И я стал докладывать, шаг за шагом выводя Горбаней на чистую воду. Нарисовал полковнику всю картину убийства. Прохор Горбань был частым гостем в магазине совхоза. Почти еженедельно ездил к Самсонову за водкой и, случалось, выпивал с ним в небольшой клетушке позади прилавка. Они в такие минуты говорили друг с другом по душам, и Прохору удалось выпытать, когда Самсонов поедет в район с выручкой.
Горбань спешно подготовился к убийству. Встретив Самсонова у реки, Прохор, видимо, сказал, что оказался здесь случайно и пригласил сойти с лошади: покурить, поболтать. Улучив момент, Горбань ударил завмага топором, стащил тело к берегу, положил в лодку. Туда же снес крупные камни и, отплыв подальше, затопил плоскодонку с трупом. Почему он пошел на убийство? Тут и сомневаться не стоит: Горбани сильно нуждались, да и должники давили. Видимо, лодыри преступлением решили поправить свои денежные дела.
Я кончил рассказ и закурил.
Крестов молчал несколько секунд, потом с сожалением посмотрел на "короля сыщиков" и грустно покачал головой:
- Перевитийствовал ты, Саша! Все - на песке! Где доказательства? А если Самсонова ограбили в другом месте или другие люди? А если он симулировал смерть и исчез с казенными деньгами? Чья кровь на фуражке? На топоре? Может, Горбань действительно резал петуха? Какие следы оставил преступник на берегу? Никаких? В природе не существует преступников, не оставляющих следов, капитан!
В кабинете Крестова теперь вместо "короля сыщиков" стоял голый король из сказки, над которым уже много лет потешается человечество.
Начальник научно-технического отдела управления майор Сергей Лукич Кичига окончательно вогнал в краску несчастного "короля сыщиков". Майор явился в кабинет Крестова, выслушал его, пообещал связаться с экспертами-биологами и унес с собой фуражку и топор. Потом сообщил:
- На фуражке и топоре - кровь животного.
- Придется еще раз съездить, - промолвил Крестов. - На этот раз со следователем прокуратуры. Сразу он не смог поехать с тобой.
Побарабанив пальцами по столу, полковник спросил:
- Ты не по римской формуле работал, "король"?
- По ней.
- Старая и испытанная формула, - усмехнулся Крестов. - Но для нас мало подходит. В нашей формуле девять вопросов, на два больше, чем у римлян. Это четвертый и девятый вопросы: против кого и почему?
Одна из возможных догадок - симуляция убийства. Ты обязан был найти ответ на вопрос - против кого преступление? Против Самсонова или против казны?
Окажись, что Самсонов убит не Горбанем или не убит вообще, и все твои построения рухнут. Они развалятся потому, что ты не сумел провести всестороннего сыска, не выдвинул все догадки, принял за истину одну, показавшуюся тебе верной. И повел следствие вбок, предвзято, ложно.
Я взглянул на полковника и не увидел в его лице ни тени сочувствия.
- Ты взял древнюю формулу, но и по ней получил ответы кое-как. Послушать тебя, - соседство с местом преступления и долги - веский повод для убийства. Опыт говорит другое: преступник чаще всего расправляется с жертвой вдали от своего дома.
Помолчав, Крестов спросил:
- Сколько ты работал по этому делу?
- Вы знаете не хуже меня: сутки.
- Сутки! Иное дело требует многих недель работы. Не всегда полезно торопиться, Смолин.
Полковник внимательно посмотрел на сыщика, провалившего первое свое дело, и неожиданно улыбнулся:
- И обезьяна падает с дерева. Не кисни!
Грустный вид был у "короля сыска", когда он снова ехал в село со следователем прокуратуры.
Несколько дней мы потратили на работу в селе и в совхозе. Следователь облазил берег реки, щелкал фотоаппаратом, что-то записывал в тетрадь. Он составил план места происшествия и исписал целую кучу бумаги, будто преступник только того и ждал, чтоб прийти к нам с повинной.
