* * *
На копирование информации, заметание файловых следов и мобилизационные сборы у Сергея ушло, в общей сложности, минут сорок. Теперь оставалось реализовать вторую часть плана под кодовым названием "Бегство мистера Мак-Кинли". Габузов обвел прощальным взглядом свой убогий кабинетишко, по старой русской традиции "присел на дорожку", тяжело вздохнул, поднялся и, щелкнув шпингалетом, из всех сил потянул фрамугу на себя. По причине полуподвального размещения, небольшое, вечно грязное окно в его адвокатской келье едва возвышалось на землей. Так что когда створка давно не открываемого окна нехотя распахнулась, в кабинет ворвался отнюдь не вожделенный свежий воздух, а удушливая смесь из пыли, тополиного пуха и выхлопных газов.
Напевая под нос песенку из далекого детства ("…в позапрошлый понедельник - в семь пятнадцать - я покинул детский сад - через окно") 2, Сергей подставил стул и, стартовав с него, кряхтя, выбрался на свободу. Воспользовавшись столь нетривиальным способом оставления помещения, он немного рисковал, так как окно выводило прямиком на автопарковку. В случае, если у Рысева имелись сообщники, те вполне могли дожидаться его в одной из зачаленных здесь машин. Ну да обошлось. Даже случайные прохожие и те, не обратили на Сергея Эдуардовича ни малейшего внимания. Словно бы хождение через окно людей в офисных костюмах являлось делом самым естественным.
Габузов прикрыл створку окна, отряхнул испачканные брюки и шустро покинул потенциальный сектор обзора и линию огня соответственно. Дойдя до ближайшего перекрестка, он тормознул первую подвернувшуюся машину и уже через семь минут доехал до здания "элитного спецподразделения". Здесь он оставил дежурному увесистый пакет с доказухой для Толяна, сопроводив его по-телеграфному лаконичной пояснительной запиской: "Ушел от Рыси. Уехал в Грецию. Позвоню".
Заезжать домой Сергей не рискнул и оставшиеся полтора часа посвятил вынужденному шоппингу. Самой дорогой покупкой стала дорожная сумка, за которую пришлось выложить почти полторы тысячи рублей. Остальная куча необходимого для поездки барахла обошлась примерно в такую же сумму. Пара рубашек, шорты, шлепанцы ("хвала сэконд-хэнду"!), несколько пар носков, плавки, паста, зубная щетка, солнечные очки да томик детективов Андрея Константинова - что еще нужно холостому мужчине, чтобы отправиться в заграничное путешествие?…
С автобусом в финку всё сложилось в точности так, как и предсказывала белокурая барышня Ева из "Горячих путевок". Габузов продемонстрировал водителю свою финскую визу, отсчитал двадцать пять евро и немедленно заполучил вожделенное место, к тому же еще и у окна. Минут через сорок автобус тронулся и Сергей, мысленно перекрестившись, устало потянул на себя подголовник кресла.
Через несколько минут адвокат Габузов спал таким же крепким богатырским сном, как и его мобильник. Который он, по запарке, так и не удосужился подзарядить.
Уйду, не останусь здесь.
Куда уйду, и там не останусь.
Пойду в страну греков,
сделаюсь изгнанником, никогда не вернусь.
Если придут и скажут тебе, где я,
далеко буду - еще дальше уйду.
Если придут и скажут, где ты,
буду в цепях - разорву и приду.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПОЛЕТЫ ВО СНЕ И НАЯВУ
Путешествие Габузова из Петербурга в Афины заняло в общей сложности два дня - и то были, скажем так, памятные денечки.
Начать с того, что на рейс "евротакси" он банально опоздал - не хватило каких-то полутора часов, а следующий рейс намечался только через трое суток. Впрочем, добрые люди подсказали Сергею, что в его ситуации лучше всего лететь на Берлин, откуда эти самые "такси" летают в Грецию по три раза на день.
