- Вы пришли сюда за этими чертовыми деньгами, так берите и убирайтесь!
Конверт его совершенно не интересовал, да я и сам уже это понял. Когда ему показалось, что я подошел достаточно близко, он отшвырнул Лолу назад. Она вскрикнула от удивления, потом с глухим стуком врезалась в стену.
Краешком глаза я проследил за ее падением и убедился, что она не очень сильно ушиблась. С того места, куда она упала, послышался слабый стон. Лола была жива, это главное. Если удача повернется ко мне лицом, она хорошо отделается. А несколько синяков, может быть, слегка умерят ее пыл в будущем.
Я по-прежнему не сводил глаз с противника, пытаясь предугадать его следующее движение. Он смотрел на меня с тем же выражением лица, с которым целился мне в лоб пятнадцать минут назад.
Уверенный в своих силах, он, без сомнения, придумывал, как бы помучительнее убить меня.
Вряд ли он подозревал, что я могу представлять для него опасность, потому что, к моему большому облегчению, он решил сделать ставку на холодное оружие и угрожающе помахивал передо мной своим ножом. Он был чересчур доверчивым. Такая чрезмерная самоуверенность заслуживала небольшого урока.
Я сунул руку в конверт и выхватил оттуда "магнум". Я прицелился ему в лоб. От выброса адреналина у меня зашумело в голове. Ах, как же это было здорово!
- Ну, скотина, как насчет того, чтобы поменяться ролями?
Я думал, что убийца окаменеет при виде моего оружия и тут же бросится бежать со всех ног, но он сохранял полное спокойствие. На его лице отразилось удивление, но никак не досада. Наоборот, у меня появилось ощущение, что ему понравился такой поворот дела. А я, я, собиравшийся преподать ему урок смирения, почувствовал себя полным идиотом, когда понял, что он не отступит ни на шаг. Он почти что веселился, глядя, как я размахиваю огромным "магнумом".
- Что ты собираешься делать, мой мальчик? - произнес он с ярко выраженным средиземноморским акцентом. - Ты же меня не убьешь? Давай, положи эту игрушку, и мы поболтаем. Ну, смотри, я кладу свое оружие на пол.
Он бросил нож и оттолкнул его ногой. Дуло "магнума" по-прежнему смотрело ему в лоб.
- Пушку... - приказал я. - Ее тоже бросай.
Мужчина вздохнул, явно раздосадованный моим нежеланием сотрудничать. Тем не менее он двумя пальцами вытащил револьвер из-за пояса брюк и отшвырнул его к стене.
- Я безоружен. Теперь твоя очередь.
Я покачал головой:
- Ничего не могу поделать. Сейчас вызовем полицию и будем ждать, как положено.
Честно говоря, я не знал, как быть дальше. Я бы с радостью разнес ему черепушку, но мне хотелось выяснить причину всей этой хреновины.
Он заставил меня дорого заплатить за мое любопытство. Прежде чем я успел отреагировать, револьвер исчез из моих пальцев и грохнулся на паркет метрах в двух от меня. Я даже не успел увидеть, как мой противник шевельнулся.
Я не увидел также и чем был нанесен удар, врезавшийся мне в солнечное сплетение и заставивший меня согнуться пополам от боли. Я упал на колени как раз в тот момент, когда он опускал ногу. Мой подбородок хрястнулся о его башмак с железными нашлепками, и я опрокинулся на спину.
Лежа навзничь, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Мне казалось, что я попал под бешено мчащийся грузовик. Я был уверен, что у меня больше не осталось ни одной целой кости.
Ноги в окованных железом башмаках стояли по обе стороны моих бедер. Между мной и потолком возникло лезвие ножа, а за ним появилось лицо бандита.
- Приходится признать, мой мальчик, что ты скоро умрешь. Не бойся, страдать не придется.
Лезвие оказалось в опасной близости от моей шеи.
- Последний вопрос... - спохватился киллер. - Прежде чем ты окажешься в раю для сопляков, мне хотелось бы узнать код на двери твоего кабинета.