В совхозе, где работал Самсонов, нам пришлось много говорить с людьми, провести ревизию магазина.
Мы совсем почти покончили с этим, когда один шофер, вернувшийся из рейса, сообщил, что видел Самсонова на станции. "Убитый" садился в поезд.
Через месяц капитан Бахметьев задержал жулика.
Самсонов не стал отпираться. С грубоватой прямотой вора он сообщил, что любит выпить и повеселиться. Своих денег у него - кот наплакал. Поэтому решил "занять" их у государства. Брал в магазине товары и сбывал через друзей на рынке.
Как-то ему позвонили из района: жди ревизию. Он, Самсонов, ждать не хотел. Взяв из кассы все деньги, он отправился в путь. Заранее узнал у Горбаня, где стоит его лодка, приехал туда на заре. Поцарапав ножом шею лошади, он измазал ее кровью фуражку и бросил на землю. Потом отрезал от седла сумку с деньгами, протащил ее по траве, чтоб оставить след, сбросил несколько крупных камней в воду и поехал по реке.
* * *
Вскоре я снова оказался на той же станции. На этот раз не было ни машины, ни встречающих. Дойдя до колхоза, постучался к Горбаню.
- Как живешь-можешь, отец?
- Ничего, твоими молитвами…
Помолчали.
- Ты не сердись, Карп Федорович, - сказал старику "король сыска", - древние римляне, понимаешь ли, подвели. С формулой со своею…
А что еще я мог сказать?
ПЯТНО НА СОВЕСТИ
- Итак, вы утверждаете: мастичная печать и замок были совершенно исправны?
- Что? Ах, печать? В соответствии…
Пробормотав это, старый кассир завода Эврипид Михеевич Веревкин поднял на меня глаза и бессмысленно усмехнулся.
- Странно. Будьте добры - еще раз обо всем.
Старик вытер влажное лицо ладонью, вздохнул:
- Пришел я на работу в пять вечера и…
- Вы говорили, что пришли на завод без четверти пять…
Веревкин побледнел.
- Пришел, сломал печать и открыл сейф… Нет денег…
"Не то, - думал я, стараясь не поддаваться первому впечатлению. - Кассир путает".
По рассказу Веревкина дело представлялось так.
В субботу, восемнадцатого августа, выждав зарплату, старик опечатал сейф. В кассе осталось двести восемьдесят три тысячи триста двенадцать рублей.
В понедельник он не сразу пошел на работу, а явился в госбанк: получить сто семьдесят тысяч рублей. Сделать это не удалось, и к вечеру Веревкин направился на завод.
Шкаф, мастичная печать, замок - все было в исправности. Но, открыв сейф, кассир увидел на полках только остатки денег.
Директор завода срочно принял меры. Комиссия - начальник финансовой части завода Корякин, главный бухгалтер Грыба и его заместитель Кривцов - установила факт: исчезли двести шестьдесят тысяч…
Закончив допрос Веревкина, я сделал выводы. Вор не был здесь чужим и, несомненно, знал распорядок работы в бухгалтерии. Он имел доступ к ключу от шкафа. Вход и выход с завода под контролем, выйти с вещами без пропуска нельзя. А столько денег без чемодана не унесешь.
Кто же это? Проще всего допустить: Веревкин. Он - тридцать лет на заводе, его хорошо знают рабочие и охрана. Кассира впускают и выпускают через проходную с любыми вещами без пропуска.
Я решил взять Веревкина под стражу. Как бы, пользуясь свободой, он не замел следы кражи. Но у меня уже была - помните? - ошибка. Я не хотел очутиться снова в положении голого короля из сказки.
Я сделал все, чтобы не промахнуться и теперь.
Эксперты обследовали сейф. Сомненья не было: замок открыли ключом. Сам кассир утверждал: мастика на дверце была цела. А мастичную печать выдавали только Веревкину.
Экспертиза установила: все следы пальцев на гладкой дверце шкафа принадлежат кассиру. Выходит, кроме него никто не прикасался к окрашенному металлу.
