– С той минуты, как я вошел в вашу комнату, я только слушал и говорил, но и зрение мое не бездействовало. У вас в углу стоит одна из тех чудовищных конструкций, без которых ваши соотечественники не появляются ни в одном из уголков земного шара. Я имею в виду ваш сундук. До сих пор мне и в голову не приходило, что такая штуковина может оказаться хоть чем-нибудь полезной. Но теперь я кое-что понял. Использовали ли подобные сундуки в торговле невольниками или же для того, чтобы скрыть следы неосторожного обращения с ножом, я не знаю. Но одно для меня совершенно ясно: их делают только для того, чтобы прятать в них трупы.
– Знаете, доктор, – возмутился Сайлас, – сейчас неподходящее время для шуток!
– Хотя я и говорю с улыбкой, – ответил Ноэль, – но смысл моих слов более чем серьезен. Прежде всего, мой юный друг, нам надо опустошить ваш сундук.
Сайлас, покоряясь властной манере доктора, принялся за дело. Дорожный сундук был вскоре опорожнен, а на полу образовалась изрядная груда вещей. Затем молодой человек взял мертвое тело за ноги, а доктор под мышки, и вместе они не без труда уложили его в опустевший сундук. Затем крышка над этим странным багажом опустилась, щелкнул замок, и доктор собственноручно перевязал его веревкой. Тем временем Сайлас разбирал вещи, прикидывая, что можно было спрятать в чуланчик, а что поместить в стенной шкаф.
– Итак, – сказал доктор, – первый шаг сделан. Завтра или, вернее, уже сегодня вы постараетесь усыпить бдительность портье, уплатив ему все, что должны за квартиру до конца месяца, а я позабочусь о вашей безопасности в дальнейшем. А теперь идемте ко мне – я дам вам снотворного. Как бы худо ни шли дела, отдохнуть вам необходимо.
Следующий день навеки остался в памяти Сайласа как самый долгий в его жизни. Казалось, он никогда не кончится. Он никуда не выходил и провел все это время, глядя на сундук. Вдобавок, он пожинал плоды собственной нескромности: шкаф в комнате мадам Зефирин был отодвинут, и оттуда за ним неустанно следили. Это его так измучило, что в конце концов он загородил щель со своей стороны. Избавившись от соглядатаев, Сайлас провел остаток дня в покаянных молитвах и слезах.
Поздно вечером в его комнату вошел доктор, держа в руках два конверта: один довольно толстый, а другой настолько худосочный, словно он был запечатан пустым.
– Сайлас, – сказал доктор, усаживаясь за стол, – теперь я могу изложить вам свой план. Завтра утром принц Флоризель Богемский, проведший несколько дней на парижском карнавале, возвращается в Лондон. Мне однажды довелось оказать его постоянному спутнику полковнику Джеральдину услугу – самую обычную для людей нашей профессии. Я не стану объяснять, что это за услуга, достаточно того, что полковник в знак благодарности сделает для меня все, что в его силах. Вам необходимо перебраться в Лондон, избежав таможенного досмотра вашего багажа. Казалось бы, дело почти невозможное, но тут я вспомнил, что багаж такого влиятельного лица, как принц, свободен от досмотра. Я обратился к полковнику Джеральдину, и мне удалось получить благоприятный ответ. Итак, если вы завтра к шести часам утра прибудете к отелю, который занимает принц, ваш сундук окажется в его багаже, а сами вы последуете за ним в качестве лица, состоящего в свите.
– Слушая вас, я припоминаю, что я уже видел обоих, и принца, и полковника Джеральдина, и даже отчасти слышал их разговор на балу в "Баль-Булье".
– Весьма возможно, потому что принц бывает везде, – ответил доктор. – Прибыв в Лондон, вы окажетесь в безопасности, – продолжал он. – В толстом конверте находится письмо к человеку, чье имя я не могу написать открыто. В другом конверте вы найдете адрес дома, куда вы доставите ваш сундук. Его у вас примут, и вам больше не придется о нем беспокоиться.