- Иди к дьяволу. Убивай.
Я тут же пожалел, что сказал это. Мои прекрасные принципы улетучились один за другим, а за ними последовали и остатки мужества. Внезапно я ощутил себя уже не таким гордым. Я принялся бы хныкать и умолять вооруженного ножом ублюдка позволить мне вырастить детишек, если бы верил, что этим могу что-то изменить.
Ну, допустим, у меня, как у убежденного сторонника презервативов и прочих разнообразных противозачаточных средств, предоставленных в мое распоряжение фармацевтической промышленностью, не было детей, ни законных, ни незаконных. Не то чтобы я противился идее воспроизводства, но Наталия бросила меня еще до того, как мы начали серьезно задумываться об этом.
Понимая, что номер с бедными сиротками у меня не пройдет, я чуть было не разразился душераздирающей обличительной речью. Однако по темному огоньку, горевшему в зрачках убийцы, я понял, что и это бесполезно.
Тогда я погрузился в самое черное отчаяние и сделал то, что в подобных обстоятельствах сделал бы каждый человек: я напряг свои сфинктеры.
Киллер склонился надо мной и схватил меня за ворот рубашки. Теперь он уже не шутил. Все происходящее начинало его утомлять. Я мог прочесть это в его глазах. Темный огонек разгорелся, заполонив почти весь зрачок.
- Я тебя последний раз спрашиваю, сучонок, - прошептал он мне на ухо. - Если не ответишь, я отрежу все, что торчит. Сперва уши, потом нос и язык. Не волнуйся, это не помешает тебе орать, когда я буду тебе резать яйца. Ну, так какой там код?
- Но если вы меня все равно убьете...
- Ну, ладно, как хочешь. Вопреки видимости, я - настоящий демократ. Я уважаю волю других. Ты совершенно свободен в выборе. Хочешь - страдай. Это мужественный выбор. Бесполезный, но мужественный.
Он захватил мое левое ухо большим и указательным пальцами и поднес к нему нож. Еще два сантиметра, и я смогу распрощаться с моей хорошенькой мордашкой. Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как сталь впивается в мою плоть.
Внезапно по галерее прокатился оглушительный грохот.
Я узнал этот звук.
Я уже слышал его раньше. В тот вечер, когда умерла Наталия, если быть совсем точным.
Дыра размером с грейпфрут, украсившая грудь убийцы, подтвердила мою догадку. Только пули "магнума" обладали таким впечатляющим соотношением пробивной и разрушительной способностей.
Струя крови, хлынувшая из зияющей раны, ударила мне в лицо. Нападавший кулем рухнул на меня. Его кровь заливала мне рот и глаза. Безуспешно отплевываясь от вязкой жидкости, затекавшей в легкие, я прилагал все силы, чтобы не задохнуться.
Я пытался подняться, но обмякшее тело не давало мне пошевелиться. Мои руки скользили по липкой коже, ища, за что ухватиться. Отчаявшись приподнять покойника, я выгнулся и спихнул его с себя.
Скорчившись в позе зародыша, я широко раскрыл рот и несколько раз жадно втянул воздух, а потом меня вывернуло прямо на паркет.
Когда я встал, совершенно оглушенный, покрытый желчью и кровью, то понял, почему до сих пор жив. Передо мной на коленях стояла Лола. В руках она сжимала еще дымящийся револьвер.
Ее глаза горели животной ненавистью, поднимавшейся из глубин ее естества. Первобытной ненавистью, за которой уже не было ничего.
Потом ее руки разжались, и "магнум" упал на пол. Ее глаза вдруг сделались совершенно пустыми. Отчаянная сила, позволившая ей нажать на спуск, внезапно улетучилась. Она посмотрела на меня остекленевшим взглядом и открыла рот, но не смогла издать ни звука.
Я не нашелся что ей сказать, поэтому просто обнял ее. Ее слезы, стекая по моим щекам, окрашивались в красный цвет.
