Троица гуськом проследовала к выходу. С таким же успехом я мог бы уговаривать уличный светофор.
- Вы нас огорчили, Изюмов, - ледяным тоном сказал табачный король, задержавшись в дверях. - Но мы вам даем еще один шанс: сегодняшний прямой эфир в "Останкино". Сделаете достойный промоушн нашим фирмам - мы закрываем счета в "Лагуне", так и быть. Не сделаете - вам же хуже. Считайте это последним предупреждением.
Дверь закрылась.
- Ушли-и-и, - удивленно протянула Сашка. - А че они так быстро рванули отсюда? Вот еще томатный сок остался, и курица жареная...
Некоторое время я пребывал в раздумьях - сейчас ли мне прибить безмозглую сучку, на скорую руку, или сделать это дома, неторопливо, с комфортом? Ход моих мыслей был прерван уже знакомым толстым официантом. Надрываясь, он втащил в дверь нашего кабинетика огромный поднос с тремя молочными поросятами.
- Ваш заказ, - доложил официант, переводя дыхание. - Фирменное блюдо. Кстати, ваши друзья, которые ушли, сказали мне, что обед будете оплачивать вы... Я правильно их понял?
25. БОЛЕСЛАВ
То, что пилот называл трапом, оказалось веревочной лестницей - легкой и узенькой. Вцепившись в алюминиевые перекладины, я чувствовал себя воздушным гимнастом, справедливо выгнанным из цирка за полную профнепригодность. Наверно, в безветренную погоду спускаться по этой лестнице до самого асфальта было бы сущим удовольствием. Однако от любого, даже легкого, дуновения ветра тебя тут же начинало сносить в сторону, поэтому ты рисковал приземлиться на верхушку дерева, на клумбу с георгинами, на кучу битого кирпича или прямо посреди сохнущего белья. Впрочем, особо выбирать не приходилось: из всех двориков неподалеку от перекрестка этот выглядел сверху единственно подходящим.
Прыгай, Болеслав, сурово приказал я сам себе. Отклеивай свои пальчики и прыгай. Ты не можешь здесь болтаться до бесконечности.
Эх, была не была! Я глубоко вдохнул и разжал руки...
Как мне удалось не оседлать бечевку с развешанными белыми пододеяльниками - ума не приложу. Очевидно, помогла моя политическая изворотливость, столь нелюбимая газетчиками. Белые паруса протестующе захлопали за моей спиной, но я уже обеими ногами стоял на асфальте.
Перед глазами мелькнул, удаляясь, конец трапа, и затем тяжелое вертолетное гудение над головой стало быстро ослабевать. Пилот, получивший от меня вместе с новым званием четкие инструкции, уводил свою машину обратно в Кремль, за подмогой. А я оставался в пустом московском дворике - один и без охраны. Ни Паши, ни Пети, ни штатных секьюрити из ГУО. Ощущение необычное, однако и не без приятности.
Судя по приглушенным автомобильным гудкам, выход на Большой Афанасьевский переулок находился совсем рядом. Кажется, где-то правее мусорных баков, за кустами сирени и россыпями кирпича. Я уже сделал шаг в направлении этих кустов, как вдруг меня остановил детский голосок за спиной:
- Дяденька, ты десантник?
Я обернулся.
Дворик не был совсем безлюдным. Пацан лет шести, не замеченный нами сверху, теперь с любопытством выглядывал из-за парусов пододеяльников. Возможно, он играл в морского "зайца", тайком проникшего на пиратский корабль. В руках у пацана была растрепанная книжица вроде комиксов.
- Тсс! - Я приложил палец к губам.
- Тсс! - согласился начинающий пират, но тут же опять спросил: - Ты наш десантник?
Какой, однако, продвинутый хлопчик, уважительно подумал я. Тактичный. Другой бы на его месте принял меня за американского шпиона и устроил ор на весь двор.
- Я - Бэтмен, - попробовал отшутиться я, взмахнув воображаемыми перепончатыми крыльями.