– Увы, – воскликнул Сайлас, – мне всей душой хотелось бы верить в столь счастливое избавление! Но возможно ли это? Вы подали мне надежду, но могу ли я поверить? Будьте великодушны, доктор, поясните мне хоть что-нибудь!
Доктор недовольно нахмурился.
– Молодой человек, – проговорил он наконец, – вы просто не имеете понятия о том, о чем просите. Но будь по-вашему. В моей жизни хватало унижений, я к ним привык. Знайте же, что хоть теперь я веду скромную, трезвую и одинокую жизнь, в молодости мое имя было известно в ряду самых отчаянных и дерзких преступников Лондона. Внешне я выглядел почтенным медиком, окруженным уважением ближних, но в действительности принимал участие в делах тайных, преступных и поистине ужасных. Вот и сейчас я прошу выручить вас одного из тех, кто в те времена мне беспрекословно подчинялся. Шайка эта состояла из самого пестрого сброда, в ней были представлены все нации мира. Эти люди, искушенные во всякого рода темных делах, были связаны друг с другом страшной клятвой и промышляли одним и тем же делом. Дело это было – наемные убийства. А тот, кого вы бы приняли за безобиднейшего старичка, был главарем этой грозной шайки.
– Как? – вскричал Сайлас. – Значит, вы – человек, торговавший убийствами? Как же я могу подать вам руку? Могу ли я принять вашу услугу? Неужели вы, пользуясь моей молодостью и неопытностью, хотите сделать меня сообщником?
Доктор с горечью усмехнулся.
– Вам трудно угодить, мистер Скэддмор, – заметил он. – Но теперь перед вами единственный выбор – между убитым и убийцей. Если ваша совесть чересчур щепетильна, чтобы принять мою помощь, то скажите прямо, и я предоставлю событиям развиваться своим путем. Делайте тогда с вашим сундуком все, что велит вам ваша хрустально чистая совесть.
– Признаю, что был неправ, – тотчас спохватился Сайлас. – Примите мои извинения. Мне следовало бы помнить, как великодушно вы предложили помочь мне еще до того, как убедились в моей невиновности. Я с благодарностью буду и в дальнейшем следовать вашим советам.
– Отлично, – усмехнулся доктор, – я вижу, вы начинаете набираться житейского опыта.
– Но если вы, как вы сами говорите, – заметил американец, – привыкли к таким ужасным делам и направляете меня к своим бывшим приятелям, то почему бы вам за солидное вознаграждение не взять на себя труд перевезти этот кошмарный сундук и освободить меня от его присутствия?
– Клянусь, – сказал на это доктор, – ваша откровенность мне нравится. Но неужели вам кажется, что я мало для вас сделал? Можете принять или отвергнуть мои усилия – это уж как вам вздумается, но избавьте меня от разговоров о вознаграждении и благодарности. Придет время, если только вы доживете до него в здравом уме, когда вы измените свои взгляды на многие вещи, и сегодняшние ваши поступки не раз заставят вас покраснеть.
С этими словами доктор поднялся, снова повторил свои инструкции и, не дав Сайласу произнести ни слова в ответ, покинул его комнату.
На следующее утро Сайлас отправился в отель, где был благожелательно встречен полковником Джеральдином и на время избавлен от тревог о роковом сундуке. Переезд обошелся без происшествий. В вагоне Сайласа поместили вместе со слугами, а принц ехал вдвоем со своим шталмейстером. Уже на борту судна молодой американец обратил на себя внимание его высочества своим печальным видом. Сайлас бродил по палубе, то и дело поглядывая на груду багажа принца. Будущее по-прежнему тревожило его.
– У этого молодого человека, – заметил принц, – должно быть, какое-то горе.
– Это и есть тот американец, – ответил Джеральдин, – для которого я просил вашего позволения проследовать из Франции в Англию вместе с вашей свитой.
– Вы, полковник, кстати напомнили мне, что я не исполнил долг вежливости, – сказал принц Флоризель.
