- Но это неправильно, - промолвил полковник и бросил недовольный взгляд на Косынкина.
- Вячеслав Сергеевич, - попросил я надворного советника, - ступайте, готовьте лошадей.
Косынкин попрощался с полковником и ушел.
- Мы договаривались действовать сообща, - обиженным тоном произнес полковник Парасейчук.
"Мы не договаривались, что Вязмитинов пришлет офицера, не обученного верховой езде", - подумал я, а вслух сказал:
- Но так будет лучше. Нас не должны видеть вместе, генерал-губернатор говорил о тайном сотрудничестве. Вы остановитесь… допустим, в Спасском подворье. И пошлете весточку мне на Петровку. В дом отставного секунд-ротмистра Сергея Михайловича Мартемьянова, это мой тесть.
- Но… - Полковник хотел возразить, но не нашелся, что сказать.
- Лучше расскажите, удалось ли что-то выяснить о Христиане Венстере?
- В Петербурге его давно уже нет, - ответил полковник Парасейчук. - Он отправился в Москву еще в конце июня. Наверное, показывает свои фокусы там.
* * *
В Москву мы двинулись вдвоем с надворным советником Косынкиным. Настроение у Вячеслава Сергеевича было приподнятое. Относительно спокойная служба в Санкт-Петербурге ему наскучила. Пожалуй, он не кривил душой и с радостью отправился бы в действующую армию. И я надеялся, что вскорости такая возможность представится нам обоим.
В начале пути ростопчинские скакуны показывали злой нрав, но вскоре примирились с седоками и послушно несли нас вперед. Косынкин великолепно держался в седле, мы быстро перешли "на ты", разговорились, и время летело незаметно.
Выяснилось, что помимо патриотического желания бить французов у Вячеслава имелась и сугубо личная причина для поездки: он рассчитывал застать в Москве некую Анастасию Кирилловну Мохову.
- Она просто чудо! Чудо! - повторял он вдохновенно. - Сам увидишь! Непременно увидишь! Она приехала из Смоленска со своим старшим братом…
Тут отчего-то он замолчал, словно воспоминание о ее брате несколько омрачало настроение.
- Ты с таким восторгом о ней говоришь, - сказал я, поймав себя на том, что завидую Косынкину.
Я питал самые нежные чувства к своей Жаклин, но в них уже не было той свежести, которая заставляла трепетать от одной только мысли о предстоящем свидании.
- Обвенчаться нужно до того, как я отправлюсь в армию, - рассуждал Косынкин. - Мы все время откладывали, - то одно, то другое, - а время идет, ей уже тридцать шесть лет.
И я вспомнил показавшуюся мне странной фразу, сказанную им при нашем знакомстве. Вячеслав тогда говорил, что непременно отправится в армию, когда французы отступят за пределы Российской империи. Теперь странности этой нашлось объяснение: Косынкин хотел жениться, прежде чем браться тянуть военную лямку.
- Обвенчаетесь, а к тому времени Наполеона как раз и выгоним, - сказал я.
- Вот-вот, а тогда-то и пройдемся по загранице, трофеев соберем, - ответил надворный советник.
- Трофеев? - удивился я.
- А как же? Как кому, а мне, может, судьба и не выкинет другого случая хозяйство поправить, - с обескураживающей непосредственностью пояснил Косынкин.
Я ничего не сказал, мысленно пожурив себя, что чересчур скоро позволил надворному советнику быть со мною накоротке. Разговор сам собою иссяк.
День быстро сходил на нет, верховая езда утомила нещадно, ноги болели, и я поневоле задумался о том, что погорячился: нужно было ехать в коляске.
- Еще не жалеешь, что напросился со мною? - спросил я.
- Ничего-ничего… - Косынкин через силу придал голосу бодрости. - Время пройдет, и о мозолях не вспомнишь! А вот шпиона поймаем, так еще и дети гордиться будут!
Поздней ночью мы добрались до Чудова и решили передохнуть. Нашли почтовую избу, препоручили заботу о лошадях почтовому комиссару и, условившись положить на сон четыре часа, свалились на скамьи. Я думал, что мгновенно усну, но ноги разнылись, и, кажется, половину отведенного на отдых времени я мучился бессонницей. Но едва рассвело, мы поднялись. Я чувствовал себя на удивление бодрым. Мы немедленно отправились в путь, чтобы в нежаркие утренние часы преодолеть как можно большее расстояние.