- Не ври, дяденька, - с легким презрением опроверг меня малыш и потряс своей книжкой с яркими наклейками. - Ты не Бэтмен. У меня все стикерсы собраны, смотри. Бэтмен летает с помощью канатов. У Спайдермена - такие присоски, как у паука. Еще есть Супермен, он умеет летать так, без всего, потому что с планеты Криптон... А ты всего-то летаешь на вертолете. Значит, десантура, только в штатском.
- Хорошо, твоя взяла, - согласился я. - Ты меня правильно вычислил, теперь, главное, не проболтайся.
- Больно мне надо! - по-взрослому пожал плечами малыш. - Что я, десантников не видел? Когда День ВДВ, ваши пьяные в каждом дворе валяются, и в полной парадной форме, не так, как ты. Папка говорит, довели армию до белой горячки. Он сказал, что будет голосовать за Генерала, потому что у него хоть рука сильная. А ты за кого будешь? Тоже за руку?
- Нет, - автоматически ответил я.
- А за кого? - не отставал продвинутый мальчик. - За старого? Папка говорит...
- Ладно, юноша, иди погуляй, - торопливо сказал я. Не хватало мне еще ввязываться в политический спор с первоклассником! Сунув руку в карман, я, по счастью, обнаружил в нем какую-то смятую ассигнацию. - На вот, лучше возьми денежку. Купишь себе жвачку.
Когда нет времени переубеждать оппонента, приходится действовать примитивными методами.
Пацан с достоинством принял купюру, рассмотрел ее на свет и лишь после этого исчез среди белесых пододеяльников. Я же поскорее направился к выходу из дворика - мимо кустов сирени, мимо мусорных баков, детских качелей, еще одной клумбы, кирпичных залежей...
За сильную, видите ли, руку папка желает голосовать, сердито думал я, перепрыгивая через залежи битого кирпича. К сильной руке, дружок, надо еще голову неслабую иметь. А вот здесь у твоего любимого Генерала уже начинаются сложности.
Я выскочил в Большой Афанасьевский и с громадным облегчением увидел ту же картинку, которую раньше наблюдал из кабины вертолета. Затор пока не рассосался. Примерно с полсотни машин все еще стояли плотным комом в горлышке переулка, не в силах разъехаться. И черная украинская "чайка" зажата была где-то посредине этого скопища автомобилей. Тебе пять с плюсом, Болеслав, мысленно поздравил я себя. Поддела, считай, уже сделано. Теперь остается лишь осторожненько склонить премьера Козицкого к сепаратной сделке с Москвой. Ранг Главы администрации у нас в России почти равен премьерскому. А потому мое предложение потолковать с глазу на глаз не должно вызвать у него формальных возражений. Сложности если и будут, то чисто организационные. В машине беседовать нельзя - там не исключена прослушка. На улице тем более нельзя - полно свидетелей. Выход есть. Устроим маленький Кэмп-Дэвид в ближайшем подъезде. Вон в том, например.
Лавируя между автомобилями, я стал двигаться в сторону "Чайки" с украинским флажком на капоте. Многие водители машин, мимо которых я протискивался, уже повылезали из своих салонов и вяло бранили власти: мэра, правительство, Президента и меня. Вдали от перекрестка далеко не все из шоферов знали настоящую первопричину затора. В ходу была хорошая версия о том, что Большой Афанасьевский перекрыла впереди милиция, поскольку-де ожидается проезд машин Главы администрации Президента.
- Меньше, чем на трех "мерседесах" он не ездит, - солидно объяснял всем круглолицый мужичок лет пятидесяти. - У них, этих кремлевских начальников, так заведено. Три машины с бронестеклами, двенадцать телохранителей.
- Вконец оборзели, - понимающе вздыхали вокруг. - Три "мерса" - это ж сколько бензина казенного? А запчасти? Опять же охране плати, и все из нашего кармана...
- Совести у них нет, - продолжал круглолицый. - Сидят в кабинетах, как сычи. Ты выйди в народ, поговори с населением...
- Позвольте пройти, - вежливо обратился я к мужичку. Даже не взглянув на меня, тот слегка посторонился и возобновил свой увлекательный рассказ.
