"То ли крашеная, то ли седая? Вряд ли блондинка. Но если блондинка, то…", - какие-то ненужные мысли мелькнули в голове Максимова, пока он мчался к машине, и пропали.
- Гонза! Догони ее! - прокричал Денис бойцу, тот на ходу кивнул, и исчез в зарослях.
- Не стреляйте! Не надо!
Около машины с поднятыми вверх руками стояли двое: один - явно местный - черный, и сам весь в черном, и второй - совершенно непонятный тип - тоже вроде весь в черном… Но как-то очень уж не подходил он к местности, чем-то выделялся. Взгляд у него был какой-то…. Не здешний взгляд, странный очень. И волосы длинные.
- Там раненый, - показал на машину местный.
Татарин и Мичман обыскивали пленных; Денис заглянул в салон. М-да… Пуля попала водителю в поясницу - с ним нужно было что-то срочно делать.
- Отдай, сука! - заорал Мичман.
Денис тут же выскочил наружу. Боец что-то выдирал из рук длинноволосого типа, а тот яростно вцепился в предмет, и громко орал на совершенно незнакомом языке. "Что-то очень знакомое…", - показалось Денису. - "Что-то… Ба! Да это же французский! Никак - иностранец! Этого еще не хватало!".
Денис подошел ближе, и с силой ударил чудика прикладом по рукам. Иноземец с воплем выпустил из рук то, за что он так усиленно боролся.
- Что это? - спросил Мичман.
- Это видеокамера, - задумчиво ответил Максимов. - Какая-то маленькая, я раньше таких и не видел. Наверное, жутко дорогая.
Переставший вопить француз побледнел.
"Чего он так испугался? Что мы отберем видеокамеру? Правильно, отберем. Но что-то тут не совсем так. Иностранец, один, посреди Чечни, с видеокамерой. На заложника не похож… Совсем, скажем, не похож…".
Неожиданно очнулся местный:
- Это представитель французской гуманитарной миссии. (Он показал на чудика). А мы - его помощники. Вы это все зря очень сделали… Надо раненому нашему помочь.
- А чего так убегали? - зло спросил Денис. - Прапорщика нашего сбить хотели.
- Так бандиты кругом, - пожал плечами местный.
- А что за баба с вами была?
- Так тоже француженка.
Денис снова заглянул в салон. Раненый уже не стонал, только сипел сквозь зубы, под ним натекла большая лужа крови. "Что же делать?" - подумал Максимов. - "Интересно, машина на ходу или нет?".
Он грубо подвинул раненого водителя, сел за руль, попытался ее завести… Бесполезно. Даже стартер не заработал. Денис сплюнул. Возникала неприятная перспектива: тащить трехсотого на руках. Хотя, впрочем, можно было заставить это делать местного или француза. А еще лучше - их обоих вместе.
- Товарищ старший лейтенант! - по уставному обратился к Максимову Мичман. - А можно посмотреть, что там на камеру записано?
- Можно, наверное, - неопределенно ответил Денис. Сейчас его много больше интересовало, как организовать транспортировку раненого духа.
Хотя секунду спустя он решил, что можно, и правда, краем глаза глянуть, что там записано. Может быть, что-то важное? И что он так об этом духе париться? Родственник он ему, что ли? Останавливаться надо было сразу. Вон, Моисеенко только сейчас к машине едва ковыляет.
Он забрал видеокамеру из рук Мичмана, включил ее, проверил наличие кассеты, и запустил на просмотр…
От увиденного у него непроизвольно округлились глаза, и перехватило дыхание. Съемка была качественной, на небольшом экране было хорошо видно, как кричал и извивался человек, которому медленно отрезали голову.
Денис прокрутил кассету назад - теперь здесь насиловали какую-то женщину, хорошо слышались полузадушенные рыдания и какой-то дикий, ненормально радостный гогот окружающих.
Воображение у Дениса и так работало дай Бог каждому. Здесь же ничего не нужно было представлять. Снимали подробно, детально, с разных ракурсов. От таких картин у любого нормального человека перехватывает дыхание, и кулаки сжимаются в бессильной злобе…
Кровь бросилась Максимову в лицо.
