– Есть оперативные данные, – снова встрял губоповец, – что Шахмамедов, некоторое время назад проживая в Англии и выдавая там себя чуть ли не за чеченского патриота, набрал у местных бизнесменов кредитов на весьма приличную сумму. В частности, пострадал известный бизнесмен Антуан Бриоли – на сумму полмиллиона фунтов стерлингов.
– Ага! – сказал министр. – Вот это уже кое-что! И вам удалось найти следы этих денег?
Губоповец мигом сник. Зато начальник МУРа посчитал нужным вмешаться:
– Я думаю, эти деньги и послужили стартовой площадкой для организации всего бизнеса.
– А как же Макаров? Разве он беден?
– Макаров, конечно, редкий прохиндей, но он бизнесмен в буквальном смысле слова, думаю, он не собирался рисковать своими деньгами, пока не было конкретного результата. А конкретный результат в этом "производстве" – много новеньких, пахнущих типографской краской купюр.
– Полагаете, Вячеслав Иванович, нам стоит предпринять какие-то шаги в европейском направлении? – доверительно поинтересовался министр, выказывая явное поощрение и демонстративно не замечая начальника ГУБОПа.
– Полагаю, на этот счет нам стоит связаться с Питером Реддвеем, руководителем базирующегося в Южной Баварии антитеррористического центра "Пятый уровень". У моего хорошего приятеля, следователя Генпрокуратуры, с ним налажен отличный контакт, кроме того...
– Вы случайно не Турецкого имеете в виду? – встрял мрачный начальник ГУБОПа.
Вячеслав Иванович сдержанно кивнул.
– Александр Борисович Турецкий сам некоторое время работал в "Пятом уровне", он поддерживает постоянный контакт с Реддвеем, и я знаю, – Грязнов-старший понизил голос, – что не так давно американец жаловался ему, что Западную Европу начинают наводнять фальшивые деньги небывалого прежде качества...1 – Тут начальник МУРа сыграл со своим министром как Штирлиц с Шеленбергом: подкинул идею и отвалил, чтобы тот принял ее за свою.
– Отлично! – подскочил министр. – Знаете, что я думаю, Вячеслав Иванович?! Нам с вами нужно будет непременно поехать в Германию. Это крайне, крайне важно! Где, вы говорите, находится этот центр?
– В Южной Баварии, в Гармиш-Партенкирхене. Это такой лыжный курорт, там как-то Олимпийские игры проводились.
– Просто необходимо туда вылететь, – завелся министр. – Там как вообще, снег круглый год лежит?
...А Грязнов-младший тем временем лежал дома в теплой ванне с экстрактом хвои, пил прохладную минеральную воду. Денис предполагал, что часть денег "меценат" Макаров потратил еще в Испании, когда гулял там с балериной Кутилиной. Вполне возможно, что это даже был пробный шар и он оказался удачным. Балерина ни о чем, разумеется, не подозревала. Единственно, что не понравилось Денису, это то, что Макаров по каким-то личным мотивам передумал спонсировать Вероникины концерты. Учитывая, что деньги у него все равно были ненастоящие, это с его стороны выходило как-то мелко и даже неблагородно. Но Макарова такие мелочи конечно же не волновали. Зато, в отличие от Шахмамедова, Макаров чувствовал себя в сложившейся ситуации относительно уверенно. Как оказалось, у него было алиби по всем пунктам, и, кстати, многоопытный Турецкий сразу заявил, что в действиях "мецената" состава преступления, скорей всего, обнаружено не будет.
Ну и мужики попадаются этой несчастной балерине, думал Денис, вливая в себя маленькую бутылочку "Вителл". То шпион, то вор в законе, то фальшивомонетчик... Вот ведь злополучная девица.
