– Не трогал я вашего немца, пьян же был, говорю вам. Я вообще от вас первого о нем и услышал. Мамой клянусь. – Будь на нем тельняшка, Лось бы рванул ее на груди для убедительности. Да вот беда, не было тельняшки.
– Смотри, заболеет мама от твоего вранья, – заботливо предупредил следователь.
– Не заболеет, умерла она давно. А пистолет я, может, и трогал, но про убийство ничего не знаю. Я в баре все время сидел, это кто угодно подтвердить может.
– Ты же пьян был, не помнишь ничего. А делов-то: пять минут – и готово. На лифте подскочили, забили немца насмерть – и обратно. Никто ничего и не заметил.
Лось дошел до бурного кипения:
– Да не ездил я ни на каком лифте! И не забивал никого! Точно вам говорю. – Он потянулся за новой сигаретой, но тут же отдернул руку – рука мелко дрожала.
– Вспомнил, значит? – Турецкий метнул ему пачку через стол.
– Вспомнил. Бывает у меня так: не помню, не помню, а потом – бац! Звук какой-нибудь услышу или запах и все до мелких деталей помню.
– А сейчас ты чего унюхал? "Кэмел", что ли? Знаешь, это ведь интересный научно-медицинский факт.
– Не знаю, но не убивал я.
– Ладно, давай свои мелкие детали.
– Сидели, пили, Дырокол все на толчок бегал.
– И долго отсутствовал?
– Когда минуты две, а когда десять. И когда немца этого замочили, его точно с нами не было.
– Сдается мне, Лосев, ты просто решил все свалить на мертвого товарища. Как-то это… неблагородно. Не по-нашему, не по-советски.
– Да не мог я.
– А Дырокол мог?
– Он, как его изуродовали совсем, двинулся, убить мог, если на него кто косо посмотрит. И на стороне он иногда это… подрабатывал.
– Объясни.
– Ну, проболтался раз по пьяни. Замочил кого-то для дяди – и пятьдесят штук в кармане, а у нас, мол, за такие деньги полгода вкалывать.
– Неплохо вы зарабатываете, – присвистнул Турецкий.
– Так ведь это… поделимся, – сразу нашелся Лось. – Мы это мигом, вы только сумму намекните.
– Зря ты это, Лосев, я взяток не беру, – признался Турецкий и мысленно в который уже раз в подобных ситуациях обозвал себя идиотом. – А вот ты ведешь себя неадекватно.
– Чего?
– Если чист и невиновен, зачем деньги предлагаешь?
Лось тут же пошел на попятную:
– У нас знаете как сейчас, все ведь берут. Вот я и подумал… А виноватый или нет, от этого только сумма зависит. А не срок.
– Кончай трепаться, философ, ты мне еще будешь рассказывать о расцвете взяточничества. Лучше быстро говори, на кого Дырокол работал.
– Не знаю, честно не знаю.
– Давай вместе думать, – предложил Турецкий. – На кого-нибудь из ваших соседей-конкурентов?
– Нет, если бы босс узнал, не простил бы. Не надумаем мы ничего, Дырокол же не просто так хрен с бугра был, он чемпионаты по дзюдо выигрывал, многих людей знал, связи остались. А я этого ничего не знаю.
– Ладно, Лосев, давай для окончательного закрепления взаимного доверия расскажи мне теперь все, что было на стрелке, и разойдемся.
– Как – разойдемся?
– Ногами. Будешь хорошо себя вести, по делу Штайна пойдешь свидетелем.
Лось согласно закивал:
– Ну приехали. Там потом Рыбак подъехал с этим журналистом, я его не знаю…
– А Рыбака знаешь?
– Ну "Буревестник" же – наш клуб, знаю, само собой. Резо с ними говорил, они отошли от машины и о чем говорили – не слышно было. Потом подъехали домодедовцы. И из машины скосили этого журналиста – он чуть в сторонке стоял. И развернулись вроде как уезжать, а тут наши вступили. Вот так.
