Ответа не последовало. Наверное, этот идиот передумал и ушел, а куда - одному богу известно.
Я стал на ощупь искать выключатель на ближайшей стене. А найдя его, понял, насколько обоснованными были мои опасения. Вырванный выключатель свисал со стены. Я все же попытался нажать на кнопку, но ничего не произошло. Я пощупал провода и понял, что один из них отсоединен.
Да, такие выходки были вполне в духе Сэма. Если ему становилось скучно, он начинал крушить все вокруг - ничто его так не развлекало. Он культивировал в себе эту гнусную привычку с тех пор, как жил в отеле "Челси" в компании Ди Ди Рамона и Джонни Сандерса.
Сэм Бертен считал себя последним настоящим бунтарем. Мне следовало бы напомнить ему, что движение панков умерло, когда Сид Вишус испустил последний вздох.
Эта героическая эпоха существовала только в его воспоминаниях. Все его старинные приятели умерли или пребывали в состоянии прогрессирующей немощи: артерии Ди Ди в конце концов подвели его при десятой передозировке, Игги предпочитал валяться на надувных матрасах, а не на своих легендарных черепках, а Оззи демонстрировал болезнь Паркинсона по телевизору, сидя на двуспальном диване стоимостью в десять тысяч долларов.
А Бертен ваял идиотских восковых мадонн. Вечные сожаления.
Иными словами, его статус выжившего ни в коем случае не давал ему права устраивать бардак у меня в галерее.
Второй выключатель находился возле прозрачной стены моего кабинета, на другом конце галереи. Выбора у меня не оставалось. Чтобы подсчитать убытки, придется пересечь помещение в темноте.
Я не решался представить себе, во что превращена галерея. Судя по всему, этот кретин здорово накачался. Я словно видел все, что здесь произошло: он укололся, выкурил несколько косячков, чтобы поскорее войти в кайф, и все запил текилой, потому что, как он однажды объяснил мне, алкоголь не дает мозгам полностью выключиться. Потом, прежде чем убраться, он все переломал. Я благословил интуицию, заставившую меня установить видеокамеры.
В нескольких метрах от меня послышалось какое-то шуршание. Бертен, без сомнения, притаился где-то в углу. Я безуспешно пытался определить, откуда идет звук. Мне показалось, что я увидел, как перед прозрачной стенкой кабинета промелькнула какая-то тень.
- Сэм, это ты? С выключателем - это ты гениально придумал. Я здорово повеселился. Очень правдоподобно, приятель. А теперь, пожалуйста, включи свет.
Час от часу не легче. Этот идиот спрятался. Вообразил себя ковбоем, подстерегающим индейца. Ну что же, я был бы не прочь снять с него скальп.
Стараясь не шуметь, я сделал несколько шагов вперед, в том направлении, где заметил какой-то силуэт. Слева от меня послышался приглушенный треск. Тень снова шевельнулась.
В моем мозгу прозвучал сигнал тревоги. Внешность Бертена вполне соответствовала хрестоматийному облику любителя пива. Он был большой и пузатый. После тридцати лет курения и ранения пулей двадцать второго калибра из его легких при малейшем усилии исходил свист. А мой призрак двигался быстро и беззвучно.
Вывод: это был не Бертен. Значит, и все это устроил тоже не он.
Я повернулся и бросился к выходу, но мой гость опередил меня. Он встал между мной и дверью. Я не видел его лицо, но мог различить контуры его тонкого мускулистого тела. Самое большое опасение вызвал револьвер, поблескивавший при свете луны в его руке.
Передо мной открывались две возможности. Попытаться силой проложить себе дорогу с риском оказаться подстреленным или же укрыться в кабинете.
Сложнее всего было решить проблему с его дверью. Электронная коробочка, управлявшая механизмом замка, была совсем крохотная, с кнопками, как на карманном калькуляторе. Мне было трудно набрать код при свете дня, а уж в темноте...
Я видел всего один выход: как можно скорее добраться до второго выключателя, зажечь свет и открыть дверь, увертываясь от пуль. Когда я окажусь в кабинете, мне останется только молиться, чтобы плексиглас оказался таким пуленепробиваемым, как сулил продавец.