24
Телефон зазвонил в тот самый момент, когда Сара наконец стала засыпать. Прежде чем снять трубку, она посмотрела на будильник на ночном столике. Почти час ночи. Интересно, кому могло прийти в голову позвонить ей так поздно, когда назавтра намечено столько работы?
Сара с трудом поднялась. Она чувствовала себя разбитой. В течение двенадцати часов она обзванивала всех клиентов VIP-этажа "Инферно", бывших там в вечер убийства Наталии. Всего в списке значились сорок два человека, чьи имена удалось установить на основании показаний вышибалы и официантов. Пятнадцать из них оказались недоступны, семеро были на заседаниях. Остальные двадцать согласились поговорить, хотя часто весьма неохотно.
Все изображали полное неведение и настаивали на своей невиновности. Конечно, они знали Наталию, ведь они вращались в одних кругах и у них было много общих знакомых. Все хотя бы раз пересекались с ней на каких-нибудь торжествах или показах моды. Наталия была девушкой видной, вряд ли кто-то мог пройти мимо нее, не обратив внимания. Однако никто не признался в том, что близко общался с ней - только шапочные знакомства.
Кто-то реагировал лучше, кто-то хуже. Например, руководитель крупного предприятия возмутился, что полиция осмелилась потревожить его по такому поводу. Он не мог допустить даже мысли о том, что к нему относятся как к простому смертному, и собирался жаловаться своему другу, министру внутренних дел. Сара не была расположена выслушивать гадости от этого тщеславного толстяка, поэтому спросила, не вызвана ли его агрессивность тем, что он проводит ночи в модных дискотеках втайне от жены, в компании молоденьких девушек.
Уважаемый слуга государства разъярился и посулил ей очень медленное продвижение по службе до самого конца карьеры. Однако, когда Сара пригрозила, что, в случае отказа отвечать на вопросы, она передаст в газеты список подозреваемых, в котором его имя будет фигурировать на одном из первых мест, он стал почти что любезным.
Итак, карьера на грани краха, двенадцать часов непрерывной работы, дикая головная боль... И в результате - только жирный вопросительный знак, и больше ничего. Драгоценное время потрачено совершенно зря.
Мало того, что Саре не удалось получить никакой интересной информации, так завтра ей предстояло начать все заново с новыми людьми из списка. В предвкушении этого она уже сейчас трепетала от счастья.
Из трубки прозвучал неизменно энергичный голос комиссара Лопеса:
- Привет, Сара, я не разбудил?
- А вы сами как думаете? Сейчас час ночи. Я весь день пахала как лошадь. Имею я право когда-то отдыхать?
- Отдохнешь на будущий год. Сейчас одевайся и заезжай за мной на работу, дело срочное.
- Что-то серьезное?
- Серьезней некуда. Шевелись.
Сара уже почти что уверовала в то, что ее начальник живет в своем кабинете в Управлении уголовной полиции. Он был там, когда она приходила на работу утром, и оставался там, когда она уходила вечером. Она подозревала, что дома он умирает от скуки.
Через полчаса Сара подъехала к воротам управления. Комиссар ждал ее на улице. Бросив на землю сигару, он сел рядом с ней. Запах пота и сигарного дыма заполнил салон.
- Куда мы едем? - спросила Сара.
- В галерею Алекса Кантора.
- Зачем? Что случилось?
- Убийство.
- Что? Замочили Алекса?
- Он-то жив. Но вокруг просто бойня. Можешь забыть об отдыхе, сегодня ночью не поспим. Жми.
Сара решила больше ни о чем не спрашивать. В любом случае ничего больше Лопес бы ей и не сказал. Она рванула с места так, что машина подпрыгнула, и на полной скорости влетела на Понт-Неф. Синие всполохи мигалки разрывали ночной мрак. Более красивого зрелища Сара себе не представляла.
25
Тело Сэма с горлом, перерезанным от уха до уха, по-прежнему лежало за идолом. На его лице застыла страдальческая гримаса.
