- И следи за новостями, - услышал я уже в дверях. - Уговорю я макак насчет зелени - будешь трудиться дальше. А не уломаю их - снова тебя вызову. Опять поиграем в кегли на интерес. Обычно я не такой меткий, как сегодня...
На обратном пути я сделал остановку в гостиничном баре и взял четыре рюмки "Джека Дэниэлса". Расплатился и, не отходя от стойки, опорожнил все четыре подряд. Рюмки были махонькими, коммерческими. Однако немного полегчало. Саднящее ухо и полтораста граммов виски сделали свое дело. Добрая улыбка Инвестора больше не маячила у меня перед глазами, ушла в тень. Но все-таки придется еще добавить, решил я. Надо отпраздновать свое воскрешение. Я мог ведь сейчас валяться на полу с проломленным черепом: у Инвестора слово не расходится с делом.
- Еще два "Джека", - сказал я бармену. - И перелейте сразу в один стакан.
Выпьем же за меткость Бэ-Бэ, произнес я мысленный спич. Чтоб ему удавиться, подлой скотине, сволочи поганой, ласковому садисту, киллеру, зубастой барракуде империализма. Чтоб ему утонуть в пальмовом масле. Чтоб его насмерть засыпало кофе с каучуком. Чтоб на его башку свалился "Белый Аллигатор", до краев набитый макаками. Но чтобы прежде - не забудь же, Господи! - он успел профинансировать мою газету на десять лет вперед. Лучше на двадцать. Буль-буль.
- О-о-о, герр Морозофф! - раздался жизнерадостный возглас. - Гутен морген!
Зря я надеялся, что герр Карл вылакал свой шнапс и уже убрался к себе в номер. Мой германский знакомец преспокойно сидел за столиком в ближнем углу, доедая сардельки. В бороде у него белели хлебные крошки. Блондинки-переводчицы рядом не было.
Навязался ты, фриц, на мою голову, с тоскою подумал я. Паулюс проклятый.
- Гутен морген! - как попугай, сказал я, надеясь, что на этом наш разговор и закончится. Беседа с Бэ-Бэ меня полностью измотала. Сейчас у меня не было сил выплясывать еще и перед немцем. К тому же я боялся, что глазастый Карлуша заприметит мое надорванное ухо.
Фриц, однако, не отставал. Дожевав сардельку и вымазав себе бороду горчицей, Карлуша что-то залопотал на языке нибелунгов - энергично и непонятно. Когда он в пятый раз произнес слова "зер перспективиш", тыкая пальцем в потолок, даже я со своим никаким немецким догадался: гость из Кельна интересуется самым перспективным российским политиком.
Я едва сдержался, чтобы не выдать германскому буржуину нашу главную военную тайну: сегодня в России наилучшие перспективы - у бандитов и интриганов. У Бэ-Бэ и Железного Болека, прежде всего.
Только обещанное приглашение в Страсбург вынудило меня не закладывать родное отечество. А то еще, чего доброго, мне - как гражданину бандитской державы - не дадут выступить на Совете Европы. Ладно уж, назову ему Генерала, решил я. Не самая затрепанная карта в нашей колоде.
- Герр Карл... - Я похлопал себя по плечам, изображая погоны. - Зер перспективиш у нас есть... как бы вам сказать... ну, группенфюрер, что ли...
Фриц непонимающе заморгал глазками. Потом все-таки смекнул:
- О-о-о, ихь ферштее! Дер генераль. Дритте крафт, дритте крафт!
- Битте-дритте, - утомленно поддакнул я, раздумывая, как бы повежливей удрать от немца.
Помощь пришла неожиданно. Терпко повеяло духами, и в баре возникло знакомое лицо. Это была Вита Лукьяновна Крохина, завотделом науки и культуры "Свободной газеты". Моя подчиненная. Вбежав, Крохина метнулась прямо к стойке, но тут углядела главного редактора и - резко изменила траекторию.
- Здрасьте, Виктор Ноевич! - зашептала она, подлетая ко мне и кивая немцу.
