– Левее, левее, – приговаривал он. – Держи левее, дружище Джим, ближе к деревьям. Вот здесь я впервые подстрелил серну… Теперь они сюда уже не спускаются, а держатся выше, на холмах, боятся Бена Ганна… А вот и кладбище – видишь холмики? Я частенько приходил сюда и молился, хоть Библии у меня и нет…
Он болтал без остановки, пока мы бежали, а я только пыхтел и отдувался.
За пушечным выстрелом, после недолгого затишья, последовал ружейный залп. Затем наступила тишина, и вдруг я увидел, как на расстоянии четверти мили от нас над лесом взвился британский флаг.
Часть четвертая
В блокгаузе
Глава 16
Рассказ доктора Ливси о том, как была покинута "Эспаньола"
Обе шлюпки отчалили от "Эспаньолы" около половины второго, когда, выражаясь морским языком, пробило три склянки. Капитан, сквайр и я обсуждали в каюте создавшееся положение. Будь хоть легкий ветер, мы бы напали врасплох на шестерых мятежников, оставшихся на судне, а затем снялись бы с якоря и ушли в море. Но стоял полный штиль, а тут еще вошел Хантер и сообщил, что Джим Хокинс спустился в одну из шлюпок и вместе с бунтовщиками отправился на остров.
Разумеется, никто из нас не сомневался в Джиме, но мы ужасно за него тревожились. От этих негодяев можно было ожидать всего, и, сказать по чести, мы уже не надеялись увидеть его снова. Мы поспешили на палубу. Жара стояла такая, что смола вздувалась пузырями в пазах между палубными досками. В воздухе витал гнилостный запах. Несомненно, в этой бухте гнездились и желтая лихорадка, и дизентерия. Шестеро негодяев с надутым видом сидели под парусом на баке. На берегу близ устья речушки виднелись две вытащенные на песок шлюпки. Их охраняли два матроса, один из них насвистывал какую-то легкомысленную песенку.
Ожидание становилось невыносимым, и было решено, что мы с Хантером отправимся в ялике на разведку. Мы стали грести к берегу, приняв левее шлюпок – прямо к тому месту, где на карте был обозначен блокгауз. Заметив нас, двое матросов у шлюпок, видимо, что-то заподозрили. Прекратив насвистывать, они начали о чем-то совещаться. Если бы они дали знать Сильверу, то, вероятно, все пошло бы иначе. Но, видно, им были даны соответствующие инструкции, поэтому они решили не поднимать тревогу и вернулись к своим занятиям.
Берег в этом месте делает небольшую излучину, и я специально правил так, что матросы-охранники потеряли нас из виду. Когда мы причаливали, шлюпок и в самом деле уже не было видно. Выскочив на берег, я помчался во весь дух, подложив под шляпу для защиты от солнца шелковый платок и держа на взводе пару пистолетов.
Я не пробежал и сотни ярдов, когда заметил блокгауз. Он был выстроен на холме, с которого вниз сбегал чистый и прохладный ручей. В блокгаузе могли разместиться десятка два людей. В бревенчатых стенах были проделаны бойницы для стрельбы из ружей, а вокруг блокгауза находилось открытое пространство, обнесенное частоколом в шесть футов вышиной. Входа нигде не было видно. Перебраться через частокол можно было только с большим трудом, спрятаться за ним тоже было почти невозможно. Засев в блокгаузе, его гарнизон мог расстреливать атакующих, как куропаток, а при наличии солидного запаса пороха, пуль и провианта, мог выдержать осаду целого полка.
Мое внимание привлек ручей. У нас на "Эспаньоле" всего было вдоволь – оружия, амуниции и съестных припасов, но одно мы упустили из виду – пресную воду. Мои размышления внезапно прервал ужасный, скорее всего, предсмертный человеческий крик. Хоть мне не раз приходилось видеть убитых и раненых, поскольку я служил в войсках под командованием герцога Кемберлендского и сам получил ранение под Фонтенуа, однако сердце мое горестно сжалось. "Это Джим Хокинс, – невольно подумал я. – Он погиб!"
Я тотчас принял решение и поспешно вернулся к берегу. Хантер, к счастью, оказался превосходным гребцом. Лодка понеслась как стрела, и мы скоро очутились на борту шхуны.
Друзья мои были потрясены. Сквайр сидел бледный как мел. Этот добряк с горечью думал о том, в какую пучину опасностей он вверг нас всех. Один из шести оставшихся матросов, похоже, тоже чувствовал себя неважно.
– Парень, должно быть, еще новичок в таких делах, – заметил капитан Смоллетт, кивнув в его сторону. – Он чуть не упал в обморок, заслышав этот крик. Еще немного, и он будет наш!
Я изложил свой план капитану, и мы принялись обсуждать подробности.
