***
…Анатолий невольно вздрогнул, когда в кабинет ворвался Паша Воронов.
– Толя! Ты все сидишь?! Прости, старик, я о тебе совсем забыл. Военные действия в кабинете начальника отняли все силы!
– Понимаю… Ну хоть "Волгу" с "Ровером" отвоевать удалось?
– А как же! Я им все по понятиям разложил! Ха-ха-ха… Ну что у тебя? Кто на этот раз тебя интере-сует?
– Виктор Отаев!
– Наставник? – удивленно вскинул брови хозяин кабинета. – И чего же он натворил такого, чего бы я не знал? Может, сообщишь по секрету?
– Мне кажется, он виновен в одном убийстве, – ответил Анатолий.
– Ух ты, – засмеялся Воронов. – Мне лично давно кажется, что он повинен, как минимум, в пятидесяти убийствах… Но где улики, где доказательства? Наставник – хитрая бестия, ничего не делает собственными руками… Так что уличить его практически невозможно! Если вдруг это тебе удастся, то считай, что орден, который мне пообещал министр за то, что я прищучу этого шизофреника, достанется тебе, почет и слава соответственно!
– Шизофреника?
– Ты разве не знал, что он психически больной человек?
– Нет.
– Я думал, раз ты им начал интересоваться, то уж об этом-то проведал, – стерев улыбку с лица, сказал Воронов. – Вот, смотри. – Он несколько раз ткнул пальцем в клавиши своего компьютера. – Выписка из больничной карты гражданина Остаева Виктора Самуиловича… Читаем: "Остаев В. С. доставлен в приемное отделение психиатрической больницы номер один с предварительным диагнозом: нервное расстройство. В ходе осмотра специалистом предварительный диагноз был изменен на депрессивный психоз. Назначено амбулаторное лечение. В ходе амбулаторного лечения предварительный диагноз не подтвердился. Было установлено, что пациент страдает более тяжелой формой психического расстройства, а именно шизоаффективной шизофренией. Назначен курс лечения нейролептиками".
– Откуда это у тебя? – удивился Анатолий.
– Из того самого городка, где в молодости жил Наставник! Между прочим, уникальный документ. Попал в мои руки абсолютно случайно, из-за рассеянности работников архива психиатрической клиники. Все остальные упоминания о своей болезни Наставнику, должно быть, удалось уничтожить. А зря, между прочим… С таким диагнозом он неподсуден.
– А что такое – шизоаффективная шизофрения?
– У-у-у, старик, – вновь ощерился в улыбке коллега. – Этого без стакана я объяснить не смогу. Но если кратко, это такая фигня, когда человек живет в своем собственном мире и чувствует себя центром этого мира. Все остальные люди для него – низшие существа.
– Нечто вроде мании величия?
– Нет, старик, – покачал головой Павел Воронов. – Мания величия – это совсем другое! Та штуковина, которая гложет мозги Наставника, намного круче. Если хочешь, то я могу тебе дать распечатку доклада светила в области психиатрии доктора Носова. Там про шизоаффективную шизофрению все обстоятельно написано.
– Ты, я смотрю, основательно подкован! – не мог не восхититься коллегой следователь Панфилов. – Вот только вряд ли я пойму, что там написано.
– Как хочешь.
– А кстати, – опомнился Анатолий. – Может, он вылечился давно? Ведь это твоя выписка из медицинской карты, как я понимаю, сделана еще тогда, когда Виктор Остаев был довольно молод. Сколько ему тогда было?
– Девятнадцать, – ответил Павел. – Только вот вылечиться он не мог. Шизофрения неизлечима. А та ее форма, которой болен Наставник, с возрастом только прогрессирует, вызывая, кроме нервных расстройств, еще и побочные заболевания, причем очень серьезные!
– Например?
– Например, кровоизлияния мозга, паралич!…
– Вот это да! – изумился Анатолий. – А я и не знал, что подобное может быть вызвано психической болезнью.
– Я тоже не знал, пока не стал как следует вникать во всю эту медицинскую кухню, – признался Воронов.
– Значит, он всего лишь самый обычный сумасшедший?
– "Гениальность и помешательство", – изрек Воронов, – так называется труд Чезаре Ломброзо. Слыхал?… Кстати, кто-то пришел рассказать мне об убийстве, которое совершил Наставник… Или ты уже передумал?