Утреннего рейса на Берлин Габузов дожидался, скрючившись в позе эмбриона в "курительном отсеке" - стеклянном аквариуме посреди огромного зала ожидания. Заснуть мешал элементарный голод. Больше всего он ругал себя за то, что не догадался прикупить перед посадкой в автобус каких-нибудь сосисок в тесте или хотя бы бутылку воды - цены в международном аэропорту казались запредельными. Тем более что торговали там только на финские марки, а доллары обменивались в другом конце зала по совершенно грабительскому курсу. Дошло до того, что в пятом часу утра Сергей пробрался в безлюдное кафе и стащил со столика оставленные кем-то упаковку чипсов и несколько пакетиков сахара. Все это он с жадностью слопал, запив водой из-под туалетного крана.
Сия немудреная трапеза несказанно взбодрила его, а посему перспектива протомиться в аэропорту еще три с половиной часа до той минуты, когда начнут продавать свободные билеты на Берлин, уже не казалась столь удручающей. Габузов с комфортом устроился на диванчике курилки и раскрыл предусмотрительно купленный русско-греческий разговорник…
* * *
Запаса оптимизма хватило ровно до середины полета - выяснилось, что на "такси" сервиса в виде завтрака, напитков и мест для курящих не предусмотрено. Так что в берлинском аэропорту Тегель, благополучно миновав паспортный и прочие контроли, Габузов первым делом ринулся в "вексельштубе" и разменял десять долларов на дойчмарки. А вторым - рванул в буфет, где воздал должное восхитительным тюрингским колбаскам с парой бутылок и вовсе умопомрачительного баварского "Пауланера". Жить стало лучше, жить стало веселей… И даже то обстоятельство, что "евротакси" на Афины, как выяснилось, летают не из Тегеля, а из бывшего гэдээровского Шонефельда, расположенного на другом конце объединенного Берлина, настроения особо не ухудшило, тем более, что как-то само собой образовались попутчики - человек пять лохматых хиппи, кажется, из Амстердама. Узнав, что этот тощий усатый незнакомец с красными глазами - из России, хиппи страшно оживились, принялись хлопать по плечу, угощать пивком и забрасывать вопросами: что там, на родине медведей, думают по поводу "лигалайза", метадоновой терапии и прогрессивных форм химического расширения сознания?
По всем этим поводам Габузов не думал ничего хорошего, но очень не хотелось обижать славный молодняк, и поэтому адвокат (теперь уже, скорее всего, адвокат бывший) лишь ласково мычал что-то все менее и менее вразумительное - ибо хипаны оказались ребятами широкой души, и пиво лилось рекой.
Забирал их старенький, "кислотно" раскрашенный мини-вэн, в который осоловевшего Габузова загрузили вместе с двумя ящиками того же пенистого зелья. В дороге пили, орали песни - причем в честь Сергея Эдуардовича была исполнена с трудом узнаваемая "Калинка-малинка". Лакали пивко, догоняясь косячком по кругу…
* * *
Очнулся Сергей в полицейском участке аэропорта Шонефельд. Участливый шуцман 3.1 напоил страдальца водой и на сносном английском поведал душераздирающую историю о том, как пятеро "грязных обдолбанных швулей 4" порывались протащить "герр Габузофф" через таможенный контроль в качестве ручной клади, и как службе безопасности пришлось применить силу.
- Они… улетели? - срывающимся голосом спросил Габузов.
- Так точно, после уплаты штрафа. В Катманду, крутить мельницы и звонить в колокольчики. Вам туда надо?
"Ага… Катманду, Третья улица Строителей, дом 15…" - ни к селу, ни к городу вспомнил Габузов, а вслух заявил:
- Мне надо в Афины!
- Так-так-так… Что ж, платите штраф - и летите.
- Я? Штраф? - настроение Сергея, и так бывшее на нуле, упало до отрицательной величины. - Я что, тоже… применял силу?
- О нет, вы были не в состоянии. Поэтому я выписываю вам минимальный штраф в пятьдесят марок. Отплатить можно в окошечке "Берлинер-Банка", это рядом с билетными кассами.
Полицейский вручил Габузову квитанцию, а потом пододвинул к нему дорожную сумку и прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором находилось содержимое карманов Сергея Эдуардовича вкупе с описью, составленной по-немецки.