В этот момент местный, очень - очень тихо и незаметно перемещавшийся к краю дороги, резко прыгнул в сторону, и пустился бежать, как на стометровке.
- Стреляй!! - закричал Денис, не выпуская видеокамеру из рук. Он очутился в глуповатом положении: камеру бросить было невозможно, иначе сломалась бы, но и для стрельбы руки оказались заняты. Но Мичман, Татарин и Моисеенко сами открыли огонь. И вовремя. Местный уже почти добежал до леса, когда в него все-таки попали. Он пробежал еще несколько шагов, но было хорошо видно, как подгибается его нога. В конце - концов, он упал, не добежав до спасительных для него деревьев всего метра два.
За беглецом устремились Татарин и Мичман. Пока они волокли его к "санитарке", беспощадно пиная, Моисеенко держал на прицеле впавшего в ступор француза, Денис обыскивал машину в поисках кассет. Они оказались в небольшом тайнике, сооруженном под крышей. Их было не так много - четыре штуки, по шестьдесят минут.
Но это, как Денис уже ничуть не сомневался, были не просто четыре часа. Это были часы страданий, убийств, насилия и ужаса, которые тянутся бесконечно, и из четырех часов превращаются в четыреста, четыре тысячи, четыре миллиона… На одном из кадров мелькнуло лицо самого француза. Оно было потное, красное, и очень возбужденное.
- Так за этим сюда приехал, падла лягушастая? - тихим, страшным голосом спросил Денис француза по-русски.
Тот начал что-то агрессивно лопотать, показывая себе на карман. Денис протянул руку и вытащил оттуда паспорт. Французский паспорт.
- И что? - зло спросил Максимов. - И что?! Что мне твой паспорт?
В этот момент бойцы доволокли до машины местного. Одна пуля попала ему в бедро, другая перебила колено. Он молчал, только смотрел с ненавистью.
- Что будем делать, командир? - спросил прапорщик. - И что-то Гонзы нет…
- Да, это плохо. Это очень плохо, - ответил Денис, внезапно сообразив, что боец уже должен был бы вернуться. Он бы уже вернулся, если только… Если только…
На мгновение мир почернел. Денис закусил губу, скрипнул зубами, и неожиданно даже для самого себя, сказал:
- Я думаю, надо этого лягушатника расстрелять.
- Что? - удивился Моисеенко, и даже на мгновение открыл рот. В его маленьких карих глазах промелькнуло самое неподдельное изумление. - Мы? Сами?
- Да, сами! - уже твердо, наливаясь тяжестью впервые произнесенной вслух потаенной мысли, ответил Максимов. - Только мы и только сейчас. Иначе я себе никогда этого не прощу.
Он увидел, что и прапорщик, и бойцы изрядно удивлены, и явно колеблются. Тогда Денис горячо, с неприкрытым нажимом начал их убеждать. Прямо сказать, не их он убеждал. Он самого себя убеждал.
- Мы его сдадим - его отпустят! Ну, кассеты отберут. А может, и не отберут, кто его знает… Может, он их выкупит. У нас же иностранцы - это почти святые, особенно если при деньгах. А из-за таких как этот многие хорошие, ни в чем не повинные люди, жизни лишаются. Он же платит за съемки, духи головы режут; он платит - они убивают на камеру. Специально людей воруют, чтобы изнасиловать и зарезать, а потом фильм снять. Западные "овощи" любят нервишки пощекотать. А этот им такое удовольствие доставляет. Реалити - шоу!.. И мы его отпустим!? Да он оклемается, и опять вернется!!
Денис помолчал, и добавил еще один аргумент, не абстрактной справедливости, а вполне конкретный, шкурный, наверное, самый убедительный в этот момент:
- Если мы его живым сдадим, он на нас жалобу накатает. Скажет, например, что мы мирных граждан поубивали. Нас же с вами по судам и затаскают.
Этот проняло: бойцы и прапорщик побледнели. Максимов усмехнулся:
- Ну что, отпустим гада? Отведем к отцам-командирам и будем ждать результатов?
