Полотна в тяжелых рамах и без них висели впритык друг к дружке. Многих, наиболее дорогих сердцу коллекционера, здесь в настоящий момент уже не было. Точнее, они были, но не на стенах. Коллекция была богатой и обширной, поэтому, когда место одного полотна знаменитого живописца занимало другое - менее знаменитого, никто и внимания особого не обращал. Некоторые картины нуждались в реставрации, менял Константиниди и экспозиции на стенах. Только крупный знаток мог бы заметить перемены, но таковых в доме Георгия Георгиевича, как правило, не появлялось. Разная бывает слава, и в той, в которой нуждается толна, вовсе не нуждался Георгий Георгиевич.
Многих истых коллекционеров повидал на своем веку Константиниди. Знал и об их муках, когда, умирая, видели они, как бессовестные родственники бездумно разбазаривали все накопленное годами.
Иные из них, ценителей прекрасного, вынуждены были на склоне лет обивать пороги всякого рода министерских кабинетов и прочих "культурных" учреждений, безуспешно уговаривая хапуг чиновников спасти бесценные коллекции от разорения, от лихих людей, от наглых высокопоставленных мерзавцев, готовых прихлопнуть тебя, словно муху, лишь бы завладеть не то что коллекцией, но даже какой-нибудь дорогой безделушкой. Как это не раз и бывало - вспомнить хоть незабвенную Зою Федорову.
Не понимал он, зачем надо корчиться от сердечной боли при виде того, как разграбляется, растаскивается дело всей твоей жизни - в лучшем случае, по каким-нибудь закрытым музейным фондам, которые недоступны глазам не только широкой публики, но даже тебе же самому - вчерашнему хозяину сокровищ?.. Да и вообще, почему человек в этой стране должен постоянно приносить жертвы ради никому не известных целей?!
Нет, конечно, жили в России люди, к которым можно было бы применить определение "бескорыстный". И то - в определенной, с точки зрения Константиниди, степени. Но самого Георгия Георгиевича вовсе не привлекали судьбы, скажем, братьев Морозовых или Сергея Щукина, отдавших свои изумительные художественные сокровища неблагодарной родине, а взамен, как и следовало ожидать, получивших полное забвение, да судебные процессы наследников, которые, разумеется, государство проигрывать не собиралось.
Однажды ради праздного любопытства, а также для утверждения собственной точки зрения на подобные вещи, перелистал Георгий Георгиевич несколько энциклопедических словарей и пару громоздких томов Большой Советской Энциклопедии - и что же? Ну конечно, не нашлось места в памяти народной ни Сергею Ивановичу Щукину, ни Дмитрию с Иваном Морозовым. Правда, отыскались-таки несколько однофамильцев - один среди Морозовых оказался Павликом, а второй, и даже Иван, - первым секретарем обкома партии на земле коми! Не желал бы себе такой судьби-нушки Георгий Георгиевич Константиниди. У него, считал он, иная перспектива.
Уж на совсем, как говорится, крайний случай он мог бы, подобно Филиппу Леману, завещать свою коллекцию тому же Метрополитен-музею. И как у известнейшего американского банкира, глядишь, - чем черт не шутит! - экспонировалась бы в отдельном павильоне коллекция и Георгия Константиниди, собранная из полотен французских импрессионистов и русского авангарда начала века. Она ведь того достойна!
Но со страстью коллекционера в его душе вечный спор вела другая страсть - коммерсанта. Видимо, имеющая истоки в далеких предках, некогда избороздивших в поисках торговой удачи все Средиземное море.
Святое отношение к искусству не мешало ему понимать истинную материальную ценность живописных и графических произведений. Он с наслаждением приобретал то, что ему представлялось необходимым для себя, но с не меньшим удовольствием старик и продавал их тем, кто, подобно ему, всерьез относился к делу. Именно к делу, безо всяких телячьих нежностей. И тоже немало преуспел в этом.
Вот и в своей дочери стремился он развить подобные чувства. Но сластолюбивая, похотливая кобыла Ларка, прости Господи, всю свою сорокапятилетнюю жизнь, кажется, только и была озабочена лишь одним - удовлетворением собственной плоти. В кого такая уродилась? Не мог понять Георгий Георгиевич, ибо и сам он, и его супруга ничем подобным не отличались и прожили нормальной супружеской жизнью почти полвека… И он решил предоставить дочери жизнь иную, с совершенно другими возможностями, полагая, что тогда у нее могут наконец возникнуть и другие потребности. И практически все уже было к тому готово, но возникли эти идиотские осложнения.
Не за жизнь дочери боялся Константиниди, с ее-то бойцовскими качествами похитители-насильники сами быстро превратятся в импотентов. Да и вряд ли от них будет исходить инициатива. В другом была неприятность: драгоценное время уходило, а его не купить ни за какие деньги.