Массивная фигура идола из банок "Кэмпбелл", стоявшая напротив кабинета, представляла собой отличный ориентир. Я сделал глубокий вдох и медленно пошел в глубь галереи.
У меня возникло неприятное ощущение, что мой противник повторяет мои движения. Он не торопился. Словно опытный охотник, он довольствовался тем, что прижимал меня к стенке кабинета. Меня охватила дикая паника. Все мое тело буквально приказывало мне бежать к кодовому замку.
Тем не менее я сумел не поддаться этому импульсу и постарался отступать все так же медленно. В критический момент самым главным окажется правильный расчет времени. Я повторял в уме, что именно должен сделать, когда доберусь до двери.
Раз: зажечь свет.
Два: набрать код на этих чертовых кнопочках.
Три: закрыть за собой дверь.
Четыре: если я выживу, зажечь свечку.
В лучшем случае на три первых операции у меня будет не более десяти секунд. Один шанс из ста, что я в них уложусь. Это уже что-то.
Девяносто девять процентов из ста, что мне это не удастся. Если смотреть с этой точки зрения, дело обстоит гораздо хуже.
Человек приблизился еще на метр. Мне следовало решиться. Я снова сделал глубокий вдох и прыгнул к прозрачной стене. Почти врезавшись в плексиглас, я протянул руку и нажал на выключатель. Неоновые лампы под потолком мигнули, и по галерее разлился теплый свет. Теперь я был виден как на ладони.
Я молнией метнулся к кодовому замку и набрал четыре цифры. Противник раскусил мой маневр. Он выругался и бросился ко мне.
Спасительного щелчка все не было. Когда дверь наконец открылась, я ввалился в кабинет и захлопнул ее ногой. Еще один щелчок. Я выжил. Десять секунд назад я не поставил бы и гроша на такой исход.
Я не успел перевести дыхание. Нападавший на меня человек, не в силах справиться с инерцией, со всего размаху врезался в дверь и отлетел назад. Теперь он сидел на полу передо мной. Наши взгляды встретились. В моем читалось удивление, в его - желание убить.
Чтобы не оставлять никаких сомнений в своих намерениях, он навел револьвер на мое лицо и выстрелил. Пуля отскочила от двери и срикошетировала в одну из скульптур Бертена. На плексигласе остался след в виде маленькой звездочки. Я порадовался, что поставил пуленепробиваемую стенку.
Уже одно только недоумение на лице моего посетителя оправдывало все расходы. Он замер на какое-то время, и это позволило мне рассмотреть его. Тонкие черты, темные глаза, седые волосы, подстриженные бобриком, - я никогда не видел этого человека. Если он профессиональный убийца, то ему скоро пора на пенсию. Явно за пятьдесят, но для своего возраста подвижный. Внезапно его лицо словно окаменело.
Прежде чем я опомнился, он кинулся к выключателю и погасил свет. В галерее сделалось темно и страшно.
Все так же сидя на полу, я пялился в темноту, пытаясь разглядеть, что происходит в помещении. В течение долгих секунд не происходило ничего, потом я угадал какое-то движение возле двери, а потом снова стало тихо.
Я был жив, а мерзавец, пытавшийся убить меня, смылся. Да, теперь следовало зажечь свечку.
Тем не менее я не осмеливался выйти из своего убежища. Отец воспитал меня в уважении к осторожности. Не доверять другим, еще меньше доверять самому себе: в течение последних двадцати пяти лет на этом принципе строилась вся его жизнь. Да и моя тоже, кстати.
Конечно, ни один из нас не являлся образцовым членом социума, но только такой ценой можно было избежать неприятных неожиданностей. Например, ночных посетителей, вооруженных револьверами. Отсюда - сейф, встроенный в стену, и пуленепробиваемая стена, способная отгородить от всяких случайностей, хотя мне нечего было прятать за ней.
