Что-то скомандовал капитан, кто-то для острастки саданул дубинкой по огромному, в человеческий рост, зеркалу, и авторитет все понял верно и, сложив руки на поросшей седым волосом груди, продемонстрировал полное равнодушие к своей дальнейшей судьбе. А вот дамы…
Эти мегеры с визгом выскочили из кровати и в чем мать родила кинулись на капитана.
Пока их оттащили, они уже успели сорвать с офицера маску, выдрали порядочный клок волос и буквально исполосовали недавно женившемуся мужику все лицо своими острыми, словно заточенными ногтями.
Отец Василий, а тогда еще Мишаня Шатун, обалдело смотрел, как вырываются эти две роскошнотелые, полногрудые блондинки из рук его товарищей, и настолько выпал из реальности, что за наблюдением за трясущимися мягкими, округлыми прелестями чуть не позабыл про авторитета. Вот тогда он и пытался бежать.
Авторитета, конечно, взяли. Но Мишане потом изрядно досталось от начальства. Как, впрочем, нагорело и капитану, и даже тем двоим, что блокировали блондинок. Наверное, поделом. К такому тоже надо быть готовым.
Вода в душе перестала шуметь, и отец Василий внутренне собрался. Позволить подобной ситуации повториться вновь он не мог.
– А я люблю ва-енных! – пропела дама и, вытираясь полотенцем, прошла в спальню.
Было слышно, как она зашуршала чем-то шелковым, потом вздохнула и, обогнув огромную, видимо, созданную специально для подполковничьей любви кровать, направилась прямо к шкафу. Они в ужасе прижались друг к дружке и замерли.
– Еще люблю кру-тых…
Дверца открылась. Белая, с нежнейшей кожей рука с аккуратными розовыми ноготками ухватилась за плечики и потянула прикрывающую лицо священника мягкую ткань на себя.
Под французским пеньюаром показалось черное, страшное, заросшее дикой, необузданной бородой до самых глаз лицо.
– А-а? – выдохнула женщина.
Ее глаза стали круглыми и почти невменяемыми от ужаса.
– Заткни ей рот! – заорал Исмаил. – Я за ноги держать буду! Есть! Уже схватил!
Священник сглотнул и, не помня себя, кинулся закрывать своей огромной шершавой ладонью этот розовый, пухлый ротик.
– Мама! – взвизгнула женщина. – Ай! Ма-ма-а-а!!!
– Заткни ее! – заорал Исмаил. – Чего стоишь?!
Священник повалил пухлое, белое, еще влажное после душа тело на кровать и надежно прижал орущий ротик рукой. Стало тихо, и только дама продолжала дергаться, мычать и извиваться в четырех руках двух крепких, заросших, как медведи, полуголых мужиков. Ее глаза были полны дикого, нечеловеческого ужаса.
– И что дальше? – чуть не рыдая, спросил священник. Вот такого поворота событий он и опасался более всего.
– А я знаю?! – с отчаянием выкрикнул мулла.
– А чего тогда кричал? Заткни ее! Заткни ее!
– А что было делать?! Ты лучше подумай, куда ее засунуть!
Бедная женщина аж взмокла.
– В шкаф! Куда же еще? – сглотнул священник, изо всех сил стараясь не смотреть на это действительно роскошное тело. Ему было неловко за себя. – Должна поместиться…
Женщина почти теряла сознание от ужаса.
– Так, – распорядился немного взявший себя в руки Исмаил. – Ты держи ее, а я веревку какую-нибудь поищу.
– Успокойтесь, дамочка, – проговорил отец Василий. – Ничего мы вам не сделаем. Просто полежите в шкафчике, и все.
И тут она его укусила.
Никогда отец Василий не думал, что укус женщины может быть так болезнен. Он заскрипел зубами, чтобы не заорать, и с огромным трудом, чуть не оставив в этих перламутровых зубках кусок своего мяса, отодрал ладонь.
– Мама! – закричала женщина.
По батарее застучали. Отец Василий схватил подушку и, стараясь не задушить женщину совсем, быстро накрыл ей рот. Снова стало тихо.
– Что ж ты делаешь? – чуть не плача, спросил он. – Знаешь, как больно!
Женщина посмотрела ему в глаза с презрением и ненавистью и расслабилась. Наверное, сдалась. Или сделала вид, что сдалась. "Господи, прости меня, грешного! – взмолился он. – Не думал я, что так все обернется!"
* * *
Они ее вязали по всем правилам военного искусства.