8
Сколько Кутилина себя помнила, всегда терпеть не могла эту тихоню Ольгу. Во всяком случае, с тех пор как они встретились в училище. В тот день мама привела Веронику поступать в третий раз, и теперь они были абсолютно уверены, что ее примут, так как удалось организовать звонок директору училища от весьма влиятельных людей. Шаболина была хрупкой, застенчивой девочкой с зализанными светло-русыми волосиками. Поступала она первый раз, ужасно боялась, и уверенная в своем триумфальном поступлении Вероника взяла робкую девчонку под свою опеку. Ольга обрадовалась неожиданной "покровительнице" и первое время от нее совсем не отходила. Вероника наслаждалась ролью лидера. Каково же было ее разочарование, когда 1 сентября в классе именно эта замухрышка, поступившая в училище с первого раза и без блата, заняла место в центре станка, а ее, Веронику Кутилину, которая приложила столько сил и стараний, чтобы поступить, поставили на левую палку – в самый конец.
В балетном мире существует очень жесткая иерархия. С раннего детства мальчики и девочки, отданные в служение Терпсихоре, не только вынуждены тяжело физически трудиться по нескольку часов ежедневно и терпеть физическую боль, но и находиться в условиях беспощадной конкуренции. За восемь лет в училище приходится постоянно проходить через многочисленные отборы, отсевы, кастинги. Многие не могут выйти на финишную прямую в выпускном классе не потому, что они мало репетируют, а потому, что природа пошутила, дав им "неправильную" форму. Вдруг ты вырос или располнел, или просто не выдержало здоровье. Жизнь кончается, все труды насмарку. Вместо того чтобы блистать в Большом, приходится возвращаться в обычную школу и быть там белой вороной.
Когда маленькая Вероника стояла у палки, куда обычно ставят тех девочек, которых считают пригодными лишь для кордебалета, она, стиснув зубы, про себя повторяла: "Все равно буду первой, все равно я буду первой". Способности у девчонки был умеренные, а вот упорства и целеустремленности не занимать.
– Мама, мне нужны дополнительные занятия. Елизавета Аркадьевна Земковская занимается с девочками дополнительно. Давай ей заплатим, и пусть она со мной по вечерам репетирует.
– Вероничка, разве так можно?
– Конечно, можно. Нам сегодня на истории балета говорили, что так делала даже Анна Павлова во время летних каникул. Она брала уроки у итальянских учителей.
– Хорошо, я попробую договориться. Но откуда мы возьмем деньги?
– Не знаю я! Делай что хочешь, мама, но мне нужны дополнительные занятия.
Екатерина Алексеевна выбивалась из сил. Искала нужных людей, которые могут помочь замолвить словечко перед опытными педагогами за Вероничку, ведь уважающие себя хореографы редко занимаются с малоодаренными девочками. Когда удалось договориться о дополнительных занятиях, делала все возможное и невозможное, чтобы найти деньги для оплаты репетиторов. Без особого блеска, медленно, но верно, Вероника добралась до старших классов училища.
Тут возникли новые поводы для расстройств. В старших классах дети из училища уже весьма активно концертируют и гастролируют. За возможность попасть в престижную зарубежную поездку идет нешуточная борьба. Вероника до сих пор помнит, как потемнело у нее в глазах, когда она увидела, что в списке учеников, отобранных для гастролей в Японии, нет ее фамилии. Сволочи, твари! Сколько денег они с мамой переплатили педагогам, чтобы подтянуть ее мастерство до приемлемого уровня! И тут такая несправедливость. А эту мышь блеклую, Шаболину, взяли, да еще дали хорошую партию. Екатерина Алексеевна опять призвала на помощь все свои связи.
– Елизавета Аркадьевна, скажите, а как успехи этой девочки, Вероники Кутилиной? – однажды вызвала на ковер их педагога директриса училища, после того как в ее кабинете раздался звонок от весьма влиятельного человека из министерства финансов.
Земковская даже слегка удивилась:
– Софья Андреевна, вы же прекрасно знаете, что это за ученица. Да, старается. Да, берет дополнительные классы. Но господа бога не обманешь – если нет настоящего балетного таланта, это нельзя ничем заменить. Вот у Шаболиной...