Не доверять другим, еще меньше доверять самому себе. Предупреждение, бесчисленное число раз повторявшееся отцом, вспыхнуло в мозгу ярко, как закрепившийся павловский рефлекс. Я боролся с желанием бежать сломя ноги из этой стеклянной клетки. Что-то подсказывало мне, что следует выждать.
К тому же мне надо было понять, как получилось, что я сижу на полу в своем кабинете, в темноте, а мои внутренности сводит от страха. Я мысленно составил список имевшихся деталей. Открытая дверь, отсутствие Бертена, ублюдок, пытающийся застрелить меня без предупреждения...
Все это попахивало чем-то скверным. Если уж быть до конца честным, то целая гора дерьма не испускала бы такого зловония. У меня в мозгу сразу же родились две гипотезы. Первая в этих обстоятельствах выглядела почти приятно, вторая, напротив, казалась мне слишком чудовищной, чтобы рассматривать ее всерьез.
Я прокрутил в голове разыгравшуюся тут сцену. Бертен вошел, немного позабавился, а потом слинял, не заперев за собой дверь. Мимо шел какой-то местный бродяга. Он воспользовался случаем, чтобы что-нибудь спереть. Скульптуры так напугали его, что он набросился на меня. Меня нисколько не удивляло, что художества Бертена могли вызвать у человека отчаянное желание убивать. Испытав их воздействие на себе, я прекрасно понимал бродягу.
Итак, я стал жертвой неудачного стечения обстоятельств. "Неисчерпаемый драматизм человеческих судеб", - как выразился бы Жан-Люк Годар. Проще говоря, так уж случилось, и ничего не попишешь.
Но эта гипотеза, хотя и успокаивала, была совершенно неправдоподобной. Как бы я ни хотел, я не мог в нее поверить. Оставалась вторая возможность, та, при мысли о которой меня трясло. Та, о которой я предпочел бы вообще не думать.
Этот посетитель пришел сюда не случайно. А Бертен вообще не вышел из галереи.
23
Идол, собранный из консервных банок "Кэмпбелл", был погружен во мрак, как и вся галерея. Хотя он находился всего в нескольких метрах от меня, я мог различить только контуры, ощетинившиеся кусками жести. Зато я безошибочно узнал торчавшие из-за него ноги, обутые в башмаки "Конверс". Сэмюэль Бертен лежал там, за подставкой.
Я не знал, жив ли он еще. Во всяком случае, он не двигался. Меня захлестнула волна пессимизма. Убийца, не колеблясь, нацелился мне в лоб и нажал курок. Если не случилось какого-то чуда, то участь Сэма не вызывала сомнений.
Чтобы проверить это, я должен был бы выйти из своего убежища, однако, не получив доказательств того, что нападавший на меня человек сбежал, делать этого не собирался. Тут я вспомнил о той штучке, которую Дмитрий несколько часов назад спроворил для меня, и бросился к компьютеру. Камеры включились в тот момент, когда Бертен открыл входную дверь. И все, что происходило после этого, записывалось на мой жесткий диск.
Впрочем, в настоящий момент мне было не до просмотра записи. Несмотря на все свое любопытство, я отложил это занятие на потом и сосредоточился на прямом показе. Увидев монитор, я с досады начал кусать губы. Вся поверхность экрана была затянута мутью, как будто бы галерею застлало туманом. Идея установить камеры наблюдения казалась гениальной. Однако мы ни на секунду не могли предположить, что снимать им придется в полной темноте.
Я двинул кулаком по плексигласу, потом сел на пол, привалившись спиной к двери кабинета. Ситуация начинала меня бесить.
Я обвел глазами помещение, словно надеясь найти какую-то счастливую идею, которая вывела бы меня из этого тупика. Я увидел маленький светильник на потолке, и это слегка обнадежило. Может, света окажется достаточно, чтобы побороть мрак галереи.
Но ведь тогда мой противник, если он еще здесь, сразу же получит преимущество. Он будет видеть все мои движения, а я в лучшем случае смогу разглядеть его тень на мониторе. Тем самым я потеряю всяческую возможность застать его врасплох.