В глубине сейфа, который имел форму обыкновенного двухтумбового письменного стола старинной работы, под специальной тайной крышкой хранилось то, что являло собой действительный итог всей его жизни. Там находились всякие необходимые документы, в том числе заграничные паспорта, кредитные карточки нескольких крупнейших европейских банков, где в одном из сейфов под секретным шифром хранились те полотна, которым, по убеждению старого коллекционера, не было никакой нужды красоваться на стенах его квартиры, ну и еще одна небольшая папочка с десятком рисунков, цены которым, фигурально выражаясь, не было, хотя она определенно была, и даже очень твердая. Но это совсем другая история, о которой он когда-нибудь расскажет дочери. Когда уже все устроится окончательно. А может, и не расскажет, потому что хоть и любопытная эта история, но страшноватенькая. Незачем девочку пугать на сон грядущий… Да, для Георгия Георгиевича она навсегда останется девочкой с золотой головкой и пышным сиреневым бантом а-ля Ренуар.
Константиниди погладил ладонью лакированную поверхность стола, по-птичьи склонив голову, словно прислушиваясь к тому, чем дышит нутро сейфа. При этом стрекозиные стеклышки его пенсне, косо сидящие на носу, отбрасывали в угол комнаты яркие солнечные блики - зайчики, которые в детстве любила ловить ладошкой маленькая Ларочка…
Однако же с минуты на минуту должен последовать звонок от похитителей. Значит, пора становиться в позу убитого горем старика, но такого, с которым им спорить бы не стоило, ибо очень силен еще старик и многое может. Надо все разузнать, а дальше, как выражается любезнейшая Александра Ивановна, все станет делом ее милицейской техники. Вот, кстати, и выяснится, какую роль играет Вадим во всей этой гнусной комедии.
И все-таки велик был соблазн плюнуть сейчас на все и залезть в сейф. Константиниди даже снял с шеи свой крестик на серебряной цепочке, поскольку был он не простым, а поистине волшебным. Этот фигурный крестик, сделанный из прочнейшего титана, невзрачный, беленький, на который только дурак польстится, и был тем самым ключиком, что открывал тайную крышку. Но знали об этом только трое: Георгий Георгиевич, Лариса да мастер, придумавший такой необычный замок. Непонятно, что остановило сейчас старика, но он к чему-то прислушался, и в этот момент раздался телефонный звонок. Спрятав крестик на цепочке в карман халата, Георгий Георгиевич отправился в прихожую, куда по утренней привычке перенес аппарат.
8
Голос с явным армянским акцентом - Константиниди легко различал основные три-четыре похожих кавказских акцента - поинтересовался, кто у телефона, хотя отлично знал кто. Впрочем, возможно, его голос сейчас слышит и Лариса: она ведь может находиться где-нибудь неподалеку от звонившего. Поэтому он постарался говорить голосом хотя и слабым, но достаточно спокойным, чтобы зря не волновать дочь. Армянин поинтересовался, известно ли уважаемому Георгию Георгиевичу, что его дочь похищена ради выкупа? Известно, ответил Константиниди, потому что еще вчера ему об этом изволил доложить зять, то есть ее законный муж. А сегодня с утра пораньше примчался, чтобы объявить о полной своей несостоятельности и ничтожности, по причине которых он не сумеет собрать нужную сумму, правда, величину этой суммы он почему-то не назвал. Неужто так велика, что муж готов оставить в руках жулья собственную жену?
Старик ухмыльнулся про себя: хорошего фитиля вставил сейчас зятьку. Вполне возможно, что и он находится где-то рядом с этим армяшкой. Ничего, пусть слышит, что тесть о нем думает. Да и супруге его тоже давно пора бы сообразить, что не размерами полового органа определяются достоинства серьезного человека, могущего содержать свою семью. Ну а если и нет Димки-негодяя рядом и не слышит он сказанного в его адрес, тоже неплохо: сообщники, коли являются они таковыми, обязательно ему передадут. А если не сообщники - еще лучше, позору не оберется.
- Ну так я вас пока не очень, извините, понял: о какой же, собственно, сумме идет речь? - играя в вежливость, спросил старик. - Как вы понимаете, судьба того "мерседеса", в котором вы увезли мою дочь, меня абсолютно не волнует.
Звонивший, как почувствовал Константиниди, был некоторым образом шокирован трезвостью его реакции.
- Ну, поскольку вы уже достаточно информированы, тем самым облегчаете мою задачу, - сказал похититель, и Георгий Георгиевич даже усмехнулся: ишь ты, как излагает, книжки, наверное, читал. - Вся сделка обойдется вам, уважаемый, всего в один миллион долларов. Мы считаем, что это вполне достойная цена за жизнь и здоровье вашей уважаемой дочери.