Будь на ее месте наша Анджелка, я бы подумал, что моя сотрудница в свободное время подрабатывает в "Национале" ночной бабочкой. Но Вита Лукьяновна - выше всех подозрений. У нее реноме верной матроны. Да и возраст, между нами говоря, уже предпенсионный.
Надо было ловить удобный момент. Я жестом объяснил Карлуше, что меня ждет вот эта дама, и, ухватив Крохину за руку, покинул сначала бар, а после гостиницу. Швейцар у дверей, еще издали заприметив меня, трусливо прикрылся газетой. Кстати, это была наша газета: с фотографией вертолета на первой полосе. При виде снимка ухо мое заныло сильнее прежнего.
На мое счастье, Вита Лукьяновна была на машине и с готовностью вызвалась подкинуть меня до дома. Ей вообще везло с машинами. Двадцать лет она проездила без аварий на своем старом "москвиче". А стоило тому вконец одряхлеть и сломаться, как наша Крохина туг же выиграла в журналистскую лотерею новенькую "шестерку". Я, помнится, тоже играл в эту лотерею - но мне-то выпала всего шариковая ручка с голой барышней.
По дороге к автостоянке Вита Лукьяновна бурным шепотом успела рассказать, что приезжала в отель брать интервью у Глюкауфа. Ну этого, знаменитого нашего режиссера. Некрореалиста. Который снял "Конструктор Деда-Мороза". Который прибыл теперь в Москву из своего Питера на один день и завтра летит на фестиваль в Брюссель.
Некрореалист ужасно не понравился нашей Крохиной. В его фильме все друг друга резали на куски, и Вита Лукьяновна размечталась, что и сам режиссер - фактурный тип, троглодит, чуть ли не каннибал. Под клыкастого Глюкауфа она думала выпросить у меня строк триста. Однако этот Глюкауф оказался вовсе не здоровенным каннибалом, а маленьким, белобрысеньким пухлячком и вообще вегетарианцем. Но фактурный вегетарианец у нее, у Крохиной, и без того записан в плане: сам Товарищ Зубатов со своей плодово-выгодной диетой. Другого ей не надо. Может быть, Виктор Ноевич, раз так вышло, добавит ей на зубатовские ягодки еще строчек тридцать? Тогда будет двести. Полная колонка.
- Не возражаю, - вздохнул я. - Пусть будет двести, я не против. Но почему вы все время шепчете? Что за нелепые страхи, Вита Лукьяновна? Пока я жив, в "Свободной газете" не будет политической цензуры. Не бу-дет!.. - Кажется, я невольно повысил голос на старушку.
- Виктор Ноевич! - испуганным шепотом произнесла Крохина. - Я не виновата, у меня голос сел. Я ведь вчера вам докладывала, во время планерки... Водки со льдом я выпила, на пресс-пати... А что?
Это у меня еще не провал в памяти, подумал я, тотчас припомнив вчерашнюю планерку. Это заурядный склероз на нервной почве. Ничего особенного. После такой встречи в кегельбане маму с папой - и тех на время забудешь. Даже головку ударять не придется.
- Горло вам нужно полоскать, вот что, - строго сказал я Крохиной, чтобы уж не выглядеть круглым дураком.
43. МАКС ЛАПТЕВ
Квартира, брошенная второпях, обычно смахивает на покинутую жену: не дожидаясь вопросов, она сама взахлеб расскажет про беглого хозяина-подлеца - успевай только приговаривать "Ай-яй-яй!" и брать на карандаш.
Квартира, оставленная Исаевым, похожа была на старую бабушку-партизанку, да еще и глухонемую впридачу. Сколько с ней ни бейся, результатов ноль.
Ни одной ниточки, которая могла бы указать мне дорогу.
В ЖЭКе еще утром выяснилось, что однокомнатное логово "Мстителя" формально принадлежит даже не ему, а некоему геологу Капкину. Сбежавший Исаев был здесь прописан только временно, на стандартных условиях аренды по договору с "Мосжилплощадью" (живешь, пока платишь). Сам же владелец Капкин, уехавший из России лет пять назад, не торопился обратно к родным осинам. В дебрях Юго-Восточной Азии этот пионер науки разыскивал то ли медь, то ли бокситы, то ли железную руду - в общем, какие-то ценные ископаемые. Я немного пококетничал с дамой из квартирного агентства, и та выдала мне зарубежные координаты геолога вместе с номером его телефона на Борнео. Ради интереса я набрал этот номер. Автоответчик на четырех языках, включая русский, объявил мне, что месье Капкин сейчас в джунглях, но к началу сезона дождей обязательно вернется. Я мог перезвонить через месяц или оставить свое сообщение.
