Группа старшего лейтенанта Дениса Максимова, выполняя воинский долг, расстреливает не остановившуюся по приказу машину с чеченскими боевиками. Среди убитых обнаружен пособник террористов, известный французский журналист. Из-за разразившегося международного скандала Максимов с бойцами попадают под суд - высокое начальство сделало их крайними. Неожиданно на Дениса выходят люди из тайной организации, которые заинтересованы в таких бойцах, как он. И после долгих тренировок Денис вновь в боевом строю. Только теперь он "универсальный солдат", с иной внешностью, другим именем. Да и задача у него теперь одна - убивать...
Содержание:
-
Пролог 1
-
Часть 1. Офицер. 1
-
Часть 2. Преступник 10
-
Часть 3. Террорист. 22
Павел Яковенко
Месть как искусство
Пролог
Блестящие мешки из серебристой фольги лежали в ряд на грязном асфальте. Но даже они не могли удержать внутри себя явный запах разложения. Мешки были перехвачены у щиколоток мертвецов бечевкой, и наружу торчали ступни: босые, в гнилых грязных тапочках, в туфлях, кедах, кроссовках…
- Я больше не смогу никогда смотреть на фольгу, - сказал невысокий, плотный, светлоголовый старлей своему товарищу - высокому, худому, усатому капитану. - Если я увижу что-нибудь подобное еще раз, меня вырвет.
Старшего лейтенанта звали Денис Максимов, а капитана - Игорь Клаус. Оба - из армейской разведки. Именно они и обнаружили это захоронение гражданских лиц. Сюда, в этот ров, сбрасывали замученных или расстрелянных жителей Чечни, которым не повезло оказаться истинными чеченцами в тот кратковременный период, когда на карте мира "де-факто" существовала так называемая Республика Ичкерия.
Здесь были женщины, старики, и дети. Иногда, но значительно реже, попадались мужчины.
- Почему так? - спросил Клаус у товарища.
- Это же элементарно, - ответил тот, скрипя зубами, - зачем убивать молодого мужчину, если его можно взять в рабство? Экономически невыгодно. А тут, между прочим, считать хорошо умеют.
Два бойца, одетых в грязные, песочного цвета, бушлаты, размеренно поднимали мешки, один за другим, и бросали их в кузов "Урала".
- Куда их? - снова спросил Клаус.
Максимов пожал плечами:
- Я не знаю. Наверное, на опознание повезут, скорее всего… Ну, а куда еще?
Они долго бессмысленно стояли перед машиной, словно приросли к земле своими крепкими ногами, кусая губы, сжимая и разжимая кулаки. Сверху моросил почти бесконечный, нудный дождь, по низинам стоял туман. Серое небо словно оплакивало все происходящее.
- Как все жутко, как все мрачно! - с силой проговорил капитан, ни к кому особо и не обращаясь. - И зачем мы только все это нашли? Зачем начали копать?.. Лучше бы я этого всего и не видел.
- Да? - как-то совсем недобро усмехнулся старший лейтенант. - А я вот не жалею. Это надо было увидеть. Чтобы иллюзий никаких не было больше…
Часть 1. Офицер.
Глава 1.
Дорога к Ца-Центорою заняла много меньше времени, чем планировали, несмотря на то, что пробираться к намеченной цели пришлось пешком. Впрочем, для разведки это вполне нормальное состояние - не на мотоциклах же с пулеметами ехать, как немцы. Тут на мотоцикле далеко не уедешь - ни хороших дорог, ни самих мотоциклов.
Ничего, ребята во взводе подобрались поджарые, сухие, и на подъем легкие. Шагали без устали. Жаль, конечно, думалось Денису, что нормальной разведывательной подготовки дать он им не мог. И так с трудом удавалось избавить бойцов от исполнения несвойственных им функций - а то начальство в расположении все пыталось их во все щели засунуть, все дыры заткнуть - от КПП до транспортировки призывников. Они что - охранники что ли? Что за глупость? Им надо бы побольше технических знаний усвоить, чисто разведывательных навыков получить… А все что удавалось, так это давать нехилую физическую нагрузку. Намного больше, чем у обычной пехоты.