Один из сотрудников завода, сосед Веревкина, сообщил, что кассир только что купил дорогие вещи.
Всю ночь я не спал, обдумывал факты и не мог прийти ни к какому иному решению.
Двадцать второго августа Эврипиду Михеевичу Веревкину предъявили обвинение в краже двухсот шестидесяти тысяч и арестовали.
Дело Веревкина передали в следственный отдел. Через неделю старик был освобожден. Мне сообщили: против кассира нет улик.
Я сейчас же пришел к Крестову.
- Еще одно пятно на твоей совести, Смолин, - хмуро сказал полковник. - Эта ошибка и тебя и нас ставит в глупое положение. Однажды тебя поправлял следователь прокуратуры. Что же, ты так и хочешь работать - весь в няньках? Ищи выход. Найдешь - останешься, не найдешь - уберем.
Крестов молча поглядел на меня и неожиданно рассмеялся.
- Я хочу, чтоб ты остался, Александр Романович. Знаю: у нас трудное, небезоплошное дело. Выслушай добрый совет. Просчеты с Веревкиным и Самсоновым - по-моему - одного корня. Давай подумаем вместе.
Не мыслишь глубоко и всесторонне - не разберешься в явлении. Не поставишь его в связь с другими, не найдешь истоки…
- Мне это понятно…
- Я уверен. К беде, мы не всегда умеем пользоваться хорошими истинами. Ясно же: эта кража, как и любое другое явление, как-то затронула другие явления, людей, предметы. Вор, хоть семи пядей во лбу, не может отгородиться от всего, что его окружает. Он встречается с людьми, трогает вещи, где-то оставляет следы. Все это можно выявить и использовать для установления истины…
- Иногда не находят никаких следов и упускают виновных…
- Это ровно ничего не доказывает. Следы должны быть. Просто мы не всегда видим их. В итоге получаются ошибки, вроде твоей.
Полковник ответил на телефонный звонок и продолжал:
- За годы работы в уголовном розыске я видел не раз: сыщик уже кончает следствие и вдруг замечает - идет не той дорожкой, просмотрел важнейшие факты.
У нас редко бывают прямые доказательства, скажем, вора изобличили свидетели, и он тут же сознается во всем. Чаще мы имеем дело с косвенными уликами. Это всего-навсего дальние факты. Но они помогают сделать выводы о других фактах, которые потом лягут в основу обвинения.
Вот эти-то факты нужно скрепить воедино. Только тогда косвенные улики могут стать силой, цепью доказательств, через которую обвиняемый уже не прорвется. Каждое звено в этой цепи должно быть прочным и туго сцепленным с другим звеном.
А ты как вел сыск? Ухватился за одну догадку. За самую вероятную, как тебе показалось. Будто не знаешь, когда чудится, что все лежит поверху и есть только одно толкование, чаще всего и случаются промашки. Именно тогда неопытный сыщик, следователь прокуратуры подгоняют один факт к другому и крепят их в единую, но - к беде нашей - непрочную цепь.
Как ты допрашивал Веревкина? Ведь ты решил почти сразу: кассир сам похитил деньги. Потому и выяснял: нужен ли ему пропуск, что он купил в последние дни? Ты старательно обыскал квартиру и шаг за шагом сбивал сыск на ложный путь. Ты даже не запнулся о такую деталь: Веревкин сам сказал тебе, что печать на сейфе была цела. Какой жулик станет сам наговаривать на себя?
Я не судил бы тебя так строго, если бы ты занялся и другими версиями, когда бы широко и прочно плел свою сеть. Ты же поступил шиворот-навыворот. Результаты, как видишь, негустые.
Полковник помолчал и сказал:
- Иди и помни, что тебя уберут, коли не найдешь вора.
Я попрощался с Крестовым и снова пошел на завод, не очень-то рассчитывая на успех.
Что делать? Надо, видно, вспомнить все, что связано с кражей.
Итак, в субботу Веревкин ушел со службы после гудка. В понедельник кассир явился на завод к исходу дня. Почему? Пошел в банк за крупной суммой. Но какая нужда была в этом? В кассе лежало почти триста тысяч рублей, а срочных выплат не предвиделось.
