? За это они даже строгого выговора не получили?
- Ну знаете, - развел руками следователь. - Никаких свидетельств этого инцидента нет. Вы это видели, молодой человек? Нет. А от потерпевшей даже заявления нет.
- А вы понимаете, что она боится писать заявление? Ее запугивали! - взвился Городецкий. - Ей угрожали расправой. Она теперь даже на улицу выходить боится.
- Нет, вы тоже меня поймите, - сказал следователь. - Я не могу завести дело на пустом месте. Просто потому что мне об этом кто-то сказал. Доказательств же нет. Вот мы проверили камеры - да, факт незаконного задержания налицо. А здесь что? Одни слова. К сожалению, такие случаи каждый день происходят. Впрочем, если вы хотите, я могу вам дать пустые бланки заявлений - на тот случай, если вы еще что-нибудь обнаружите. Все-таки заявление от потерпевшей - более весомая улика.
Следователь достал из папки несколько отпечатанных бланков и протянул их через стол Герману.
- Хотя на самом деле, - следователь потер лоб, - не думаю, чтобы это имело особый смысл. Вон у меня в шкафу две нижние полки с аналогичными заявлениями, - он показал рукой на шкаф, забитый множеством черных папок. - Тоже в основном либо сексуальные домогательства, либо взятку вымогали. Беда в том, что доказать это практически нереально? До суда в лучшем случае десятая часть доходит.
- Но ведь доходит?
- В основном когда с поличным. Сейчас как раз одного начальника по сто тридцать первой судят.
- Изнасилование, - сказал Герман.
- Ага, - кивнул головой следователь. - Взяли в таком виде, что даже отпираться не пробовал. Так что смотри, если еще кого-нибудь найдешь, приноси написанные заявления. После этого вызовем потерпевших на допрос, попробуем разобраться.
Герман встал и молча направился к двери. Василий поднялся и последовал за ним. У выхода Герман остановился и повернулся к следователю:
- А вы никогда не думали поставить камеры не только снаружи отделений милиции, но и внутри. Чтобы следующий раз доказательства были.
На улицу оба вышли в подавленном настроении.
- И что теперь? - спросил Авдеев.
Герман, сжав губы, молчал. Потом жестко улыбнулся:
- Как говорил кто-то из древних, хочешь, чтобы было хорошо, сделай это сам.
8
Перед тем как звонить оперативнику Андрееву, Дима, следуя совету главного редактора, решил вначале как следует подготовиться. Но желания лезть с утра в Интернет не было никакого, Дима по личному опыту знал, что, сев за компьютер, он отойдет от него только вечером. Поэтому с утра решил съездить на рынок, ознакомиться, так сказать, с ассортиментом, а заодно, прикинувшись покупателем, пообщаться с продавцами.
По идее, лучше всего было бы ехать на "Горбушку", но сегодня суббота, а следовательно, там будет не протолкнуться. Надо было искать какие-нибудь другие варианты.
Припоминая известные ему рынки, где активно торговали "пираткой", Дима сделал большую чашку растворимого кофе и, выудив из лежащей на столе пачки сигарету, вышел на балкон.
По Ленинскому проспекту в обе стороны двигались потоки машин, хотя они были не такими плотными, как в будничные дни. Дима сделал большой глоток кофе, зажег сигарету и задумался.
Достаточно большой ассортимент был на Савеловской, но все эти палатки находились при входе на рынок аудио- и видеотехники. К тому же там был еще и вещевой рынок, а значит, опять толкучка. Кроме того, на Савеловском торговали преимущественно пиратскими РУЭ с художественными фильмами, а это было не совсем то, что нужно Диме.
Большие рынки были в Митине, в Марьине и Выхине, но для этого пришлось бы переться на другой конец города. Тем более что в Выхине Дима давно не был, а на рынке в Митине, как он слышал, недавно было проведено несколько массивных облав на торговцев пиратской продукцией.
Наиболее логичным и удобным вариантом была Комсомольская. Площадь трех, а точнее даже двух, вокзалов - между зданиями Ленинградского и Ярославского. Потолкаться там, конечно, придется основательно, но смысл в этом был.