- Нет, - проговорил Моисеенко, - ты прав, затаскают. Давай его кончим, и все следы уберем. Чего с духами возиться?
Пока шла дискуссия, местный чеченец умер. Истек кровью без помощи. Умер и водитель, по той же самой причине. Оставался француз, и непонятно было, куда делся Гонза? Слишком долго он отсутствовал. Денис очень сильно подозревал, что Гонза, наверное, больше не придет. Но верить в это совсем не хотелось. Совсем…
- Мичман, Татарин! - быстро сказал Денис. - Ну-ка, давайте за Гонзой, только аккуратно. Что-то его долго нет, мне это не нравится. А мы тут с прапором сами управимся.
Бойцы сорвались с места, и исчезли в зеленке. Максимов и Моисеенко забросили тело в машину, а потом Денис подошел к французу и приказал ему встать на колени. Француз мимикой лица пытался пояснить, что ничего не понимает. Старлей не стал миндальничать, а просто ударил ногой француза по голени. Тот упал на колени, поднял голову, внезапно широко разинул рот, и завизжал. Денис отшатнулся от неожиданности, а потом влепил французу прикладом прямо в зубы. Визг перешел в хрип, изо рта потекла кровь, и пленный, с немалым изумлением, сплюнул выбитые зубы в дорожную пыль. "Белый господин", похоже, получил по зубам впервые в своей жизни.
Пока француз безумными глазами смотрел на свои бывшие зубы, упавшие на землю, Денис обошел его сзади, достал нож, (слегка укороченный немецкий штык-нож, купленный за большие деньги у "черных" следопытов), и воткнул французу в затылок. Тот постоял немного на коленях, слегка покачиваясь, а потом упал лицом в землю.
Прапорщик, смотревший на все это с какой-то неопределенной, очень кривой ухмылкой, сдвинулся с места, и помог закинуть тело в "санитарку".
Машина не заводилась, ее нужно было как-то откатить в сторону, желательно - подальше, и сжечь вместе с телами. Дорога в буграх и ямах - это не асфальт, и для такого дела очень нужна была помощь бойцов. Но их не было.
- Куда они все провалились? - пробормотал Денис себе под нос. - Что там творится такое? Это просто чудо, что мы здесь совсем одни, и никого нет. Достаточно одному местному хоть что-то увидеть…
Они попытались откатить машину вдвоем с прапорщиком, но, потратив массу энергии, докатили ее только до края дороги. Дальше колесо попало в яму, и сколько они не напрягались, ничего не могли сделать.
- Давай ждать бойцов, - сказал взмокший и очень уставший прапорщик. - Так мы только все силы без толку растратим.
- Хорошо, - ответил Денис, и сел прямо у колеса. За шиворот что-то капнуло. Он вытер каплю рукой, поднес к глазам… Это была кровь. Максимов оглянулся: из-под дверцы автомобиля тихонечко, тонкой, прерывистой струйкой, вытекала густая красная жидкость. Денис отодвинулся. Он только молча, и очень сосредоточенно наблюдал, как капля за каплей образуют небольшую лужицу.
В этот момент из зеленки вышли Мичман и Татарин. Они несли Гонзу.
Прапорщик и старлей сразу вскочили на ноги.
- Что случилось? - чувствуя нехорошее ощущение в ногах, и тошнотворную пустоту в животе, резко, и даже как-то злобно спросил Денис.
- Вот, нашли в кустах, - ответил Татарин. - И все. Баба ушла.
Старлей взглянул на мертвеца. У Гонзы прямо между глаз оказалась небольшая, очень аккуратная дырочка. Так здорово попасть можно было либо случайно, либо будучи очень большим мастером…
"Белый локон, белый локон"… У старлея в голове мелькнуло подозрение.
- Ну-ка, - сказал он деревянным голосом, - давайте еще раз "санитарку" осмотрим, особенно днище.
Под днищем и оказалась прикручена снайперская винтовка. Не наша, такую Денис раньше никогда и не видел. Иностранная. Здесь же оказался и оптический прицел, и даже прицел для ночной стрельбы.
- Снайпер… - пробормотал Моисеенко. - Мы упустили снайпера.