Но, так или иначе, выбора у меня не оставалось. Я успокаивал себя надеждой на то, что он уже далеко.
Я зажег светильник. На меня обрушился поток света. Мрак по ту сторону тонкой перегородки заметно поредел. Большие участки галереи все еще тонули во тьме, но середина теперь просматривалась.
Я не ошибся: ноги действительно принадлежали Бертену. Только он носил зеленые кроссовки "Конверс" модели семьдесят третьего года, стертые до дыр.
Я повернулся к монитору. Словно по волшебству, на экране возникли размытые очертания. Я скорее угадывал, чем различал предметы, но один вид логотипа "Кэмпбелл", бесконечно повторявшегося на Сэмовом идоле, наполнило меня счастьем.
Я принялся нажимать на клавишу, позволявшую переключаться с одной камеры на другую. Со своего наблюдательного пункта я мог контролировать большую часть галереи. Только самые отдаленные углы помещения, возле входной двери, скрывал непроницаемый мрак. Если убийца еще не смылся, он находился там. Другой возможности спрятаться для него не существовало.
Я пялился в экран, не пропуская ни малейшего мерцания, пока не заболели глаза. Секунды тянулись страшно медленно.
Мои часы показывали почти десять вечера. Прошло менее десяти минут с того момента, когда я вошел в галерею. Кемп в свою очередь войдет сюда не позже чем через полчаса. Я ни за что не сумею навести порядок в этом бардаке до его прихода.
Я принял решение тут же, не раздумывая, настолько очевидным оно мне казалось. Надо во что бы то ни стало помешать Кемпу явиться сюда. Достаточно будет позвонить по телефону. Я сунул руку в карман пальто. И вытащил оттуда лифчик Лолы, но ничего хоть сколько-нибудь похожего на мобильник там не нашлось.
"О, черт!" - пробормотал я, оглядываясь по сторонам.
И тут я вспомнил, что выпустил из рук мобильник в тот момент, когда Лола пыталась расплющить мои половые органы.
К счастью, в галерее был городской телефон. Я схватил трубку и стал ждать гудка - но напрасно. Провод перерезали. Я был один-одинешенек в этом мире за своим пуленепробиваемым стеклом.
Совершенно деморализованный, я сел на стул, лицом к своему письменному столу. Не отрывая глаз от монитора, я ждал какого-то знака, какого-то движения, чьего-то появления, всего, не важно чего. Я был готов ко всему, только бы кончилась эта неопределенность.
Ко всему, кроме прибытия Лолы.
У этой дурехи не хватило терпения дождаться окончания всей истории в ресторане. Я предпочел бы, чтобы она всю ночь обжиралась за мой счет, лишь бы не увидеть ее сейчас, прижавшуюся носом к наружной витрине галереи. Я молил Бога, чтобы она не вздумала войти.
Но разумеется, Лола, верная своим правилам, поступила наперекор моему желанию. Она толкнула дверь и шагнула внутрь. Несмотря на скверное качество изображения, ее удлиненный силуэт прекрасно узнавался на моем мониторе.
И тут киллер вышел из тени. Он оставил уголок, в котором прятался, и медленно двинулся к моей помощнице, которая упорно не желала замечать опасность.
По всем законам логики, я имел законное право сыграть роль героя-любовника. Несколькими днями раньше я уже потерял подругу. Мне вовсе не хотелось, чтобы вторую прикончили у меня на глазах. Я бросился к двери кабинета, выкрикивая имя Лолы.
Это было ошибкой.
Встревоженная моими криками, она направилась ко мне и оказалась между скульптурами Сэма. Убийца подскочил к ней сзади и схватил за волосы. При этом он ударил ее по спине, а потом под колени, так что она упала.
Лола принялась размахивать руками, пытаясь освободиться от хватки нападавшего, но он сильнее потянул ее за волосы, вынудив запрокинуть голову. Почувствовав прикосновение острого лезвия к своей сонной артерии, Лола прекратила отбиваться.