– Это одни догадки… Вспомни, пожалуйста, не пересекались ли когда-нибудь интересы Наставника и некого Альфреда Жукинса, главы концерна "Оптиум".
– Нет, не пересекались! – категорично заявил коллега.
– Да ты не спеши… Вспомни!… Поройся в своем компьютере, посмотри в бумагах. Может, ты просто не помнишь?…
– Толя, дорогой, ты бы смог забыть человека с фамилией Жукинс? – улыбнулся в ответ Воронов.
– Тогда извиняюсь. А может?…
– Нет, не может!
– Ты только что убил такую хорошую версию, – вздохнул Анатолий.
– Ничего я не убивал, – не согласился хозяин кабинета. – Ты мне задал вопрос, я на него ответил! Скорее всего ты хотел выяснить: мог ли Наставник заказать убийство этого Жукинса. Так ведь?…
– Так.
– И я тебе дал понять, что не мог… Но ты, Толя, упустил из виду один очень важный момент. Напоминаю, Наставник психически неуравновешенный тип, и приказать убить человека, для него совершенно безвредного, он может просто так, ради какого-то дурацкого эксперимента, скажем.
– Ты серьезно?
– Аб-со-лют-но! Нет, старик, тебе явно нужно прочитать статью этого психиатра – Носова. Да и вникнуть заодно в труд Ломброзо. Иначе ты так и будешь всему удивляться! Сделаю-ка я тебе распечаточку!…
– Ради бога, не надо! – взмолился Анатолий, поднимаясь со стула. – Того, что ты мне наговорил, – вполне достаточно!
– Ну смотри. Если вдруг передумаешь – заходи.
– Непременно, – отозвался Панфилов.
***
Настало время осуществить свой самый смелый и, как ни печально, последний эксперимент. Эксперименты, эксперименты… А ведь началось все из-за пугающей его скуки. Когда многого добьешься в жизни, жить становится скучно. Приобретая безграничную власть над людьми, в один прекрасный момент просто не знаешь, что с ней делать. Именно в такой момент Наставник и придумал свой первый эксперимент над человеком. Не убийство, не подкуп, не шантаж, а именно психологический эксперимент. Ни деньги, ни женщины, ни изысканные блюда и отдых в экзотических уголках мира не приносили Наставнику такого удовлетворения и ощущения полноты жизни, как экс-перименты над людьми, тонкий психологический расчет, головоломные душевные задачи, которые ему приходилось решать. Он выяснил, что человек устроен куда проще, чем это принято думать; проще, но таинственны механизмы его поступков, в которых он сам не отдает себе отчета.
Начало этому развлечению было положено почти десять лет назад. Был тогда у Наставника один человечек, олицетворявший собою верх преданности и исполнительности. Жил этот человечек с женой-красавицей, которую боготворил. Увидев как-то на одном из приемов в честь каких-то заграничных гостей эту влюбленную парочку, Наставник заметил явную дисгармонию. Красавица брюнетка с фигурой богини – и рядом муж, маленький сморчок… Такой мезальянс имел бы объяснение, если бы красотка была из бедной семьи… Но нет. Дочь известного дипломата, она с детства купалась в роскоши. "Что-то здесь не то", – приглядываясь к странной паре, подумал Наставник. Шутки ради приставил к ней двух соглядатаев. Он был уверен, что красивая женщина имеет множество любовников, про которых неказистый муженек даже не подозревает. Люди Наставника вели ее в течение полугода, но красавица оказалась безупречной женой.
Наставник не прекратил поисков причины, соединяющей двух явно не подходящих друг к другу людей. Он нанял аналитиков. В течение месяца они изучали вкусы красавицы: какие она любит книги, журналы, что за фильмы смотрит, какой тип мужчин ей нравится, какой тип женщин… И тут выяснилась одна интересная деталь. Когда-то в детстве она обожала французские фильмы с участием Бельмондо. Это был ключ к загадке. Как известно, детские пристрастия играют большую роль в жизни человека. Не зря почти все преступления на сексуальной почве психиатры объясняют детскими комплексами.
Команда Наставника занялась поисками человека, похожего на актера, и он был найден. Наставник не пожалел времени и затрат, приставил к нему, бывшему слесарю, хороших учителей, обучавших "Бельмондо" манерам настоящего героя-любовника и светского человека. После того как процесс обучения был завершен, "Бельмондо" представили дочери дипломата. Бывший слесарь очень быстро покорил красавицу. Месяца не прошло, как она бросила своего сморчка и убежала к новоявленному Бельмондо.