Денису почудился укор в словах прапорщика, но что он мог сказать? Прапор был прав - это его вина. Вообще все как-то сложилось не так. Эх, если бы переиграть все сначала: он многое сделал бы по-другому. Остановил бы машину иначе, не выпустил бы из нее никого… Всех бы доставил в штаб, а там пусть разбираются…
Хотя нет - не доставил бы. Убил бы всех здесь. Особенно снайпершу. Но не было бы чувства собственной глупости, а самое главное - Гонза был бы жив… Это самое главное… Это…
- Заберем винтовку? - спросил Татарин.
Вопрос был резонный. Как объяснить, если что, откуда взялась винтовка. Соврать не так просто. Одна ложь повлечет за собой другую - рано или поздно кто-то запутается, ляпнет что-то… Все раскроется… Но такая вещь! Жалко. Очень жалко бросать.
- Пока закопаем здесь, - наконец решился Денис. - А в лучшие времена заберем. Сейчас нельзя брать с собой. Она нас выдаст.
От слова "выдаст" всех охватило оцепенение. Наверное, это слово впервые обозначило то, кем они официально стали - преступниками. Они нарушили, пусть тупой и неадекватный, но Закон. Теперь им не было обратной дороги.
- Все, - очнулся Денис. - Что, собрались жить вечно? Давайте откатим "санитарку", и сожжем. У нас мало времени, некогда раздумывать.
Они снова взялись за машину, и она, под действием четверых сильных тел, восьми рук и восьми ног, с трудом, но пошла, пошла в зеленку…
Моисеенко выкачал бензин из бензобака в канистру, которая оказалась в машине, методично и тщательно облил тела, всю внутреннюю часть "санитарки", облил снаружи, а спичку кинул Денис. Бойцы отбежали.
Машина вспыхнула, горела - горела, а потом взорвалась.
Винтовку и патроны Денис зарыл сам. Выбрал место у двух сросшихся вместе деревьев, откинул дерн, выкопал достаточно глубокую яму, опустил туда находку, закидал землей, и поставил дерн на место.
После этого возник вопрос с кассетами.
- Вот, что с этим делать? - протянул Денису кассеты прапорщик. - Закопать или сжечь?
Старлей подумал.
- Э, нет! - ответил, наконец, он. - Это сжигать нельзя. Это надо бойцам показывать, чтобы знали, что их ждет, в случае чего. А то знаю я тут некоторых - морально нестойких. Думают, если чехам сдаться, то их домой отправят. Это еще поддонок Ковалев в Грозном обещал. Да только тех, кто ему поверил, уже и искать не надо. Вот они, тут все.
Он потряс кассетами:
- Все тут… Так что надо просвещать бойцов - чтобы злее были, и иллюзий не строили себе.
- Так спросят же, откуда взяли? Что мы ответим начальству? - упорствовал Моисеенко.
- Скажем, из машины выпали! Пойди проверь… Да, бойцы, давайте сюда! - приказал старлей подчиненным. - Сейчас будем составлять версию, как все было. Запоминайте намертво. Это в наших личных интересах…
Глава 4.
Радиостанция "Свободная Европа".
"На территории Чеченской республики, в районе Ца-Ведено, так называемыми федеральными войсками совершенно очередное кровавое преступление. Из достоверных источников нам стало известно, что федеральными военнослужащими при обстреле машины с мирными чеченскими жителями был убит известный французский правозащитник, сотрудник международной организации "За мир без границ и насилия" - Андрэ Глюксман.
Этот человек был известен своей активной правозащитной деятельностью в отношении иммигрантов, национальных меньшинств на территории Франции и Европы; непримиримостью к коррупции и нарушениям прав человека в любой точке земного шара. Он координировал гуманитарную миссию организации на территории Чечни, оказывая помощь беженцам, и участвовал в поисках их пропавших родных и близких. Его смерть выгодна только тем, кто не желает установления мира на многострадальной чеченской земле.
Все находившиеся в автомобиле люди также были расстреляны из засады, их тела и машина были сожжены.
Участники преступления пока не установлены.