Лола сидела, прислонившись к стене моего кабинета. Она была в шоке. Она все время дрожала и бормотала что-то непонятное.
В ожидании приезда полиции я не терял зря времени. Я скопировал видеозаписи с компьютера на DVD, потом спрятал диски в багажнике скутера. Это не было сокрытием улик в полном смысле этого слова, потому что я собирался признаться полицейским, что записал все происходившее на жесткий диск. Просто мне тоже хотелось понять, что тут делал убийца. Мне казалось, что я имею на это полное право. В конце концов, я сам чуть было не погиб.
Убийца Сэма лежал на спине в самом центре зала. В его груди зияла огромная дыра. В нее почти что входил кулак. Нагнувшись над трупом, я рассмотрел кусок, оставшийся от сердца, размером не больше мячика для гольфа.
На полу под трупом растекалась большая лужа крови. В радиусе двух метров были разбросаны десятки фрагментов плоти разной величины. Мне никогда бы и в голову не пришло, что в человеческом теле может быть столько всякой всячины.
Если бы не чудесное вмешательство Лолы, я бы умер. Этот тип, безусловно, был профессионалом. Ему хватило нескольких секунд, чтобы вывести меня из игры. Я до сих пор оставался под впечатлением от той легкости, с которой ему удалось меня обезоружить.
Он пришел сюда не просто для того, чтобы зарезать плохого художника и попытаться сделать то же самое с хозяином галереи. Сэма можно было бы убрать десятками разных способов. Например, выстрелить ему в голову, когда он выходил из гостиницы, или подсыпать яда в его колу.
Что касается меня, то я представлял собой еще более легкую мишень. Моя неспособность к самозащите доходила до смешного.
Через пять минут после вызова в галерею вошли два полицейских и взяли меня на мушку. Я объяснил им, что в этой истории я был положительным героем, а герой отрицательный в настоящее время на всех парах несется по дороге, ведущей прямиком в ад, а потом попросил о встрече с капитаном уголовной полиции, которая допрашивала меня накануне. Я не знал ее фамилии, но вряд ли в убойном отделе работали десятки хорошеньких девушек.
После двух часов и тридцати телефонных звонков она наконец появилась.
- Если бы вы сказали мне, как вас зовут, мне было бы проще связаться с вами, - заявил я, как только она вошла.
- Если бы вы прекратили устилать свой путь трупами, мне было бы проще работать, - ответила она, не раздражаясь. - Что случилось?
Я указал пальцем на две белых простыни на полу, одну - в центре зала, другую - за идолом "Кэмпбелл". На той, что прикрывала тело убийцы, проступили широкие алые полосы. Инспекторша нагнулась и приподняла простыню. И восхищенно присвистнула.
- "Магнум" триста пятьдесят седьмого калибра... Это не шутки. В следующий раз приберегите свое оружие для охоты на слонов. Этой красотой мы вам обязаны?
Циничная и хорошенькая... И к тому же в кожаных брюках в облипку. Да, я просто влюбился в эту девицу.
В других обстоятельствах мы бы отлично поладили. Впрочем, произошедшая бойня гарантировала, что в ближайшие дни она от меня не отстанет, и эта перспектива меня вовсе не пугала.
Я помотал головой и показал на Лолу, по-прежнему сидевшую у стенки кабинета; по бокам от нее стояли два санитара. Конечно, мне очень хотелось снять с Лолы ответственность, но я понимал, что видеозапись покажет, кто именно произвел выстрел.
Я не очень за нее волновался. Тут, несомненно, речь шла о самообороне. Меня больше беспокоило, насколько быстро она сумеет оправиться в психологическом плане. С того момента, как Лола нажала на курок, она не произнесла ни одного осмысленного слова. Она перестала дрожать только после укола транквилизатора. Теперь она находилась в полной прострации.
Следовательница направилась ко мне, за ней по пятам семенил безвкусно одетый старикан, похожий на Бадди Холли, только классом ниже. Она встала прямо передо мной, скрестив руки на груди. Ее подручный маячил позади нее, сжимая в руке маленькую черную записную книжечку. Казалось, ему интересно следить за ходом событий.