На этом можно было бы завершить эксперимент, но Наставник не жалел останавливаться… Он приставил к брошенному мужу случайных советчиков, которые внушали ему, что его бывшая жена не заслуживает ничего, кроме смерти. Психологическое воздействие со всех сторон оказалось таким сильным, что сморчок в конце концов свел счеты с изменницей. Красавица скончалась от ножевых ранений, полученных ею от любящего когда-то мужчины…
Наставник ликовал. Эксперимент удался. И теперь уже ничто не могло остановить его. С каждой новой удачей росла вера в свое могущество, свою исключительность. На каком-то этапе он запутался и потерял счет собственным удачам.
Сейчас ему предстоял наиболее изощренный изо всех его экспериментов, можно сказать, венец творения… Сын, убивающий собственного отца за деньги!… А затем… Впрочем, об этом после.
Советник давно заслуживал смерти. Уже в течение семи-восьми лет Наставник чувствовал чье-то горячее дыхание у себя за спиной. Потихоньку устраняя одного соперника за другим, Наставник понимал, что главный его враг прячется за чужими спинами, продолжая вредить его империи. Наконец путь Наставника пересекся с некой организацией, по структуре очень похожей на его собственную, а по уровню дисциплины и безопасности даже в чем-то его превосходящую. И вот тогда он все понял. Он сам позвонил Советнику и пытался договориться с ним. Остаев предпринял не одну попытку решить вопрос миром, и никто не подозревал, что Наставник просто развлекается, пытаясь продемонстрировать добрую волю Советнику. На Советнике был поставлен крест сразу, как только стало понятно, кто главный враг, и все попытки договориться являлись лишь частью сценария.
…Наставник включил телевизор. Шел какой-то фильм. Джунгли. Униформа. Вьетнамцы. Автоматы. Раскрашенное под цвет травы лицо. Лицо знакомое. Сталлоне. Опять крошит кого-то из своей неиссякаемой берданки. "Вот они, кумиры молодежи!" На такой благодатной почве выращивать убийц намного проще, чем философов или, скажем, космонавтов. А ведь когда-то ему, Наставнику, хотелось быть космонавтом. Когда жгучий интерес вызывали в нем двойные солнца, сказочные планеты, пески Марса, кольца Сатурна… Как это далеко сейчас. Когда же произошел перелом? Когда юноша романтик превратился в безжалостного экспериментатора? Наставник прекрасно помнил этот момент.
…Произошло это на уроке биологии. Изучали простейших. И вдруг, взглянув в микроскоп, Наставник увидел модель всего человеческого мира как на ладони. Вот они, маленькие клеточки, все куда-то снуют, торопятся. Все подчиняются какому-то определенному закону, им, примитивным, совсем непонятному. Сильные клетки размножаются, слабые погибают. Время от времени возникают новые клетки, которые ни с того ни с сего начинают жить по своему собственному закону, но их тут же окружают другие и пожирают. Это ли не модель человеческих отношений?… Как легко ими управлять сверху! Ткнул пинцетом – и вот уже у них стихийное бедствие, "засуха" или "землетрясение", и сотни, тысячи клеток гибнут… Капнул раствором кислоты, и внизу началась "эпидемия"…
Он тогда впервые задумался о ничтожности всего живого на земле, в том числе и человека. Человека – особенно. Человека, зависящего от чужой воли или мнения, корыстного, ранимого, ущербного… Среди людей он не находил равных себе по интеллекту и отваге. Из человеческой массы можно было слепить что угодно с помощью внушения и денег, денег и внушения… Некого было уважать в этом мире деления клеток, претендующем на некую сложность и многомерность. Он устал от однообразной картины, наблюдаемой через его личный микроскоп…
***
Машина мчалась с бешеной скоростью. Мелькали мимо сосны, ели, дома, люди. Сказка улетела прочь. Кирилл торопился. В полдень у него была какая-то очень важная встреча. Кира вынула из сумочки фотографию и в который уже раз залюбовалась ею… Она стоит за рулем катера, а Кирилл обнимает ее и показывает рукою куда-то вдаль… "Ну просто голливудская картинка!"