Старину Редрута мы поставили в коридоре между каютой и кубриком, забаррикадировав его матрасами и дав ему четыре заряженных мушкета. Хантер подвел ялик к кормовому иллюминатору, и мы с Джойсом принялись нагружать его бочонками с порохом, мушкетами, сухарями, окороками, прихватили также бочонок бренди и мой саквояж с медикаментами.
Сквайр и капитан поднялись на палубу. Капитан окликнул боцмана, который остался за старшего над оставшимися матросами.
– Мистер Хендс, – сказал Смоллетт, – нас здесь двое, и у каждого пара заряженных пистолетов. Если кто-либо из вас подаст сигнал на остров, то будет убит на месте.
Мятежники сначала оторопели, потом, посовещавшись, бросились вниз, рассчитывая, видимо, атаковать нас с тыла. Но, обнаружив в тесном проходе Редрута с мушкетами, кинулись обратно.
– Прочь, пес! – гаркнул капитан, когда голова одного из них высунулась из люка. Голова моментально скрылась, и все шестеро перепуганных матросов куда-то исчезли.
Мы с Джойсом закончили погрузку и, гребя изо всех сил, устремились к берегу.
Вторая наша поездка уже всерьез встревожила пару матросов на берегу. Они перестали насвистывать, и еще до того, как мы обогнули мыс и скрылись, один из них выскочил из шлюпки и понесся вглубь острова.
Сначала мне пришло в голову изменить свой план и захватить обе шлюпки, но я побоялся, что Сильвер и его сообщники находятся неподалеку, и, погнавшись за двумя зайцами, мы можем потерять все. Мы причалили там же, где и в первый раз, и принялись перетаскивать припасы в блокгауз, просто перебрасывая их через частокол. Затем, оставив для охраны блокгауза Джойса с шестью мушкетами, мы с Хантером вернулись к ялику за новой партией груза. Так мы в несколько приемов перетаскали все. Джойс и Хантер остались в блокгаузе, а я, работая веслами изо всех сил, направился к "Эспаньоле".
Мы решили еще раз нагрузить наш ялик. Хоть в этом и был риск, но не такой уж большой, как могло показаться. Враги превосходили нас числом, зато им не хватало оружия. У мятежников на берегу не было мушкетов, и еще до того, как они приблизились бы к нам на расстояние пистолетного выстрела, мы успели бы уложить не меньше полудюжины негодяев.
Сквайр поджидал меня у кормового иллюминатора. Он приободрился и повеселел. Подхватив брошенный мною конец, он подтянул ялик, и мы снова начали его нагружать. Груз состоял в основном из свинины, пороха и сухарей. Мы захватили также мушкеты для меня, сквайра, Редрута и капитана. Оставшееся оружие и порох мы без всякого сожаления выбросили за борт. Сквозь прозрачную воду было видно, как на глубине двух с половиной саженей тускло поблескивает вороненая сталь, освещенная солнцем.
Как раз в это время начался отлив, и шхуна начала разворачиваться вокруг якорной цепи. Невдалеке от шлюпок на берегу послышались голоса. Хотя Джойса и Хантера, очевидно, еще не заметили, мы решили поторопиться.
Редрут покинул свой пост в проходе и спустился в ялик, который мы подвели к другому борту, чтобы забрать капитана Смоллетта.
– Эй, парни! – окликнул он все еще прятавшихся где-то матросов. Ответа не последовало.
– Я к вам обращаюсь, Абрахам Грэй! – загремел Смоллетт. – С вами говорит капитан судна!
И снова молчание.
– Грэй! – еще громче крикнул капитан. – Я покидаю судно и приказываю вам следовать за мной. Я знаю, что вы – хороший парень, да и остальные не так уж плохи, как могло бы показаться. Даю вам полминуты на размышление.
В ответ опять ни звука.
– Эйб, поторопитесь! – продолжал капитан. – Не заставляйте нас терять время понапрасну. Ведь я рискую жизнью и своей, и всех остальных джентльменов.
Снизу донесся шум борьбы, и на палубе внезапно появился матрос Эйб Грэй и бросился к капитану. С его щеки, рассеченной ножом, капала кровь.
– Я с вами, сэр, – выкрикнул он.
Оба прыгнули в ялик, и мы отчалили.
Но хотя мы и покинули "Эспаньолу" вполне благополучно, добраться до блокгауза оказалось далеко не так легко.
Глава 17
Продолжение рассказа доктора. Последний рейс на ялике
Наш последний, пятый по счету рейс завершился не вполне благоприятно.
Во первых, ялик был сильно перегружен. В нем сидело пятеро мужчин, причем трое из них – Трелони, Редрут и капитан – были рослыми, отменно упитанными мужчинами. Прибавьте к этому порох, окорока, бочонки с сухарями. Корма лодки осела, через борт то и дело перехлестывали волны. Моя одежда промокла насквозь, едва мы проплыли сотню ярдов. Только когда капитан заставил нас перераспределить груз, ялик пошел ровнее, хоти и грозил опрокинуться при первом неосторожном движении.