– Ты уверен, что они стреляли именно в журналиста? Может, в Резо или в Рыбака?
– Не знаю. Я видел, что первым упал журналист, а в кого они метили, сам черт не разберет, там сразу такое началось.
Узнать, какой информацией собирался поделиться Волков, судя по всему, не придется, но не мешало бы определиться, хотя бы по какому поводу была информация. Насчет Катаняна или Рыбака? По глупой случайности или подчиняясь чьему-то коварному замыслу, мы постоянно отстаем на один шаг, думал Турецкий. Только на один, но этого достаточно, чтобы вместо живых преступников или свидетелей пристегивать к делу только их молчаливые и хладные трупы.
И "важняк" дал себе торжественное обещание, что убийцу Катаняна он возьмет живьем, чего бы это ни стоило. Если, конечно, Катаняна убил не тот же Дырокол. Но почему Дырокол, при чем тут вообще Дырокол и Катанян, это же два разных дела?
Разных– то разных, но только они почему-то постоянно пересекаются.
Но если отвлечься от Катаняна и проанализировать треугольник Волков – Рыбак – Резо, то можно построить довольно любопытную версию. Предположим, Рыбак идет к домодедовцам и просит содействия в выколачивании денег из измайловцев. Глупо, конечно, но, возможно, другого выхода у него не было. Домодедовцы слегка припозднились и… Какого черта они начали стрелять, если их пригласили в качестве посредников?! Или, скажем, Рыбак обращается к Волкову и просит подстраховать его на стрелке с Резо. И уже Волков подключает домодедовцев. Тоже глупость. Или домодедовцы оказались там по своим делам, и Волков с Рыбаком вляпались в обычную междоусобную войну. Правда, ни одна из этих версий не соответствует рассказу Лося. Но он мог недопонять чего-то или просто соврать. Убивали, мол, журналиста, а мы ни при чем, всего лишь рядом стояли, "Cтиморол" без сахара жевали. От кариеса очень пользительно.
Алехина (Пухлого) Турецкий допрашивать не стал.
Пухлый настолько повредил лицо, что не мог говорить. Противную сторону уже до него допросили руоповцы. Оставшиеся в живых домодедовцы в один голос твердили, что никаких разборок не было, оба случая со стрельбой явились для них полной неожиданностью, в первом – они просто проезжали мимо, а измайловцы по собственной инициативе открыли огонь, а в павильончике и подавно было чистейшей воды нападение на них "практически безоружных" и мирно пьющих пиво.
Тем временем Грязнов, проверявший причину перестрелки по своим каналам, прислал факс:
"Из проверенных источников стало известно, что измайловцы и домодедовцы вчера съехались на стрелку. Представительство было на самом высшем уровне. Типа встреча в верхах. Прошла в деловой, конструктивной обстановке. Постановили войну прекратить, и домодедовцы, как зачинщики, выложили компенсацию. Конкретная сумма источником не выяснена. Прозвучали взаимные извинения. Причиной конфликта оказался Волков, который опорочил честное имя домодедовской группировки в печати и на телевидении, за что и был приговорен к расстрелу из "калашей". Только по случайности в момент казни рядом оказались измайловцы, которые безвинно пострадали.
Понял, в натуре, что к чему?
Остаюсь вечно твой кореш
Грязнов".
– Старый извращенец, – беззлобно ругнулся Турецкий. Наверняка полчаса сидел колотил одним пальцем, вместо того чтобы просто позвонить.
Но не пропадать же бумажке – обрезал аккуратно дурацкое "понял" вместе с подписью и готов уже был подшить в дело, но задумался. А откуда, собственно, такая информация у "важняка" Турецкого? Хм… Да от верблюда. И на обратной стороне написал своей рукой: "Источник – осведомитель МУРа Белый. Почему Белый? А почему бы и нет? Не "Доцентом" же его называть. Сведения есть, и раз Слава им поверил, значит, источник надежный. Турецкий еще с минуту подумал, к какому же именно делу подшить документ, и выбрал штайновское. Нет, определенно пора их объединять, чтобы хотя бы не путаться.