– Может, "козлом"? – предложил Исмаил. – Все-таки надежнее…
Они глянули на это прекрасное, пышное, белое тело и синхронно вздохнули. Представить его связанным "козлом" – пятки к затылку – не получалось.
– Не надо "козлом", – тихо сказал священник. – Давай по-простому.
Они быстро связали ее "по-простому", и только убедившись, что теперь дама никуда не денется, осторожно ее приподняли и примерились, как разместить это роскошное, такое нежное тело в шкафу.
И в этот миг раздалось щелканье дверного замка.
Они переглянулись.
– Лену-усик, – раздалось от входной двери. – Я вижу, ты уже здесь, солнышко.
Они дернулись и бросились запихивать женщину в шкаф. Дама, заслышав голос своего мужчины, воспрянула духом, выпрямилась, как при столбняке, и в шкаф категорически не хотела.
– Ну, давай же! Не упрямься! – жарким шепотом уговаривали ее мужики. – Ну, не бить же тебя, честное слово!
– Лену-усик! – прошел в кухню Брыкалов. – Ты где?
Глаза женщины полыхали яростью и презрением. И даже, как показалось отцу Василию, торжеством.
Они еще раз поднатужились, согнули женщину пополам и с усилием-таки запихнули. Кинулись туда же и сами, и в ту же секунду поняли – все трое не помещаются!
– Куда ты прешься?! – шипел успевший первым мулла. – Не видишь, здесь уже места нет!
– А куда же мне? – растерялся священник.
– Понятия не имею! – отпихнул его Исмаил и захлопнул за собой дверцу.
– Леночка, ты в ванной? – призывно, как весенний марал, пропел подполковник.
Священник панически огляделся по сторонам. Под кровать он явно не поместится – живот не пролезет.
– Ну, Леночка же! – немного обиженно прогудел в нос подполковник. – Не прячься! Мы с тобой потом в эту игру поиграем, я обещаю.
Отец Василий метнулся к кровати и, нырнув под одеяло, укрылся с головой. И только теперь понял, какие они придурки! Брыкалов-то пришел один! Бери его да вяжи – никто и слова против не скажет! Но что-либо менять было слишком поздно.
– Ах вот ты где, моя лапочка! – обрадовался дошедший-таки до спальни подполковник. – Вот где прячется моя цыпочка, – и провел тяжелой ладонью по поповскому бедру. – Моя попка нежная… – пощупал он сквозь одеяло округлую поповскую ягодицу.
Батюшка стиснул зубы.
Брыкалов медленно, явно растягивая удовольствие, взялся за край одеяла и одним махом сорвал его и отбросил в сторону!
– А вот и… твой цыпле…
Прямо перед ним, в его собственной постели, лежал в одних трусах огромный, бородатый, заросший черным вьющимся волосом, как гамадрил, мужик. И этот мужик с явным и весьма недобрым наслаждением хихикал.
– А где Лена? – совершенно выпал куда-то в параллельный мир Брыкалов.
В шкафу послышалась возня, и из дверцы вывалился мужичонка в трусах. Тоже черный, и тоже заросший.
– Ребята, вы чего… здесь делаете? – переводил взгляд с одного на другого Брыкалов. Он их не узнавал.
– Тебя ждем, Василий Петрович, – хохотнул священник, сел и почесал волосатое бедро. – Третьим будешь?
Подполковник диким глазом посмотрел на смущенно сложившего руки в области паха Исмаила и сглотнул.
– Я чего-то не понял…
– А че тут понимать? – хмыкнул Исмаил и подошел к командиру полка почти вплотную. – Объявление в газету давал?
– Какое объявление? – еще раз шумно сглотнул Брыкалов.
– Как это какое? – хором возмутились друзья. Они переглянулись, и дальше отец Василий завершил сам: – Ищу двух симпатичных мужчин для длительных, гармоничных отношений.
– Вы что-то перепутали, – прокашлялся Брыкалов и вдруг начал узнавать: – Постойте! Отец Василий?!
Брыкалов побледнел и кинулся к выходу из спальни, но мулла мягко перехватил его за кисть, вывернул и в долю секунды, как и мечтал ранее, уложил мордой в пол.
– Я ничего не знаю! – заверещал Брыкалов. – Отпусти-и-и!
В батарею снова постучали.
Исмаил схватил с кровати розовый пенюар и деловито заткнул подполковнику рот.