– Елизавета Аркадьевна, дорогая, я вас сейчас не про Шаболину спрашиваю. Вам прекрасно известно, что иногда дети со средними данными делают с собой чудеса.
– Но с Вероникой не тот случай. Она любит не искусство в себе, а себя в искусстве.
– Ах, оставьте эту театральную демагогию! – раздраженно заявила директриса. – Вы прекрасно знаете, что уровень нашей русской школы настолько высокий, что мы при желании можем выучить крутить фуэте и стоять в пятой позиции хоть мишку косолапого. А Вероника вполне способна справляться с технической стороной нашей программы. Прыгает уже хорошо, шаг разработала. Я же была у вас на открытом уроке в прошлом месяце. Вполне приемлемо девочка работает!
– Приемлемо, но на среднем уровне, – упорствовала Елизавета Аркадьевна. – После выпуска самое большее, что ей светит, – это кордебалет в театре имени Станиславского. На уровень Большого она не тянет. Мне сейчас важнее сконцентрироваться на хорошем материале – Шаболина, Лунева, Волочкова.
– Без кордебалета тоже нет настоящего спектакля, да и такое упорство, как у Кутилиной, надо поощрять. Я слышала, что вы не включили Веронику в гастрольный список?
– Вы же сами подписывали документы, – удивилась Елизавета Аркадьевна.
– Знаете, я тогда очень торопилась и не успела их просмотреть внимательно. А сейчас вот спохватилась. Негоже у детей совсем отбивать желание заниматься. Давайте сделаем рокировочку. Там девочка есть в третьей линии – Света Петровская. Та, что полнеть начала. Вот она пускай дома на диете посидит. А на ее место поставим Кутилину.
Елизавета Аркадьевна прекрасно знала, что в устах всемогущей Софьи Андреевны это была не просьба, а приказ. Возражать бессмысленно. Что ж, блатные в училище всегда были, и их всегда приходилось возить на гастроли. К счастью, балетная дрессура была столь жесткой, что для кордебалета годился практически любой ученик.
– Хорошо, Софья Андреевна, я все сделаю, как вы сказали.
Елизавета Аркадьевна быстро повернулась и пошла к двери, чтобы не сорваться и не наговорить резкостей. Но не тут-то было, вдогонку ей раздалось контральто Софьи:
– Да, и вот еще что. Кажется, у Шаболиной нет замены на ее сольную партию? Мало ли что у вас за рубежом случится. Всякое, знаете ли, бывает. Порепетируйте с Кутилиной как с дублершей, пожалуйста. Необходимости в замене, скорее всего, не возникнет, но на всякий случай. И Вероника сможет себя показать во всей красе, если все же обладает какими-то способностями. Не надо наших девочек недооценивать.
Будущие балерины встретили педагога настороженным молчанием, почувствовав, что Елизавета Аркадьевна сильно не в духе. В балетном классе обычно не до сантиментов, но сегодня Земковская была особенно суха и резка.
– Встали все. Вы что, в первом классе – позиции путать?! Еще раз. Начали с плие... Так, хорошо. Медленно, медленно садимся. Никаких острых углов... Лунева, почему сегодня еле дышишь? Только начали еще! Чем вчера вечером занималась? Забудьте все про охи-вздохи на скамейках при луне. У балерины вся личная жизнь на сцене... Шаболина, почему бедра ходят как у проститутки с Казанского? Что это за "Мулен-Руж" такой? Опять насмотрелись мюзиклов?.. Стоп! Стоп! Стоп! Сколько раз вам надо повторять, что в балете важна чистота линий. А вы все машете руками, как будто это лопасти у вертолета... Кутилина, ты где хочешь работать после выпуска? Громче. Чтобы все слышали! В театре? В каком это театре? Может быть, Большом? Если будешь изображать то, что у тебя сейчас на середине получилось, то карьера звезды стриптиза тебе подойдет...
Досталось всем. Даже блатным, на которых, как на глухую корду, уже давно все махнули рукой. ("Корда" – на балетном сленге кордебалет.)