Оказывается, далеко не все слухи обо мне придумывают в Кремле и по моему заказу, с некоторой грустью понял я. Байка о кортеже из трех вороных "мерседесов" - это уже устное народное творчество.
Фольклор. И почему именно двенадцать телохранителей? Может, это христианская символика, подсознательный намек на апостолов? Любопытная деталь. Все-таки хорошо, что моя физиономия не слишком примелькалась, так спокойнее. Гарун-аль-Рашид был не дурак, раз на улицах Багдада умел сохранять инкогнито. В отличие от Саддама Хусейна, которого узнали даже в бородище Деда-Мороза.
Несмотря на теплую погоду, "чайка" премьер-министра Украины была плотно закрыта, все окна зашторены. Только справа боковое стекло было чуть приопущено, сантиметров на пять. Указательным пальцем я тихо постучался в это стекло.
Шторка еле заметно дрогнула. Внимательный глаз выглянул из щели и быстро спрятался обратно. Кто-то с раздражением произнес:
- Сюды заборонэно. Це территория незалэжной державы.
А кто-то другой мрачно добавил следом, уже на чистом русском:
- Шел бы ты отсюдова, друг. Что, не видишь - дипломатическая машина? Двигай, а то ментов позовем.
Недолго думая, я просунул в щель свою визитную карточку. Всего через мгновение шторка резко поползла вбок, и сам премьер-министр Республики Украина Василь Козицкий придирчиво осмотрел меня через стекло.
- Глава администрации Президента России? Болеслав Янович? - с сомнением произнес он вполголоса. - Вы - здесь?
- Да, Василий Павлович, - так же тихо ответил ему я, наклонясь к шторке. - Я здесь и один. Нам необходимо срочно переговорить. И вы прекрасно знаете, о чем...
Пять минут спустя мы с украинским премьером уже стояли на площадке между вторым и третьим этажами, рядом с мусоропроводом. Свита Козицкого действовала довольно грамотно, не хуже моих собственных секьюрити. Шофер был оставлен внизу, у входа в подъезд жилого дома; один вооруженный охранник пристроился на третьем, второй - этажом ниже, а переводчик, похожий на молотобойца, со скучающим видом встал у стены на другом краю площадки.
- Шановный пан премьер, - понизив голос, начал я, когда охрана Козицкого заняла свои места. - Только чрезвычайные обстоятельства, о которых вы осведомлены, вынуждают меня прибегнуть к непротокольной встрече с вами. Да еще в обстановке, мало располагающей к ведению переговоров. Тысяча извинений.
На лестничной площадке было полутемно. Сквозь грязноватое окно с трудом пробивались несколько лучиков солнца, плотно забитых серой пылью. Лестницу в подъезде не подметали, по-моему, лет пять. От мусоропровода попахивало тухлятиной.
- Тем не менее я рад вас видеть, господин Глава администрации, - церемонно ответил Козицкий. - Обстановка вполне терпимая. Слушаю вас.
Приятно иметь дело с профессиональным дипломатом. Эта публика учтива, приучена держать слово и никогда не путает идеалы с интересами. Я почти не сомневался, что премьер Украины примет мое взаимовыгодное предложение. Вопрос лишь в цене.
- Администрация Президента России была бы весьма признательна руководителю кабинета министров Республики Украина, если бы он согласился... - В витиеватых мидовских выражениях я изложил свою простую просьбу.
Выслушав меня, премьер Козицкий отрицательно покачал головой.
- Очень сожалею, - мягко проговорил он, - но мне придется отказать вам. Я как должностное лицо обязан информировать президента Украины обо всех обстоятельствах моей встречи с Президентом России, включая и прискорбные. Вы же, по сути, просите меня пренебречь своими профессиональными обязанностями в интересах другого государства. Другими словами, приглашаете меня к измене Родине...
Торг начался, причем Козицкий сразу завысил начальные ставки.
- Я бы сформулировал это по-иному, - тихо возразил я. - Я прошу вас лишь повременить два дня с исполнением малой части ваших профессиональных обязанностей и сделать это в интересах вашего же государства.