– Так-то лучше будет, – деловито проронил он. – Слышь, Мишаня, я там под кроватью веревку кинул, подай-ка ее сюда.
* * *
Сначала Брыкалов отвечал на все вопросы, которые задавал ему отец Василий.
– На губернатора действительно покушались? – спрашивал священник, и подполковник утвердительно кивал головой.
– Ты лично это видел? – спрашивал отец Василий, и подполковник махал головой – в смысле нет.
– Это ты организовал на меня облаву? – продолжал допрос беглый священник.
Но узнал таким вот образом отец Василий не много. Да, покушение имело место; да, на месте преступления свидетели видели именно его, отца Василия; да, войсковую часть попросили помочь в розыске подозреваемого.
Но были и вопросы, ответ на которые оказался отрицательным. Нет, Брыкалову ничего не известно о роли Кузьменко в расстреле милиционера; нет, он сам, по своей инициативе, никакой охоты с вертолета на священника не устраивал; нет, камыш подожгли только для губернаторской охоты. И все.
А "все" было потому, что следующие вопросы детально касались лично Кузьменко, и вот здесь Брыкалов стоял насмерть, делал совершенно отмороженные глаза.
– Слушай, командир, а у нас ведь твоя баба! – не выдержал Исмаил и, вытащив из шкафа связанную по рукам и ногам голую аппетитную Леночку, бросил ее на кровать. – Ты уж лучше колись!
Брыкалов плакал, но молчал.
Леночка с ненавистью смотрела на своего мужика и с ужасом на этих двоих и тоже плакала.
Они перепробовали все: угрозы, подкуп, обещание все забыть, но подполковник вел себя как белорусский партизан. И в конце концов они осознали, что он ничего не скажет, по крайней мере здесь и сейчас.
– Уходить надо, – напомнил священнику мулла. – Сегодня хоть и суббота, и ночь, а все равно "полкан" выпадать из жизни подразделения не может.
Отец Василий понимающе кивал головой. Действительно, к Брыкалову могли заявиться в любое время суток – служба есть служба.
– И что?
– С собой заберем, – принял решение отец Василий. Он знал, что на некоторые вещи нужно время, а чтобы командир полка вышел из своей тотальной психологической зависимости от Кузьменко, может понадобиться достаточно много времени.
– А что с бабой делать будем?
– Здесь оставим. Если кричать не будет. Ну, что, Леночка, – повернулся он к кровати. – Не будешь кричать?
Леночка отчаянно замотала головой.
– Вот и молодец, – похвалил ее священник и выдернул кляп из прекрасного Леночкиного рта. – Ты уж извини меня, пожалуйста.
Женщина молчала.
Отец Василий ослабил, а затем и развязал профессионально исполненные Исмаилом узлы на ее запястьях и щиколотках и помог подняться. Леночку мотало из стороны в сторону, как после трехсуточного шторма в открытом океане.
– Коз-зел! – с чувством выдавила она сквозь онемевшие челюсти.
Священник внимательно посмотрел на женщину и понял, что она обращается к Брыкалову. Это была уже чисто семейная сцена.
– Я пойду жратвы наберу, – поднялся с корточек Исмаил. – А ты за этими пригляди.
Священник кивнул.
– Козел паршивый! – снова с большим, очень большим чувством повторила женщина, встала, шатаясь, подошла к своему теперь уже бывшему любовнику и, тряхнув роскошным бюстом, пнула его розовой ступней в пах. – Сдал меня, как последнюю шлюху!
Она явно не простила ему тот момент, когда Брыкалов не прореагировал даже на угрозы Исмаила "заняться" его женщиной.
– На этого козла Кузьменко меня променял! – еще раз пнула подполковника Леночка. – Шкура продажная!
Священник поднялся и галантно поднес Леночке халатик.
– Что за человек этот Кузьменко? – спросил он.
– Спасибо, – сквозь зубы поблагодарила женщина, запахивая халатик на себе. – Да такой же козел, как и все! Бабки они вместе делают.
Это было интересно.
– А на чем? – как бы удивился священник. Чего-то подобного он, если честно, и ожидал.
– Не знаю, – покачала головой дама. – Только знаю, что вокруг них вечно всякие бандиты ошиваются. Этот вот козел, а Кузьменко и того хуже, мать родную за баксы продаст!
– Может быть, они оружием торгуют? – спросил первое, что пришло ему на ум, священник.
– Ой, не знаю я! – досадливо отмахнулась женщина. – Пусть хоть задницей своей торгуют! Меня это теперь не касается!