Это я и раньше знал. Но тогда мне казалось: старик с умыслом тянул время, не шел на работу, стараясь сбить сыск.
Что же сейчас предпринять? Допросить Эврипида Михеевича? Очень уж неохота. Глупо я выглядеть буду!
На заводе мне отвели комнату, и я пригласил туда Веревкина.
- Можете меня извинить, Эврипид Михеевич?
- Тебя, дурака, нет, а для дела - ладно уж…
- Моя недоумка была, не отпираюсь. Но помогите.
- Ну, давай. Авось до чего-нибудь и доавоськаемся.
Итак, кто приказал Эврипиду Михеевичу получить деньги из банка? Иван Иванович Корякин. Не удивило ли это Веревкина? Удивило: в кассе хватало денег. А еще известно: банк дает деньги заводу только после полудня.
Сказал ли кассир об этом начфину? Да. А что ответил Иван Иванович? Ответил, - на это есть причины.
Ну, что ж - пойдем дальше. Мог ли кто-нибудь на время выкрасть ключ, чтобы открыть замок или сделать копию? И то и другое исключено.
Бывали ли у кассы подолгу посторонние люди? Посторонних за барьер не пускали. Слесарь Карнаухов как-то возился с батареями парового отопления. Однажды появлялся стекольщик…
Отпустив Веревкина, я стал ходить по комнатке из угла в угол. Когда и куда исчезли деньги? Вынесли их с завода или нет? Когда совершено хищение? В субботу? Едва ли. Веревкин был в кассе до гудка. В понедельник? Нет. В бухгалтерии весь день находились люди. А сейф за пять минут не очистишь: надо открыть шкаф, взять деньги, закрыть замок и восстановить мастику так, чтоб кассир сразу ничего не заподозрил.
Что ж из этого следует? Кража совершена в воскресенье. У преступника был ключ от сейфа. Но, выходит, не тот, которым располагал Веревкин.
Что это за ключ? Откуда он взялся? Нет ли здесь связи с этим Карнауховым из слесарной мастерской? Он три часа находился в бухгалтерии, мог запомнить или зарисовать разрез замка.
Ну, а если слесарь ни при чем? Тогда? Не из бухгалтерии ли преступник? Вот, скажем, начфин Корякин? Странно выглядит его распоряжение. Кто-кто, а он хорошо знал, что нужды в этих деньгах нет.
А к чему начфин мог все это придумать? Если деньги похищены в воскресенье, какой смысл держать Веревкина в банке в понедельник? Какая разница: утром или вечером обнаружит он пропажу. Разве как мера против розыскной собаки?
А может, здесь иное? В воскресенье преступник только выкрал деньги, но не смог унести их с завода. Возможно, он и не хотел этого делать: воскресенье - не будни, каждый человек, да еще с вещами, запомнился бы охране.
Что ж, надо действовать.
Я отправился в слесарную мастерскую завода. Как на грех, Карнаухова не оказалось на работе: уехал ремонтировать комбайны в подшефный совхоз.
Старичок, заведующий мастерской, оказался словоохотливым и общительным человеком. Он дельно ответил на мои вопросы.
Федя Карнаухов - работник большой руки, и он, начальник мастерской, не может на него обижаться.
- А в остальном?
- Что ж, небольшой грешок водится: любит водку. Однако не злоупотребляет.
- Не занимался ли здесь Карнаухов посторонней работой?
Старичок смутился:
- Хм, хм, был такой грех, товарищ…
- Какой?
- Ключи какие-то, помню, точил. Месяца полтора. Один выточит, через недельку-другую второй точит, третий…
Я даже охнул от удачи. Тут - верный след!
Мы договорились: Карнаухова немедля вызовут из совхоза.
Я бодро вернулся в свою комнату и… снова приуныл.
"А вдруг случайное совпадение? Тогда?"
Ну, пора вызывать Корякина.