Ни того, ни другого я делать, естественно, не стал.
Вряд ли владелец квартиры вообще знаком со своим арендатором: "Мосжилплощадь", насколько я слышал, предпочитает бесконтактный стиль в работе с клиентами. Но даже если Исаев с Капкиным - приятели не-разлей-вода, то едва ли террорист кинется сейчас искать убежища в джунглях Юго-Восточной Азии.
Не для этого он затарился рюкзаком пластитовых шашек.
Все мои старания взять след, уцепившись за этот пластит, также не имели заметного успеха. Взрывчатка оказалась чересчур популярной: шла нарасхват. Сережа Некрасов, к утру сменивший гнев на милость, пустил меня за свой компьютер и задал поиск. На меня тут же хлынул поток милицейской цифири. По сводкам МВД, только за последние шесть месяцев в России и ближнем зарубежье было зафиксировано сто восемнадцать случаев кражи пластита (всех модификаций, в том числе и "С"). Воровали, в основном, с армейских складов в Молдове, Абхазии, на Северном Кавказе и в Прибайкалье, где охрана была небольшой и малооплачиваемой.
Число "118", разумеется, не отражало истинного положения дел.
Крали на порядок больше. Кавказский бартер, о котором плел мне инвалид Заварзин, не попадал ни в какие сводки. Да и он, строго говоря, был мелочью: подумаешь, сменяли голодные ребята десяток гранат на овцу или мешок картошки.
Минобороны по традиции скромничало, делясь с МВД своими сведениями по принципу "два пишем, три в уме". Нашей армейской бухгалтерии позавидовал бы даже фокусник Копперфильд, спец по исчезновению крупных предметов. Я и без компьютера знал, например, какие чудеса творятся во время учений войск Содружества в приграничных районах. Пока взмокшие пехотинцы бегают по пересеченной местности, сбивая из автоматов фанерные мишени, в штабных бумагах беззвучно испаряются тонны и тонны боеприпасов. Каждую стреляную гильзу, каждый снарядный стакан к отчету не подошьешь. Поэтому для опытного войскового финансиста любые Большие Маневры - подлинное золотое дно. Тем более когда умеешь спрятать золото, хорошенько замутив при этом воду.
Помимо обычных краж, компьютер выдал мне около полусотни опустошительных пожаров на БДХ - базах долговременного хранения армейского имущества и снаряжения. Пожары проходили по статье 9 (стихийные бедствия), но, в отличие от землетрясений или тайфунов, бедствия эти четко подчинялись календарному графику. Стихия аккуратно настигала БДХ раз в полтора года, накануне плановых инспекций из штаба округа. Военным инспекторам оставалось лишь созерцать головешки и проводить политбеседы о вреде курения на посту. А через неделю-другую на черном оружейном рынке розничная цена пластитовой шашки почему-то падала сразу на треть...
Одним словом, Исаев мог при желании достать взрывчатку где угодно, когда угодно и сравнительно дешево. И желание свое исполнил. К одиннадцати утра голова моя опухла от канцелярских фраз эмвэдэшных сводок. Сперва я читал их внимательно, затем стал проглядывать навскидку, а под конец уже открывал файлы всего на несколько секунд и тут же закрывал. Среди тонн ворованного (списанного, утерянного, погоревшего) пластита наверняка где-то прятались и килограммы из сиреневого рюкзачка. Но отыскать каплю в море не смог бы даже великий эксперт Сережа Некрасов - куда уж мне, скромному труженику Лубянки! Дохлый номер.
После шестидесятого хищения на складе (г. Гудауты, десять ящиков, часовой оглушен) и тридцать второго пожара на БДХ (Пензенская область, Сердобский район, неисправность электропроводки, ущерб в двести тысяч у. е.) я сдался, отменил эту поисковую программу и занялся отпечатками пальцев.