После завершающего занятие поклона девочки с облегчением вздохнули и побежали в раздевалку. Но тут их настиг оклик Земковской:
– Кутилина и Шаболина, подойдите ко мне.
– Да, Елизавета Аркадьевна. – удивленные девочки подбежали.
– С сегодняшнего дня каждый вечер с семнадцати ноль-ноль у вас дополнительная репетиция. Вероника, в гастрольных списках изменения – ты поедешь с нами. Кроме того, будешь репетировать вместе с Ольгой. Мало ли, вдруг понадобится дублерша. Всякое бывает в дороге. Но ты, Оленька, пожалуйста, не расслабляйся. Ника у нас только для подстраховки.
Вечерние репетиции опять сблизили Ольгу и Веронику. Ни той, ни другой было не привыкать к изнурительному балетному труду, хотя Вероника еще не занималась дополнительно с таким сильным педагогом. Она была уже вполне взрослой девушкой и отчетливо понимала, что действительно это не злой умысел и не заговор враждебных сил, а объективная реальность: у нее не было настоящего таланта. У Шаболиной был. Что же делать? Еще в пятилетнем возрасте Вероника решила, что станет настоящей балетной примой. Будет танцевать принцессу Аврору в "Спящей красавице" и Одетту в "Лебедином озере". Поклонники будут ей рукоплескать, дарить цветы и даже драгоценности. Кшесинской же дарили. Чем она хуже? Теперь никто не разберется, почему Матильда Феликсовна была столь популярной в свое время – из-за того, что первая из русских балерин освоила виртуозную технику итальянок, или потому, что выбирала в любовники исключительно членов царской семьи. Да, именно так. Поклонников должно быть не просто много, они должны быть богатыми и влиятельными людьми. Высоких чувств хватает на сцене – умирающие лебеди, бесплотные виллисы. В жизни нужно думать не о любви, а о своей выгоде.
9
В Токио во время гастролей все девочки старались разбежаться стайками по городу, чтобы купить на выданные им командировочные сувениры для родственников и модную одежду для себя. Шаболина и Кутилина по-прежнему все свободное время проводили на дополнительных репетициях. Елизавета Аркадьевна даже преисполнилась к Кутилиной некоторого уважения. Девочка была очень упорная. Шаболина же, как и все талантливые люди, напротив, отличалась повышенной нервной возбудимостью и была весьма уязвима в эмоциональном отношении. Несмотря на свой яркий талант, постоянно в себе сомневалась. Вероника тоже заметила эту психологическую особенность своей подруги и поспешила ею воспользоваться.
– Ника, посмотри, мне кажется, я располнела, – задумчиво рассматривая себя в зеркало, поведала Шаболина.
– С чего вдруг? Мы же занимаемся в два раза больше остальных, а ешь ты как обычно.
– Я на этой неделе по вечерам японской лапши быстрорастворимой часто перехватывала.
– Думаешь, это очень калорийно?
– Ну в любом случае лучше не наедаться, – задумчиво протянула Ольга.
– Так пойдем взвесимся. У девчонок же есть весы напольные.
– Ой, Ника, я боюсь.
– Чего бояться-то? Взвесишься, увидишь граммов двести лишних – денек поголодаешь – и порядок. Пойдем.
– Я не смогу посмотреть вниз, чтобы увидеть, что весы показывают.
– Да не дрейфь. Голову вверх поднимешь, глаза зажмуришь – а я тебе цифру назову.
– Ну давай попробуем.
Когда Ольга встала на весы, зажмурив глаза, Вероника увидела, что та, скорее, наоборот, похудела от постоянного нервного напряжения и интенсивных занятий у станка. На секунду замешкавшись, она спросила Ольгу испуганным голосом:
– Ой, Оль, похоже, ты была права. Хм... Тебе вес твой говорить?
– Нет, не надо! Хотя ты на бумажке запиши, а когда я созрею – ты мне ее отдашь. Например, перед ужином.