Во-вторых, начавшийся отлив сносил нас к юго-западу – то есть к тому самому узкому проливу, через который утром прошла наша шхуна. Сильное течение представляло серьезную опасность для перегруженной скорлупки. Больше того – оно все больше отдаляло нас от того места, куда нам следовало причалить. Еще немного – и мы очутились бы как раз возле корабельных шлюпок, к которым в любую минуту могли вернуться пираты.
– Мне не удается править к блокгаузу, сэр, – сказал я капитану. Я сидел на руле, а они с Редрутом гребли. – Течение слишком сильное. Не могли бы вы приналечь на весла?
– Нет. Тогда ялик окончательно захлестнет, – ответил он. – Разворачивайтесь прямо против течения.
Нас несло к западу, но я взял курс на восток, заметив при этом:
– Так мы никогда не доберемся до берега.
– Это – единственный курс, которого мы должны держаться, – возразил капитан. – Если мы отклонимся, сэр, нам будет трудно найти место для высадки на сушу, не говоря уже об опасности нападения со стороны пиратов. Течение, я полагаю, скоро ослабеет, и мы сможем пристать.
– Оно уже слабеет, сэр, – заметил Грэй, сидевший на носу шлюпки. – Вы можете слегка отвернуть к берегу.
– Благодарю вас, приятель, – кивнул я.
Мы решили обращаться с этим парнем так, словно ничего не произошло и все это время он был заодно с нами.
Внезапно капитан произнес изменившимся голосом:
– Глядите-ка – пушка!
– Ну и что? – удивился я, решив, что он говорит о возможном обстреле блокгауза. – Они не сумеют доставить пушку на берег, а если даже ухитрятся, им не протащить ее через заросли…
– Взгляните-ка лучше назад, доктор, – перебил капитан.
Впопыхах мы совсем забыли про палубную пушку, и теперь пятеро разбойников хлопотали вокруг нее, снимая с орудия чехол из просмоленной парусины. Мы предусмотрели многое, но орудийный порох и ядра остались на "Эспаньоле", и разбойникам ничего не стоило добыть их из склада.
– Израэль служил канониром у Флинта, – заметил Грэй.
Я торопливо повернул ялик прямо к месту высадки. Отливное течение еще больше ослабело, и мы уже легко справлялись с ним, быстро приближаясь к берегу. Скверно было только то, что мы шли бортом к шхуне, представляя собой отличную мишень.
Я не только видел, но даже слышал собственными ушами, как негодяй Израэль Хендс с грохотом катит по палубе ядро.
– Кто из вас лучший стрелок? – спросил капитан.
– Несомненно, Трелони, – ответил я.
– Мистер Трелони, не могли бы вы подстрелить одного-двух из этих молодчиков, желательно, самого Хендса? – обратился к сквайру капитан.
Трелони хладнокровно взял мушкет и осмотрел замок оружия.
– Только поосторожнее, сэр, – предупредил капитан, – не то вы перевернете ялик! Будьте все наготове, когда прогремит выстрел!
Сквайр вскинул мушкет, гребцы опустили весла, и мы слегка сдвинулись к противоположному борту, чтобы сохранить равновесие.
Пираты уже развернули пушку в нашу сторону, и Хендс, стоявший с прибойником у жерла орудия, оказался прямо на виду. К несчастью, как раз в тот момент, когда Трелони выстрелил, Хендс наклонился, и пуля, просвистев над его головой, сразила одного из его сообщников.
На вопль раненого откликнулись не только те, кто его окружали, но и множество хриплых голосов с берега. Обернувшись, я увидел спешащих из леса к лодкам пиратов.
– Они вот-вот отчалят, сэр, – сказал я капитану.
– Правьте к берегу! – выкрикнул он. – Теперь пора спасать себя, а не ялик. Если мы не успеем добраться до берега, все погибло.
– Они отплывают только на одной шлюпке, – доложил я. – Очевидно, остальные матросы бегут вдоль берега, чтобы отрезать нам путь.
– Не так-то легко пробраться через чащу и болото, – заметил капитан. – Моряки на суше – совсем не то, что в море. Меня больше беспокоит пушка "Эспаньолы". У нее очень точный бой. Предупредите, сквайр, если увидите зажженный фитиль. Мы тогда круто свернем.
Мы продвигались достаточно быстро и почти не зачерпывали воды. Оставалось не более тридцати – сорока взмахов весел, чтобы добраться до обнажившейся с отливом песчаной отмели под деревьями. Шлюпка пиратов догнать нас уже не могла, к тому же нас от них скрыл выступ мыса. Единственную опасность представляла корабельная пушка.