- А вот это, последнее, и есть предмет моей главной заботы, - так же вежливо ответил Константиниди. - Могу ли я поговорить с ней, чтобы убедиться, что меня не вводят в заблуждение?
- К сожалению… - похититель сделал короткую паузу, но затем быстро договорил: - Понимаете, уважаемый Георгий Георгиевич, для необходимости обеспечения нашей безопасности я звоню вам не из того места, где сейчас находится Лариса Георгиевна. Но я твердо обещаю вам предоставить эту возможность.
- Но с какой стати я должен вам верить? Вы кто, католикос? Или, может, его родной брат? Тогда вам не к лицу ваше ремесло. В нем нет святости.
- Георгий Георгиевич, - терпеливо, словно маленькому, стал объяснять похититель, - вы же сами, насколько нам известно, умный и достойный человек. Почему же вы отказываете в этом другим?
- Очень интересная постановка вопроса! - почти восхитился Константиниди. - Не я же у вас, а вы у меня похитили дочь! Вы, а не я, требуете за ее жизнь миллион долларов. Разве мы с вами разговариваем на равных?
- Я бы не хотел начинать дискуссию, но вы знаете, уважаемый Георгий Георгиевич, что каждое дело имеет свою структуру. Я в той структуре, которую сейчас представляю, занимаю далеко не главный пост. Есть люди, принимающие решения, есть исполнители. Я в данном случае исполнитель. Но это совсем не значит, что я должен быть обязательно нечестным человеком. Просто работа у меня такая, и за нее я получаю то, что все называют зарплатой. Вот поэтому я все стараюсь исполнять честно. И без крайней необходимости мы стараемся не приносить людям неприятностей.
- То есть вы хотите сказать, что принадлежите к ордену спасителей человечества? Так прикажете вас понимать?
- Георгий Георгиевич, вы, наверное, нарочно устраиваете дискуссию. Не надо. Лично я, например, не сомневаюсь, что вы честно заработали свои миллионы. Кто-то вам не верит, а я, знаете ли, верю. Ну так почему бы вам не поделиться совсем малой частью своего состояния ради спокойствия собственной дочери? Я могу повторить, если вы хотите. Несчастья с нашими клиентами случаются только тогда, когда они сами того хотят: не соглашаются с предложениями, вмешивают в наши дела государственные органы - милицию, славных, понимаете, чекистов, ну и так далее. Но обычно мы расходимся полюбовно и никто ни к кому претензий не имеет. Но мы уже долго говорим. Вы мне скажите, уважаемый, принимаете ли наши условия? Если да, будем договариваться обо всем остальном. Если нет, советую еще раз подумать. Могу побеспокоить звонком попозже. Но только один раз.
- А разве у меня есть какой-то иной выход? - даже позволил себе удивиться Константиниди. - Вы же вынуждаете меня соглашаться, тем более что торговаться, как говорили в старину, видимо, тоже не имеет смысла. Или я ошибаюсь?
- Я думаю, не стоит, уважаемый.
- Ну что ж, тогда скажите, в каком виде вы хотели бы получить выкуп? В деньгах или возможен какой-нибудь эквивалент?
- Надо в долларах, Георгий Георгиевич. На сегодня самая устойчивая валюта.
- Но где же я немедленно возьму миллион? Вы хоть представляете, сколько это денег? Неужели вам не понятно, что такие суммы в кошельке на каждый день не носят? А я мог бы предложить, ну, скажем, какое-нибудь равноценное художественное полотно. Или что-то из ювелирных изделий.
- А что мы будем со всем этим делать? Нас же сгребут возле первой скупки! Ведь все эти ваши предметы искусства наверняка властям хорошо известны. Нет, уважаемый, давайте валюту. И еще одно наше требование: пусть выкуп доставит ваш зять. Не надо вам, пожилому и уважаемому человеку, заниматься не своим делом.
- Значит, нужно понимать, что для Вадима это привычное дело? - поймал его старик.
- Не надо цепляться к неудачному слову. Ваш зять молодой человек, ему лишние психические нагрузки не повредят, а вам могут здоровье испортить. Зачем? Вы просто передадите ему сумму, которую положите в кейс - как раз поместится, проверено, - он нам его привезет в то место, которое будет ему указано, и получит взамен свою супругу. А дальше вы уже сами с ним решайте, как будете жить. Вот такие условия, если позволите.
Константиниди теперь окончательно убедился, что все его подозрения относительно зятя подтвердились. И потому не стал Дальше спорить. Попробовал лишь закинуть последний крючок.
- А куда же все это необходимо будет доставить, вы же обещали сказать мне. И потом, когда я услышу свою дочь? Потому что без этого никаких договоров быть не может, извините уж старика, что вынужден поставить под сомнение вашу честность.