- Прошу проверить, все ли на месте, и расписаться.
Габузов едва заглянул в сумку - едва ли кому могли глянуться его треники с пузырями на коленях, лохматая зубная щетка или смена ненового белья. Зато деньги пересчитал тщательно, в уме вычитая из них пресловутые пятьдесят марок. Получалось меньше, чем хотелось бы, но в принципе терпимо - в конце концов, дорога на такси из одного аэропорта в другой вряд ли обошлась бы ему в меньшую сумму, а если еще присовокупить все пиво, выжранное им на халяву…
При мысли о пиве Габузов издал тихий стон и блюститель порядка с подозрением покосился на него:
- Вы уверены, что вам не требуется медицинская помощь?
- Нет-нет, спасибо, я уверен… Благодарю за заботу.
"Еще только загреметь в германский лазарет не хватало!"
Сергей с достоинством распихал свои принадлежности по карманам, взял сумку и откланялся. Полицейский кивнул в ответ и углубился в свои бумажки.
Габузов вышел в зал, поискал глазами окошечко банка и двинулся к нему, но тут же едва не был сбит с ног какими-то рослыми черноволосыми юнцами. Оба, почти не оборачиваясь, буркнули что-то извиняющееся, пробежали дальше и остановились у кассы, над которой весело переливалась золотом бегущая строка: "Eurotaxi - Athens! Eurotaxi - Athens! 13:45! Eurotaxi - Athens…"
Габузов посмотрел на свои массивные "командирские" часы (между прочим, наградные, нечто вроде прокурорской премии по итогам года): до вылета оставалось двенадцать минут.
Он припустил вслед за юнцами, оказался у кассы третьим и через пять минут стал обладателем счастливого билета на Афины.
О неуплаченном штрафе он вспомнил, когда "Боинг" уже набрал высоту…
* * *
"…Ну всё, докатились до правонарушений, - с тоскою думал Сергей. - Интересно, меня объявят в международный розыск или ограничатся запретом на въезд в Германию?"
Эта мысль почему-то ужасно развеселила его.
На его смешок ответил дружелюбным подмигиванием сосед - сравнительно светлокожий негр в кремовом летнем костюме и пижонском переливчатом бадлоне. Шею соседа украшала массивная золотая цепь, украшенная золотым же замочком.
Габузов улыбнулся и получил в ответ широкую белозубую улыбку, моментально сделавшую соседа удивительно похожим на Эдди Мэрфи, что не преминул заметить вслух Сергей Эдуардович.
- А я он и есть! - ответил негр по-английски с каким-то удивительно родным акцентом и полез во внутренний карман. - Коньячку?
"Ахтамар?… Ах, Тамар… Ой, Самсут…" - пронеслось в голове у Габузова, и он, крякнув, махнул рукой.
- А давай! Подлечимся.
Это он произнес по-русски, чем вызвал небывалый восторг соседа.
- О, землячок! Дык тогда сам Бог велел выпить, - к полному изумлению Габузова воскликнул он с отчетливым южнорусским говорком.
На свет была извлечена плоская позолоченная фляжка, к которой душевно приложились оба.
- Со знакомством! - смачно выдохнул негр. - Я, между прочим, Жора. Из Одессы.
Он протянул руку, Габузов с чувством пожал ее.
- Сергей. Из Петербурга.
- Не бывал, но уважаю…
И потекла нормальная беседа двух русских мужиков, прерываемая, как и положено при подобной беседе, на очередной глоток из заветной фляжки…
Жора оказался сыном матросика из Африки и официантки прибрежной пельменной с гордым названием "Прибой". В общем, обычная для любого портового города история. Морячил с юности, после развала Союза пристроился на греческое суденышко, ходившее под либерийским флагом и промышлявшее незаконным ловом рыбы и мелкой контрабандой. Посудина именовалась "Калэ", то бишь "Красавица", что действительности не соответствовало нисколько. Едва не затонув в последнем рейсе, "Красавица" была вынуждена встать на ремонт в пирейский док, а Жора воспользовался передышкой и по дешевке слетал в Германию к подруге детства Софе с Гитлер-штрассе…
- С какой-какой штрассе? - изумленно переспросил Габузов.