- Будьте любезны, конкретизируйте, - с вежливым удивлением проговорил украинский премьер. - Я не вполне понимаю ход ваших рассуждений...
Ставки, предложенные мной, Козицкий счел слишком низкими. Ладно.
- Предположим, - сказал я, - вы сейчас едете в посольство и по телефону информируете президента Украины обо всех подробностях вашего визита в Кремль. Можете ли вы гарантировать конфиденциальность сообщения?
Пан премьер изобразил на лице некое подобие обиды. Но промолчал. С сохранностью секретов в Украине было еще хуже, чем в России.
Кроме того, никто не мог дать гарантию, что информацию не украдут еще по пути из Москвы в Киев. Официально ни ФСБ, ни ГРУ уже не баловались перехватом международных разговоров, но вся аппаратура у них была, и проконтролировать каждое из подразделений секретных служб еще никому не удавалось. Вдобавок, и украинская Безпека тоже могла где угодно наставить свои микрофончики.
- Итак, информация будет разглашена, - сделал я печальный вывод. - Что дальше? Давайте спокойно проанализируем всю цепочку возможных последствий. Первое звено: сведения о болезни Президента России просачиваются в прессу. Следующее звено: во время послезавтрашних выборов...
На третьем этаже внезапно с шумом открылась дверь квартиры, и кто-то зашлепал прямо над нашими головами.
- ... Подожди, Дымок, - раздался надтреснутый старушечий голос. - Ведро вот помойное вынесу и дам тебе пожрать.
Однако верхний охранник премьера был уже начеку.
- Швыдко зачинитэ двери, - тотчас скомандовал он. - Тут йдуть таемни розмовы. Швыдче, стара, геть! Назад вернись, бабуля, кому говорю!
- Чегой-то, мусор нельзя вынести? - рассердилась бабуля наверху. - Да где это видано...
- Ни! Нельзя! - Охранник премьера, похоже, занервничал. Послышалось металлическое клацанье затвора. - Геть! Вы нэ повынни видчиняты двери!
- Дожили! - запричитала невидимая нам старушка. - Чеченская мафия была, армяны с чурками были, теперь хохлы со своими порядками... Кончилось мое терпеньице. Все, звоню в райотдел!
Переводчик Козицкого стремительно отлепился от стены, взлетел вверх по лестнице и что-то невнятно забубнил. Дверь наверху разом захлопнулась. Переводчик, похожий на молотобойца, вернулся на свой пост и скромно обронил:
- Все в порядке. Продолжайте. Я уговорил ее никуда не звонить.
- Так быстро, Сердюк? - недоверчиво спросил украинский премьер.
Все то время, пока длилась пауза в нашей с ним беседе, он мученически кривил губы. Я его отлично понимал. Конечно, подъезд в Большом Афанасьевском переулке - необычное место для сепаратных переговоров о судьбах двух европейских держав.
- Быстро и надежно, - с гордостью ответил переводчик Сердюк. - Она думает, мы мафия. Вот я и объяснил ей, что если она скажет кому-то хоть слово, наша мафия взорвет весь этот дом.
26. СОРАТНИК ГЕНЕРАЛА ПАНИН
Консультант Гриша Белов обошелся мне дешево, почти даром. В институте, где он изучал каких-то древних французских королей, уже год никому не платили зарплату, даже их директору-академику. Институтские специалисты, кто поэнергичней, давно разбрелись по частным фирмам и торговым палаткам, а этот, без коммерческой жилки, прибился к нам. И со временем пригодился. Когда Генерал выступал перед интеллигентами, то в его речи, кроме дежурных афоризмов, всегда имелась парочка умных фраз, написанных рукою Гриши. Историю, политологию, всякую геральдику-херальдику этот лейтенант запаса знал назубок, ничего не скажешь. Единственным и главным его недостатком был ужасающе гражданский вид. Все мои попытки заняться его выправкой успеха не имели: легче было научить зайца играть на трубе.
- Я составил примерный маршрут, - объявил Гриша. За четверть часа он успел натащить из своего драного портфельчика кучу бумаги и захламить всю нашу секретную комнату.