Не роптали, терпели. Теперь сами видят, насколько им легче. Их друзья из мотострелков один подъемчик одолеют, и язык набок. А они и два, три, и четыре подъема - и ничего, посмеиваются.
Противник отходил, в бой не вступал. Пару раз наталкивались на стоянки: и зола еще теплая - вот - вот ушли. Но ушли - не стали в засаде ждать. И это тоже странно. Как бы не влипнуть куда хуже. Что же они такое могут задумать, а?
Но нападение получилось какое-то бестолковое. Руслан Данаев, по кличке "Гонза", (уж очень носат был), заметил блеск оптики в кустарнике. Мелькнул - и пропал. Боец дисциплинировано доложил командиру, Денис, после недолгого раздумья, приказал кустарник обстрелять. Особой скрытности их передвижение не требовало, так что рассекретиться он не боялся, а там - мало ли что… Лучше, как говориться, перебздеть, чем недобздеть - и целее будешь.
По команде из подствольников обложили кустарничек, а потом проверили. И что же? Две тушки "духов".
В части, где служил Денис, было довольно много старых офицеров, которые прошли еще Афган. Если в других федеральных частях противника называли и "нохчи", и "чехи", и "чичики", то тут сразу утвердилось как бы само собой старое доброе название - "духи". Капитан Клаус с усмешкой утверждал, что для него Афган вроде и не кончился, только снабжение ухудшилось, да здоровье иногда подводит…
Итак, две тушки духов были налицо, и начальник штаба то ли в шутку, то ли всерьез пообещал старлею медаль. Ну, медаль - это здорово, конечно, только до нее еще надо было бы дожить…
Оптикой оказался обычный бинокль. А оружие у духов было самое обыкновенное, не снайперка какая-нибудь, как могло бы показаться, а два автомата и одноразовый гранатомет "Муха". Даже самой завалящей портативной рации не нашлось.
- Это Самоделкины какие-то! - в сердцах выругался "Гонза". Наверное, рассчитывал поживиться чем-то более существенным, раз нежданно выпала такая удача.
- Радуйся, что такой глазастый! - поправил его Денис. - Ты ведь первый шел. Если бы не ты их раньше заметил, а они тебя ближе подпустили…
"Гонза" промолчал. Он вообще говорил мало, а если уж высказывался, то коротко, и в основном матом.
Последний подъем оказался самым легким, самым низким, самым несерьезным. Несколько упругих движений ногами… И вот она цель - Ца-Центорой! Небольшой такой местный поселок, утопающий в зелени. Сколько Денис не осматривался, минарета не увидел.
- Надо же! - удивился он вслух. - Неужели тут нет мечети?
- Нет, - подтвердил "Татарин", (маленький, живой черноглазый татарчонок из Набережных Челнов - самый легкий на подъем и глазастый), - я тоже не вижу. Нет, наверное. Наверное, в другой поселок ходят молиться. Бедный какой-то аул.
- Судя по карте, - сказал Денис, разложив на колене планшетку, - действительно небольшой. Карта у меня, конечно, довольно древняя, но думаю, за эти года Ца-Центорой вряд ли мог разрастить в мегаполис.
- Мега… Что? - удивленно спросил Мичман.
Мичман был стопроцентно деревенский. Откуда-то из глухой Сибири. Как его вообще ухитрились призвать - непонятно. Выяснилось, что он вообще малограмотный. Некому его было в деревне учить. Зато для разведчика обладал Мичман великолепной особенностью. Его незамутненный цивилизацией взор замечал на местности то, что обычные городские люди просто в упор не видели. Слышал он великолепно, и обладал какой-то звериной интуицией. Каким-то шестым чувством, рядовому российскому гражданину неподвластному.
Кстати, Мичман - это была его фамилия, что всех, и всегда, безумно веселило.
Денис сначала хотел сказать - "Эх ты, деревня!" - но решил не обижать хорошего бойца, и снисходительно объяснил:
- Это огромный город. Там где несколько миллионов жителей.