Девушка бросила взгляд на своего спутника. Хмурый. Наверное, встреча ему предстоит и в самом деле очень важная, раз так волнуется. Кира вновь посмотрела на фотографию. Как не похожи друг на друга эти два человека – улыбающийся парень со снимка и сидящий рядом, ушедший в собственные мысли, угрюмый человек.
Кира спрятала фотографию и посмотрела в окно. Стало грустно. Перелесок исчез из виду. Показался город, жестокий безжалостный город. В горле запершило от знакомого запаха гари и пыли.
…А ведь еще вчера вечером Кирилл был весел, ласков и нежен. Все изменилось, когда появился этот странный старик. Они обмолвились лишь несколькими фразами, но этого оказалось достаточно. Кирилла как будто подменили. Нет, он по-прежнему был внимателен к ней, но в каждом его слове и жесте чувствовалось какое-то напряжение, и даже улыбка изменилась. Мальчишка превратился в мужчину. За два дня, проведенных с Кириллом, она не узнала о нем ничего, кроме того, что он великолепный любовник, имеет сказочно богатого старика покровителя и… и это все. А так хотелось узнать о нем побольше, так хотелось, чтобы он открыл ей душу, рассказал о чем-нибудь личном, сокровенном…
"Самое обидное, что неясно, кто же я для него? Может, он просто играет со мною? И что я буду делать, если вдруг мой сказочный принц высадит сейчас меня из машины, пообещает позвонить и никогда больше не позвонит, никогда!"
Очнувшись от раздумий, Кира поняла, что они уже приехали. Это был ее дом, ее подъезд, ее старушки на лавочке, глазеющие на диковинную машину.
– Я позвоню сегодня вечером. Куда-нибудь сходим, – произнес Кирилл и распахнул перед нею дверцу машины.
Вечером они встретились в "Наутилусе". Там было очень тесно. Гремела музыка. Кирилл сказал, что этот клуб принадлежит его другу. "Другу, – подумала Кира. – Ничего себе. Такой друг может положить в свой карман весь город".
Столик за стеклянной перегородкой уже был накрыт. Кира заметила, что многие смотрят в ее сторону с удивлением и откровенной завистью. Вокруг них закружились девочки-официантки.
Кирилл закрыл стеклянную перегородку, отделявшую их столик от остальных, и стало намного тише, даже можно было разговаривать, не опасаясь надорвать голосовые связки.
– Ну как прошла встреча? – поинтересовалась Кира.
– Нормально. Завтра у меня будет небольшая работенка, а затем пару недель отдыха.
Он закурил, медленно затягиваясь, и, казалось, собирался с мыслями.
– У меня к тебе есть одно предложение, – произнес наконец Кирилл.
– Какое?
– Поедешь со мной куда-нибудь?
– На край света? – засмеялась девушка.
– Немного ближе, куда-нибудь, где тепло и красиво. Может, в Испанию?
Это уже вовсе походило на сон. Испания! "Оказывается, сказка не закончилась, а только еще начинается". Кира закурила. Голова у нее слегка закружилась.
– Мне нужно уговорить родителей. Мой позавчерашний сумасбродный поступок сильно подорвал рейтинг доверия ко мне.
– А ты покажи им меня, и рейтинг повысится.
– Ты так в себе уверен?
– Да.
– Ну хорошо. Я познакомлю тебя с родителями. Но не сегодня. Сегодня они на даче.
– Что я слышу, – сказал Кирилл. – На даче! Отчего же ты не пригласишь меня к себе?
– Считай, что ты приглашен, – ответила Кира.
Оставив почти не тронутый ужин на столе, они поехали к Кире домой.
– Здорово, псина, – сказал Кирилл Карату, бросившемуся к Кире на грудь. – Ты меня помнишь?
– Ты, кажется, немного отошел, – заметила Кира.
– Отошел от чего?
– Понятия не имею. Ты весь в своих мыслях. Хотелось бы знать, о чем ты так напряженно размышляешь?
– Поверь мне, это не слишком интересно…
– Так называемые мужские дела, – язвительно сказала Кира.
– Я думаю о том, как мы с тобой скоро поедем в Испанию!
– Ты думаешь об этом с таким выражением лица, будто мы поедем не в Испанию, а на тот свет…
Кирилл внимательно посмотрел на нее:
– Ну что ты. Какой еще тот свет!… А вот ты не могла бы выключить этот свет?…
Кира щелкнула выключателем. Закрыла собаку на кухне. В темноте притянула Кирилла к себе…