После давешнего пекла мы бы порадовались легкому дождику. Но солнце поднялось над лесом, и воздух загудел от жары. Ошалевшие жуки и мухи звенели и норовили залететь в глаза.
Мы проехали через Вышний Волочок и на выезде из города догнали коляску. Два офицера верхом сопровождали ее. Следом два солдата катились в телеге. В экипаже расположился генерал. Он приветливо улыбнулся нам и окликнул:
- Куда направляетесь, господа?
- В Москву, - ответил я.
- До Москвы далеко еще, - сказал он. - Вижу, вы проделали долгий путь. Сдается мне, от самого Петербурга верхом.
- Спешим, - откликнулся я.
- Я генерал-провиантмейстер Осип Николаевич Лоза, - представился он. - Господа, позвольте пригласить вас. Доедем до Твери в моей коляске, там переночуете во дворце, его высочество будет счастлив оказать гостеприимство.
- Его высочество? - переспросил я.
- Принц Георг Ольденбургский сейчас в Твери, - подтвердил генерал.
- Почтем за честь воспользоваться вашей добротой, - сказал я. - Тем более что я имею приватное поручение к его высочеству от вдовствующей императрицы. Я действительный статский советник граф Андрей Васильевич Воленский, со мною надворный советник Вячеслав Сергеевич Косынкин.
Мы спешились и пересели в коляску гостеприимного генерала.
- Рад знакомству, рад. Вместе веселее. Доберемся быстро. Вот только заедем в одно местечко, это ненадолго, - он произнес эти слова таким тоном, словно извинялся.
"Одним местечком" оказался Торжок. Привели купца с куцей бороденкой и маленькими глазками, одетого в засаленный кафтан с заплатками. Он с бессвязными причитаниями кинулся в ноги Осипу Николаевичу.
- А ну встань, неопрятище! - рыкнул на него генерал- провиантмейстер.
Едва купчишка поднялся на ноги, Лоза двинул ему кулаком в зубы. Тот кубарем улетел в запруженную канаву. Гуси, хлопая крыльями и гогоча, разбежались в стороны. Крестьяне, стоявшие поодаль, судя по ухмылкам, одобряли случившееся.
- Помилуйте, ваше превосходительство-о-о! - завыл купчишка.
Он выбрался из канавы, вода стекала с его кафтана, в бороденке застряла ряска.
Что - помилуйте?! - прогремел Лоза. - До конца войны, пес, на одной тюре сидеть будешь! Или что - тюря! Повесим тебя, вот и все дела! Другим в назидание!
Купец захлюпал. Генерал подал знак, солдаты схватили его, бросили на телегу. Мы поехали дальше.
- Эх, мало я ему дал! - посетовал генерал-провиантмейстер, разминая правый кулак.
Мы с Вячеславом в недоумении переглянулись.
- Вор он! - пояснил Лоза. - Получил подряд магазин подготовить, заплатили ему за труды… мелкая душонка! Тьфу!
Осип Николаевич с чувством плюнул, показав, что во время войны за подобную работу на государство грех плату брать.
- Запасы, продовольствие там, фураж - все получил, - продолжал генерал-провиантмейстер. - И на! На вторую ночь сгорел магазин! И этот вор говорит, что крестьяне его сожгли! Испугались-де, что Наполеон сюда дойдет и все французам достанется!
- Дойдет он сюда! - фыркнул Косынкин. - Подавится!
- Это ж понятное дело, мерзавец украл все, распродал, гнида! Сам и сжег магазин! Какие-то обертки для виду разбросал на пепелище!
Я бросил взгляд на телегу, на грязную фигурку купчишки. Он вызывал презрение и жалость одновременно. В военное время вешать нужно таких не мешкая. А с другой стороны, тоже ведь человек, жить как-то хочет.
* * *
До Твери мы добрались под вечер, когда тени по левую руку сделались длинными. Навстречу нам неспешной вереницей двигались подводы с домашним скарбом. Коровы, козы, жеребята, привязанные к телегам, мычали и блеяли, но обреченно волочились дальше. Клубилась пыль, песок прилипал к лицу и скапливался во рту.
- Бегут из Твери, - сказал Лоза.
- Из Твери? Что за абсурд?! - откликнулся я.