Киллер отвел взгляд от своей добычи и уставился на меня. Он не сказал ни слова, но его молчание недвусмысленно означало, что жизнь Лолы - в моих руках. Либо я буду по-прежнему прятаться в своем убежище, и тогда пол в галерее обагрится кровью моей помощницы, либо я выйду из кабинета.
Так или иначе, ситуация складывалась препоганая. Лола, несмотря на некоторую несговорчивость, была девушкой привлекательной. Она очень нравилась мне, хотя и принадлежала к числу тех людей, которым не следует слишком явно показывать свою привязанность. К тому же настоящий джентльмен не даст погибнуть женщине, чей лифчик лежит у него в кармане. Надо иметь какие-то жизненные принципы.
Я знаком показал убийце, что готов выйти. Однако я не хотел вступать в борьбу, не уравновесив, хотя бы немного, наши шансы. Он был более тренированным, у него была заложница, а где-то имелся и револьвер. А моими единственными преимуществами были жажда жизни и солидный запас знаний в области кинематографии.
Я попытался представить себе, что бы сделал на моем месте Тони Монтана. Он никогда не позволил бы пристрелить себя без борьбы. Напротив, он приберег бы небольшой сюрприз для своего противника.
Я повернулся к столу и увидел пакет из крафт-бумаги, заготовленный для встречи с Кемпом. Внутри лежал "магнум", из которого Лола стреляла в Сэма на вернисаже. Не скрываясь, я взял конверт, открыл дверь и вышел. Проходя мимо выключателя, я зажег свет.
Галерея сразу же осветилась. Если уж мне суждено умереть, я предпочел бы сделать это в свете юпитеров.
Убийца смотрел, как я приближаюсь. Он по-прежнему крепко держал Лолу, готовый перерезать ей сонную артерию, как только у него появится повод усомниться в моих намерениях.
Я шел на чудовищную авантюру. "Магнум" был заряжен. На сей раз настоящими пулями, а не краской. Раньше, перед уходом в ресторан, я даже спустил предохранитель.
Угрожать Кемпу незаряженным револьвером было бы бессмысленно. Он был зорким, как хищник. За те двадцать лет, что он изучал каждый стежок на платьях своих манекенщиц, у него выработалась невероятная наблюдательность. Останься предохранитель на месте, он бы сразу заметил, что я блефую.
Я приготовил "магнум", чтобы придать сцене реалистичность и как следует припугнуть Кемпа, а не чтобы действительно воспользоваться им. Я ни на секунду не мог представить себе, что пущу его в ход. Я даже не был уверен, что у меня хватит смелости нажать курок.
И даже если бы мне это удалось, при моем опыте обращения с огнестрельным оружием, у меня были все шансы не попасть в цель. Честно говоря, сейчас, как и в случае с Кемпом, я больше рассчитывал на то, что киллер испугается, увидев наведенный на него револьвер.
Я шел к нему, держа конверт на виду. Пройдя около половины разделявшего нас расстояния, я протянул его киллеру.
- Вам нужны деньги, да? - спросил я. - В этом конверте - все, что у меня тут есть. Пятнадцать тысяч евро. Я отдам их вам, но отпустите мою помощницу. Мы дадим вам спокойно уйти.
Он не ответил и не сделал никакого жеста. Обнадеженный отсутствием реакции, я продолжал идти вперед.
- Вы пришли за деньгами, так вот они, возьмите! Больше у нас нет.
Еще один шаг вперед, и снова в ответ - тишина. Это высокомерие начинало действовать мне на нервы.
Увидев, что я подошел совсем близко, Лола решила меня предостеречь.
- Нет, Алекс, не приближайся! - шепотом взмолилась она.
Киллер провел лезвием по ее шее, и она закричала. Капля крови выступила из ранки и скатилась на воротник свитера. Лола побелела, ее щеки блестели от слез. Она дрожала всем телом.
- Не шевелись, красавица... - сказал я спокойным голосом. - Если будешь вести себя спокойно, ничего не случится. Все обойдется. Главное, не пытайся вырваться.
Несмотря на страх потерять ее, я продолжал идти вперед. От киллера меня отделяло не более метра. Я помахал конвертом у него перед носом: