- Хватит, - зло огрызнулся Андрей.
- Тогда не спрашивай. Я ведь как на духу...
- Продолжайте, Артем, - попросил Николка. - Братцу обидно, но проглотить эту гадость надо.
- Я не о себе, - уже более спокойно сказал Андрей, - а о том, как она влезла в эту мерзость сама?
- Крайне банально, Андрюша. Представьте, в стране, где мальчик, еще не умеющий читать, верит: "у меня будет во-о-от такой миллион", живет молодая, умная женщина. Работник музея. Большие амбиции и ничтожные возможности. У "Интуриста" любая труженица нижнего этажа зарабатывает за вечер две-три сотни долларов, а она, красивая, образованная, способная, живет на мизерный оклад, который, ко всему, выплачивают нерегулярно. И вдруг в музее появляется восточный принц. Господин Мкртычан. Черноусый красавец с бумажником, который трещит от денег. Букет роз - к ногам. Вечером ресторан. И все для того, чтобы искусствовед подписала бумажку, удостоверяющую, будто вывозимые за границу иконы художественной ценности не имеют... С помощью Таты за границу ушло немало уникальных вещей. Теперь они украшают коллекции за океаном. Затем черноусый красавец предлагает ей руку и сердце. Состоялся брак. В одной из разборок Мкртычана убили. Его дело на себя взяла Тата. Она сумела убрать всех, кто был причастен к смерти мужа. Потом дело с оружием. На пути твой отец. Ее собственные дяди. Наконец, ты сам, молодой, красивый, но глупо принципиальный, не способный продавать и продаваться. Это ведь она предложила тебе через Золотцева компенсацию за отца. Поторговался бы и взял. А ты встал в позу. Тогда она решила отдать тебя Акопу-Траншее. Я тебе не говорил, но с гранатометом на шоссе нас ждали от ее имени...
Андрей слушал с каменным лицом, и только желваки нервно двигались у широких скул.
- Когда ты стал догадываться?
- В тот момент, когда узнал, что тебя повязали в ее доме: никто ведь не знал, что она пригласила тебя к себе. Тем более произошло это вечером. Могло быть что угодно, но прослушивать телефоны наша мафия еще ростом не вышла. Если бы я знал имя твоей избранницы, задачу решить не составило бы труда. А вот ты темнил, пряча свою любовь. Хорошо, что потерял голову только в переносном смысле.
- Никак не пойму, - сказал Николка задумчиво, - женщина - и такие дела. Как? Почему?
- Может быть, потому, что на изготовление мужчины бог потратил банальную глину, грязь, а на женщину пошел благородный материал - ребро Адама. Потому она и более высокоорганизованна, чем мы с тобой. Это я заметил давно. Зато если такое совершенство природы сбивается с катушек, то уже безвозвратно. Мужика еще можно одолеть и свернуть на путь истинный. Бабу - нет. Коли она запивает или начинает колоться - это неизлечимо. Если становится во главе банды - более жестокого и хитрого атамана трудно найти...
Начальник областного управления внутренних дел полковник Сазонов сидел за рабочим столом, устало полуприкрыв глаза. На нездоровом, землистого цвета, лице лежала печать неимоверного утомления. События последних месяцев, а может быть, даже лет закрутили сотрудников милиции в таком крутом водовороте, что порой было неясно - машут люди руками из желания не утонуть или просто пытаются своим барахтаньем остановить бешеное кружение растущей преступности. Все чаще Сазонов с панической остротой ощущал свою беспомощность, и у него возникало не раз желание подать рапорт на
увольнение. Однако решительного шага он не делал. Удерживали от этого остатки благоразумия и трезвого расчета. До возрастной отметки, дававшей право на приличную пенсию, оставалось шесть месяцев, и их надо было протянуть во что бы то ни стало.
Прибавляло терпения обещание начальства в ближайшее время увеличить жалованье. Ежу понятно, что уходить в отставку лучше с высокого оклада, нежели с малого. Хотя, если подумать, что такое по нынешним меркам высокий оклад? Тысяча, две или пять? Ответить на подобный вопрос можно было, лишь заглянув в завтрашний день, а кто на такое ясновидение способен, коли рубль оказался в свободном падении и летит, летит, все еще не достигнув дна?
Добивало Сазонова и то, что такие же, как и он сам, замордованные обстоятельствами начальники постоянно звонили ему из столицы, то требуя невозможного, то наставляя в очевидном, то угрожая тем, чего боялись сами. Вот и сейчас генерал Уваров, московский куратор области, встревоженный сводками последних дней, давил на Сазонова весом своей должности и угроз:
- Почему у тебя вверх поперли убийства? Ты понимаешь, Василий Васильевич, что министр несколько раз спрашивал: "Может, старику Сазонову не по плечу его ноша?"
Сазонов держал трубку на отлете - подальше от уха: мембрана яростно гремела, и разгневанный голос Уварова был хорошо слышен на расстоянии.
- Ты меня понял, Сазонов? Или не слышишь?
- Слышу.
- Почему молчишь?
- Говорить не хочется, Степан Федорович. Поддержите по дружбе у министра. Как вспомнит о моей старости, вы ему бумажку: вот, мол, проект приказа. Подпишите. Я тебе в ножки поклонюсь.
- Ты это брось, Сазонов! - Голос генерала сделался вдруг на полтона мягче. - Коней на переправе менять - глупей глупого. Это не мой принцип. - Понял, - сказал полковник устало. - Я конь понятливый.
Генерал сделал вид, а может, и в самом деле не уловил язвительности ответа. Спросил озабоченно:
- Вы там хоть представляете, кто за этим потоком убийств стоит?
- Только догадываться можем, Степан Федорович. А так, чтобы выяснить до конца, нужно много людей и сил.
- И кто это, по вашим догадкам?
- Если честно, мне все равно. Даже радуюсь, что этот кто-то у нас существует.
- Ты хоть думай, что говоришь! - взорвался Уваров. - Страж закона!
- Чему-чему, а думать меня давно обучили, - огрызнулся Сазонов. - Не понимаю, что вас это так волнует. Мне лично в происходящем видится немало полезного.
- Ты здоров?! - Голос генерала звенел от напряжения.
- Вполне, Степан Федорович. Устал - это да. Но соображаю. Возьмите бумагу и запишите. Убиты - Сизов. Кличка - Компот. Пять судимостей. Акоп Галустян - пахан организованной преступной группировки. Проходил по трем терактам. Уголовник-рецидивист Никита Лобан. Вы о нем наслышаны. Тарас Паровоз - наемный убийца. Продолжать? Не надо? Так вот их всех за эти дни прибрали. Значит, кто-то планомерно делает то, что давно следовало сделать нашему закону. Лично меня это совсем не пугает.
- Слушай, Сазонов, - уже спокойнее сказал генерал, - ты думаешь, я вот так смогу изложить твои доводы министру? Какие мотивировки у этих убийств? Внутренние разборки?
- Можете докладывать, что так. Правда, я думаю, тут иное. Все названные лица, по моим предположениям, могут проходить как фигуранты по делу об убийстве полковника Буракова...
- Так, так, - оживился генерал. - Это уже интересно. Выходит, черное правосудие?
- Если есть желание, то можно называть и так...
- Не крути, Сазонов. Меня интересует не то, как что называть, а существо дела. Природа явления...
- По природе - это правосудие. По характеру приговоров - военно-полевой суд. Цвет меня в данном случае не волнует. Трибунал, а какой он - белый, зеленый, черный...
- Спасибо, понял. А что там у военных? На базе?
- Степан Федорович! - взмолился Сазонов. - Ну нам-то к ним чего лезть?! Пусть сами своими делами занимаются.
- Ладно, я здесь узнаю.
- Теперь все? - спросил Сазонов, готовый с чувством облегчения повесить трубку.
- Не спеши, - остановил его генерал. - Ты, надеюсь, понял, что официально я тебе выразил наше неудовольствие?
- Так точно.
- Вот и молодец. Теперь неофициально. Догадываешься, кто это черный трибунал правит?
- Догадываюсь. Но копать под них не станем. Лучше увольте.
- Речь о другом, Сазонов. Если этих мужиков встретишь, то дай мой телефон. Будут в Москве, пусть позвонят. Я им подскажу адресочки. Не мешало бы кое-что и у нас почистить...
Уваров засмеялся и, не прощаясь, повесил трубку. Сазонов с удивлением взглянул на телефон, пожал плечами и нажал на рычаг пальцем. Потом подвинул к себе папку со свежими рапортами и открыл ее.
Жизнь продолжалась.