Свежие папиллярные оттиски в квартире "Мстителя" были оставлены двумя людьми - самим Исаевым и неизвестным гражданином.
Исаевские пальчики у меня имелись во множестве, и хорошей сохранности, однако пользы от них не было никакой. В ответ на мои вопросы компьютер лишь виновато попискивал, каждый раз выдавая на экран красный квадрат и слово "Sorry!". В электронных картотеках МВД, ФСБ, РУ Минобороны и Минюста нашему "Мстителю" удалось не засветиться: не был, не участвовал, не привлекался и уж тем более не состоял в штате указанных ведомств. Просто ангел без крыльев.
Пальцы неизвестного гражданина оставили много меньше отметин, половина из которых к тому же были смазанными. Все-таки я просканировал и запустил в сеть два оттиска поприличней, не слишком надеясь на выигрыш.
Картотека МВД. "Sorry!"
Картотека Минюста. "Sorry!"
Картотека Разведупра МО. "Sorry!" (Ну, эрушники не скажут, даже и если знают. Особенно человеку с моей степенью допуска. Впрочем, те и генералу Голубеву ничего не скажут: Лубянка и "Стекляшка" - вековечные соперники.)
Свой родной каталог ФСБ я приберег напоследок. Нажал клавишу, послушал жужжание диска и стал ждать очередного явления красного квадрата. Как вдруг...
Оп-ля! Неужели что-то клюнуло?!
Вместо "Sorry!" на красном фоне компьютер внезапно выдал мне зеленый треугольник с надписью "One moment...". Во мне тотчас же пробудился охотниче-рыболовный азарт.
- Глянь, Сережа! - радостно воскликнул я. - Кажется, есть контакт! Смотри, машина заарканила второго, сообщника... Подсекай же, подсекай!
Компьютер очень старался мне помочь. Жужжание усилилось. Треугольник на экране оброс пунктирной границей, из темно-зеленого стал совсем светлым, а затем пропал вместе с надписью. Из динамиков раздалась музыка - первые такты народной песни "Не шей ты мне, матушка...". Экран на мгновение померк, а после на нем образовалась картинка. Лицо в окружении текста.
Это лицо я бы узнал из тысячи.
- Ну и рожа! - поцокал языком Некрасов. - Настоящий бандюга, прямо по теории Ломброзо. Видишь, Макс, какие у него надбровные дуги? щеки? нос? Явно криминальная внешность... Погоди, да ведь он мне кого-то напоминает. Точно!.. Макс, дружище, у тебя нет брата-близнеца?
- Очень остроумно, Сережа, - с досадой ответил я, стирая картинку одним нажатием клавиши.
Мне никогда не нравился этот снимок из моего личного дела. Я ходил к фотографу с сильного бодуна, в который раз поругавшись со своею будущей супругой. Ленка тогда рассердилась на меня, потому что я решил идти работать в органы, не спросив ее мнения, а я рассердился на ее сердитость, поскольку считал себя взрослым мальчиком, способным принимать решения самостоятельно. Помирились мы только месяца через три...
- Первая заповедь дактилоскописта: не наследи, - наставительным тоном заметил Некрасов. - Когда снимаешь чужие оттиски, сам работай в резиновых перчатках. Иначе всю жизнь будешь ловить собственный хвост.
- Не ношу я с собой резиновых перчаток, - буркнул я. - И времени у меня нет, чтобы соблюдать все твои заповеди. Лучше посоветуй, великий эксперт, где мне дальше копать.
- Для начала сделай фоторобот, - предложил мне великий эксперт. -Ты же его видел, а зрительная память у тебя, слава Богу, неплохая.
- Благодарю за ценный совет, - проворчал я. - Есть только одна маленькая закавыка: я его видел со спины. И на затылке у него нет особых примет. С такими затылками пол-Москвы ходит, всех не пересажаешь.
- Тогда найди его фотокарточку, - сказал рассудительный Сережа. - Знаешь, где ее искать?
- Есть вообще-то одна зацепка... - Я вспомнил про ОКПИМВ мистера Федотова и про высоченную гору папок в каморке архивного юноши Вани Воробьева.