Приблизившись к Сайласу, он обратился к нему со следующими словами:
– Я был рад исполнить вашу просьбу, которую довел до меня полковник Джеральдин. Помните, что я и впредь готов оказать вам даже более серьезные услуги.
Затем он принялся расспрашивать собеседника о политическом положении в Америке, и Сайлас отвечал с достоинством и весьма толково.
– Вы еще так молоды, – заметил принц, – но, как я заметил, не по годам серьезны. Может, вы слишком поглощены учеными занятиями? Впрочем, прошу извинить – возможно, я касаюсь каких-то щекотливых вопросов?
– Да, ваше высочество, – признался Сайлас, – у меня есть причины считать себя самым несчастным человеком на свете. Еще никогда совершенно невинный человек не был так коварно обманут. Я жестоко поплатился за свое простодушие!
– Я не стану вызывать вас на откровенность, – сказал принц Флоризель. – Но, поскольку вас рекомендовал полковник Джеральдин, я не только желаю, но и могу многое сделать для вас.
Сайлас был обворожен любезностью принца, но вскоре снова впал в прежнее мрачное настроение. Казалось, ничто не способно снять тяжести с его души.
Наконец поезд прибыл на вокзал Чаринг-кросс, где таможенная служба обычно досматривала вещи пассажиров парома, прибывшего из Франции, но досмотр не коснулся багажа принца Флоризеля. У вокзала ожидали элегантные экипажи, и Сайлас вместе с остальной свитой волей-неволей оказался в резиденции принца. Там его разыскал полковник Джеральдин и выразил радость, что мог оказаться полезным другу доктора, и с большим теплом высказался о человеке, которого Сайлас в душе считал отъявленным злодеем.
– Я надеюсь, – прибавил полковник, – что ваш фарфор прибыл в целости. По всему пути следования было отдано распоряжение обращаться с вещами принца с величайшей осторожностью.
Распорядившись, чтобы молодому человеку подали карету и погрузили в нее сундук, Джеральдин пожал ему руку и удалился.
Сайлас вскрыл конверт с адресом и велел кучеру ехать в Бокс-Корт, что неподалеку от Стрэнда. Должно быть, кучер знал это место: он с изумлением взглянул на американца и попросил еще раз повторить адрес. С неизбывной тревогой в душе Сайлас уселся в роскошный экипаж и поехал по указанному адресу. Тупик оказался слишком узким, чтобы в него могла пройти карета. Это был, собственно, проход в ограде, по обе стороны которой высились каменные тумбы. На каждой из них сидели люди, которые дружески кивнули кучеру. Сопровождавший карету лакей, распахнув дверцу, осведомился у Сайласа, снимать ли сундук, и если да, то куда его отнести.
– Будьте добры, – ответил Сайлас, – доставьте его в дом номер три.
Лакею пришлось призвать на помощь одного из тех, кто восседал на тумбах, а также и самого Сайласа, и только тогда, и то с величайшим трудом, удалось дотащить сундук до двери названного дома, где, как с ужасом обнаружил Сайлас, уже толпилось несколько зевак. Однако, скрывая нарастающую тревогу, он постучал в дверь и, когда ее открыли, предъявил второй запечатанный конверт.
– Хозяина сейчас нет дома, – сказал человек, принявший пакет, – но если вам будет угодно оставить письмо и наведаться сюда завтра с утра, я смогу сообщить вам, сможет ли он вас принять и в какое время. Угодно ли вам также оставить и сундук? – прибавил он.
– Охотно! – воскликнул Сайлас, но тут же раскаялся в своей поспешности и заявил, что предпочитает забрать сундук с собой в гостиницу.
Зеваки, заметив его колебания, проводили его к карете насмешками, и Сайлас, сконфуженный и перепуганный, попросил кучера отвезти его в ближайшую приличную гостиницу.