Вероника не стала церемониться, прибавила к реальному весу подруги килограмм и отдала ей записку.
На следующее утро Ольга встала с темными кругами под глазами. Видимо, не спала всю ночь. Переживала.
– Оленька, ты почему ничего не ешь? – спросила ее за завтраком Елизавета Аркадьевна.
– Не хочется с утра. Я за обедом наверстаю.
Вероника даже не ожидала, что Шаболину можно будет так легко выбить из колеи. Надо было придумать что-то еще, чтобы еще больше вывести солистку из равновесия. А там глядишь, она и выступать не сможет. Разбирая свою косметичку, Вероника обнаружила, что мама по ошибке положила ей пузырек со слабительным. Она взяла телефонную трубку – краткие звонки родственникам в России им разрешали – и набрала номер.
– Мам, как хорошо, что ты дома! Мамуль, тут у меня в косметичке пузырек с лекарством. Пурген называется. Это ты специально мне положила или как?
– Вероничка, девочка, а я ищу этот пузырек! Думала уже, что соседская собака съела. Это слабительное. Ни в коем случае его не принимай, а то будешь в туалет каждые пять минут бегать. Даже лучше выкинь. А я в аптечку новые таблетки куплю.
Днем, на дополнительной репетиции, Елизавета Аркадьевна хвалила Веронику уже не меньше, чем Шаболину.
– Ну девочки, молодцы. Не зря мы с вами трудились. Олечка, тебе надо прийти в чувство. Отдохни вечером как следует. И ты, Вероника, молодчинка. Уже вполне можешь заменять Ольгу. Если бы у нас было больше концертов на этих гастролях, я бы тебя обязательно поставила разочек исполнить эту партию.
Всю ночь Вероника ворочалась, обдумывая слова педагога. Боже мой, от каких дурацких случайностей приходится зависеть. Ну почему, почему нет лишнего концерта, чтобы она, Вероника Кутилина, могла бы исполнить сольную партию? А сейчас уже поздно. Мама не сможет за столь короткое время, да еще на столь большом расстоянии организовать звонок от какого-нибудь большого босса. Да и расписание гастролей за рубежом менять – дело хлопотное. Эти япошки все концерты в план поставили чуть ли не за два года. Выход только один – должно случиться что-нибудь с Шаболиной. Ну почему бы ей не растянуть связку, например? Или перебежать улицу на красный свет, попав под машину? В конце концов, могла бы какой-нибудь нервный срыв себе заработать – вон какая малахольная, слово обидное скажешь – и рассыплется.
В гримерную перед спектаклем они приехали задолго до начала выступления. Времени на грим, разминку, подготовку было предостаточно.
– Ника, я пить ужасно хочу. У тебя нет случайно водички минеральной?
– Сейчас посмотрю.
Вероника раскрыла спортивную сумку. Взяла бутылку с минералкой. И тут ее взгляд остановился на маленьком пузырьке с пургеном. Машинально, словно не осознавая своих движений, она открыла упаковку с таблетками и бросила несколько штук в бокал с минералкой, размешала.
– Вот пей, пожалуйста. Ничего, что без газа?
Когда до спектакля оставался всего час, к Елизавете Аркадьевне прибежали испуганные девчонки.
– Елизавета Аркадьевна, там с Шаболиной плохо. Похоже, что отравилась.
Ольга действительно была в ужасном состоянии. Бледная, с красными глазами, держалась за живот и плакала.
– Ой, я не могу... Ой, не могу.
Ситуация была из ряда вон. Все-таки нужно на зарубежные гастроли выпускать в сольных партиях только тех учениц, что уже не боятся ответственных выступлений. Наверняка у девчонки нервы сдали от перенапряжения. Хорошо еще, что Кутилину подготовили, подумала Земковская. Ай да директриса, вот ведь как угадала...
– Вероника! Быстро! Сюда! Переодевайся немедленно! Будешь солировать сегодня. И ничего не бойся. Ты хорошо подготовлена.