– Готово! – В спальню вошел Исмаил с тяжелым, битком набитым рюкзаком в правой руке. – Пошли?
Отец Василий кивнул, подхватил Брыкалова поперек туловища, перебросил немаленькое тело через плечо и повернулся к Леночке.
– До свидания, Елена. Простите нас за все, что мы вам причинили.
– А-а! – махнула рукой женщина, села на кровать и заплакала, вытирая слезы, сбегающие из прекрасных глаз на такие же прекрасные ланиты.
* * *
Из городка они вышли на удивление гладко – без сучка без задоринки. Подполковник оказался довольно тяжелым, или это просто священник устал – сказать было сложно. Но поскольку в Исмаиловом рюкзаке жрачки было полно, шагалось довольно легко, если не сказать весело. Это был уже совсем другой расклад. И только один раз священник усомнился, задумался и даже вздрогнул от возможного развития событий. Ведь могло оказаться и так, что ни Брыкалов, ни Кузьменко ни в чем не повинны, и тогда военная бронетехника угнана понапрасну, а подполковник, так уж получается, как бы заложник.
Но священник тут же отогнал эту неуместную мысль, он слишком хорошо помнил кузьменковские глаза – что возле банка, что на охоте, – да и ранки от дробового ранения не давали забыть, кто есть кто.
И теперь они снова уходили в камыши.
* * *
Когда военный городок остался далеко позади, отец Василий сбросил наконец Брыкалова с плеча и, подбадривая подполковника то легкой затрещинкой, то дружеским пинком в зад, погнал его вперед на своих двоих. Так было и легче, и правильнее – не красна девица, чтобы на молодецкой шее верхом кататься.
Выйдя за пределы военного городка, подполковник явно приуныл. Шел, спотыкаясь и покряхтывая сквозь кляп. А когда после целой ночи сплошного марш-броска они вошли в бескрайние камышовые плавни, а Исмаил еще и пристроил ему за спину свой рюкзак, Брыкалов и вовсе сломался, заскулил что-то жалобное и невнятное и в конце концов упал на землю, далее идти не желая.
– Так, – выдернул из брыкаловского рта обрывок розового пеньюара Исмаил. – И чего это мы капризничаем?
– Хам эхо хахом хэ хойхох! – брызгая слюной, заорал подполковник. Челюсти не слушались его совершенно.
– Вам это даром не пройдет, – перевел специально для отца Василия мулла и снова повернулся к Брыкалову. – Что еще?
– Яа халхалховник Хахийской Хахмии, – прорыдал Брыкалов.
– Говорит, что он подполковник, – бросил через плечо Исмаил.
– Чехо вы хотите?! – прорыдал подполковник.
– Правды, – жестко рубанул воздух рукой священник. – О каких таких бабках Леночка говорила? Почему за мной охотились с вертолета еще до всякого покушения на губернатора? Почему ты так боишься даже слово про Кузьменко сказать?
Брыкалов еще раз булькнул и заткнулся. Лицо его буквально на глазах почернело от невысказанного горя. Он моментально прекратил истерику, поднялся на ноги и тяжело вздохнул, демонстрируя свою готовность идти туда, куда поведут.
– Хм, – одобрительно посмотрел на подполковника мулла. Похоже, он впервые увидел, что и Брыкалов может вести себя как мужчина.
Они тронулись дальше и шли до тех пор, пока солнце не поднялось достаточно высоко над горизонтом, а земля не прогрелась. Теперь можно было и поспать. Священник и мулла вошли в небольшой перелесок на взгорке, тщательно привязали командира полка к старой гнилой березе и отошли в сторонку.
– Что дальше? – поинтересовался Исмаил.
– По всем кругам ада, – ответил священник, и мулла понимающе кивнул.
Оба знали, что рано или поздно привыкший повелевать и нежиться среди дорогих вещей и хорошей жратвы подполковник сломается. Что лично для отца Василия будет означать возвращение прежней свободы. Но для этого им придется приложить еще немало усилий.
Они поговорили еще и пришли к выводу, что если исходить из того, что подполковник расколется и попа рано или поздно реабилитуют, то бронемашину военным возвращать придется. Явно или просто "подбросить", как незаконнорожденное дитя, но вернуть боевую технику и закрыть наверняка уже заведенное дело надо. Слишком уж многие видели их в той деревушке, где столь нагло был похищен стоящий, вероятно, огромных денег передвижной разведывательный пункт. А значит, нужно возвращаться назад.