- О первом, - спокойно сказал похититель, - мы сообщим вашему зятю, когда вы передадите ему деньги. А насчет второго, то есть дочери, не беспокойтесь, думаю, сможете поговорить с нею в течение ближайшего часа.
- Но ведь мне же сейчас придется самому сесть на телефон. По поводу такой огромной суммы надо будет договариваться, доставать где-то по частям, что-то закладывать! И на все нужно много времени! Как же я буду знать, что делаю все это не зря? Ведь до сих пор, кроме ваших, не очень, извините, заслуживающих доверия обещаний, никаких иных доказательств, что дочь моя жива и здорова, у меня нет. И опять-таки я' уже высказал вам свое отношение к зятю Вадиму. Почему же я сам не могу передать вам эти деньги и получить дочь?
- Нехорошо, уважаемый Георгий Георгиевич! - Похоже, собеседник стал нервничать, что-то, видно, у него не сходилось. - Вашему зятю мы завяжем глаза, увезем далеко от Москвы, там передадим жену, опять глаза обоим завяжем, отвезем в Москву и высадим где-нибудь близко от дома. Зачем вам, пожилому человеку, такие неприятности? Не вижу смысла. - Он вдруг засмеялся. - Такие встряски, уважаемый варпет, только для молодых!
"Варпетом назвал, - подумал Константиниди, - мастером. Точно, армянин. Уважает, мерзавец, старших. А может, никакой он и не бандит? А просто сговорились Димкины дружки-приятели "причесать" богатого старика тестя? Нет, Лара на это никогда бы не пошла. Ну что ж, тогда пусть будет им же хуже…"
- Я понял, - скучным голосом заговорил Константиниди. - Но когда же я услышу свою дочь?
- Раз вам так не терпится, - снова засмеялся похититель, - обещаю разговор ровно через полчаса. Столько мне надо, чтобы доехать до нее. Устроит?
- Хорошо. Через полчаса, - Георгий Георгиевич взглянул на часы, - то есть в девять часов. Мой аппарат в это время будет свободен.
- Я также надеюсь, что вам, уважаемый, за это время не придет в голову идея позвонить в милицию, - серьезно сказал похититель. - Поверьте, Георгий Георгиевич, это была бы плохая идея.
- А что, разве я похож на сумасшедшего? - почти грубо оборвал его Константиниди. "Ничего, - подумал он, - хватит с ними церемониться". - Кстати, именно поэтому я и не хотел вмешивать в эту историю зятя. Но… вы сами решили, и пусть, теперь будет как будет. Я согласен.
В трубке тотчас раздались короткие гудки.
9
Совершенно естественно, что первый же свой звонок Константиниди сделал Романовой. Александра Ивановна оказалась на месте. Она с интересом выслушала сообщение старого коллекционера и в самом конце рассказа спросила:
- У вас телефон обычный, без автоответчика и без записи разговоров?
- Ну разумеется, любезная Александра Ивановна. А зачем мне такие инженерные сложности? Я человек простой.
- Ну-ну, - усмехнулась Романова. - А жаль. Именно этот разговор и стоило бы записать… Хорошо, что обошлось без угроз. Значит, им нужны деньги, а не жизнь вашей дочери, и на "мокрое" дело они не пойдут. Что ж, достопочтенный вы наш Георгий Георгиевич, полагаю, ваши опасения могут быть не беспочвенны. Поступаем так. Вы, конечно,
ничего не знаете и никуда не звонили. Это для вашего зятя. Поскольку поедете не вы, а он, деньги придется вам доставать. Для вас лично мы могли бы приготовить хорошую "куклу".
- А это что такое? - поинтересовался Константиниди.
- Денежные пачки, запечатанные специальным банковским способом. Но сверху в них лежат подлинные купюры, а внутри - чистая бумага. Так риску бывает меньше, поскольку суммы немалые. Но зятек ваш, как я теперь думаю, не преминет залезть в кейс раньше времени, чтобы проверить, не надули ли вы его с партнерами. Значит, вы делайте свое дело, а я распоряжусь по своей части.
- Александра Ивановна, милейшая моя, а эта ваша, ну… служба никакой бедой девочке грозить не будет? - забеспокоился старик.
- Во-первых, насколько я вас поняла, она далеко уже не девочка. А во-вторых, я почти уверена, что не будет. Те просто не успеют.
- Это в каком же смысле, превосходнейшая? - Тревога уже явно слышалась в голосе коллекционера.
- Да в самом прямом. Понимаете, какая вещь, наши молодцы из регионального управления по борьбе с организованной преступностью особо церемониться не любят. У них имеются к тому и свои весьма веские причины. С закрытыми лицами парни ходят на операции, теперь понимаете, как их любят преступники? По идее- могут и насорить.
- Господи, а это еще что такое? - вовсе уже растерялся Константиниди.