В палатках на Комсомольской никогда не было какого-то уж очень впечатляющего ассортимента. Более того, во всем, что касается музыки, кино или стандартных компьютерных дисков типа "Весь "Windows" или "Последние телефонные базы МВД", эти палатки сильно уступали даже рынку на Савеловской. Однако держатели этих палаток (или держатель, поскольку представленная продукция имела явно одинаковое происхождение) абсолютно не пытались ни с кем соревноваться. У них была другая специфика, и вот эту нишу они заполнили целиком.
Продукция, представленная на Комсомольской, всегда носила экстремальный характер, а стандартные пиратские диски вроде последних альбомов молодых отечественных дарований служили для этой продукции не более чем фоном.
Здесь торговали преимущественно жесткой порнографией всех стилей и направлений (включая документальные съемки истязаний, скотоложства и педофилии), а также теми специфическими компьютерными наработками, которые не встретишь абы где: всевозможными вирусами, программами взлома серверов, базами паролей для входа на все правительственные сайты и тому подобными делами.
Соответственно и люди, жаждущие купить подобную продукцию, сильно отличались от рядовых потребителей, любителей купить побольше и подешевле.
Здешние покупатели, если они, конечно, не были пассажирами отъезжающих электричек, были покупателями постоянными. Раз в неделю или раз в месяц, в зависимости от склонностей и материального достатка, они появлялись возле прилавков, для того чтобы, проходив несколько часов с равнодушным видом, выбрать момент, когда народ слегка рассосется, сунуть в окошко влажные от длительного нахождения в руке деньги и, получив товар, быстро уйти и не возвращаться до следующего раза.
Рынок на Комсомольской был уникален еще и тем, что создавалось впечатление, как будто он находится не в самом центре Москвы у всех на виду, а в какой-нибудь Голландии, где все можно и никаких запретов на торговлю порнографией не существует.
Мимо палаток с выставленным на всеобщее обозрение товаром спокойно прогуливались милицейские наряды, которые на деле были самыми что ни на есть постоянными клиентами. Правда, покупать они ничего не покупали, а брали так - посмотреть и вернуть.
Даже в период самой активной борьбы с порнографией, когда ее изымали повсюду, даже из сумок случайно остановленных граждан, когда закрыли даже "Горбушку", рынок на Комсомольской продолжал исправно функционировать. Правда, количество активно торгующих клубничкой палаток сократилось тогда до трех.
Впрочем, менее чем через три месяца рынок заработал с новой силой, а по телевизору так и не прошло ни одного сюжета, связанного с этим нарушением.
Очевидно, люди, державшие рынок в руках, сидели очень высоко. Или очень высоко сидели их покровители.
Выйдя из метро, Дима застал стандартную вокзальную сцену. Два милиционера лениво били дубинками лежащего слева от выхода бомжа. Рядом валялась бутылка, из которой медленно вытекал дешевый портвейн.
- Совсем охамел, козел! - кричали по очереди милиционеры. - Больше негде бухать?
Выходящие из метро люди шли мимо, не обращая никакого внимания на происходящее. Подобные разборки происходили здесь постоянно. В воздухе стоял характерный вокзально-площадной запах, в котором хаотично смешалось несколько классических компонентов: аромат жарящейся повсюду шаурмы, вонь от бомжей и тухлый запах пролитого алкоголя.
Дима решил не тратить время на осмотр "стандартных" точек. Продавцами на них обычно работали семнадцатилетние пацаны, которые получали двести долларов в месяц при двенадцатичасовом рабочем дне и плохо разбирались даже в собственном товаре. Он сразу направился к интересовавшим его палаткам.
Однако здесь его ожидало разочарование. Во-первых, возле палаток толпилось много народа, а во-вторых, при беглом осмотре ассортимента он не увидел ничего экстраординарного. Это, конечно, была порнография, но стандартная, такой в Интернете навалом.
Ассортимент кочевал из палатки в палатку, разве что порядок расстановки дисков был разным. Дима подумал, что он проездил зря. Для того чтобы как-то сбить разочарование от впустую потраченного времени, он решил перекусить. Вокруг находилось с десяток уличных кафе, Дима направился в то, которое было ближе, да и выглядело вроде поприличней. К тому же там было много свободных мест. Дима взял крабовый салат и жареную курицу с картошкой и уселся так, чтобы была видна площадь.