Правительство России должно, наконец, разобраться с тем, что происходит на территории одного из субъектов РФ, где вместо наведения законности и порядка федеральными силами постоянно совершаются правонарушения и прямые преступления"…
- Товарищ старший лейтенант! Вас в штаб вызывают, - чумазый оборванец передал Денису вызов от начальника штаба.
- "Господи!" - подумал Денис, глядя на бойца. - "Выглядим как оборванцы! Как бомжи какие-то! Здорово нас любит наше государство, раз так относится. У этого солдата скоро в штанах на жопе дыра будет. Интересно, чем он ее заткнет?".
Вспомнилось бабушкино, из детства:
"Если б не было совета,
Не видала б жопа света.
Появился сельсовет -
Увидала жопа свет"!
Взрослые тогда долго смеялись, но Дениса предупредили, чтобы он никому этого не пересказывал. Частушка была еще времен коллективизации, но страх оставался и в конце семидесятых.
Строго говоря, сейчас Денису было не до веселья. Версия, которую они изложили начальнику штаба и командиру батальона, была гладкой со всех сторон, не придерешься. И ее схавали за милую душу. Да и чего разбираться-то! Постреляли чехов, которые пытались удрать из блокируемого поселка. Так для этого же и блокировали! Не остановились - сами виноваты. Машина сгорела и все умерли? Так каждый день здесь кого-то убивают. Не мы их - так они нас. Как говорится: "Дело-то житейское…".
И все же какая-то тревога оставалась. Кассеты эти злополучные Денис отдал отцам-командирам, сказал, что выпали из машины. Видеокамеру оставили в "санитарке", где она и сгорела синим пламенем. Объяснить выпадение камеры из машины было бы много труднее - могли и не поверить. А лишних вопросов очень хотелось избежать…
Денис поднялся, пригладил расческой черные, жесткие от накопившейся пыли, непослушные волосы, и отправился к Попову. Тот жил в кунге, рядом со связистами. Лес высоких антенн был виден издалека - ошибиться в правильном направлении было трудно.
В кунге, вместе с Поповым, было еще три человека - все незнакомые, без знаков различия, но выбритые, чистенькие, и даже благоухающие одеколоном. Максимов насторожился.
"Это что еще за типы?" - подумал он. - "Откуда в нашей глуши такие джентльмены?".
- Товарищ старший лейтенант! - официально обратился к Денису Попов. - Вам нужно будет проехать с этими товарищами, они снимут с вас показания по делу… По делу о машине, которую вы недавно расстреляли на дороге у Ца-Ведено. Тут вертолет приземлился…
- А потом как я обратно попаду? - демонстрируя полное спокойствие, хотя внутри у него все сжималось и холодело, ответил Денис.
- Мы вас обратно на вертолете доставим, - вмешался один из незнакомцев. Голос у него был твердый, ощущалось, что человек не привык, чтобы ему перечили, и даже не сомневался в послушании окружающих.
- Если будет нужно, мы вас доставим обратно, - веско повторил он.
- Что значит, "если будет нужно", - переспросил Денис, наливаясь отчаянием, от которого даже стало жарко ушам. - Может такое быть, что "и не нужно"? Меня повышают, или арестовывают?
Повисло молчание.
- Нет, не арестовывают, - сказал властный. - Пока только допрос… И сдайте оружие.
- Куда же я его сдам? - огрызнулся Денис. - Я его получал, я за него расписывался, я за него отвечаю.
Начальник штаба негромко кашлянул:
- Денис! Отдай мне. Я сохраню, не беспокойся.
Максимов встал, протянул автомат начальнику штаба, вытащил из разгрузки все магазины, отстегнул подсумок, выложил на стол четыре гранаты. Отошел от стола, и встал, расставив ноги, и скрестив на груди руки, пытаясь придать лицу выражение оскорбленной невинности. Получилось плохо. По лицам незнакомцев было ясно, что им это все абсолютно безразлично. Очевидно, что они много чего в жизни видели. Этих разными позами не прошибешь.
"Фэсбэшники, скользкие типы!" - подумал Денис, выходя за властным "джентльменом". Двое других шли за спиной.