А Лось– то, мерзавец, оказался прав, стреляли в Волкова…
Телефон нервно звякнул.
– Сан Борисыч, куртка Дырокола подходит! – Артур звонил прямо из лаборатории. – Они, конечно, настаивают на спектрометрическом анализе, но в общем уже и так все ясно. Мы тут в микроскоп посмотрели. Полная идентичность краски и структуры кожи.
Часть пятая.
ЗАМЕНА
"В диком зное города Николаева стоял я как-то у передней штанги ворот. Мы вымучивали игру вместе с "Судостроителем". Коля Климов подавал угловой. За мной маячил огромный защитник и дышал мне в шею. Коля разбегается и вдруг подает угловой прострельным ударом, и в доли секунды я вижу, что мяч летит мне прямо в лицо. 460 граммов, в дикую жару, при счете 0:0. В голове: убрать голову – не убрать, убрать – не убрать… Подсознательно подпрыгиваю, мяч бьет мне в голову, слышу крики: гол!… Действительно, 1:0 – выиграли. После матча ко мне подходит тренер и говорит: "Санек, молодец, выпрыгнул, посмотрел, куда бить, – и спокойно мяч в угол".
Александр Ткаченко, "Футболь!"
ТУРЕЦКИЙ
Турецкий добрался домой как обычно – на ночь глядя и с опухшей головой. За ужином старался не спать и о работе не думать, не из принципа, просто чтобы не свихнуться. И когда внутренний голос, с характерными распевными интонациями Переверзева, начал что-то вещать про Кирсанова и про "Буревестник", он поначалу перепугался.
За стенкой Ирина переключила программу. Турецкий встрепенулся и как был – с тарелкой в одной руке и чашкой кипятка в другой – рысью помчал к ящику.
– Раз в месяц собралась кино посмотреть! – возмутилась Ирина. Турецкий при этом обжегся чаем и прикусил язык, чтобы не выругаться вслух.
– Интересы национальной безопасности! – Он плюхнул чашку на книжную полку. – Сахар принеси!
"…Переживает тяжелые времена. А впереди матч с грозным соперником – с мюнхенской "Баварией". Такие команды, тем более в матчах столь высокого уровня, ошибок не прощают! С чем же подходит наш именитый клуб, один из флагманов отечественного футбола, к повторному матчу полуфинала кубка УЕФА? Своим мнением со зрителями нашей программы делится старший тренер "Буревестника" Николай Васильевич Мамонтов… Николай Васильевич! В каком функциональном состоянии находятся сейчас футболисты? Каков общий настрой перед игрой?"
"Определенный запас прочности у нас есть".
"Да! Но все-таки. 1:1 на своем поле. Ситуация, как вы понимаете, довольно скользкая".
"Тем не менее ребята верят в победу. А функциональное состояние… Я думаю, к матчу с "Баварией" мы подойдем в оптимальной форме".
"Еще один вопрос, Николай Васильевич! В западной… Простите! В немецкой прессе появились сведения, что "Буревестник" намерен расторгнуть контракт о продаже нашего бесспорно талантливого правого полузащитника Константина Бруталиса все в ту же "Баварию".
"Расторгнуть уже ничего невозможно. Продажа Бруталиса – свершившийся, юридически оформленный факт. Чтобы вернуть его назад, необходимо подписывать с "Баварией" новый контракт на новых условиях. То есть покупать Константина обратно".
"Но руководство клуба действительно ведет подобные переговоры? Ведь согласитесь, это очень странно. За долгую свою историю в футболе я не припомню ничего подобного…
Переходим к нашей очередной рубрике…"
Переверзев так и не удосужился выслушать ответ тренера. Турецкий уже пожалел, что помешал Ирине посмотреть ее "единственное в месяц" кино, но ведущий, как бы вознаграждая его за настойчивость и терпение, снова вернулся к теме "Буревестника".