Вячеслав вытянул шею и крикнул мужичонке, попавшемуся навстречу:
- Эй, любезный! Откуда путь держишь?
- Тверской я! Откуда ж еще?! - без тени смущения ответил тот.
- А что случилось? - спросил я. - Почему вы все бежите?
- Так Наполеон же идет! - объяснил мужичонка.
- Не понимаю, - вымолвил я. - Где Тверь и где Наполеон!
История с купчишкой, разговор со случайным встречным и идущие навстречу одна за другой груженые подводы произвели на меня удручающее впечатление. Бегство мирных жителей было уже не отвлеченной сводкой о продвижении Великой армии, а зримым подтверждением успехов Наполеона.
Шоссе бежало вдоль берега Волги. Мы въехали в Тверь. Город обезлюдел: по правую руку тянулись жилые дома, огороды за ними спускались к реке, от заколоченных досками окон и дверей веяло страхом.
Мы проехали чуть дальше переправы и остановились возле храма Воскресения Христова, или как его еще называли - Трех Исповедников.
- Ну-с, зайдем, перед исповедниками грехи замолить, - промолвил Осип Николаевич.
Он взглянул на храм с тоскливой озабоченностью, словно сомневался, что ему позволительно войти внутрь. Однако же решился, и мы с Вячеславом последовали за ним.
- А генерал-то наш шалун, раз уж грехи перед покровителями домашнего очага замаливает, - вполголоса сказал я.
Осип Николаевич молился со старанием, свидетельствовавшим о том, что с соблюдением святости семейных уз у него случилась серьезная неурядица. Косынкин ничего не ответил, кажется, озаботившись прощением каких-то собственных прегрешений. Я покинул церковь первым, и добрую четверть часа любовался барочным "восьмериком на четверике", как вдруг случилась совершенно неожиданная встреча.
- Bonjour, Comte, - услышал я знакомый голос.
Я обернулся и увидел карету, в окно которой выглядывала графиня де ла Тровайола.
- Сандра! - удивился я, про себя воскликнув: "Heus- Deus, ты решил мне припомнить, что и я не без греха!"
- Невероятная встреча, - сказала графиня де ла Тровайола. - Куда направляешься?
- В Москву, - ответил я и поспешил уточнить: - в армию.
- Ну а я подальше от театра военных действий. Что ж, прости, я очень спешу. Буду молиться за тебя. Надеюсь, когда все кончится и мы будем пребывать в добром здравии, еще увидимся.
Графиня похлопала рукою по дверце, возничий щелкнул кнутом, и карета покатила вперед. Вскоре она затерялась среди других экипажей, телег и подвод. А я все всматривался вдаль, словно надеялся на какой-то знак, - может, мелькнет ее рука с платочком? Бог весть, зачем мне было это нужно! И слава богу, что я путешествовал без Жаклин - эта встреча надолго испортила бы ей настроение.
- Что там? - Голос Вячеслава пробудил меня.
- Ничего, - ответил я.
- Ты так смотрел… - обронил он, вглядываясь вдаль.
Мы вернулись к наплавному мосту. Десяток барок, стоявших на якорях, перекрывали всю ширину Волги. Мы переправились на другую сторону и через минуту были в путевом дворце.
* * *
Его высочество принц Георг Ольденбургский принял меня в кабинете.
- Я имею разрешение… вернее сказать, поручение от государя, - поведал я, - сформировать небольшую группу отчаянных смельчаков, чтобы убить Бонапарта. Мы подготовим базу в Теплом Стане, это небольшое село к юго-за- паду от Москвы.
- Ваша миссия сопряжена с крайней опасностью для жизни, - невесело промолвил принц Ольденбургский.
- Что делать, ваше высочество, - ответил я. - Почту за честь, если сумею совершить ее. В наши дни о собственной жизни не приходится думать…
- Мне сказали, что у вас есть какое-то приватное поручение ко мне от императрицы-матери, - напомнил принц Георг.
- Да, ваше высочество. - Я сделал небольшую паузу, чтобы подчеркнуть деликатность вопроса. - Ее величество обеспокоена некоторыми слухами…
- Слухами? - переспросил принц.
- Только слухи, - подтвердил я. - Злые языки распускают их. Но в свете положения ее высочества Екатерины Павловны…
- Катеньки? - переспросил он.