– Хорошо бы подстрелить еще хотя бы одного негодяя, – заметил капитан.
Разбойники орудовали на палубе, чувствуя себя в полной безопасности. Они не обращали внимания даже на раненого, который силился отползти к фальшборту. Сквайр перезарядил мушкет и крикнул:
– Готово!
– Стоп весла! – прозвучала команда капитана.
Они с Редрутом начали так энергично табанить, что корма ялика погрузилась в воду. Сквайр выстрелил. И тотчас следом грянул орудийный выстрел – тот самый, который услыхал Джим. Куда полетело ядро, никто из нас не заметил, но мне показалось, что оно разорвало воздух прямо над нашими головами, впрочем, никому не причинив вреда.
Тем не менее ялик начал медленно погружаться в воду. Глубина, к счастью, в этом месте составляла всего три фута, и вскоре мы с капитаном уже стояли на дне. Остальным, кто все еще сидел в ялике, пришлось окунуться с головой, но и они тут же вынырнули, отфыркиваясь и отдуваясь.
В результате мы довольно дешево отделались – никто не погиб, все добрались до берега. Зато припасы наши были испорчены, а из пяти мушкетов сухими остались только два: мой, который я непроизвольно поднял над головой, погружаясь в воду, и мушкет капитана, висевший у него за спиной, замком кверху. Остальные три пока не годились для стрельбы. В довершение всех бед из леса послышались голоса пиратов.
Нам грозила опасность оказаться отрезанными от блокгауза. Помимо того, мы сомневались, смогут ли Хантер и Джойс вдвоем держать оборону против полудюжины негодяев. Насчет Хантера мы были спокойны, но Джойс внушал нам некоторые опасения – он был превосходным во всех отношениях камердинером, но никаким воякой.
Поэтому мы, торопясь изо всех сил, добрались вброд до берега, оставив на произвол судьбы ялик с грузом пороха и провизии.
Глава 18
Окончание рассказа доктора. Первый день осады
Едва ступив на сушу, мы бросились бежать через чащу, отделявшую нас от блокгауза. Голоса пиратов раздавались все ближе. Скоро мы услышали топот их сапог и треск ломающихся сучьев.
Я понял, что нам предстоит нешуточная схватка, и осмотрел свой мушкет.
– Капитан, – сказал я, – Трелони бьет без промаха, но его ружье хватило морской водицы. Уступите ему свое.
Они поменялись ружьями, и Трелони, по-прежнему невозмутимо спокойный и хладнокровный, на миг приостановился, чтобы проверить заряд. Только тогда я заметил, что Грэй совершенно безоружен, и отдал ему свой кортик. Он поплевал на ладонь, насупился и пару раз взмахнул клинком, со свистом рассекая воздух. По всему было видно, что наш новый союзник решил драться всерьез.
Пробежав еще шагов сорок, мы выбрались на опушку и оказались прямо перед блокгаузом. Мы подошли к нему с южной стороны, и одновременно семеро пиратов во главе с боцманом Джоном Эндерсоном с воплями высыпали из леса у юго-западного угла частокола. Заметив нас, они остановились в замешательстве. Мы воспользовались этим и дали залп. Причем стреляли не только я и сквайр, но и Хантер с Джойсом из-за частокола. Четыре выстрела слились в один и сделали свое дело: один из пиратов повалился в песок, остальные поспешно скрылись в лесу.
Перезарядив мушкеты, мы прошли вдоль частокола, чтобы взглянуть на лежащего врага. Он был убит наповал – пуля попала прямо в сердце.
Мы еще не успели порадоваться нашему успеху, как из-за кустов грянул пистолетный выстрел, над ухом у меня просвистела пуля, и бедняга Том Редрут покачнулся и осел на землю. Мы со сквайром ответили на коварный выстрел, но поскольку стрелять нам пришлось наугад, наши заряды, скорее всего, пропали впустую. Снова зарядив ружья, мы бросились к бедняге Тому. Капитан и Грэй уже были возле него. Я сразу понял, что его положение безнадежно.
Вероятно, наш дружный огонь обратил пиратов в бегство, потому что мы без помех смогли перенести стонущего и истекающего кровью пожилого егеря через частокол в блокгауз. Бедняга ни разу ни на что не пожаловался, держался мужественно и даже ни разу не заворчал с первого дня наших приключений и до той минуты, когда мы уложили его, умирающего, в блокгаузе. Он героически защищал проход к каютам на шхуне, молчаливо и добросовестно исполнял любые приказания. И вот теперь этот старый верный слуга, настоящий друг, умирал на наших глазах.
Сквайр, опустившись перед ним на колени, поцеловал его руку и расплакался, как дитя.
– Доктор, я умираю? – спросил Том.
– Да, друг мой, – честно ответил я, – боюсь, жить тебе осталось совсем недолго.