Девушка не собиралась щадить меня. Ее сухой тон наводил на мысль о том, что на мою скромную персону вот-вот посыплются новые неприятности.
- Мне кажется, что в последнее время ваша жизнь изобилует неожиданными происшествиями, господин Кантор. Может быть, расскажете нам все в подробностях? Буду признательна, если вы ничего не забудете.
- Боюсь, что рассказ окажется очень длинным.
- Ничего страшного. У нас целая ночь впереди, правда, комиссар Лопес?
При этих словах уголки ее губ дрогнули в улыбке. Несмотря на трагизм ситуации, я почувствовал, как у меня по затылку пробежала сладкая эротическая дрожь.
26
Отец поставил передо мной чашку с дымящимся кофе, и его простой запах немного сгладил впечатления от этой несчастной ночи.
Инспекторша, отпустившая меня только на рассвете, в конце концов все же представилась. Сара Новак. Имя вполне соответствовало ее противному характеру.
Вообще, она уже не казалась мне такой привлекательной. Она измотала меня бесконечными вопросами и попытками воссоздать происшедшее. Мне приходилось по десять, по двадцать раз повторять один и тот же жест, а она рассматривала сцену с одной стороны, потом с другой, под новым углом. Я так устал, что меня уже не возбуждали ее кожаные брюки.
А ведь я в самом начале допроса сказал ей, что все случившееся заснято камерами. Достаточно открыть мой компьютер, и вся последовательность событий будет как на ладони.
Это ничего не меняет, объяснила она. Ей нужно все увидеть изнутри. Чтобы продвинуть расследование. Так всегда делают в случаях убийства. Ее спутник покивал головой в знак согласия, вытащил из кармана сигариллу и вышел покурить на улицу.
Я с завистью смотрел ему вслед. При том, как обходилась со мной капитан Новак, несколько хороших затяжек конопли мне не повредили бы. Даже Лола не имела такой предрасположенности к психологическим пыткам.
На самом деле она преследовала только одну цель - поймать меня на какой-нибудь нестыковке. От ее внимания не ускользали даже мельчайшие изменения моей жестикуляции, и она тут же показывала мне свои записи, спрашивая, действительно ли я уверен в том, что все происходило так, как я описываю.
А мог ли я в чем-то поручиться? Ведь все случилось так быстро... Нож, приставленный к горлу Лолы, отлетающий в сторону "магнум", лезвие, скользящее по моей коже, оглушительный грохот, потом кровь, текущая по моему лицу, и тяжесть трупа, под которым я задыхался, - это заняло меньше минуты. И в тот момент я думал только о том, как бы спасти свою шкуру, а не о том, чтобы запомнить все движения убийцы.
Когда капитан Новак наконец отпустила меня, на горизонте уже показались первые лучи солнца. Лолу уже давно увезли в больницу. Я оставил полицейским вторую связку ключей от галереи и вдруг очутился на улице совершенно один, не представляя себе, куда идти.
В одно мгновение я превратился в того растерянного и перепуганного мальчугана, которому двадцать пять лет назад сказали, что он больше никогда не увидит свою маму. И, как и тогда, я бросился за спасением к единственному человеку, способному хоть немного успокоить меня.
Тупо глядя в пустоту, я принял обжигающую чашку из рук отца. Он прекрасно понимал, что я нуждаюсь в тишине, и не задавал никаких вопросов. Когда я поднес чашку к губам, меня вдруг задним числом охватил дикий страх. Ведь я был на волосок от смерти. Если бы Лола промахнулась или если бы револьвер отлетел на метр дальше, вместо убийцы в ящике морга сейчас лежал бы я.
Я закрыл глаза. Глухой грохот выстрела снова прозвучал у меня в голове, словно удар грома. Продырявленное тело киллера вновь и вновь падало на меня, придавливало меня своей неподвижной массой. Я задыхался, не в силах отделаться от этого кошмара.