- Да с Гитлер-штрассе. Так при немцах звалась наша Дерибасовская… Ах, Софа, Софа, моя кошерная свинка, девяносто килограммов чистого любовного огня! Мы славно покувыркались, но все хорошее быстро кончается. Море зовет, ядрена кочерыжка… Слышь, братан, а ты-то за каким делом к родным оливам прешься? Если за шубами, могу дать одну наколку…
- Не за шубами. Мне надо срочно разыскать одну женщину.
- Только одну?
- Жора, тут дело нешуточное.
- Как скажешь. Местная, приезжая?
- Приезжая, тоже из Питера.
- В каком отеле остановилась, знаешь?
- Она не в отеле. Она на вилле у одного семейства.
- Уже неплохо. Что за семейство?
- Армянское. Тебе фамилия "Тер-Петросян" говорит что-нибудь?
Жора присвистнул и, прищурившись, всмотрелся в лицо Габузова.
- Самвел Тер-Петросян?
Сергей Эдуардович кивнул.
- Ну ты даешь! Личность известнейшая! Богатейший старик, миллионер, если не миллиардер! Соки "Фюмэ", слыхал?… Не слыхал? Странно, вся Европа завалена. И не только соки… Лично я с ним не знаком, но все говорят о нем только уважительно. Кремень, скала, старой закалки человек… Твоя баба у них что - в прислугах?
- Во-первых, не баба, а женщина, а во-вторых, не в прислугах, а в гостях. Вроде как родственница.
Жора присвистнул еще раз.
- Однако! И почему при таком круге знакомств вы, мусью, не летите бизнес-классом?
- Мы, в общем-то, незнакомы…
Жора вновь внимательно оглядел Габузова - его небритую, помятую физиономию, не слишком презентабельный гардероб.
- М-да… Боюсь, что без рекомендательных писем, тебе, Серега, к Тер Петросянам и на пушечный выстрел…
- Прорвемся как-нибудь. Ты мне лучше скажи, не было ли в последние дни каких-то скандалов, связанных с семейством Тер-Петросянов?
- А я почем знаю? Хотя, погоди, это ж такое семейство… Короче, они всегда под прицелом прессы, всякие там папарацци, мамарацци. Так что, если бы что-то случилось, обязательно раструбили на всю Грецию. А я, пока в аэропорту парился, от нечего делать все греческие газеты, что были, пролистал. Ни строчки про Тер-Петросянов. Значит, надо так думать, ничего такого, как говорится, места быть не имело. А тебе зачем?
- Да так, есть кое-какие опасения…
- Какие, если не секрет?
- Да так… личного свойства.
Габузов решил, что откровенничать с пусть и симпатичным, но малознакомым человеком неразумно.
- Ага, дело ясное, что дело темное. - Жора широко улыбнулся, показывая, что ничуть не уязвлен недоверием, и вновь протянул фляжку. - Добиваем?
- Спасибо, мне хватит.
- Как знаешь.
Двумя мощными выхлебами Жора опустошил фляжку, отдышался.
- Нормальный ход! Заходим на посадку, стало быть, имеем реальные предпосылки добавить до нужной кондиции…
- А может, ну ее, эту кондицию?
- Обижаешь! А отвальная? Мне завтра с утреца в море, так что имею право с земляком посидеть по-человечески… А армяне твои подождут, ничего с ними до завтра не сделается. И с бабой твоей тоже.
- Она не моя и не баба.
- А кто ж она тогда?
- Она - Женщина!..
* * *
На землю Эллады Габузов ступил успокоенным, благостным и слегка поддатым. Главное - он, похоже, не опоздал, и с Самсут пока ничего не случилось. Жора с возгласом "Жди меня - и я вернусь!" быстренько проскочил паспортный контроль через будочку "Для граждан ЕС". А вот Сергей застрял капитально - здесь очень долго пропускали многочисленное арабское семейство. Пришлось даже специально вызывать контролера-женщину, дабы многочисленные жены высокомерного, как верблюд, главы семейства, смогли открыть перед ней лица, спрятанные под паранджой, для сличения с паспортными фотографиями.