Мичман захихикал. Видимо сопоставил картину перед глазами и город с миллионами жителей. Непосредственный паренек - почти как житель гор.
- Ладно, - начал постановку боевой задачи Денис. - Основные силы подойдут сюда и займут огневые позиции где-то, примерно, через час. Мы должны, по возможности, осмотреть поселок, чтобы избежать неприятных сюрпризов… Нужно просто осмотреть, в контакт не вступать. Главное - не выдать себя. Это будет, наверное, все-таки сложно, здесь полно собак.
В поселке, и правда, периодически слышался звонкий собачий лай.
- Нехорошо это, - заметил прапорщик Моисеенко. - Что они гавкают? Днем! Кто-то ходит по поселку незнакомый. Вот на него и реагируют.
- Духи отступают? - подумал вслух Денис. Он снова взял бинокль - хороший бинокль, не штатный, а штатовский - купил у друга из Москвы за немалые деньги, и еще раз тщательно осмотрел каждый дом и улицу в зоне видимости. Но поселок как вымер - ни малейшего движения.
- Странно все это, - снова сказал он вслух. - Все ушли что ли? Маловероятно… Ну, ладно, пошли, давай!
Ползком они пересекли дорогу, шедшую поверх насыпи, аккуратно скатились под уклон, оправились, и змейкой осторожно двинулись к окраине.
Была такая вероятность, что в ближайших зарослях могли быть огневые средства противника - гранатометы, АГС, или "Шмель", не дай Бог! Надо было просканировать ближайшие подступы, и доложить, что подходящая пехота может спокойно развертываться.
Впереди шел Мичман - Денис верил в его звериное чутье. Этот боец мог носом почувствовать опасность. Сам Денис шел сразу за ним.
"Я у вас вместо собаки", - иногда угрюмо, иногда весело говорил сам Мичман, и не поймешь - гордится он этим, или считает себя униженным?
Они обошли Ца-Центорой по ближнему полукругу, осмотрели в бинокли все ближайшие чердаки, надеясь увидеть следы изготовки для стрельбы, но ничего не нашли.
Наконец, Денис взял рацию, вышел на начальника штаба, и сказал:
- Чисто!
- Оставайтесь там, - ответил Попов. - Замаскируйтесь, как следует, и смотрите в оба… Ну, как обычно короче, не мне тебя учить.
Денис отключился, вернул рацию Татарину:
- Рассредоточьтесь через десять метров интервал. Режим наблюдения.
Все беззвучно исчезли в траве. Денис снова вытащил свой штатовский бинокль, и начал методично осматривать местность.
Глава 2.
Места эти, кстати, были Денису худо - бедно, но знакомы. Когда-то давно, еще задолго до начала горбачевской перестройки, его отца отправили на работу в грозненскую нефтепереработку. Грозный мальчику понравился: до этого ему в крупных городах жить не приходилось, а тут сразу столица автономной республики. Не Бог весть как велик был город, но все-таки город, и почти столица.
Мама, правда, ехать в Чечено-Ингушскую АССР сильно не хотела. Урожденная ростовчанка, внучка белого казака, она ко всем кавказцам относилась с большим предубеждением, а к чеченцам - особенно. Необходимость ехать в Грозный ее потрясла, но карьера мужа тоже значила немало. Отец же, будучи искренним коммунистом - интернационалистом, вообще на национальности внимания не обращал. Он не понимал комплексы жены, и отказывался даже разговаривать на эту тему.
Вопрос был решен, и семья переехала в Чечню. Отец был в восторге - то ли от города, то ли от должности, но настроение у него всегда было хорошее. Вскоре у него появились друзья из местных. Так как отец был завзятый рыболов, очень скоро он начал выезжать со своими новыми друзьями в самые разные районы республики. Иногда папа брал Дениса с собой.
Местная природа - горы, реки и буйная зелень - мальчику очень понравились. А ездить на рыбалку на легковой машине, и проводить с персональной бамбуковой удочкой весь день - еще больше.