Ниточку эту я держал в резерве со вчерашнего дня - думал как-нибудь обойтись без раскопок в архиве. Однако иных вариантов у меня уже не было. Будем напрягать инвалидную команду.
Мобилизую хозяина пыльной горы, решил я. Пусть Ваня поработает в поте лица. Понадобится ему бульдозер - найму бульдозер за свои кровные, лишь бы искал. Молоком буду его поить, лестницу-стремянку держать, почетную грамоту выпишу. Если Воробьев приступит немедля, то, возможно, и откопает мне к вечеру личное дело Исаева. А в нем найдется фото, хоть плохонькое. Или я ничего не понимаю в личных делах...
План мой с треском лопнул, стоило мне приехать на улицу Лео Толстого.
Я как-то упустил из виду, что Москва - просто сказочный город, который меняется не по дням, а по часам. Наши пейзажи и ландшафты обожают играть с людьми в прятки. Вернувшись из недолгой командировки, коренной москвич становится туристом и ориентируется по солнцу. Без толку пытаться рисовать карту города: ничто не вечно под курантами, даже сами куранты. Там, где вчера зиял пустырь, сегодня уже радуют глаз новостройки.
И наоборот. Да еще как наоборот!
В прошлый раз мне пришлось немало побродить, отыскивая здание инвалидского Комитета. Теперь же я нашел его без труда - по скоплению народа.
Здания как такового уже не существовало. От него сохранился лишь обломок фасада и обугленная дверь подъезда, ведущего в никуда. Все кругом было засыпано битым кирпичом, горелой щепой, разнокалиберным мусором и покореженным металлом. Вместо нарядных панно на земле валялись какие-то бурые лоскуты. Позолоченные решетки превратились в гнутую оплавленную арматуру. Ветер носил по воздуху серые ошметки пепла, который еще недавно был бумагой.
Машинально я принюхался к ветру. Обычно после взрыва армейского пластита в воздухе долго витает острый запашок жженой синтетики: как будто подпалили бухту капронового троса. Однако сейчас синтетикой и не пахло. Ноздри мне защекотал кислый перегар аммонала - надежной взрывчатки для неторопливых профи. Здесь поработали люди с понятием. Пластитовую лепешку нетрудно приляпать к стене за пару секунд, но если ты промахнешься на дециметр, здание отделается легким испугом. Напротив, закладка аммоналового фугаса требует некоторого времени и знания математики, зато уж рванет так рванет. Руины заказывали? Получите. Фирма гарантирует качество.
Возможно, вчерашняя "лимонка" в подъезде была предупреждением. Мистеру Федотову на что-то намекнули. Тот не понял или сделал вид, что не понял. Тогда намек усугубили.
Я подошел поближе к месту взрыва. Пожарные машины уже разъехались, оставив после себя грязные водяные потеки и хлопья пены, похожей на мартовский снег. Милицейский "уазик" на моих глазах хлопнул дверцами и тоже отвалил. Толпа у пепелища заметно поредела. Вокруг развалин продолжали бродить лишь сотрудники ОКПИМВа: малая их часть занималась раскопками мусора, прочие же кучковались без особой цели. Они напоминали несчастных улиток, с которых грабители сняли последние домики и отпустили голышом.
Мистера Федотова среди погорельцев я не увидел. А вот щуплую фигурку Вани Воробьева разглядел сразу. Архивный юноша, вооружившись ломиком, неуклюже пытался поддеть дверцу шкафа, погребенного под обломками кирпича. Чумазое и потное лицо Вани выражало отчаянное намерение бороться до победы. Но кирпич плохо поддавался уговорам. И на зверскую мимику борца кирпичу было наплевать.
Следовало идти другим путем. Оттеснив Воробьева, я забрал у него ломик, а потом двумя-тремя ударами проделал дыру в непослушной дверце. Для начала дыра была размером с крысиную норку. Сейчас мы ее расширим, подумал я.
- Больше не надо, теперь я сам, - пропыхтел Ваня. Он встал на коленки, запустил руку в норку и извлек оттуда полную горсть...