"Оно и к лучшему, - с некоторым облегчением подумал Габузов. - Устанет ждать матросик, да и отчалит без меня. Ой, не время сейчас в загул пускаться…"
В зале прибытия Жоры не было. Сергей вышел из здания через стеклянную дверь и его мгновенно обдало тропической жарой, особенно ощутимой после кондиционированной прохлады аэропорта.
"Ну, и куда теперь? - слегка подрастерялся Габузов. - До города, похоже, изрядно, надо бы узнать, где тут остановка. Должен же здесь ходить хоть какой-нибудь автобус…"
Он двинулся вдоль пандуса, полукружьем описывающего залитую солнцем площадь. Где-то впереди, за стеклянной будкой-холодильником, маячила желтая табличка с прописной буквой "А". Под табличкой не было никого, из чего Сергей заключил, что автобус - если это и вправду была автобусная остановка - будет не скоро.
Он остановился возле холодильника, забитого всевозможными, особо лакомыми в такую жару, прохладительными напитками, растерянно осмотрелся в поисках продавца - и краешком глаза заметил, как возле выхода из зала прибытия лихо притормозило желтое, сверкающее мытыми стеклами такси. Из распахнутой задней дверцы выпрыгнул легко опознаваемый моряк Жора, в руке у которого была зажата внушительных размеров бутылка. Сергей сиганул за стеклянный ящик и присел, наблюдая из своего ненадежного укрытия за действиями одесско-афинского Эдди Мэрфи. Оглядевшись по сторонам, Жора исчез в здании аэропорта, и только тогда Габузов позволил себе выпрямиться.
В мозгу мгновенно ожило воспоминание, как еще в студенческие времена он провожал в рейс Севу Гонашека - одноклассника, подавшегося после армии на "килькин флот". Начали они тогда скромно, примерно с полудюжины пива в "Жигулях". А потом было "Застолье" с хересом, вслед за ним "Баку", где друзья выглушили три бутылки шампанского, а четвертую вылили на голову какому-то хмырю, который Севе жутко не понравился. Затем - драка, милиция, протокол, докладная в деканат… Студенту Габузову влепили строгача по комсомольской линии и пропечатали в стенгазете. Ему еще повезло - случись эта история несколько месяцев спустя, после появления на свет знаменитого антиалкогольного указа, вышибли бы из университета несмотря на круглые пятерки…
- Еще три минуты - и он меня выследит, - пробормотал Габузов, отмахиваясь от воспоминаний. - Пора делать ноги…
Он вышел на край тротуара и поднял руку. Тут же, словно ниоткуда, к нему лихо подкатил фиолетово-зеленый таксомотор. Небритый водитель несколько цыганского вида проворно выскочил из машины и, подобострастно улыбаясь щербатым ртом, подхватил сумку Габузова и погрузил ее в багажник.
- Хайре! - блеснул познаниями Сергей Эдуардович, усаживаясь на заднее сиденье, и замолк. Наспех заученные фразы из разговорника куда-то мгновенно улетучились, едва дело дошло до практики.
Неновый "Опель", рыкнув мотором, сорвался с места.
- Keine Problemen! - заверил водитель. - Ich spreche Deutsch, Englisch…
- Английский, - радостно кивнул Габузов и "заспикал". - Мне в отель, пожалуйста.
- "Хилтон"? "Холидей Инн"?
- Чего-нибудь подешевле, пожалуйста.
- Очень подешевле? - без тени ехидства поинтересовался водитель.
- Ну да…
Сергей не знал, сколько дней ему придется проторчать в Афинах, так что перспектива остаться в чужой стране без гроша, протратившись на гостиницу, его не очень радовала.
- Из приличных есть "Элизия", "Посейдон". Двенадцать тысяч драхм за номер с кондиционером.
- А если без?
- Десять тысяч.
"Десять тысяч… - лихорадочно прикидывал Габузов. - Много это или мало?…"