Однако ни разу они не выезжали на рыбалку вдвоем - всегда с друзьями - чеченцами.
- Папа, почему мы сегодня не можем поехать на рыбалку? - спросил как-то в выходной Денис своего отца.
- Дядя Ахмед уехал в командировку. Дядя Мага занят. К дяде Шамилю приехали родственники, - ответил отец, посадив сына на колени.
- Папа, но мы же можем поехать вдвоем? - продолжал настаивать Денис. (В тайне ему хотелось поехать на рыбалку только с отцом. Мама относилась к друзьям отца настороженно, Денис это чувствовал, и какая-то непонятная внутренняя тревога передавалась и ему).
- Нет, - неожиданно твердо сказал папа. - Без них мы никуда не поедем…
- Ну почему?
- Потому, - отец явно уклонялся от прямого ответа. (Впоследствии Денис догадался, почему папа промолчал. Мало ли что мог ляпнуть, не подумавши, мальчик в разговоре со взрослыми?).
Слова словами, но ощущение, что отец чего-то боится и не договаривает, было настолько ярким, что Денис запомнил этот маленький эпизод навсегда. Он словно маленькое облачко, первый предвестник страшной бури, единственное омрачало бездонное голубое небо детства.
В 1986 году отец получил новое назначение - в Волгоград. Трудно сказать, что чувствовал папа, но мама покидала Грозный с заметным облегчением. И хотя по уровню снабжения столица ЧИАССР, конечно, заметно превосходила город на Волге, дышалось ей там гораздо спокойнее.
Впоследствии Денис не раз ловил себя на мысли, что им страшно повезло. Что было бы, останься папа в Грозном до 92-го? Зная папин характер, Денис не сомневался, что отец обязательно влип бы в какую-нибудь историю: бросился бы защищать избиваемых, обижаемых, унижаемых… И нетрудно догадаться, что стало бы с папой.
Представляя себе эту страшную картину, Денис мучился, невольно скрипел зубами и закрывал глаза. Хорошо, что это было лишь слишком живое воображение. И не более того.
После школы, за компанию со своими самыми близкими друзьями, Денис отправился поступать в военное училище во Владикавказ. Он поступил, а оба его друга с треском провалились. Все оказалось со всем не так, как представлялось. Вместо того чтобы быть постоянно рядом с Колей и Мишей, Денис оказался совсем один среди незнакомых людей. Однако менять что-то было уже поздно, и, скрепя сердце, молодой человек отправился учиться на офицера.
Впрочем, все оказалось намного лучше, чем представлялось вначале. Денис не сразу, конечно, но постепенно влился в коллектив, и начал чувствовать себя как рыба в воде. На свое счастье, он имел хорошую физическую подготовку, легкий характер, прилично пел, неплохо играл на гитаре, не терялся с острым словом… Постепенно появились новые друзья, общие интересы…
Конечно, старшие курсы гоняли в Фергану и Самарканд, в Гадауту и Степанокерт. Но все это было как-то далеко, и пока лично Дениса не касалось. Все те события, которые разом перевернули его обычные, якобы нормальные представления о мире, случились совсем рядом, здесь же - в Северной Осетии, в октябре - ноябре 1992 года. Мало того, что внезапно рухнул Советский Союз, что потрясло Дениса до глубины души. Так еще бывшие советские граждане, с ожесточением, о котором раньше и подозревать было трудно, начали истреблять друг друга.
Тела, изрубленные на куски, вспоротые животы, головы на кольях, мертвые дети… Ей-Богу, от таких картин можно было рехнуться. Однокурсники реагировали по разному: кто-то внезапно совершенно потерял тягу к воинской службе, и заканчивал училище, уже заранее наметив для себя, что будет стараться немедленно уволиться из армии. У некоторых что-то погасло в душе, и они стали непробиваемыми и циничными. А кто-то и всегда относился ко всему, лично его не касающемуся, довольно равнодушно.