"Секретной" я называл комнату по старой армейской привычке. Дверь украшал кодовый замок, но на самом деле никаких тайн в этом чулане не водилось. Здесь висели только карты, на которых были отмечены предвыборные поездки нашего кандидата по стране и миру. Не будь этих карт, он мог бы запросто посетить дважды один и тот же населенный пункт. С географией у Генерала были довольно сложные отношения: любовь без взаимности.
- Примерный? - переспросил я нашего консультанта, стараясь не обращать пока внимания на его прическу, подворотничок мышиного цвета и болтающийся шнурок на грязном ботинке.
- Ну да, - хлопая глазами, ответил Гриша. - На случай победы, как вы и заказывали. Потому что если он проиграет, то и ездить никуда не...
- От-ста-вить! - железным тоном оборвал его я. - Что за гнилые разговорчики? Предвыборная кампания суть кампания военная. А в военное время за пораженческие настроения положен трибунал. Забыли, лейтенант запаса Белов?
Слова "проигрыш" и "проиграть" считались в нашей команде запретными, как "ретирада" для суворовских гвардейцев. Усомнившегося я объявлял трусом и строго наказывал. Сомнения и колебания, шатания и неуверенность - вся эта цивильная ржа угробила в России не одно полезное дело. Тысячи славных начинаний были сведены на нет паникерами в гражданских костюмах. Стоит одному пойти не в ногу, и весь строй рано или поздно рассыпается к такой-то матери. Один идиотский вопрос "зачем?" в сто раз опасней ковровой бомбардировки. Поэтому - никаких вопросов и сомнений вслух. Мы выиграем выборы, и точка.
- Есть отставить! - Смущенный консультант начал переминаться с ноги на ногу и тотчас наступил себе на шнурок.
Если бы я вовремя не подставил стул, Гриша валялся бы уже на полу комнаты - нестриженой головой строго на юго-запад, нечищеными башмаками на северо-восток.
- Я извиняюсь... - пропыхтел он вместо уставного "виноват, товарищ полковник" и склонился к ботинку. На завязывание одного шнурка у него ушло столько же времени, сколько грамотный сержант тратит на полную экипировку со всеми застежками.
Гриша был безнадежен, как большинство штатских. Образцовый шпак. Мраморный слоник с полки. Прискорбно, что без штатских шляп великой России пока не удается обойтись. Для такой большой страны нас, военных, здесь еще слишком мало. А вернее, это России для нас - слишком много. Пустое пространство не благоприятствует дисциплине и порядку. В любой банановой республике величиной с пятак наш Генерал давно уже ходил бы в президентах, без проблем.
- Лейтенант запаса Белов, - устало сказал я, - по вам плачет пожизненная гауптвахта. И не просто плачет, а рыдает - горючими напалмовыми слезками... Я услышу сегодня ваш доклад или нет?
- Разумеется, - ответил этот шпак вместо "так точно".
Захватив со стола щепотку флажков, консультант приблизился к карте мира и стал втыкать в нее булавки с нанизанными красными треугольниками. Как он при этом умудрился не проткнуть себе ладонь - ума не приложу. Счастливая случайность.
- Составляя маршрут, - начал, наконец, лейтенант запаса, - я руководствовался не только тезисами, положенными в основу нашей предвыборной стратегии, но и последними разработками Института Гэллапа, Рэнд Корпорейшн, Бритиш Коммуникейшн, Азимовс Фундэйшн, Джюиш Аппроксимейшн...
От змеиного шипения у меня голова пошла кругом. Эти умники ни в чем не знают меры, с досадой подумал я. Лучше бы он ботинки себе вычистил.
- ... В результате чего, - Белов уже завладел указкой и чуть не сшиб пару флажков с карты, - картина передвижений получилась следующая: Москва - Париж - Исламабад - Вашингтон - Буэнос-Айрес - Асунсьон - Сантьяго - Москва. Весь вояж займет двенадцать дней. В среднем, по два дня на каждый официальный визит.
- Асунсьон - это какая же страна? - осведомился я.
- Парагвай, - ответил наш консультант и прицельно ткнул указкой в южное полушарие. - Вот он.