Экипаж принца доставил Сайласа в отель "Крейвен" на Крейвен-стрит и тотчас уехал. Единственным свободным номером оказалась небольшая комната на четвертом этаже, выходившая окнами на двор. В эту-то каморку с немалым трудом двое рослых коридорных втащили сундук. Нечего и говорить, что Сайлас по пятам следовал за ними и дрожал на каждом повороте, опасаясь, что сундук уронят и разобьют, и тогда обнаружится его жуткое содержимое.
В номере он уселся на край постели, чтобы отдышаться после пережитого. Но не успел он расслабиться, как снова окоченел от страха: чрезмерно услужливый коридорный, опустившись на колени возле сундука, принялся развязывать веревки и колдовать над замком.
– Оставьте, ради бога! – закричал Сайлас. – Мне в эти дни ничего оттуда не понадобится.
– В таком случае, сэр, вам следовало бы оставить его внизу, – проворчал коридорный. – Экая здоровенная штуковина, и тяжелая, как церковь! Что у вас там? Если деньги, то вам можно только позавидовать!
– Деньги? – в полном замешательстве переспросил Сайлас. – О каких деньгах вы говорите? Нет у меня никаких денег, не болтайте глупости.
– Успокойтесь, хозяин, – подмигнув, проговорил коридорный. – Никто не тронет ваши сокровища. Но этот сундук так тяжел, что не мешало бы выпить за здоровье вашей милости!
Сайлас сунул ему два франка, извинившись, что других денег у него нет, так как он только что прибыл с континента. Коридорный, с презрением поглядывая то на монеты, то на сундук и продолжая ворчать, наконец-то соизволил выйти из номера.
Мертвое тело уже два дня покоилось в сундуке, и, оставшись в одиночестве, несчастный американец принялся тщательно обнюхивать его со всех сторон. Однако погода стояла холодная, и сундук все еще надежно хранил свою страшную тайну.
Сайлас опустился на стул, закрыл лицо руками и впал в тяжелую задумчивость. Если ему не удастся в ближайшее время отделаться от сундука, то он, несомненно, будет разоблачен. Он один в чужом городе, без друзей и знакомых. Если письмо доктора ему не поможет, то он погиб.
Он начал меланхолически припоминать честолюбивые мечты, которые питал прежде. Теперь ему уже не стать представителем родного Бангора в сенате штата Мэн; не продвигаться ступень за ступенью по общественной лестнице и уж наверняка придется расстаться с мыслью быть избранным президентом Соединенных Штатов и оставить по себе тяжеловесный памятник в вашингтонском Капитолии! Отныне он навеки прикован к трупу, заключенному в этом сундуке!
Трудно передать, какими словами клял он и доктора, и несчастную жертву убийцы, и мадам Зефирин, и коридорного, и лакеев принца Флоризеля – словом, всех, кто был хотя бы косвенно причастен к постигшей его беде.
В семь вечера он спустился вниз пообедать, но желтые стены гостиничного ресторана навели на него тоску. Ему казалось, что все посетители поглядывают на него с подозрением, а все его мысли были в номере с проклятым сундуком. Когда официант подал сыр, нервы Сайласа были уже до того напряжены, что он испуганно вскочил, пролив на скатерть полбутылки эля.
Когда с обедом было покончено, лакей показал ему, как пройти в курительную комнату. И хотя молодой человек предпочел бы как можно скорее вернуться к своему страшному сокровищу, у него не хватило духу пренебречь указанием лакея. Вскоре он вошел в полутемный, слабо освещенный газовыми рожками подвал, игравший здесь, вероятно, роль клуба.
Два унылых господина играли на бильярде, им прислуживал тщедушный маркер. Сначала Сайласу показалось, что кроме них в этом помещении никого нет, но вскоре он разглядел еще одну фигуру: в углу покуривал, глядя себе под ноги, какой-то господин чрезвычайно почтенной наружности. И хотя костюм на нем был уже другой, он узнал в этом человеке одного из тех, что сидели на каменных тумбах у въезда в Бокс-Корт, а затем помогали ему тащить сундук от кареты к дверям дома номер три и обратно.
Американец тотчас повернулся и бросился вверх по лестнице. Остановился он только тогда, когда запер за собою дверь номера.