Начфин явился вылинявший какой-то, тусклый.
Да, верно, он приказал восемнадцатого августа гражданину Веревкину получить большую сумму. Он, Корякин, видит: гражданин следователь в курсе дела - деньги не очень были нужны. Причина такая: в банке случались заминки с деньгами. Вот и решили сделать запас. Директор завода поддержал эту мысль…
В обеденный перерыв я еще раз побывал в комнате финчасти. В кассе, отгороженной от бухгалтерии низким барьером, никаких следов, разумеется, не нашлось: со времени кражи прошло уже два месяца.
В бухгалтерии стоял десяток столов. В углу, перед южным окном, громоздился стол главбуха Грыбы, рядом невысокий столик под голубой плюшевой скатертью. На столике чернел телефон.
Вместе с понятыми я осмотрел окна, столы, стены, пол. Никаких улик!
На плюшевой скатерти столика, кроме телефона, ничего не было. Рядом с аппаратом темнело большое квадратное пятно: здесь долго стоял какой-то предмет, предохранивший часть скатерти от солнца.
"Еще одно пятно на твоей совести" - с ожесточением вспомнил я слова Крестова.
Понятые не смогли объяснить происхождение пятна.
Один из счетоводов, придя с обеда, сказал: на столике раньше стоял "Минск" Грыбы. Сколько стоял радиоприемник? Он не помнит, может, месяца полтора. Почему личный приемник главбуха находился на службе? Петр Сидорович приносил его чинить к заводскому радиотехнику Мамонову. У того была очередь, и "Минск" временно стоял здесь. Потом, после ремонта, его иногда включали и слушали музыку. Когда приемника не стало? Надо припомнить… в субботу он, вроде, был тут, а в понедельник исчез. Видел ли кто-нибудь, как Грыба относил "Минск" домой? Кажется, нет. Надо спросить у других…
Начальник бюро пропусков сообщил: главбух действительно заходил к нему в воскресенье за разовым пропуском. Нет, кроме приемника Петр Сидорович больше ничего не проносил.
Итак, Грыба вынес с завода только радиоприемник. Больше у него ничего не было, да и не могло быть: "Минск" массивен и тяжел.
На другой день я зашел к радиотехнику.
Верно ли, что главбух приносил сюда приемник на ремонт? Да. Не помнит ли Мамонов, какой он был марки? Как не помнить! Мамонов еще в шутку упрекнул Петра Сидоровича - такой видный человек и не смог себе добыть что-нибудь получше. В чем дело? В том, что это был дрянной сборный экземпляр: корпус от "Минска", а нутро от маленького "Рекорда". Какой ремонт требовался? Самая малость: соединить и запаять проводничок. Приемник починен в первых числах июля.
Я снова заперся в комнатке.
Как же все-таки был вскрыт сейф? Причастен ли Карнаухов? Может, он сыграл тут главную роль, а не Грыба, случайно вынесший в этот день приемник с завода? А может, ни тот, ни другой? А вдруг оба в одну руку играют?
На следующий день в город вернулся Карнаухов. Слесарь сообщил: все три ключа делал для Грыбы.
Через полчаса я с двумя помощниками был уже на квартире главбуха. Оказалось, Петр Сидорович в отпуску и час назад вылетел в Сочи.
Мы немедля послали телеграмму туда, в свои органы.
В конце октября Грыбу арестовали в Москве, у Киевского вокзала.
На первом допросе у Крестова он безгневно отшучивался и витийствовал.
Деньги стащил кассир Веревкин. Тут и вполглаза видно. Замок у сейфа смотрели? Он же цел был. И печать из мастики цела.
Мы рассказали ему о пятне на скатерти. Потребовали объяснить, какие ключи заказывал у Карнаухова, зачем в воскресенье выписал разовый пропуск, ведь у него был постоянный.
Грыба молчал.
Тогда мы показали ему полупустой приемник.
Три дня Грыба твердил о своей беспровинности, потом целую неделю болтал неведомо о чем, но, под конец, поняв, что все это зря, заговорил о деле.