"…Многие зрители задают вопрос: правда ли, что "Буревестник" собирается поменять прописку и переехать в Сыктывкар? Вопрос мы переадресуем Президенту Коми, человеку очень близкому к футболу…"
На экране появился г-н Кирсанов, судя по выражению лица захваченный Переверзевым врасплох. Турецкий опознал интерьер – холл гостиницы "Россия".
"Господин Кирсанов, что вы ответите нашим телезрителям?"
"Мне бы очень хотелось, чтобы в моем родном городе помимо "Восхода" была бы еще одна команда высшей лиги. Так сказать, для усиления здоровой конкуренции. Я думаю, земляки меня поддерживают. Что же касается "Буревестника"… Вы лучше меня знаете, что клуб переживает организационные неурядицы. В течение года потерял двух президентов. Я считаю неэтичным в эфире по косточкам разбирать его проблемы. Это все, что я могу ответить…"
– Почему я должен узнавать самые важные новости по телевизору?! – вопросил Турецкий, обращаясь к Переверзеву, но тот трусливо исчез с экрана, запустили рекламу.
Что за история с переездом "Буревестника" Кирсанову в огород? Может, я еще что-то главное в жизни пропустил?
Турецкий снял трубку телефона и договорился с Арабовым о новой встрече. Завтра утром…
– Все еще пытаетесь разоблачить футбольную мафию? – улыбнулся Аркадий Ильич.
– Я ее ненавижу от всей души, а некоторых мафиози особенно…
– И кого же именно?
– А вот вы мне сейчас и расскажете. Во-первых, про Катаняна. Кто его сторонники и противники. Кто мог желать его устранения так сильно, что решился на убийство?
– Убийство?! Так вот оно что… Значит, сторонники? Таким людям, как Катанян, не нужны сторонники и соратники. Только помощники. Он их и собрал вокруг себя.
– Олейник, например?
– Например. Разве что Яриловца можно назвать его сторонником. Или союзником. Лучше так сказать: Катанян в какой-то мере благодаря его поддержке занял пост главного тренера сборной. А враги… Видите ли, Александр Борисович, Катанян был человек жесткий и неуступчивый. Ершистый. Разумеется, с кем он ни соприкоснись, возникало трение. С руководством клубов, поставлявших игроков в сборную. С федерацией. У всех свои интересы, и, как всегда, у нас ничего не отрегулировано, четких правил нет. Но в итоге все как-то решалось. Не для себя же он старался, для сборной. Одним словом, заклятых врагов в футбольной среде у него не было, это я вам заявляю совершенно ответственно. Хотя и субъективно, сами понимаете.
– А завистники? Тот же Олейник.
– Олейник – грамотный специалист. Почти стратег, если хотите. Детально изучал работу десятков ведущих тренеров со всего мира, что у нас большая редкость, знает несколько языков. Но он не имеет никакой поддержки в федерации, главным тренером ему не стать. В сборную его, между прочим, пригласил лично Катанян. Олейник будет исполняющим обязанности до повторного матча с немцами. Если чудо случится и наши выиграют – на чемпионат Европы назначат нового главного, а Олейник останется вторым тренером. Нет – сами понимаете, никто с ним церемониться не станет.
– Теперь про мафию, так сказать. – Турецкий сделал паузу, условно отделяя предыдущую, чисто футбольную часть разговора от дальнейшей. – Что могло связывать Катаняна с Кирсановым?
– Кирсанов, баллотируясь на пост главы федерации, должен был заручиться чьей-то поддержкой. Катанян – фигура вполне подходящая. Кирсанов обещал финансовую и техническую помощь сборной в обмен на содействие в его предвыборной кампании.
– С этим все ясно. Это на поверхности. – Турецкий нетерпеливо заерзал в кресле. – Но они продолжали активно сотрудничать. И это очень странно.