- Да. Словом, глупая история. Кто-то якобы видел вас в карете с неизвестной дамой…
- Ах вот оно что! - воскликнул принц. - И что? Что сказала императрица?
- Она снисходительна по этому поводу, - ответил я. - Но ее беспокоит, что злые языки донесут до ее высочества Екатерины Павловны…
- Не волнуйтесь, граф, - улыбнулся принц. - Катенька сейчас в Ярославле. И я намерен завтра же утром отправиться к ней. Касательно ж дамы…
Он замешкался, а затем махнул рукой. Я почувствовал некоторое беспокойство, мелькнула мысль, что эта дама может оказаться агентом Наполеона. Но, с другой стороны, принц Георг поставлен генерал-губернатором над Тверской, Ярославской и Новгородской губерниями, а шпион, которого ищу я, явно действует в Москве. Имя этого шпиона уже известно - аббат Адриан Сюрюг. И все, что от меня требуется, это доехать до Москвы и арестовать этого паписта. К тому времени как Парасейчук доберется до Белокаменной, дело будет сделано, полковнику останется только найти на груди место для очередной награды.
Я вспомнил, что именно в Твери, в стенах путевого дворца принималось решение о назначении графа Федора Васильевича Ростопчина московским генерал-губернатором. Ростопчин гостил у великой княгини Екатерины Павловны и принца Георга Ольденбургского, а затем их высочеств посетил император Александр Павлович. Государь не жаловал графа Ростопчина. Но Екатерина Павловна убедила августейшего брата, что энергичный, деятельный, ненавидящий французов Федор Васильевич именно тот человек, который нужен во главе Москвы во время войны с Наполеоном.
- Прошу простить, ваше высочество, - промолвил я. - Ваше слово возымело решающее значение при назначении графа Ростопчина генерал-губернатором…
- He преувеличивайте моих заслуг! - Принц поднял руки. - Решающее слово осталось за Катей.
- Я подумал, что вы знаете Москву, общество. Не встречалось ли вам такое имя - Адриан Сюрюг?
- Адриан Сюрюг? - переспросил принц и рассмеялся. - Кто же не знает аббата Сюрюга? Он иезуит, настоятель храма Святого Людовика, глава общины московских католиков, а ко всему прочему духовник Екатерины Петровны, супруги графа Федора Васильевича.
Я едва не подпрыгнул от радости. Все улики указывали на то, что аббат Сюрюг и есть тот самый шпион, изловить которого поручил мне государь император. Убитый агент Гржиновский передал записку аббату Билло, а тот состоял в переписке с Сюрюгом. Зарезанный ранее Хоречко должен был передать фразу о жене Цезаря. Все сходилось! Аббат Сюрюг пользовался доверием супруги московского генерал-губернатора и, очевидно, через нее добывал важные для Наполеона сведения. "Жена Цезаря вне подозрений, а зря", - наверняка это сказано было про нее.
Я хранил невозмутимость, чтобы не смущать принца внезапной радостью. Правда, и некоторое разочарование испытывал я: чересчур просто все разрешилось. Впрочем, я и хотел поскорее покончить с этим делом и отправиться в действующую армию!
- Вы прибыли вдвоем, - не то спросил, не то констатировал принц.
- Да, - кивнул я. - Со мною надворный советник Косынкин. Хотя должен был поехать полковник Парасейчук. Его через Вязмитинова приставил наблюдать за мной Аракчеев.
- Почему вы так решили? - без особого интереса спросил принц Георг.
- Некоторые детали моей миссии известны были лишь мне и его величеству, - поведал я, под "некоторыми деталями" подразумевая поручение найти шпиона, а не убить корсиканского недомерка. - Но тут выяснилось, что чересчур много знает и Парасейчук. Полагаю, его величество если и посвятил кого-то в тонкости дела, так управляющего своей канцелярии Аракчеева, а не Вязмитинова.
- А что же Парасейчук? Где он? - насторожился принц.
- Телепает где-то позади в коляске, - ответил я.
- Оставайтесь ночевать здесь, а поутру отправитесь дальше, - предложил принц Георг.
- Премного благодарен, ваше высочество, почту зачесть и останусь с превеликим удовольствием.
- Андрей Васильевич, и вот еще… По поводу слухов о даме… - Принц неожиданно вернулся к деликатному вопросу. - Это замечательная женщина, но она есть предмет сердечной тайны…