Денис же так и не смог приспособиться. И каждый раз был для него как в первый раз. Он до боли переживал каждую новую картину убийств, грабежей и разрушений. И сладкий дым сгоревшего мяса, и черный пепел, и слетающееся воронье, и братские могилы… Иногда ему хотелось кричать: "Что вы все делаете? Зачем? Разве мало на нашей земле места?!". А потом сам же и думал: "И осетины, и ингуши считают, что эта земля - именно таки конкретно их, а не чья-то абстрактно "наша". И места на ней для всех не хватает".
Однажды появилась мыслишка, что, пожалуй, надо бы уходить из армии - зачем ему все это? А потом он внезапно понял - такая острая, ясная, кристально прозрачная была мысль - что теперь он, видевший все это, никогда не сможет быть обычным человеком, он не сможет вести обычную жизнь, общаться с людьми, которые этого не видели, которым все это дико и чуждо, которые не смогут понимать его… И только здесь, на Северном Кавказе он может найти тех, кому можно будет хоть что-то объяснить, рассказать, Может быть, даже почувствовать понимание…
Денис окончил училище, и отправился в войска. СКВО давно перестал быть "санаторно-курортным округом", и место на Северном Кавказе ему нашлось сразу.
Глава 3.
- Денис! Обойди поселок, выйди на ту сторону, и блокируй дорогу. Досматривай проезжающий транспорт. Мы сейчас выйдем на высоты, может, кто решит проскочить. Глядишь, кого и перехватим.
Максимов выслушал начальника штаба, тихо свистнул особым образом, и быстро собрал вокруг себя всех своих бойцов. Он коротко объяснил им задачу, и они цепочкой, все также тихо и аккуратно, пошли в обход селения по часовой стрелке. Местность была вполне проходимая, особых препятствий на пути не попалось, и минут через двадцать группа вышла в намеченную точку - к дороге. Ца-Центорой по-прежнему молчал.
- Да удрали уже давно все, кто хотел, - лениво протянул прапорщик. - Чего тут ловить теперь?
- Маскируемся, и ждем, - не обратил на его слова никакого внимания Денис.
Они разбились на две группы: по одну сторону остался Гонза, Мичман и Денис, по другую - Моисеенко и Татарин.
Денису уже и самому хотелось, чтобы все это быстрее закончилось, и можно было вернуться к основным силам. Уж очень хотелось жрать, а у них давно ничего не было. Да и воды во фляжках оставалось, если честно, на самом донышке. Они только что проходили родник, но Максимов не разрешил останавливаться, сказал, что на обратном пути спокойно наберут сколько хотят, а сейчас надо поторопиться.
Правда, теперь ему уже казалось, что он зря он так гнал. Видимо, ждать на дороге действительно некого, а сколько придется сидеть в засаде - еще неизвестно. Впрочем, солнце неумолимо клонилось к закату, а на ночь Попов их не оставил бы точно. Мало ли что?
Однако, вопреки всем рассуждениям, внезапно послышался шум автомобиля. Денис, Гонза и Мичман переглянулись. В клубах пыли показалась темно-зеленая, местами подкрашенная обычной масляной краской, "санитарка". Не успела она поравняться с засадой, как не в меру шустрый прапорщик выскочил из-за кустов, и угрожающе размахивая автоматом, перегородил машине дорогу.
"Санитарка" не только не притормозила, но прибавила скорость, и явно попыталась задавить Моисеенко. Тот, как в кино, прыгнул рыбкой в сторону, так что кабина зацепила только его ботинок. Однако и этого хватило, чтобы прапорщик с воплем кубарем покатился куда-то в сторону.
- Стреляй по колесам!! - крикнул Денис то ли себе, то ли своим бойцам, выскочил из засады, и открыл огонь по удалявшемуся автомобилю. Тот зарыскал из стороны в сторону, развернулся посреди дороги и остановился. С другой, противоположной от Дениса стороны, открылась дверца, и из "санитарки" в сторону леса рванула какая-то быстроногая женщина. Расстояние было приличным, но старлею все же показалось, будто из-под черного бабьего платка мелькнула на мгновение белая прядь волос.