Эту ночь Сайлас провел в страшном волнении, постоянно прислушиваясь, не шевелится ли что-нибудь в сундуке с мертвым телом. Замечание носильщика, что сундук набит деньгами, породило в нем новые опасения, и он не решался сомкнуть глаз. К тому же, присутствие в курительной комнате переодетого сторожа из Бокс-Корта ясно показало ему, что он снова стал объектом каких-то темных махинаций.
Когда пробило полночь, Сайлас, терзаемый наихудшими подозрениями, отпер дверь номера и выглянул в коридор. Здесь горел единственный газовый рожок, а в дальнем конце коридора он увидал спящего на полу человека в одежде гостиничной прислуги. Сайлас на цыпочках подкрался к спящему. Тот лежал на боку, прикрыв рукой лицо. И вдруг, в ту самую минуту, когда американец наклонился над ним, спящий убрал руку и открыл глаза. Молодой человек снова очутился лицом к лицу со сторожем из Бокс-Корта.
– Спокойной ночи, – бодро проговорил сторож.
Но Сайлас был так всем этим взволнован, что не мог произнести в ответ ни слова и молча вернулся в номер.
На рассвете, утомленный до крайности всеми этими тревогами, он уснул, сидя на стуле и положив голову на сундук. Несмотря на неудобное положение и страшное изголовье, он спал крепко и долго. Разбудил его довольно энергичный стук в дверь.
Он поспешно открыл – за дверью стоял коридорный, но не тот, которого он видел ночью.
– Вы были вчера в Бокс-Корте, сэр? – спросил он.
Сайлас подтвердил.
– В таком случае, для вас записка, – с этими словами слуга подал письмо.
Сайлас распечатал и прочитал: "В полдень".
Ровно в двенадцать он был на месте; сундук несли за ним несколько дюжих носильщиков. Молодого человека проводили в комнату, где перед камином, спиной к двери, сидел рослый мужчина. Топот носильщиков и звук опущенного на пол тяжелого сундука, казалось, не в состоянии были вывести его из глубокой задумчивости.
Сайлас молча ждал, когда хозяин дома обратит на него внимание.
Прошло минут пять, и этот человек медленно обернулся, и Сайлас увидел перед собою принца Флоризеля.
– Итак, сэр, – сурово проговорил он, – вы злоупотребили моей любезностью. Вы втерлись в доверие к людям, занимающим высокое положение в обществе, чтобы избежать последствий собственных преступлений. Теперь мне ясно, почему вчера вы так смутились, когда я с вами заговорил.
– Уверяю вас, ваше высочество, – вскричал Сайлас, – что я ни в чем не виноват, а просто родился под несчастливой звездой!
Торопливо, поминутно сбиваясь, прерывающимся от волнения голосом он поведал принцу всю историю своих злоключений.
– Я вижу, что ошибся, – выслушав все, проговорил принц. – Вы всего лишь жертва, и раз уж мне не придется наказывать вас, то, будьте уверены, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам. А теперь, – продолжал он, – к делу. Откройте сундук и покажите мне то, что находится в нем.
Сайлас изменился в лице.
– Я боюсь, ваше высочество! – пролепетал он.
– Что за глупости! – возмутился принц. – Ведь вы же и прежде видели его. К чему эта излишняя чувствительность? Больной, которому еще можно помочь, заслуживает большего сочувствия, чем мертвец, уже не нуждающийся ни в помощи, ни в любви, ни в ненависти. Возьмите себя в руки, мистер Скэддмор! – Однако, заметив, что Сайлас все еще колеблется, он прибавил: – Я не хотел бы вам приказывать…
Молодой американец, словно очнувшись, принялся развязывать веревку, а затем отпер замок сундука. Принц невозмутимо стоял рядом, заложив руки за спину. Тело покойного уже совершенно окоченело, и Сайласу стоило немалого труда вытащить его наружу.
Взглянув в лицо невысокого блондина, принц Флоризель отшатнулся с болезненным возгласом.