– Подводные течения достаточно сложные. Во-первых, Кирсанова поддерживает советник Президента по спорту Каменченко. Поскольку в отборочном турнире наши выступили не совсем удачно, Катанян, возможно, хотел обзавестись еще одной волосатой рукой помимо Яриловца. Чтобы удержаться наверняка. Кроме того, интерес Кирсанова к футболу не исчерпывается его попыткой стать главой федерации. Кое-кто склонен видеть в этом авантюру, но, на мой взгляд, он преследует далеко идущие цели. Под флагом большого футбола собирается въехать в большую политику. На Украине несколько лет назад это сработало. Вовлекли в партию президента киевского "Динамо", потом всех игроков. Во время трансляции каждого матча с участием киевлян и во всех футбольных программах занимались предвыборной агитацией. Совершенно элементарной: голосуй за "Динамо"! Даже футболисты пытались давать интервью на предвыборные темы. В итоге уверенно преодолели пятипроцентный барьер, прошли в парламент.
– Но для подобной кампании нужен скорее сильный клуб, потенциальный чемпион, а не сборная. А еще важнее – телеэфир.
– А как, по-вашему, делится спортивный эфир? Кто больше заплатит – тот и получит право на трансляцию?
– Не знаю, – признался Турецкий, – никогда не задумывался.
– В каком-то смысле так оно и есть, но только в каком-то смысле. Всегда возможен бартер: платите меньше, но даете скрытую или откровенную рекламу. Всем выгодно.
– А кто продает права на трансляцию? Вернее, кто владелец этих прав?
– Организаторы соревнований или уполномоченные ими компании. В любом случае, имея деньги и такого друга-покровителя, как Каменченко, можно манипулировать кем угодно.
– Выходит, Кирсанов действительно пытается прибрать к рукам "Буревестник"? И это не очередной бред уважаемого Степана Мефодьевича Переверзева?
От упоминания фамилии Переверзева Арабов поморщился, как от горькой пилюли.
– Думаю, не бред. Представьте себе. Хотя, конечно, слушать тридцать лет подряд Переверзева, который после любого игрового эпизода заявляет, что у смазавшего игрока дефицит координации движений, совершенно невозможно. Пора бы уж парочку новых слов выучить.
– Ага! – сказал Турецкий. – Вы тоже его терпеть не можете. А ведь раньше, даже я это застал, а уж вы тем более помните, к комментаторам было другое отношение. Считалось, что они люди-боги! Как можно было подумать, что можно заменить Синявского, Озерова, Махарадзе?!
– С другой стороны, и некоторые из тех, кто пришел за ними, становились отличными профессионалами. Володя Маслаченко год занимался у Озерова, прежде чем подойти к микрофону. Кажется, Эдуард Стрельцов сказал о Маслаченко: "И откуда Володя все знает, он же всю жизнь в воротах стоял".
– Смешно, – признался Турецкий. – Ладно, оставим Переверзева в покое. А как вы полагаете, Кирсанов сможет воплотить в жизнь идею, озвученную Рыбаком, – о создании "фонда помощи суперклубам"?
– Весьма вероятно. Особенно если сможет заинтересовать Решетова и привлечь его на свою сторону. Эти два политика (а Решетов, несомненно, тоже политик) смахивают на двух недовольных футболистов из одной команды, когда один из них меняет другого. То есть не выходящих на поле одновременно. Но замена вещь совершенно философская. Я бы даже сказал, метафизическая.
– Что это вы такое говорите? – удивился Турецкий. – Что же в заменах такого философского?!
– Я вам расскажу поучительную историю, молодой человек. В семьдесят третьем году в Лужниках, в финале Кубка СССР, играли "Арарат" и киевское "Динамо". За несколько минут до конца матча традиционно сильные киевляне выигрывали 1:0.
– Это еще до Лобановского, – проявил эрудицию Турецкий. – Припоминаю.
– Верно, старшим тренером тогда был ваш тезка Александр Александрович Севидов. И вот, будучи абсолютно уверенным в победе, Севидов дает указание своему помощнику заменить пару игроков, чтобы дать поиграть совсем юным футболерам. Угадайте с трех раз почему.
– Мне достаточно и одной попытки. Понятия не имею, – сознался Турецкий.